Kingdom

«Где же слуга мой и человеческое дитя?». Так вопрошал Повелитель вод, и хвост его — продолжение исполинского тела — от нетерпения бился об океаническое дно. Удары эти порождали новые землетрясения, а землетрясения порождали бедствия, грозившие гибели всего живого над поверхностью океана. Не мог более ждать владыка. И отправил он на поиски имуги и человека одного из сыновей своих — своего наследника.

***

Скорбь была для них не новым чувством. Хонджун не смел говорить за всех, но он давно уверился в том, что, поселившись в людских сердцах, она уже никогда их не покинет. Словно гадкая морская змея она вьётся меж рёбер, то сжимая трепещущие внутренности в своих тисках, то ослабляя хватку, когда эмоциональная буря утихала. Но она по-прежнему жила внутри: засыпала, греясь о тёплые органы, обласканная потоками крови. Скорбь не была разрушительной — она просто была. Тупая, дезориентирующая, она оставляет человека беззащитным перед любыми угрозами, изнутри и извне. Обращает на себя всё внимание: «вот она я, почувствуй, задохнись этой пустотой». Скорбь — паразит, но не хищник. Опасным было то, что она могла разбудить, ненароком шевельнув хвостом. У этого уже были клыки, полные раздраконивающего яда. Так, легче всего было потревожить злость. — Уён, — взмолился Сонхва, собирая по полу разбросанную посуду и прикрываясь от летящих во все стороны ложек, — мы уже ничего не можем сделать. Прошу, будь благоразумен… — Благоразумен?! — беснующийся пират замахнулся очередной несчастной тарелкой. Юнхо вовремя выхватил её из чужих дрожащих пальцев, спрятав в поясной сумке. — О, я благоразумен! Эй, Хонджун! Уён никогда так не произносил его имени — с плевком, презрением, от которого Хонджун опешил, глядя в чужие глаза, полные такой всепоглощающей боли, о которой он слышал лишь в трагических сказаниях прошлых столетий. — И где же теперь вся твоя бравая спесь?! — Уён развёл руками, смаргивая злые слёзы. — Ты хотел пойти на «Конец Атлантиды»? Так почему мы сидим здесь и ничего не делаем?! — Ты лучше всех нас знаешь, почему мы ничего не делаем, — отрезал Хонджун, предприняв попытку поймать Уёна за локти. — Я понимаю, как тебе больно, но мы не можем терять голову! — Они убили Ёнджуна! — взревел Уён, с оглушительным грохотом пнув деревянный стул. Хонджун едва успел увернуться. Отколовшаяся ножка, треснув, печально покатилась к стенке трюма. — Я уничтожу их! Уничтожу!!! Тяжёлый сапог Уёна раздробил деревянную кружку в крошку. Хонджун переглянулся с ребятами в надежде сыскать поддержки хоть у кого-нибудь, но все, как и он, были растеряны, болванчиками обступив товарища и нейтрализуя разрушительные последствия. Обуздать Уёна в битве было гораздо проще, чем в безграничном горе от потери не просто друга — члена семьи. — Уён, ты покалечишь себя, — Ёсан решительно схватил пирата со спины, со всей силы стиснув его предплечья, — и остальных, если не успокоишься! — Я не могу! — Хонджун весь сжался, когда в уёновой интонации проскользнул надрывный плач. — Это снова происходит! Куда бы мы не пошли, они доберутся до нас, они заберут у нас всё… Уён выл и брыкался в чужих руках ещё какое-то время, бил ногами то воздух, то голени Ёсана, решительно не отпускавшего его от себя. Хонджун помог ползущему на карачках Сонхва поднять последнюю тарелку и в ответ на вопросительный взгляд покачал головой. Здесь была замешана не только боль от смерти Ёнджуна — не в их силах побороть многолетнюю, уже осквернившую душу злобу на тех, кто превратил твою жизнь в ад. — Сан, — негромко позвал Хонджун, — забери его. Всё это время Сан стоял в тени у дальней стены, скрестив руки на груди и наблюдая за происходящим. То ли приступы гнева Уёна были для него столь привычными, что не стоили его вмешательства, то ли ему было лучше известно, как поскорее их затушить — бездействием. На просьбу тот откликнулся, и с выражением лица, не выражающим ничего, кроме печали, подошёл к Уёну с Ёсаном. К тому моменту первый практически затих, повиснув безвольной куклой. Его острый подбородок почти касался собственной груди, а глаза обессиленно закрылись. Сан наклонился к уёнову уху и что-то шепнул ему, после чего аккуратно разъединил руки Ёсана, перехватывая Уёна и уводя его, с разрешения Хонджуна, в капитанскую каюту. — Чёрт возьми… — на выдохе выпалил Юнхо, плюхнувшись на один из уцелевших стульев. — От такого… это становится ещё больнее. Верно, кивнул Хонджун. Он молча махнул рукой собравшейся в трюме команде, сигнализируя разойтись каждому по своим делам. Минги забрал пострадавшую мебель, Сонхва намывал испачканную посуду перед предстоящим ужином, Ёсан с пролегшей на лбу морщиной растирал