Вернись со мной в Гусу – дубль два

      Через неделю пришло время собирать лотосы.       День был очень солнечным и теплым, а весёлый гомон людей напоминал Вэй Ину о детстве и первых разах, когда он принимал участие в этом мероприятии.       Он находился под опекой главы клана, так что подобная работа была ему совсем не по статусу, но когда такие вещи его останавливали? Заслышав однажды, как громко люди в лодках радовались наступлению сезона сбора лотосов, Вэй Ин не мог не заинтересоваться происходящим. Он тут же изъявил желание принять в этом участие, а дядя лишь пожал плечами и разрешил, подумав, что это может помочь ему быстрее адаптироваться в новом доме и принять местные устои. Откуда же ему было знать, что его собственный сын сразу же поскачет следом, а дочь, под предлогом присмотра за мальчишками, тоже с радостью присоединится к работе?       Тогда им всем это так понравилось, что с тех пор каждый год, в первые дни сбора урожая, все дети семьи Цзян собирали лотосы вместе с простонародьем, наслаждаясь сопутствующим этому купанием и обрызгиваниями.       Нынешний год тоже не стал исключением для Вэй Ина и Цзян Яньли. На этот раз Цзян Чэн уже не участвовал в общем веселье — всё-таки негоже было главе клана делать нечто подобное, хотя Вэй Ин был уверен, что тот сожалеет об этом. Увы, у высокого титула были не только достоинства, но и определенные недостатки. Они с шицзе обязательно принесут ему свежих лотосов со стеблями, чтобы в тишине и уюте, когда останутся втроём, Цзян Чэн мог сам их почистить и съесть, чувствуя хоть эту часть их «ритуала». А может и шицзе почистит для них немного. Уж очень она любит о них заботиться и оберегать, и неважно, что они уже давно не были детьми, которые в этом так сильно нуждались. Сейчас они могли всё и сами, но её забота была очень приятной, да и ей самой нравилось проявлять свою любовь к ним всеми возможными способами, так что никто не возражал. У них с Цзян Чэном всё-таки была лучшая сестра на свете.       Они трудились с раннего утра в попытке всё успеть до тех пор, пока не станет невыносимо жарко. Хоть они и находились у воды и буквально с самого начала успели хорошенько намокнуть (из-за того, что просто работать без того, чтобы облить друг друга или же столкнуть в озеро было совершенно невозможно), ближе к середине дня солнце уже перестало быть таким ласковым и начало откровенно припекать. Поэтому к обеду, закончив со сбором и наплескавшись и повеселившись вдоволь, все поплыли домой с полными корзинами лотосов.       Вэй Ин, будучи сонным из-за слишком раннего для него подъема, и утомившись от работы и жары, даже умудрился заснуть по пути обратно, пока кто-то из его учеников правил лодкой. Лишь причалив к берегу, он соизволил наконец открыть глаза и сладко потянулся. А потом, взяв свою корзинку с урожаем, легко ступил на пристань вслед за шицзе. Когда Вэй Ин слегка покачнулся, спрыгивая с лодки, кто-то неожиданно поддержал его за локоть. Он и так не упал бы — уж слишком привычным всё это было, но, вероятно, его «спаситель» об этом не знал и просто хотел помочь. Отметив краем глаза спину удаляющейся шицзе, которая почему-то не стала его на этот раз ждать, Вэй Ин удивленно посмотрел на свой локоть и замер. Его взгляду предстал белоснежный рукав и очень знакомые длинные пальцы. Сердце тут же пустилось в неистовый пляс, а на губах невольно расплылась счастливая улыбка.       — Привет, Лань Чжань.       Вэй Ин покашлял, возвращая внезапно охрипшему голосу твёрдость, а потом поднял глаза — и правда, он самый.       В холодном очаровании Облачных Глубин Лань Чжань всегда смотрелся донельзя естественно и Вэй Ин до этого момента свято верил, что именно там ему и место. Что оно ему идеально подходит, раскрывая и подчёркивая его изящную красоту как нельзя лучше. Но видя его в лучах солнечного света на этой пристани, окруженного цветастой толпой и их веселым гомоном… Нет, Лань Чжань определенно не походил на местного жителя, и весь выделялся на этом фоне. Но этот контраст оказался так неописуемо прекрасен, что прямо сейчас Вэй Ин готов был влюбиться в него заново.       — Вэй Ин.       От долгожданных звуков этого голоса у Вэй Ина, кажется, слегка задрожали колени. Благо, рука Лань Чжаня его еще поддерживала и устоять на ногах оказалось проще. Корзина в руках тоже пришлась очень кстати — если бы не она, Вэй Ин возможно не сдержался бы и на радостях кинулся другу на шею.       