Вернись со мной в Гусу – дубль два

      Как Вэй Ин того и хотел, остатки Вэньского клана целителей обустроились в Юньмэне при поддержке Цзян Чэна. В городе до сих пор оставались незаселенные после войны дома, чьи бывшие хозяева погибли в тот злополучный день когда Ван Линцзяо с армией Вэнь Чао заявилась в Пристань Лотоса по душу Вэй Ина. Сейчас эти дома по крайней мере пригодились беженцам.       Вэй Ин позаботился о том, чтобы побыстрее ввести новоприбывших в курс дела и объяснить что и как здесь устроено, так что часть из них уже успела найти себе работу: кто рыбаками, кто помощниками на рынке, кто прислужниками в тавернах. Некоторых из тех, кто был постарше и кто сохранил знания и умения почти вымершего ордена, Вэй Ин планировал пристроить в местный Павильон Целителей чуть позже, как только те придут в себя после дороги и тяжелых работ на рудниках. Пока же он помогал им чем мог, обеспечивая едой и всем необходимым.       Сразу по прибытии Лань Чжань отправил Лань Сиченю письмо с подробным изложением произошедшего и увиденного — так уж вышло, что глава ордена Гусу Лань был единственным, кто пока не получил отчет об этом. Обнаружение на рудниках пленников привело к началу переписки между всеми главами кланов, с планами скорейшей встречи для более подробных обсуждений случившегося и принятия решений касательно того, как предотвратить повторение подобных инцидентов в будущем и как наказать клан Цзинь.       Вопрос наказания вообще был довольно сложным, хоть и крайне необходимым. Именно сейчас главы кланов и пожалели о том, что не стали выдвигать кого-либо на должность Верховного заклинателя сразу по окончанию войны. Потому что в подобной ситуации только Верховный заклинатель имел бы бесспорное право вершить суд над представителями чужого ордена и их главой. А так у всех были в каком-то смысле связаны руки и способы воздействия были крайне ограничены. Любая попытка повлиять на чужой клан могла быть воспринята как военная угроза и привести к настоящему конфликту. Конечно, при условии, что все объединятся между собой, их совокупная военная мощь явно окажется больше, чем у клана Ланьлин Цзинь, но вступать в новое противостояние так скоро после окончания довольно тяжелой для всех войны, мягко говоря, было нежелательно. Да и пока было неизвестно кто и насколько серьезен в данном вопросе. Мирных жителей заточенных в рудниках, разумеется, было жалко, но интересы собственных кланов никто не отменял. Тем не менее, закрывать на происходящее глаза многим главам не хотелось тоже, поэтому им еще предстояло созвать совет и решить эти вопросы между собой.       Вся поднявшаяся суматоха не могла не затронуть так же и чуть менее высокопоставленных лиц, чем главы кланов, из-за чего Лань Чжаню нужно было в ближайшие дни возвращаться в Облачные Глубины. Он и так провел достаточно много времени вдали от дома, где у него были свои обязанности, а теперь, из-за начавшихся разбирательств, дел у него, определенно, прибавится, так что нужно было возвращаться и помогать брату.       Как бы сильно Вэй Ин того ни хотел, но уйти вместе с Лань Чжанем он не мог — у него тоже были свои обязательства перед семьей и орденом. Да и бросать Цзян Чэна одного разбираться со всеми возникшими сложностями в такой непростой момент было бы по меньшей мере подло. Поэтому до разрешения всей этой ситуации им с Лань Чжанем предстояло разлучиться.       До того, как тот вернётся домой, у них оставалась лишь пара дней — пока велись обсуждения касательно планируемого Совета Кланов и точная дата была еще неизвестна. Эти дни они пытались использовать сполна, каждый раз сбегая вместе куда подальше, едва удавалось закончить со своими обязанностями. Из-за необходимости позаботиться о клане целителей Лань Чжань даже временно взял тренировки адептов Юньмэн Цзян на себя, пока Вэй Ин помогал бывшим пленникам обустроиться. И даже так времени выкроить удавалось немного и приходилось частично жертвовать сном.       