пострадавшие из-за Уёна ноги. Хонджун продолжал стоять на том же месте. Он знал скорбь с юных лет. Он знал, как ощущается горе, нестерпимое и голодное, жадное до каждой крупицы человеческого рассудка. Однако он ещё не сталкивался с тем, как это может сводить с ума. Там, на палубе «Тиннитуса», Хонджуну было страшно, но не потому, что «Колыбель» снова встретилась со смертью. Он смотрел на Субина — капитана «Тиннитуса» — и не мог разглядеть в мальчишке ничего человеческого. Гримасы боли, первобытные звуки, полные отчаяния, что он издавал, то, как он не был подчинён сам себе — вот, что его ужасало. Утрата вытягивала из Субина всё без остатка. Что касается Уёна… Хонджун не представлял, каков его лимит. Уён уже пережил достаточно, чтобы обезуметь, и случившаяся сцена — лишь доказательство тому, сколь изранен он был на самом деле. Это действительно было ещё больнее. Видеть, как человек слаб перед лицом лишений. — Уён будет в порядке, — резюмировал Хонджун в пустоту, не до конца уверенный в своих словах. — Мы будем с ним. Он не одинок. Хонджун покивал сам себе. Ногти врезались в грубую кожу, когда он что есть силы сжал ладони в кулаки, а взгляд упёрся в запертую дверь собственной каюты, откуда доносились приглушённые голоса. — И никогда не будет. Юнхо похлопал на него глазами, но так ничего и не сказал. Только улыбнулся — грустно, но искренне — и встал со своего места. — Я помогу Сонхва с ужином. Сходи развейся, капитан. — Развеешься тут, — ворчливо отозвался Хонджун, но всё-таки покинул нижнюю палубу, в два шага взбежав по перилам на свежий воздух. Не было поднятых чёрных флагов, символов траура; не было панихид и церемоний, плачущих женщин и детей, а зенитное солнце издевательски слепило глаза, нагревая укрытую меховой шапкой макушку. В «Колыбели» они сошлись на том, что не станут очернять их и без того не простую жизнь похоронными мероприятиями. Было это бесчеловечно или нет — последнее, что их заботило. И без того тошно — каждый раз. Хонджун снял головной убор и задумчиво покрутил его в руках, прежде чем повесить на шарик лестничного столбца. Даже в этом он сплоховал в глазах других пиратов — шляпы не носил. Если ты всегда не соответствовал, нечего и начинать. Он не считал себя особенным в привычном смысле этого слова — избранным, наделённым экстраординарными способностями или ещё каким, но чувствовал, что ему была предначертана важная роль в их истории. Хонджун вёл себя соответствующе — отстаивал свои идеи и отрекался от чужих, если они были ему невыгодны, и направлял свою команду в то же русло. «Халазию» знали все, потому что это фрегат свободы с необыкновенными людьми. В дни, подобные этим, ненастные и полные потрясений, Хонджун сталкивался с одной простой истиной; она колола промеж рёбер, возвращала с небес на палубу — самую обычную, такую же, как и десятки других палуб «Колыбели», и истина эта была в том, что его экипаж, как и он сам — просто люди. У них не было и не могло быть великой миссии в мире, оказавшемся на грани гибели. «Халазия» выживала, как и все остальные, училась на ошибках первопроходцев в этой новой, жестокой эре. Многие из них в душе оставались детьми, которым не оставалось ничего, кроме как следовать за более решительными и сильными, за своими лидерами — за капитанами. Взяв на себя эту ношу, Хонджун и не думал, к каким душевным раздраям его это приведёт. У него была цель — зарождающаяся, едва сформировавшаяся, и со своим скудным образованием и знанием вещей лишь на собственной практике он понятия не имел, как ему будет правильно поступить, — но его люди верили в него. «Хонджун, где же теперь вся твоя бравая спесь?!» — Не знаю, — со вздохом Хонджун уложил руки на планширь фальшборта, с высоты корабля оглядывая поникшую «Колыбель». — Я ничего уже не знаю. Хонджуновы бравады о том, как он всех победит и переспорит, были яркой чертой периода его подросткового максимализма. Всю свою личность он построил на противоречии и бунте — и на выходе имел то, что имел. Недоброжелателей в лице старейшин и репутацию человека, который должен действовать, потому что кто, если не он? Но был ли он несчастен? Хонджун переместился на корму — оттуда ему открывался вид на «Ящик Пандоры», единственное миротворческое судно, сейчас находившееся в «Колыбели». Его капитан Чон Хосок после сцены на «Тиннитусе» забрал пострадавший экипаж из уже четверых парней к себе на корабль, вероятно, чтобы позаботиться о них. Хонджун знал о миротворцах совсем мало, но то, что Субина и его ребят с ними связывали тёплые, едва ли не семейные узы, было известно всем. Хосок и адмирал Ким Намджун принимали активное участие в их подготовке. Наверняка