Глубоко вздохнув и взяв себя в руки, Вэй Ин игриво нацепил на лицо обиженное выражение.       — Я тебе писал, Лань Чжань. — Произносить его имя в каждом предложении было совсем необязательно, но Вэй Ин соскучился, и ему нравилось, как то звучало в его собственных устах. А еще нравилось, что ему было дозволено того его называть. Не холодным и формальным именем «Лань Ванцзи», а теплым и немного интимным — «Лань Чжань». — Почему не ответил?       Лань Чжань на секунду виновато опустил взгляд.       — Что я мог написать? — Вэй Ин неверяще ахнул про себя, но додумать мысль не успел. — Решил, что лучше прийти.       — Ладно-ладно, такой вариант меня тоже вполне устраивает, — не стал больше кривляться Вэй Ин, окрыленный счастьем от возможности снова его видеть.       Семейный обед на троих превратился в обед на четверых, после которого Цзян Чэну досталось меньше лотосов, чем планировалось изначально, потому что добрую половину собранного для него Вэй Ин свалил перед Лань Чжанем, просто требуя, чтобы тот все перепробовал. Он даже почистил ему парочку, под предлогом того, что для Лань Чжаня это впервые, и надо научить его чистить их правильно. Про себя же тихо умилялся тому, как тот ел почищенные им самим семена. Судя по всему, они и правда пришлись Лань Чжаню по вкусу, так как от выделенной ему порции почти ничего не осталось. А может дело было в слишком пряной для него пище, которую они ели ранее, и теперь Лань Чжань лишь заглушал пожар внутри приятными неострыми семенами. Вэй Ин решил, что обязательно что-нибудь придумает на этот счёт на время его визита.       Родные неожиданному гостю удивились, ведь Вэй Ин о своем приглашении умолчал, опасаясь, что тот так и не явится, и не желая выдавать собственных чувств по этому поводу. Он и так расчувствовался и сболтнул недавно лишнего в Храме Предков. Не то чтобы он действительно жалел о своей откровенности — шицзе была очень мила и тактична и не стала смущать его слишком настойчивыми вопросами, но Вэй Ину всё равно стало несколько неловко, и излишне демонстрировать собственную уязвимость не хотелось.       Несмотря на удивление, даже Цзян Чэн поначалу вёл себя довольно прилично и никак не прокомментировал «утрату» семян в пользу гостя — всё-таки как главе клана ему пришлось научиться держаться с достоинством в любой ситуации. Ну, почти в любой… Под конец трапезы Вэй Ину всё равно досталась пара хмурых взглядов и ворчливых замечаний на грани вежливости и брани, ведь тот нагло потребовал себе пару «выходных» на выполнение данных Лань Чжаню ранее обещаний. Впрочем, обижать несколько смутившегося и попытавшегося вмешаться гостя он не посмел, потому разрешение дал. Вэй Ин тут же радостно подскочил и потянул Лань Чжаня за собой, на ходу подмигивая хихикающей шицзе.       До самого вечера он таскал Лань Чжаня по Юньмэну, показывая свои любимые места и угощая всеми возможными вкусностями (теми, что без излишка специй), а тот ему позволял, покорно пробовал всё, что ему вручали, и спокойно выслушивал всю его болтовню. Вэй Ин же рассказывал и рассказывал без конца, и сам поражаясь своей необычайной болтливости сегодня, плавясь и растекаясь счастливой лужицей под внимательным тёплым взглядом.       Решив, что за эти полдня уже утомил друга в край своими разговорами и ношением по городу, Вэй Ин нашёл уютную беседку у озера недалеко от пристани, где они и расположились, планируя провести тихий и спокойный вечер.       После того, как одна из служанок принесла им чай (конечно же, на ходу неоднократно стреляя восторженными взглядами в сторону Лань Чжаня) и ушла, тот вдруг достал из-за пазухи и протянул ему подарки. А именно — пару сосудов Улыбки Императора. Его уши так очаровательно покраснели в этот момент, что Вэй Ин даже передумал шутить и дразнить его на эту тему, а просто искренне поблагодарил.       Конечно, в будущем Лань Чжань не раз и не два приносил ему вино, просто смирившись с этим его пристрастием, и делал это совершенно бесстрастно, но Лань Чжань в настоящем — максимально благопристойный и воспитанный, еще недавно отчитывающий его и неоднократно безжалостно выливающий его вино, сверкая при этом раздраженной миной, — сделал это впервые, отчаянно смущаясь собственного поступка, но стремясь его порадовать. Чем поразил и покорил до глубины души. Бедное сердечко Вэй Ина терпело поражение за поражением в попытках совладать с обуревающими его чувствами, и остаток вечера он только и делал, что пытался держать себя в руках и не демонстрировать обуревающие его чувства слишком явно.       