Вернись со мной в Гусу – дубль два

      Вэй Ин всё-таки немного недооценил степень наглости и упёртости Цзинь Гуаншаня. Даже с учётом изменившихся обстоятельств последней битвы в Безночном городе он вовсю пытался убедить всех в неоценимости вклада своего ордена в победу, то расхваливая военные успехи своего наследника — к которым сам не имел ни малейшего отношения, — то хватаясь, как за соломинку, за факт участия в важном для победы шпионаже его другого сына. Мэн Яо хоть в финальный сражении никак себя не показал, но всё-таки на протяжении всей войны доставлял им важные сведения, факт чего Лань Сичень, через которого эти сведения транслировались остальным, неоднократно озвучивал всем желающим слушать. Цзэу-цзюнь был к Мэн Яо очень привязан уже сейчас и, надеясь, что знание о его заслугах облегчит его положение в обществе, старался эту информацию распространять.       К сожалению для самого Мэн Яо (и к счастью для всех остальных, по мнению Вэй Ина), мало кого волновали заслуги какого-то там шпиона неблагородного происхождения. Никто своими глазами не видел его в бою, и о его пользе было известно лишь со слов Лань Сиченя. Поэтому этот аргумент Цзинь Гуаншань использовал скорее из отчаяния, чем из реальной веры в успех, и, видя безрезультатность этих попыток, не особо торопился признавать его как сына. Это совсем теряло смысл, учитывая ситуацию.       К тому же, в центре всеобщего внимания теперь был совершенно другой человек, чей вклад в победу выглядел более чем неоспоримым. Все видели, как Вэнь Жохань пал от меча Цзян Чэна, и все знали, что тот принимал активное участие в войне с самого её начала. К тому же заклинатель именно из его ордена оказал небывалый по размерам вклад в эту победу, пусть и весьма сомнительным способом, вызывающим некоторые опасения.       «Прошлые» прихлебатели Цзинь Гуаншаня — главы кланов Оуян и Яо, хоть и пребывали в явной задумчивости по поводу происходящего, но на его сторону вставать не торопились. В тот раз ими руководила жажда наживы и они смотрели в рот главе самого богатого из орденов. Сейчас они, возможно, с радостью поступили бы так же, но почувствовав перевес власти с другой стороны, были вынуждены присоединиться к большинству и не выказывать ему каких-то явных симпатий. Их кланы были слишком малы и слабы, чтобы самостоятельно что-то решать и рисковать высказывать разнящиеся от других мнения. Так что, как бы Цзинь Гуаншань ни старался возвыситься над остальными, в этот раз ему это совершенно не удавалось. Даже если совет кланов и решил бы, что им нужен новый Верховный заклинатель, главенствующий над остальными, его кандидатура в списке претендентов оказалась бы если и не в самом конце, то точно не выше середины этого списка.       Одним из неожиданных плюсов такого развития событий оказалось то, что гонений на мирных жителей в Цишань Вэнь не произошло. Вэй Ин переживал об этом и ежедневно бродил по окрестностям, порой прихватывая с собой Лань Чжаня на прогулку, и прислушивался к происходящему. В результате, они лишь пару раз наталкивались на погони за Вэньскими заклинателями и сбегающими солдатами. Но простых горожан и крестьян никто не трогал.       Позже Вэй Ин узнал от Цзян Чэна, что Цзинь Гуаншань пытался пропихнуть идею гонения за всеми Вэнями без исключения, но к нему особо не стали прислушиваться. Лань Сичень был явно против любой жестокости вообще, а Не Минцзюэ настоял на том, что от солдат уж точно нужно было избавиться. У Цзян Чэна формально права голоса пока не было, ведь на самом деле он пока был лишь наследником, а не главой клана (потому что церемония присвоения ему титула еще не состоялась). Тем не менее, учитывая последние военные заслуги, его мнение всё-таки спросили. У Цзян Чэна были основания ненавидеть орден Цишань Вэнь — он и не ненавидел, — но беспричинно жестоким он никогда не был, поэтому согласился с разумностью решения, озвученного Не Минцзюэ: оставлять солдат в живых действительно было слишком рискованно, однако не-заклинатели ни в чем повинны не были и угрозы не представляли. Так что Лань Сиченю, желающему исключительно мирного разрешения ситуации, пришлось немного уступить в этом вопросе и согласиться с таким компромиссным решением.       Вэй Ин, в принципе, тоже понимал, что так нужно, поэтому в происходящее пока не вмешивался, но парочку Вэньских заклинателей в дальнейшем всё-таки планировал уберечь: тех, в ком был точно уверен, и кто спас их с Цзян Чэном жизни когда-то.