они тоже сейчас чувствовали себя паршиво. На палубе Хонджун заметил только самого младшего мальчишку — кажется, его звали Кай. Он стоял у фальшьборта, как сам Хонджун недавно, но взгляд его был устремлён в сторону океана на переливающиеся в солнечных лучах волны. Вид его одинокой фигуры на фоне огромного миротворческого корабля всколыхнул в Хонджуне что-то. Его лица сама по себе коснулась трогательная улыбка. Хонджун редко думал о чужих чувствах, гораздо больше его волновали слова и действия. Так было не потому, что ему не доставало эмпатии — он просто не всегда придавал душевному состоянию должного значения. Когда Хонджун сталкивался с тем, что люди копят в себе — как сегодня произошло с Уёном — это всегда выбивало его из колеи. В этом отношении он был не самым дальновидным человеком. Возможно, поэтому он всё ещё ходит вокруг да около с Сонхва. Хонджуна не интересовали абстрактные концепции или глубокомысленные дискуссии о высоком, как того же Кристофера, склонного уходить в свои размышления о судьбе мира. Хонджун просто… жил здесь и сейчас. Исправлял свои ошибки на ходу и исправлялся сам, не сидел в ожидании, когда кто-то его направит и расскажет, как будет правильно жить. И в этом было его счастье. — К чёрту, — повеселев, хмыкнул Хонджун, направившись к мостику, ведущему на другой корабль, — кто, если не я. Он до сих пор не посетил старейшин. Новость о гибели Ёнджуна потрясла всю «Колыбель», и даже самые важные новости, которые предстояло сообщить, отошли на второй план. Но время на сантименты прошло. Как правильно заметил Уён, ему пора было начинать действовать. Уверенным шагом преодолевая палубы кораблей, растущих на пути к пристанищу старейшин, Хонджун снова — по старой привычке — прокручивал в голове не то, что ему предстоит доложить по делу, а то, что он будет говорить в свою защиту. Даже если уже на месте он, как и всегда, будет импровизировать. Хонджун вежливыми кивками поприветствовал всех старших пиратов, встретившихся ему на полпути, потрепал по волосам несколько знакомых ему детей и даже всё также на ходу договорился с человеком с верфей об укреплении «Халазии». Уже было подрастерявшийся на фоне настигших «Колыбель» невзгод рабочий запал возвращался к Хонджуну азартным блеском в глазах и отбитыми по секрету и по глубочайшей дружбе кулачками с самыми проверенными людьми, которые помогут снабдить «Халазию» всем необходимым, если старейшины снова ни в какую упрутся. Линии кораблей сменяли друг друга гораздо быстрее, когда в голове вместо роя тревожных мыслей по порядку выстраивались задачи, подгоняемые наконец-то поднявшимся влажным ветром: подговорить Юнхо заныкать часть добычи, чтобы им в следующем плавании, в случае чего, не пришлось питаться и бинтоваться с оглядкой на иссякающие запасы, достать Ёсану новые перчатки вместо совсем стёршейся о штурвал паре, которую ему подарили в день рождения «Халазии», побаловать Уёна шоколадом — на корабле, который ходит под названием «Прорыв», один из его хороших товарищей до сих пор хранит под кушеткой среди награбленного ящик, полный сладостей. И стоило бы захватить пару-тройку конфет для остальных. — Хонджун! Так, окликнутый голосом, вырвавшем его из мыслей о шоколадных плитках и вернувшем к пресловутому «я иду на доклад к старейшинам», Хонджун обернулся. Прихрамывая, его догонял Кристофер, неловко улыбаясь своей походке. — Чёрт, ты когда успел? — озабоченно спросил Хонджун, подхватывая приблизившегося друга за локоть. — Последние новости. Молчал, было не до того, — невесело усмехнулся Кристофер. Хонджун отметил красноту его глаз и более интенсивную синеву под ними — его пальцы на чужой руке сжались сильнее. — На нас напали. — Напали? — ощерился Хонджун, мелкими шагами следуя за Кристофером. — Ты к старейшинам? — Да. — Тогда там и расскажешь. Хонджун подставил свою руку по-другому, чтобы им обоим было удобнее передвигаться. Ранение не казалось серьёзным — до последней линии кораблей Кристофер же как-то добрался, и ходить, наверняка, прекрасно мог сам. Но оставить его ковылять позади Хонджун просто не мог, как и тянуть время, плетясь за прерывистыми марш-бросками друга. Кристофер это, конечно, понимал — и лишь потому принял помощь. Хонджун должен был признаться, что величина плеч капитана «Кронозауруса» немного придавила его. — А ты по поводу рыбаков? — Ага, — Хонджун вздохнул. Перед глазами вновь всплыла картина увиденного в океане. Одни лишь дрейфующие обломки и никаких признаков жизни. — На них тоже напали. Кристофер поджал губы и понимающе кивнул — даже как-то обречённо. Хонджун прочитал это как наличие у него знания, которым тот пока не готов делиться, и