Вот и сегодня получилось улизнуть только к вечеру. Они расположились на небольшой полянке, окруженной зарослями высокой травы, недалеко от берега одного из многочисленных озер близ Юньмэна. Уже давно стемнело, и только сияние луны и её отражение в воде служили единственными источниками света в ночи. Приятную летнюю тишину нарушал громкий, но совсем не раздражающий стрёкот сверчков и легкий плеск из-за то и дело копошащихся в воде мелких зверьков. Вэй Ин удобно лежал поперек коленей Лань Чжаня и наслаждался неторопливыми прикосновениями к своей макушке. На самом деле он лишь хотел выглядеть смелым и раскрепощенным, когда вдруг бесцеремонно устроился головой на коленях возлюбленного, будто бы всегда так делал, однако отнюдь себя таким не чувствовал. Когда доходило до решительных жестов, они почему-то гораздо проще давались с виду благопристойному и скромному Лань Чжаню, а не такому «бесстыднику», каковым казался он сам.       Вэй Ин не планировал соревноваться — ему даже импонировали эти настойчивость и уверенность его возлюбленного. Ему тоже хотелось отвечать Лань Чжаню взаимностью и становиться ближе, вот только он внезапно обнаружил внутри себя эту неожиданную робость, которой никогда и ни с кем прежде в своей жизни не испытывал. Это чувство неловкости оказалось совсем новым и непривычным, неизведанным им ранее. И Вэй Ин краснел как девица, пряча своё смущение за задорными улыбками, когда придвигался ближе, брал Лань Чжаня за руку, целовал его, внутренне же обмирая от счастья и неверия, что это и правда происходит, и что его чувства неожиданно оказались более чем взаимны.       Вот и теперь Вэй Ин с виду непринужденно улегся обожаемому «другу» на колени, надеясь, что в темноте тому хорошо виден лишь его белозубый игривый оскал. Но попытка оказалась провальной, потому что Лань Чжань почти сразу приложил ладонь к его горячей щеке. Вэй Ин лишь вздохнул, сдаваясь, а потом устроился поудобнее, неожиданно успокоившись и расслабившись. Доверяя Лань Чжаню даже собственную робость и уязвимость.       Губы на короткое мгновение приникли к его лбу и Вэй Ин прикрыл веки, чувствуя легкую щекотку от коснувшихся его шеи длинных прядей и вдыхая будоражащий запах сандала. Лань Чжань отстранился и убрал ладонь, ласково огладив напоследок скулу, в то время как пальцы второй руки скользнули на его макушку и зарылись в волосы, мягко массируя. Вэй Ин блаженно улыбнулся и растворился в ощущениях.       Какое-то время спустя, уставший за день и теперь расслабленный ласковыми поглаживаниями и уютной атмосферой, Вэй Ин уже был почти готов уснуть. Его красная лента давно лежала рядом и волосы рассыпались густым каскадом вокруг, а Лань Чжань, будто впав в какой-то медитативный транс, завороженно пропускал их сквозь пальцы. Это оказалось так хорошо и приятно, что будь Вэй Ин котом, его довольное урчание уже звучало бы громким эхом по всей округе.       — Ты мне так и не ответил, — вдруг раздался тихий глубокий голос сверху.       — Ммм… на что не ответил? — промычал Вэй Ин немного повертев головой, подставляя под поглаживания кромку уха.       — Чуть позже, когда всё закончится, ты… ты вернешься со мной в Гусу?       Вэй Ин мягко улыбнулся, сбрасывая с себя дрёму. Надо же, казалось бы весь из себя спокойный, решительный и уверенный, Лань Чжань на самом деле всё это время переживал, что Вэй Ин ему тогда так и не ответил? Это было так нелепо, ввиду неуместности подобных страхов в принципе, что неожиданно даже придало ему самому смелости и он потянулся вверх, погладил Лань Чжаня по груди и шее, легонько забираясь любопытными пальцами под самый краешек ворота его одежд. Окинув его веселым шальным взглядом, Вэй Ин скользнул ладонями выше, обхватывая крепкие плечи.       — Лань Чжань — Лань Чжань, а я-то думал, что мой ответ был предельно ясен… — хитро протянул он, прикусывая губу. — Но, видимо, я был недостаточно убедителен. Позволь мне исправить эту оплошность.       Он потянул Лань Чжаня на себя, заставляя его идеальную спину — возможно впервые в жизни! — так согнуться. Не давая опомниться, приник к губам и принялся долго вдумчиво целовать, прижавшись всем телом. И целовал он его увлеченно и усердно до тех пор, пока от недостатка кислорода не закружилась голова, а от накатившего горячей волной желания не помутнели у обоих глаза. Лишь тогда Вэй Ин с трудом оторвался от давно перехватившего инициативу требовательного влажного рта и, сорвано дыша, прошептал, пронзая возлюбленного голодным пристальным взглядом:       — С тобой я пойду куда угодно.       