***

      На пиру в честь празднования победы в этот раз посередине — на месте главы — усадили Цзян Чэна. Его туда загнали подбадриваниями и восторженными возгласами сначала его же воины (которым незаметно эту идею подал, конечно же, хихикающий про себя Вэй Ин), а потом к этому предложению присоединились и остальные. В том числе и Не Минцзюэ, который сам ничуть не желал это место занимать и, к тому же, считал самого себя недостойным сидеть во главе из-за того, что под конец войны попал в плен к врагу и едва выжил в результате. Поэтому он охотно поддержал идею возвысить другого героя, и после этого уже точно никто не сомневался в правильности этого поступка.       Цзян Чэн несколько смутился и с благодарностью принял оказанную ему честь. Вэй Ин, знающий его как облупленного, был уверен, что в глубине души тот был просто в восторге и чуть ли не лопался от самодовольства. Всё-таки у него с самого раннего детства была сильнейшая потребность в признании. Да, наверняка его слегка огорчал факт того, что победа ему досталась в не совсем честном бою, но ненависть к ордену Цишань Вэнь после всего, что те сделали с его семьей, его людьми и его домом, была сильнее тяги к благородству. Теперь, когда враг оказался уничтожен, он сможет быть сколько угодно честным и правильным заклинателем и главой ордена, ведь этой опасности больше не существовало и он мог больше не бояться за свою семью и людей.       Вэй Ин сидел на своем месте, рядом с шицзе, и наслаждался праздником. Пока всё шло как надо и он был доволен результатом. На время можно было немного расслабиться и повеселиться. Он весь вечер шутил и успокаивает любимую сестру, которая всё еще немного беспокоилась о его здоровье, как и пару дней назад, когда узнала, что произошло во время боя. К счастью, к её возвращению в их дорожное жилище Вэй Ин уже «пришёл в себя» и выглядел вполне бодрым, так что беспокойство её сейчас было не чересчур глубоким. Просто она привыкла заботиться о своих младших братьях едва ли не как о собственных детях и ничего не могла с собой поделать. Вэй Ин же искренне наслаждался её заботой и присутствием рядом, которых ему не хватало слишком долго.       Поэтому на празднике Вэй Ин от нее почти не отходил, развлекал шутками и даже ни разу не заикнулся о сидящем неподалеку павлине, хотя раньше и имел привычку подшучивать над ним по поводу и без. Того он, к слову, периодически ловил за подглядыванием. Замечая направленный на него взгляд со стороны Вэй Усяня, Цзинь Цзысюань имел всё-таки совесть краснеть и отворачиваться, но это не мешало ему потом снова и снова стрелять глазами в сторону Цзян Яньли. Вэй Ин про себя закатывал глаза с происходящего, но внешне сдерживался, никак это не комментировал и грубых жестов будущему зятю не показывал, а через какое-то время и вовсе недовольно отвернулся, позволяя ему играть в гляделки с его шицзе без его участия.       Отвлечься весьма неплохо позволяло прекрасное лицо Лань Чжаня, сидящего вдалеке напротив. Вэй Ин временами ловил на себе его взгляды и задорно улыбался, окрыленный вниманием к себе. Лань Чжань, конечно же, на улыбки не отвечал, но и глаз не отводил. Он в целом мало с кем общался на празднике: в основном лишь с адептами собственного ордена и, чаще, с братом. Взгляд Вэй Ина невольно скользнул и в его сторону, и вот справа от Лань Сиченя сидела проблема.       