допытываться не стал. В детстве огромный металлический корабль старейшин произвёл на Хонджуна огромное впечатление. Тогда он ещё имел имя — «Гнев Ахерона». Тёмный, мрачный и холодный — вот каким он был, и таковым ощущался мир во все те разы, когда маленький Хонджун всходил на судно. Перед отплытием людей в океан и в тот день, когда погиб его брат. Став капитаном, Хонджун навещал старейшин всё чаще и чаще, пока тяжёлая атмосфера их судна не преобразовалась в раздражающую; со временем это стало непримечательным и блеклым местом со ржавыми боками, где его журили и учили жизни, как нашкодившего тинейджера. И если раньше Хонджун под стать своим ощущениям закатывал глаза и скрещивал руки даже в адрес дельных советов и предложений, то теперь, да — он вёл себя более зрело. Хоть раздражение никуда и не ушло. — Я своей кожей чувствую, как ты бесишься, — хохотнул Кристофер, отстранившись, как только они оказались на борту, на пути к рубке. — Из всех людей, кому так претят старейшины, ты бываешь тут чаще всех. Как ещё не привык? — Потому и бешусь, — отозвался Хонджун, с шутливой галантностью открыв перед Кристофером дверь вовнутрь, — что так часто тут бываю. Хромые вперёд. — Не ёрничай, — Кристофер с деланной оскорблённостью шлёпнул Хонджуна по руке, но всё-таки прошёл в помещение первым. Жара нагрела штурманскую рубку. Духота в маленьком пространстве сгущалась, как в поставленном на огонь котле под крышкой. Хонджун оставил дверь наружу открытой в надежде впустить хоть немного воздуха — ну вот кем ещё были старики, если не исчадиями Ада, спокойно томясь здесь? Старейшины первым делом озаботились состоянием здоровья Кристофера — тот, хоть и попытался, но не смог скрыть хромоту, вызванную совсем свежим ранением. Хонджуну показалось, что они были отчего-то на взводе ещё до их прихода. Стоило ему первому начать докладывать ситуацию в океане, как Пак Сухо с глубоко измотанным видом остановил его. — Чёрт-те что творится, — заключил он, отвернувшись от капитанов в сторону грязного прямоугольного иллюминатора. За стеклом открывался вид практически на всю «Колыбель»: надстройка, в которой располагалась рубка, значительно возвышалась над осевшими кораблями, объятыми едва поросшими растительностью дугами бухты. Снующие по палубам и мостикам пираты, подумал Хонджун, даже не догадывались, какие перемены их ожидают в ближайшее время. Он проследил взглядом за длинными, худощавыми пальцами мужчины, так похожими на пальцы Сонхва; они словно в трансе выводили круги меж выцветших кнопок и рычагов на панели управления и в одном мистеру Паку известном ритме стучали по клавиатуре — как будто бы в надежде, что давно исчерпавший энергию компьютер внезапно оживёт. Хонджуна нервировал этот звук. Он напоминал ему о ноутбуке в комнате брата, в который тот иногда разрешал залезть, чтобы поиграть в простенькие детские видеоигры. Переглянувшись с товарищами, Пак Сухо снова обратил внимание на Хонджуна с Кристофером. Он заявил: — Мы соберём Большой совет. И тогда все надежды Хонджуна на благоприятный исход улетучились окончательно. Так отдыхающие на солнечном пляже наблюдают за тем, как вода внезапно отходит от берега и осушает дно. — Миротворцы будут? — осторожно уточнил Кристофер. — Не все, — вздохнул другой старейшина, держа в руках пожелтевший блокнот. — «Ящик Пандоры» уже здесь. Нам удалось оповестить только «Индиго», «Богоявление» и «Гамельна». Остальные заплыли слишком далеко, чтобы дожидаться их. Хонджун про себя чертыхнулся — единственным миротворцем, имевшим склонность поддерживать его позицию во время советов, был сумасбродный Ким Тэхён с его не менее сумасбродной командой, и их здесь не окажется. Экипаж «Прорыва», который также прослыл солидарностью по отношению к Хонджуну, вероятно, будет единственным, кто останется на его стороне — но этого было чертовски мало. Тягаться с адмиралом Ким Намджуном он… мог. Но если старейшины своими сладкими речами убедят пуленепробиваемого лидера, что их планы помогут «Колыбели», шансов не останется даже на смягчение условий, которые выдвинут «Халазии». Хонджун глянул на Кристофера. Тот, в свою очередь, выглядел вполне довольным. — Вы сообщите обо всех новостях на Большом совете в ближайшие дни, как только прибудут миротворцы. То, что происходит в океане, должно дойти до каждого в «Колыбели». На этот раз мы привлечём как можно больше экипажей, в том числе невоенных, — продолжил Пак Сухо. Его взгляд встретился с хонджуновым исподлобья. В них обоих читался вызов. — Решать будет большинство, как и всегда. «Ты покоришься», услышал Хонджун. Гнев заклокотал в груди ещё до того, как он спрятал злую усмешку с опущенной головой.