Судя по всему, вышло более чем убедительно, так как с и без того распаленного Лань Чжаня слетели последние остатки контроля, и он с жаждой смял его губы в новом, еще более головокружительном поцелуе, прижав Вэй Ина к себе так крепко, что тому с трудом удавалось дышать. Но это его целиком и полностью устраивало.       Почувствовав очередное горячее касание губ и языка уже к своей шее, Вэй Ин на мгновение совершенно забылся и, запрокинув назад голову, несдержанно толкнулся вверх бедрами. Движение это не осталось незамеченным: Лань Чжань слегка отстранился и стрельнул взглядом в том направлении. А обнаружив явную натянутость в области паха, тяжело и громко сглотнул, напряженно выдыхая и пытаясь взять себя в руки. Вот только вид раскрасневшегося и растрепанного Вэй Ина перед глазами, с влажными припухшими губами и тёмным пьяным взглядом, явно не способствовали его самоконтролю. С Вэй Ином вообще контроль всегда слетал непозволительно быстро.       Лань Чжань снова приник к вечно растянутым в задорной улыбке любимым губам и решительно опустил руку на мгновенно напрягшийся бугор в паху, чувствуя ответное движение навстречу под своей ладонью, сопровождаемое громким задушенным стоном.       — Лань Чжааань… — так его имя еще никогда не произносили. Со сладкой мукой и настойчивой мольбой в дрожащем голосе.       — Можно?       Да и собственный голос ничуть не лучше: совсем на грани слышимости, настолько охрип от желания. Наверное стоило спросить до того, как прикоснулся, но Вэй Ин так манил своим растерянно-горячечным взглядом, что Лань Чжань был не в силах противостоять.       Вэй Ин в ответ вцепился в ворот на его груди, совсем растрепав его и открыв взору мраморно белую кожу, нервно хихикнул и смущенно пробормотал:       — Тебе всё можно… — очередной акцент на этом «тебе». На том, что именно с Лань Чжанем Вэй Ин на всё заранее согласен. Только с ним, без сомнений и вопросов.       Не медля больше и не имея ни малейшего желания подавлять свои порывы, Лань Чжань запустил ладонь под пояс штанов и сомкнул пальцы на твердой подрагивающей плоти. Ответный длинный стон послужил ему наградой и самым лучшим поощрением для продолжения, и он аккуратно задвигал рукой, то и дело наклоняясь и ловя эти стоны губами.       Вэй Ин же, с каким-то пораженным восторгом отвечая на жадные, порывистые поцелуи и подаваясь бедрами навстречу движениям ладони, непрерывно скользил пальцами по белой коже в раскрытом вороте на груди Лань Чжаня, завороженно исследуя взглядом изгибы мышц, оглаживая шею, притягивая ближе и целуя сам куда только мог достать в такой позе. Его сознание плыло в приятной дымке от обилия новых ощущений: от жара охватывающего всё его существо из-за руки дарящей ему наслаждение, от столь желанной близости сильного тела, к которому он сейчас так крепко прижат, от звуков хриплого дыхания и вида темных глаз напротив, и от бешенного биения сердца под своей ладонью.       Поддавшись порыву, Вэй Ин вдруг сдвинулся немного вбок на горячих бедрах и торопливо, скрывая взволнованную дрожь в пальцах, окончательно расшнуровал ханьфу Лань Чжаня, открывая доступ к нижним одеяниям. Опьяненный собственными действиями, распустил и сорочку, оголяя рельефный красивый живот. Не сдержавшись, на мгновение коснулся губами поблескивающей в лунном свете белой кожи, улыбнулся последовавшей ответной дрожи, а потом сделал то, что изначально и планировал — приспустил штаны Лань Чжаня и обхватил его естество рукой в неудержимом стремлении подарить в ответ такое же неописуемое удовольствие, что испытывал он сам сейчас.       Хриплый вздох сверху, а следом и торопливый поцелуй в висок склонившегося к нему Лань Чжаня, тут же убедили его в правильности своих действий, и Вэй Ин уже более уверенно принялся за дело, отдаваясь ощущениям. Он двинул рукой раз-другой, пытаясь попасть в тот же ритм, в котором ласкали его самого, а уловив, довольно улыбнулся. Это оказалось так приятно, захватывающе, и при этом естественно, что он жалел, что они не делали этого раньше. И реакция на свои действия нравилась ему и приближала к краю едва ли не хлеще, чем рука так уверенно и заботливо ведущая его по пути удовольствия.       