То, что Мэн Яо всё еще «Мэн», и то, что его не усадили с кланом Цзинь, конечно, немного успокоило Вэй Ина, но вот его нахождение рядом с Цзэу-Цзюнем… Вэй Ин в любом случае не мог быть уверен, что Мэн Яо больше не представлял угрозы. Что если Лань Сичень решит забрать его в качестве приглашённого заклинателя в Облачные Глубины? Там, может, у Мэн Яо и не было никаких шансов выбраться дальше, чем в старейшины ордена, из-за отсутствия необходимой родословной, но какие гарантии, что для его амбиций этого окажется достаточно, и что он не придумает что-то еще? Хватит ли его очевидной симпатии к Лань Сиченю (несмотря ни на что, Вэй Ин не сомневался, что к Лань Сиченю Цзинь Гуанъяо всё-таки испытывал искренние теплые чувства) для того, чтобы он не разрушил мир и покой Облачных Глубин?       Как бы там ни было, но, учитывая его будущие-прошлые свершения, этот человек не мог не вызывать в Вэй Ине тревогу, поэтому ему еще предстояло подумать над тем, что с этим можно будет сделать. Позже. Пока на это еще было время, поэтому Вэй Ин позволил себе немного отложить решение данного вопроса.       Ближе к концу празднования снова прозвучало предложение о восстановлении помолвки между Цзинь Цзысюанем и Цзян Яньли. В этот раз глава клана Ланьлин Цзинь, кажется, сделал это с еще большей охотой: породниться с главным военным героем — чем не гениальная идея? Однако, окруженный всеобщим вниманием и восхищением, Цзян Чэн отреагировал на предложение куда более спокойно, чем когда-то. В прошлый раз оно застало его врасплох и он был несколько загнан в тупик из-за своего весьма неустойчивого положения главы только-только восстанавливающего после войны ордена, в то время как Цзинь Гуаншань сидел на месте главы перед всеми кланами, и вел себя так покровительственно, как если бы победа в войне в большей степени была заслугой ордена Ланьлин Цзинь. Тогда Цзян Чэн не мог и отказать публичному предложению брака, чтобы не оскорбить Цзинь Гуаншаня, но и согласиться было равносильно признанию собственно слабости и поиску поддержки более сильного ордена.       На самом деле, в том, что касалось необходимости восстановить орден почти из руин, ничего не изменилось — Цзян Чэну предстояло еще много работы. Но победа над Вэнь Жоханем сильно возвысила его и в глазах окружающих, и в своих собственных, сделав из молодого неопытного главы почти уничтоженного ордена — героя, явно способного справиться с легшей на его плечи ответственностью. Поэтому он чувствовал себя достаточно уверенно и понимал, что вполне вправе отказать при желании. Тем не менее, он помнил о привязанности сестры к Цзинь Цзысюаню, так что позволил ей самой решать. Однако, как и в прошлый раз, Цзян Яньли ответила на предложение отказом, сославшись на необходимость восстанавливать Пристань Лотоса и на неуместность мыслей о свадьбе в данный момент времени. На самом же деле она была слишком добра и просто не хотела принуждать к женитьбе на себе возлюбленного, который никогда того не желал, и не особо это скрывал.       В силу собственной скромности Цзян Яньли лишь склонилась в извиняющемся поклоне, не поднимая глаз, и даже не заметила явного разочарования, мелькнувшего на лице Цзинь Цзысюаня в момент отказа.