***

Команда «Халазии» трапезничала в затхлой, но по-своему уютной атмосфере. Так собираются давние друзья, чтобы помолчать в старой-доброй компании, думая каждый о своём. Сонхва с Юнхо приготовили уже ставшее привычным для них блюдо — хемультан, но лишённый большей части ингредиентов из оригинального рецепта. Помимо рыбы и скромного количества овощей в едва окрашенный в бледный зеленоватый цвет суп им добавить ничего не удавалось. Лишь иногда, если повезёт, попадалось торговое судно, везущее невесть откуда добытые специи — перец в океане был на вес золота, и с его добычей устраивались самые настоящие пиры. Аромат свежесваренного супа заполонил трапезную часть нижней палубы. Обыкновенно они ели все вместе за одним большим круглым столом, но после недавнего инцидента им не доставало одного стула — и члена команды вместе с ним. Сан сказал, что Уён крепко заснул, и Хонджун решил не тревожить его. Сонхва пообещал сохранить для него порцию вместе с парой конфет, которые капитану всё-таки удалось выпросить у капитана «Прорыва». Юн Кихо — так его звали — также передал свои соболезнования. Столовые приборы стучали о тарелки, доносились невнятные разговоры ребят, набивающих рты рыбной похлёбкой. Хонджун не был из тех, кому не лез кусок в горло от переживаний — он поглощал еду стремительно и с аппетитом, даже с какой-то надменностью, присущей людям, любой ценой отстаивающим свою честь и неспособным противостоять её грядущим унижениям. Свою порцию он прикончил быстрее всех. Вместо того, чтобы подняться и отправиться намывать грязную миску, он остался на месте и наблюдал за ребятами. Но вид снующих челюстей, пережёвывающих непонятно что — рыба-то мягкая; видимо, они делали это рефлекторно, — быстро ему наскучил. И тогда он стал смотреть на него. Трепет ресниц Сонхва оседал на сердце Хонджуна болезненными уколами; так мановение бабочкиных крыльев разражается беснующимся штормом где-то на другом конце Земли. Иногда он думал: какой же это бред, этот счёт, что он ведёт. Детские капризы. Хонджун не хотел превращать свою любовь к Сонхва в игру — но по-другому как будто не мог. Он страшился потерять его, ненароком отступив, словно прекратить считать сродни тому, чтобы сдаться. Сонхва ел явно без аппетита — с целую минуту он сверлил взглядом кусок рыбьего мяса, всплывший на поверхность, и мусолил его по всей миске. Хонджун хотел бы знать, что у того на уме, но за годы общения с ним смирился, что душевное устройство Сонхва, гораздо более богатое, чем у него, вряд ли когда-нибудь станет ему до конца понятно. Хонджун поражался тому, как у такого чёрствого, бессострадательного человека, как Пак Сухо, мог вырасти такой глубоко чувствующий сын. У Хонджуна не было заблуждений касаемо Сонхва. Его чуткость на первый взгляд не имела ничего общего с тем, каким строгим и требовательным он бывает во время работы — пожалуй, это и есть то самое отцовское. Может, Сонхва и не был особенно сильным, но он стойко выдерживал многое, и Хонджун безмерно уважал его за это. Всё, чего Хонджун хотел для Сонхва — покоя. Чувства безопасности и важности, потому что без своей правой руки Хонджун наверняка давным давно бы пропал. Сонхва, похоже, заметил его разглядывания. Вопреки плохому настроению, он послал ему ласковую улыбку. — Было вкусно, — тепло поблагодарил Хонджун. — Спасибо. По тому, как на мгновение просиял чужой взгляд, Хонджун осознал — не так уж он безнадёжен. — Я встретил Уджина сегодня, — не разгибаясь от своей порции внезапно заговорил Ёсан. — Не знаю, что происходит на «Кронозаурусе», но он точно был на взводе. Так озирался, будто по его душу Морской владыка нагрянул. — Уджин мутный, — скривился Хонджун. — Как дальние воды, — согласно кивнул Минги. — Чуть что, он первый наследника Левиафана вспоминает. Не удивлюсь, если он… Минги замолчал на полуслове. Договаривать не было нужды — все за столом поняли, что тот хотел сказать. — Как бы мы к нему ни относились, и каким странным он бы ни казался, — осторожно