Постепенно их движения ускорились, вырывая стоны и неконтролируемую дрожь в телах обоих. Вэй Ин смотрел в тёмные глаза Лань Чжаня и обмирал от восторга. Зрачки того были такими огромными сейчас, что радужки почти не было видно. Дыхание его совершенно сбилось, пересохшие губы были приоткрыты и язык то и дело скользил между ними, смачивая, а кадык часто дергался от того, что он постоянно сглатывал. И взгляд был таким пристальным и глубоким, что Вэй Ин в какой-то момент вдруг смутился и на миг опустил свой. А опустив, так и замер.       Член в собственной руке вдруг оказался прямо перед его глазами, и уже было совершенно невозможно не замечать то, насколько он близко. Вэй Ин снова огладил его ладонью снизу вверх, не в силах оторвать от него взгляда и видя как смещается кожа и как формируются небольшие капли на его вершине в ответ на эти движения. И вдруг, неожиданно даже для себя самого, движимый любопытством и непонятным порывом, он решился сделать то, что когда-то давно видел в листаемых из любопытства порнографических книжках: Вэй Ин потянулся немного вперед и, обмирая от ужаса и восторга от собственной смелости, осторожно коснулся языком большой гладкой головки.       Впалый живот перед его глазами окаменел, а рука на его собственном естестве от растерянности замерла. Отчаянно краснея от того, что делал, Вэй Ин сомкнул на самом кончике члена губы и, помедлив секунду, облизнул щелочку. Ощущения оказались новыми и непривычными, но не неприятными. Даже наоборот — было в этом что-то волнующее и вызывающее желание продолжить, понять и распробовать эти ощущения сполна. Тем более что в этот момент Лань Чжань так отчетливо задрожал под ним, не сдержав громкого протяжного вздоха, что Вэй Ина прошибло жидким пламенем по всем нервным окончаниям. Потому он сглотнул и, прикрыв глаза, продолжил неспешно и аккуратно изучать горячую плоть во рту языком и губами, одобрительно и довольно простонав когда движения в его собственном паху возобновились.       Они были так возбуждены и ошеломлены столь новой, непривычной, но безумно приятной близостью, что длилось это не долго. Лань Чжань, всё это время придерживающий его второй рукой за спину, мягким ласкающим движением скользнул ладонью выше, аккуратно убрал с лица Вэй Ина сбившиеся пряди, заправляя их за ухо, и нежно огладил подрагивающими пальцами прикрытые веки и щеки. А когда его плоть начала дрожать и пульсировать во рту еще сильнее, стремительно приближаясь к разрядке, Вэй Ин почувствовал что и сам уже близок.       — Вэй Ин.       Он открыл глаза и медленно моргнул, пытаясь понять почему ласка в паху прекратилась и что от него хотят.       Лань Чжань аккуратно потянул его наверх, вынуждая выпустить свою плоть изо рта и усадил к себе на колени лицом к лицу. Обхватил лицо ладонями.       — Вэй Ин… — восторженный вздох и поцелуй в щеку, — Вэй Ин… — еще пара поцелуев: скулы, веки, нос, подбородок. И каждый сопровождался тихим глубоким, несколько охрипшим «Вэй Ин», от которого каждый раз внутри что-то горячо и приятно переворачивалось, грозясь выскочить наружу.       Потом пальцы Лань Чжаня зарылись в волосы Вэй Ина и притянули за затылок в жаркий, настойчивый, но очень ласковый поцелуй. Вэй Ин обнял его за шею, отвечая с не меньшим трепетом и жаром, ёрзая на его коленях и притираясь ближе, чувствуя как горячая большая ладонь обхватывает их обоих, прижимая друг к другу, уверенно и быстро доводя до прекрасного, ослепляющего финала.       После Вэй Ин еще долго так и сидел, прижавшись к Лань Чжаню всем телом и уложив голову ему на плечо, наслаждаясь ласковыми поглаживаниями по спине и волосам. Кажется, он какое-то время еще что-то расслабленно и удовлетворенно шептал в красивое маленькое ухо, совершенно потеряв контроль над речевым аппаратом, и вываливал весь свой восторг и чувства, не успевая их даже осмысливать перед этим. Он и сам не заметил, в какой момент замолчал и так и уснул в том же положении, убаюканный родным теплом и нежными прикосновениями.       Проснулся он только утром, уже в своей постели, укрытый тонким летним одеялом, на груди своего самого любимого на свете человека и, заливаясь румянцем, мечтал лишь о том, чтобы оставшееся им время никогда не заканчивалось.