Последующие пару дней Вэй Ин честно выполнял все данные ранее обещания, проведя Лань Чжаню полноценную экскурсию по любимым местам и делясь историями из детства. Он с удовольствием рассказывал ему о своих проделках, любуясь сменой эмоций в глазах напротив (надо же, а он действительно научился их читать так просто!). Всё чаще он замечал во взгляде Лань Чжаня веселье и искренний интерес. Наверняка, детство его было до ужаса скучным и теперь он оказался совсем не против узнать, что в это время делали его сверстники, не ограниченные таким строгим сводом правил.       Если подумать, это было донельзя грустно, что у Лань Чжаня не было нормального детства, но с прошлым уже ничего нельзя было поделать. Поэтому Вэй Ин в мельчайших подробностях (которые помнил) рассказывал Лань Чжаню о своих приключениях, озорствах и переживаниях, желая поделиться с ним хоть капелькой своих тогдашних радостей и восторгов. Дать прочувствовать их так, будто он и сам в них участвовал. Судя по реакции, ему почти удавалось добиться нужного эффекта. В глазах Лань Чжаня не было заметно какой-то сильной грусти по упущенным возможностям, больше увлеченность его историями и что-то еще сложно определимое, что-то очень и очень теплое и, возможно, направленное на него.       А ещё Вэй Ин однажды и правда прокатил его на лодке, выбрав для этого своё самое любимое озеро. Грести он Лань Чжаню запретил, аргументировав это тем, что он гость и таковы местные негласные правила. Сказал, что пусть у них и нет своей стены послушания, как в Облачных Глубинах, но определенный свод законов, известный всем от мала до велика, всё-таки присутствует, и нарушать его не принято. Конечно, тут он слегка слукавил, не упомянув, что нарушение большинства из этих правил вообще не карается и воспринимается местными крайне гибко, но какая разница? Лань Чжань наверняка это прекрасно понял — по Вэй Ину с самого их знакомства было видно, что никакие правила для него не писаны. Но всё-таки спорить он с ним не стал, а позже, решив занять слишком свободные руки, достал гуцинь и начал играть.       Впечатление от этого было неописуемым. Вэй Ин оказался будто бы окутан этой прекрасной музыкой, находясь в самом центре озера, окруженный лишь водой и солнечным светом. Где-то вдалеке виднелся берег и мелкие точки людей, спешащих по своим делам, а он находился тут наедине с самым прекрасным и нужным ему человеком, слушая завораживающую мелодию и любуясь длинными пальцами, скользящими по струнам.       Прошло совсем немного времени, как случайные красивые мелодии перетекли в одну конкретную — самую чудесную из всех. Вэй Ин до сих пор не знал её названия, но то, что Лань Чжань узнал его в будущем только из-за неё, говорило лишь об одном — никто кроме Вэй Ина её никогда не слышал, ни с кем еще Лань Чжань ей не делился. От этой мысли в груди тепло и приятно ныло — это была маленькая тайна только для них двоих, отделяющая их от всего мира. И эта музыка звучала сейчас в самом сердце озера, вдали от берега и чужих ушей, снова для одного лишь Вэй Ина.       Поддавшись порыву, он убрал весла и достал флейту. Нацепив на себя серьезное выражение лица, поднёс её к губам, а поймав внимательный вопрошающий взгляд, неожиданно подмигнул и присоединился к исполнению, ловко подхватив мелодию как когда-то в прошлом-будущем. Ему показалось или Лань Чжань и правда на краткий миг улыбнулся ему?       Вечерами они сидели в беседке на берегу озера или в выделенных Лань Чжаню покоях (потому что в жилище Вэй Ина был слишком большой беспорядок, чтобы звать туда гостей), продолжая наслаждаться обществом друг друга, когда в уютной тишине, а когда за легкой беседой.       В один из этих вечеров Вэй Ин внезапно узнал кое-что забавное.       — На самом деле я ждал тебя раньше, Лань Чжань, — решил вдруг выяснить причины столь долгого ожидания Вэй Ин. И этим «я ждал тебя раньше» он очень ловко завуалировал «я скучал». — Было много дел в Гусу?       