подал голос Сонхва, — он человек нашего хорошего друга. Давайте… не будем. — Капитан Бан тоже сам не свой в последнее время, — усмехнулся Минги. — На них напали, — с прорезавшимся осуждением в голосе парировал Сонхва, выпрямившись. — «Кронозаурус», как и мы все, переживает не лучшие времена. Нечего усугублять ситуацию. Не хватало нам кидаться обвинениями в сторону верных товарищей. — Извини, — вздохнул Минги, капитулируя. — Ты прав. Прости, капитан. Хонджун отмахнулся. Честно говоря, он и сам не знал, что думать. Сонхва вызвался прибраться после ужина и настоял на том, что займётся всем в одиночку. Ему нужно было очистить голову, понял Хонджун — уборка для него верный способ разгрузиться. Оставшаяся часть команды отправилась на боковую. Хонджун остался спать в кубрике — его каюту занимал Уён. Кровать с прибитыми к деревянному настилу ножками заскрежетала, когда капитан водрузился сверху. Одежду под строгим косым взглядом Сонхва он аккуратно сложил у изножья. Укрывшись холодным покрывалом, Хонджун закрыл глаза, но даже под общее сопение ему долго не удавалось провалиться в сон. Успокаивающе стучала друг о друга посуда, вода тихонько плескалась в бадье для мойки. Словно крошечные шлюпки сталкивались посреди моря, то находясь, то пропадая из виду. Руки Сонхва управляли ими в лице теневого кукловода — того, от кого на самом деле зависела судьба судёнышек, пока те самонадеянно верили в свою свободу. Хонджуну в полудрёме виделась зеленоватая экваториальная океаническая вода. Проплывёшь дальше — она станет более синей, а в местах, куда никто из них ещё не заплывал… возможно, она и вовсе чернее ночи. Последнее, что помнил Хонджун перед тем, как отключиться, это тепло чужого тела, уместившегося рядом с ним на постели, и шёпотом: «спи спокойно». Наутро рядом никого не оказалось. Совсем никого — заспанным взглядом Хонджун осмотрел пустующий кубрик. Из отверстия, ведущего на верхнюю палубу, бил дневной свет. Кажется, он проспал. Одевшись и приведя себя в относительный порядок, Хонджун первым делом заглянул в свою каюту. Уёна там не оказалось, но кровать выглядела так, словно на ней всю ночь ворочался тяжело больной человек. По крайней мере, на его столе стояла пустая миска вчерашнего хемультана и обёртки из-под сладостей. Наверху уже вовсю кипела работа. Вчера, после посещения старейшин, Хонджун успел обозначить несколько задач, которые его команда, судя по всему, выполняла с самого утра. Он махнул рукой Юнхо, сидевшему между ящиками с припасами «на списание», и всем остальным, кого встречал на пути. Уён, проверяющий состояние парусов на мачте, выглядел бодрым — его улыбка вновь озаряла палубу. — Утра, соня, — со смешинкой поприветствовал его Сонхва. — Не злишься, что не будил? Решил немного поруководить, дать тебе отдохнуть. Завтра важный день. — Всё в порядке, спасибо, — Хонджун всласть потянулся. — Завтра..? — На рассвете прибыли «Индиго» и «Богоявление», — пояснил Сонхва, кивнув в сторону двух огромных кораблей, пришвартовавшихся в первой линии. — Сообщили, что Чон Чонгук на полпути. Ожидают к ночи. — Отлично, — без тени радости отозвался Хонджун. — И… — с запинкой продолжил Сонхва, отчего-то отведя взгляд. — Сходи на третью линию. Там… тебе стоит увидеть. Хонджун напрягся. Выражение лица Сонхва не предвещало ничего хорошего. — То есть? — Просто посмотри. Но без глупостей, — просьба в голосе Сонхва звучала жалостливо. — Пожалуйста. Прими к сведению и возвращайся. Хонджун отправился незамедлительно. «Колыбель» выглядела гораздо оживлённее: с прибытием самого адмирала в пиратах разгорелся интерес, пришедший на смену всеобщей подавленности. Добравшись до указанного места, Хонджун усмехнулся. Сонхва отправил его на встречу с отцом. Пак Сухо стоял посреди небольшого осевшего корабля, по обыкновению сложив руки за спиной. Стоило Хонджуну приблизиться, тот заговорил с ним, будто того и ждал. — Ты правильно заметил, что мы до сих пор не организовывали никаких разведывательных