***

      — Лань Чжань, хочешь локву?       Вэй Ин не только спросил, но и протянул ему одну, пока сам, причмокивая, принялся поедать другую. Когда Лань Чжань, не особо раздумывая, взял и, благодарно кивнув, сразу же откусил, Вэй Ин обрадовался как ребенок.       — Спасибо, очень сладкая, — сказал Лань Чжань, тщательно прожевав откушенное.       — Конечно, плохую я бы тебе не предложил.       Вэй Ин не рассказал ему о том, как долго до этого ходил, выбирал и пробовал их в соседней деревеньке, пока не нашёл достаточно сочные и сладкие именно для того, чтобы его угостить.       Вэй Ин подозревал, что когда-то давно, после их совместной охоты на речных гулей, Лань Чжань отказался от любезно предложенной ему локвы лишь из вредности, и сейчас ему вдруг захотелось проверить эту догадку. И действительно — Лань Чжань определенно их любил. Ел он весьма чинно и аккуратно (как и всё, что делал по жизни), но с явным аппетитом — ресницы его едва заметно подрагивали, будто еще чуть-чуть и прикроет глаза от удовольствия. Сладкий сок быстро стирался с губ юрким кончиком языка, не успевая растечься, и у Вэй Ина почему-то на мгновение перехватило дыхание от этого зрелища. Он гулко сглотнул, поспешно отведя глаза от влажных, полных и определенно сладких от сока губ, а мгновение спустя уже привычно-беззаботно улыбнулся и легонько толкнул Лань Чжаня плечом, становясь рядом. Вопреки своей нелюбви к прикосновениям, тот даже не попытался отодвинуться. Вэй Ин внутренне возликовал.       Сборы их огромного лагеря шли полным ходом. Вскоре они закончат и все разъедутся по домам лечить раненых и восстанавливать свои земли после разрушений, нанесенных войной. Никакого решения касательно главенствующего ордена принято не было. Ни Цзян Чэн, ни Не Минцзюэ, ни тем более Лань Сичень, какого-то интереса или инициативы в этом вопросе не проявили, а Цзинь Гуаншаня всерьез никто в этот раз не воспринимал. Если бы Цзинь Цзысюань не участвовал в боях так активно, его отца вообще посчитали бы за предателя, который никому ничем не помог. Поэтому всё пока оставалось как было: каждый правил своим орденом и на этом всё.       — Ты всё еще планируешь избавиться от печати?       Этот вопрос ничуть не удивил Вэй Ина.       — Да, чуть позже. Как только смогу убедиться, что опасности больше нет. До тех пор я навешал на мешочек талисманов, чтобы приглушить её воздействие. Во избежание, так сказать.       Лань Чжань удовлетворенно кивнул и на этом всё — никаких дополнительных вопросов или сомнений он выказывать не собирался. Вэй Ин не сдержал радостной улыбки — то, что Лань Чжань так просто принял его ответ и даже ни капли не засомневался в его намерениях, наполняло сердце Вэй Ина каким-то теплым и необъятным чувством.       — Лань Чжань, а ты навестишь меня в Пристани Лотоса, если позову?       — А ты позовешь?       «Постойте-ка».       Вэй Ин пораженно распахнул глаза: Лань Чжань что, и правда пытается отвечать Вэй Ину на его же языке? Даже бровью не повел и интонация не изменилась. Только глазами коротко стрельнул, а в остальном сама невозмутимость. На подобное, от удивления, так с ходу остроумного ответа не нашлось, и Вэй Ин сразу же сдался, не пытаясь. Не очень-то и хотелось, на самом деле — тема их разговора волновала его гораздо больше.       — Зову. Приходи, Лань Чжань! В Юньмэне очень красиво и всегда тепло и ясно. Готов поспорить, ты в жизни столько солнца не видел! В городе, конечно, довольно шумно, но я обязательно найду, что тебе показать и за его пределами. Тебе точно понравится! Я могу покатать тебя на лодке, например! О! И мы обязательно поплывем собирать лотосы! Ты когда-нибудь пробовал семена лотоса? Если собирать их со стеблем и есть сразу, тогда они вкуснее всего! Так что даже не пробуй их сам до этого. Я тебя сразу угощу самыми лучшими, какие только бывают… Приди же, Лань Чжань!       В ответ на эту эмоциональную, длинную, сбивчивую речь, Лань Чжань лишь некоторое время молчаливо смотрел на него, и его взгляд при этом был так мягок, что казалось он вот-вот улыбнется. Этого в итоге так и не произошло, но Лань Чжань кивнул.       — Приду. Как разберусь с делами, обязательно приду.       Вэй Ин на радостях с трудом сдержался, чтобы не кинуться его обнимать.