Лань Чжань опустил глаза. В ВэйИновой трактовке мимики и жестов Лань Чжаня это могло означать как нежелание отвечать, так и размышления и сомнения на счет того, стоит ли это делать. Поэтому Вэй Ин решил не торопить своего собеседника и терпеливо ждал.       Лань Чжань немного помолчал, слегка дёрнул губами, а потом выдохнул короткое:       — Переписывал правила.       Точно! Так ведь было и в прошлый раз. Вэй Ин искренне рассмеялся — он уже совсем позабыл об этом.       — Что же ты такого натворил, что тебя так жестоко наказали, а, Лань Чжань?       Несколько смущенный, но от того не менее пристальный взгляд послужил красноречивым ответом, из-за чего Вэй Ин тут же подавился собственным смешком.       — Это… из-за меня?       Лань Чжань неловко кивнул и всё же отвел глаза. Вэй Ин припомнил, что в прошлый раз он узнал об этом не от него, а от Лань Сиченя. Когда же Вэй Ин спросил его напрямую, Лань Чжань не стал признаваться в причинах произошедшего. Точно так же, шестнадцать лет спустя, он молчал о шрамах на своей спине. В получении которых тоже был замешан именно Вэй Ин…       В этот же раз Лань Чжань очень неожиданно не стал упрямиться и утаивать правду, хоть и признался с явной неохотой. И то лишь потому, что Вэй Ин проявил должное терпение, и ему некуда было деться. Вряд ли он вдруг решил возложить на Вэй Ина ответственность за эти наказания — скорее, просто хотел быть честным с ним, несмотря на собственное смущение. Может это Вэй Ин своей искренностью настолько на него повлиял?       Вэй Ин не хотел, чтобы друг пожалел о собственной откровенности, поэтому не стал акцентировать внимание на причинах наказания, хоть и считал это полнейшей глупостью: Лань Чжань ведь ничего плохого не сделал — как можно было его наказывать за чужие поступки? Или он виноват в том, что не приволок связанного Вэй Ина в Облачные Глубины на принудительное очищение от скверны? Какой же всё-таки вредный старик этот Лань Цижэнь… А в том, что наказал Лань Чжаня именно он, сомнений не было.       — Надо было рассказать дяде о том, что печать я планирую разрушить. Может счёл бы это за твоё благотворное влияние и смягчил бы наказание, — улыбнулся Вэй Ин.       Лань Чжань на шутку не повелся и ответил как всегда серьезно.       — Это твоя тайна… — и Лань Чжань её бережно хранил. — Но нет — не смягчил бы. Для него обещания недостаточно. Поверит только когда она будет уничтожена.       Вэй Ин понимающе кивнул: никто бы не поверил в подобные обещания. Желание добровольно отказаться от столь мощного оружия любому покажется безумием или ложью.       А вот Лань Чжань поверил, и безумным Вэй Ина вроде не считал.       — Как же он тогда тебя ко мне отпустил?       — Изначально не совсем к тебе… — вдруг потупил взгляд Лань Чжань, краснея ушами. — Брат помог.       Оказалось, что официально Лань Сичень отправил Лань Чжаня в Цинхэ Не с каким-то поручением и предполагаемым списком дел. Само поручение было вполне себе настоящее и Лань Чжань его чуть больше чем за день выполнил. После чего, с чистой совестью направился в Пристань Лотоса, о чем его старший брат, разумеется, был осведомлен. Лань Цижэню же никто просто не стал говорить насколько длительной окажется поездка.       Услышав эту историю, Вэй Ин хохотал так, что расшатал столик и расплескал половину вина в собственной чарке.       — Ай да Цзэу-Цзюнь… Аха-ха-ха… Вот я дурааак! — вдруг простонал он. — Столько времени нарушал правила и отхватывал за это наказания, когда просто можно было изловчиться их вот так талантливо обходить! Аха-ха-ха… Да он формально даже не солгал! Ха-ха-ха… Твой брат просто обязан дать мне пару уроков! — сказал он, заливаясь слезами от смеха. Перед глазами так и стояло кислое лицо облапошенного собственными племянниками Лань Цижэня.       Вэй Ин отсмеялся и похлопал себя по щекам, пытаясь успокоиться. Глянул на Лань Чжаня.       — От тебя я тоже такого не ожидал, честное слово. Думал, что ты и правда такой непогрешимый блюститель порядка, каким тебя считает дядя... Эх, недооценил я тебя, Лань Чжань. Пожалуйста, прими мои извинения, — слегка поклонился он, не прекращая улыбаться.       Обиженным Лань Чжань отнюдь не выглядел. Он, казалось бы, равнодушно наблюдал ВэйИнову истерику, и только в глазах плясало веселье и какое-то сытое удовлетворение. Кажется, где-то глубоко внутри него «малыш А-Чжань» радовался первой в своей жизни проделке.