экспедиций на Западное полушарие. «Ад Маре» уже практически стали полноправной частью «Колыбели», и после Большого совета мы спустим на воду экипаж, который займётся исследованием чужой части океана. Подготовка ребят практически завершена. Хонджун в недоумении вскинул брови. Пак Сухо звучал так, словно исход совета для него давным-давно предрешён. Хонджун не знал, больше озадачивало его или злило то, как тот был уверен в своей победе. — Подготовка ребят? Кого? Никто из пиратов не задействован в подобной операции. — Всё верно, — Пак Сухо снисходительно улыбнулся и указал ему куда-то за спину. Хонджун обернулся и увидел семерых мальчишек, жадно поглощающих речи одного из старейшин на соседней палубе. Приглядевшись, Хонджун ощерился и гневно кинулся к Сухо. — Вы окончательно выжили из ума?! Они же дети! — О, они очень способные дети. Эта команда проходила подготовку миротворцев. Капитан Чон Чонгук курировал их занятия, забирая с собой в океан. Не волнуйся, Хонджун. У них особенная задача. Хонджун чуть не поперхнулся в возмущении. Поучительный тон старейшины выводил его из себя — словно Хонджун не такой же взрослый мужчина, а бестолковый ребёнок, едва заступивший на службу «Колыбели». — Вы отправляли неподготовленных детей в океан? — Ты был таким же… — Это, твою мать, было давно! Ноздри Хонджуна раздувались от бешенства. Возможно, Сонхва сплоховал, решив доверить ему узнать о делах отца до совета. — Мы были вынуждены это делать. А сейчас, когда наше положение стабилизировалось, нет никаких причин обрекать этих детей на верную смерть на чужой территории! Вам было мало Ёнджуна? Мало того, что произошло с «Тиннитусом»?! — Мне понятна твоя злость. Это даже мило — то, как ты заботишься о наших детях. Но на данном этапе процесс их становления необратим. Уже назначен капитан. — Кто? — Ян Чонвон. Он никогда не знал настоящей суши под ногами, — Пак Сухо, кажется, был невероятно горд собой, — истинное дитя моря. Хонджун знал Чонвона. Он играл с ним в детской вместе с Кристофером, когда они только начинали осваиваться в «Колыбели». Потрясённый, он прошептал: — Вы ненормальные… — и в ответ получил лишь кривую усмешку. — Из всех ребят он наиболее ярко проявил свои лидерские качества, несмотря на то, что в команде он практически самый младший. Неужто ты так не веришь в растущее поколение? — Я не верю лишь в ваше благоразумие, — выплюнул Хонджун. — Надеюсь, на этом всё дерьмо, которое вы выложите на завтрашнем совете, исчерпано. Пак Сухо внезапно помрачнел. Высокий, статный и — омерзительно — уверенный в своём превосходстве, он навис над Хонджуном, как надвигающийся вал над кораблём. — Тебе стоит быть осторожным, Хонджун. Если ты не примешь своего места в «Колыбели», мы будем вынуждены указать на него под давлением. Никто не станет терпеть твои выходки. — Никто не станет терпеть ваши, когда узнают правду, — хонджуновы губы растянулись в улыбке, той самой, от которой другим делалось не по себе. — «Колыбель» всё ещё существует, потому что пираты защищали её. С кем вы хотите заключать мир, если нигде на этой умирающей планете этого мира нет? Вы наживёте только врагов, а не союзников. Хонджун был твёрдо убеждён в том, что упрямая вера в справедливость выживающих людей Сухо погубит их всех. Он не понимал, почему тот продолжал выставлять его врагом. Врагами были работорговцы, разрушившие жизнь сотен детей. Врагами были те, кто напал на безоружный рыбацкий корабль, те, кто застал врасплох «Кронозаурус». За всю свою жизнь Хонджун оступался лишь ради того, чтобы уберечь растущую «Колыбель». Он с отчаянной тоской вспоминал те дни, когда они начинали строить новое общество, держась друг за друга. Если каждому такому обществу рано или поздно суждено превратиться в гниющую обитель заговоров и единоличной власти — разве история не повторится? Разве они смогут жить в мире? Направляясь назад, Хонджун чётко осознал одно — во главе со старейшинами «Колыбель» падёт. Он должен действовать решительно.

***

Советы в «Колыбели» проводились прямо на корабле старейшин. Он был достаточно просторным, чтобы вместить немалое число людей, однако приглашались на него лишь капитаны и один-два выбранных ими члена своего экипажа. Так пираты могли распределиться, не сливаясь в одну кучу. На шканцах, возвышаясь над всеми остальными, располагались старейшины, а с недавних пор место выделили и Ким Намджуну как единственному командующему целым флотом в «Колыбели». Остальные пираты собирались на верхней палубе — в качестве дани уважения друг к другу было негласно установлено правило всегда стоять на ногах, а высказываться либо в порядке очерёдности, либо по необходимости, заранее подав знак. В день проведения Большого совета «Колыбель» превратилась в плавучий муравейник. Непричастные к событию моряки обслуживали габаритные суда прибывших миротворцев, а те, кому было нечем заняться, заранее подыскивали себе удобную обзорную площадку на соседних со стрейшиновским кораблях, чтобы наблюдать за процессом, как за каким-то спектаклем. Хонджун, свесив голову к синеющей в тени воде у подножия «Халазии», хмуро вглядывался в своё искажённое мелкой рябью отражение. Он приводил мысли в порядок с самого пробуждения. Пытался обуздать злость. На глазах у всех он просто не имел права налажать, показаться глупцом. Благо, помимо него экипаж будут представлять Сонхва и Юнхо — их навык оставаться невозмутимыми и тактичными перед старейшинами придётся как никогда кстати. Ремни, сплошь затянутые на хонджуновой одежде, были тугими как никогда и ощущались больше сковывающими цепями. Несмотря на жару, он посчитал необходимым явиться в виде настоящего капитана — чёрный свободный лонгслив выделялся кожаной ременной перевязью на груди и ощущался странно без давления оружия на бока, но взять его на совет было сравнимо с подписанием себе и своей команде приговора. Поверх Хонджун накинул пальто — нечто среднее между европейским кафтаном и традиционным ханбоком — оно тяжестью осело на плечах, чёрное и громоздкое, лишённое всяких украшений. На голову водрузил меховую шапку. Да, в сравнении с остальными капитанами он будет смотреться самым настоящим военным предводителем — да и чёрт с ним. — Идём. Хонджун обернулся. Сонхва стоял перед ним с выпрямленной спиной, статный и красивый, будто уже вошёл в роль, которую ему предстояло разыграть перед отцом. Наглухо застёгнутый сюртук, хищенный ими с одного из торговых судов пару лет назад, смотрелся на нём невозможно правильно. Он был изысканным и не вычурным — как и сам Сонхва. Хонджун позволил себе слабость полюбоваться им несколько мгновений перед тем, как кивнуть и повести команду на совет. Экипаж «Халазии» подходил одним из последних. Пятеро отсеялись неподалёку, присоединившись к друзьям с «Кронозауруса» на одной из наблюдательных палуб. Хонджун, Сонхва и Юнхо, напоследок молча переглянувшись, взошли на борт корабля старейшин. Все взгляды были устремлены на них. Создавалось ощущение, что Хонджуна и его людей привели под суд, а не на честный Большой совет. Юнхо указал на свободное пространство рядом с Кристофером, Минхо и Чанбином, наверняка выделенное ими специально для халазийцев. Члены команд обменялись приветствиями и затихли в ожидании начала. Хонджун мельком оглядел палубу. Миротворцы, за исключением адмирала Ким Намджуна, со своими людьми ютились у самого подножия шканцев, непринуждённо беседуя между собой; девушки с «Ад Маре» и парни из пока что безымянного экипажа под лидерством Ян Чонвона стояли напротив, неловко переминаясь с ноги на ногу — явно чувствовали себя не в своей тарелке. Юн Кихо неподалёку показал Хонджуну кулак в знак поддержки. Среди пиратов, собравшихся в другой стороне, Хонджун узнал рабочих с верфи: Чхве Минхо внимательно оглядывал толпу, а Ли Тэмин, известный Хонджуну своими феноменальными способностями в спасении корабельных парусов, похоже, витал в облаках, не придавая происходящему особого значения. Даже Субин был здесь. Сердце Хонджуна едва сжалось от одного взгляда на него — вот кого точно не волновало, что они собираются здесь обсуждать. Когда возбуждённые шёпотки затихли, Хонджун прервал созерцание и поднял голову. У перил с непринуждённой улыбкой их приветствовали Пак Сухо и остальные старейшины. Намджун возвышался за их спинами, словно телохранитель. Взгляд его был твёрдым и решительным. Большой совет начался. — Благодарю всех собравшихся за то, что вы нашли время принять участие в нашем собрании. Отдельное «спасибо» хочу сказать нашим миротворцам — ваша неравнодушная служба людям морей и готовность оставить корабли для обсуждения условий роста «Колыбели» достойна исключительного уважения. Толпа разразилась согласными восклицаниями и одобрительным свистом. Миротворцы поклонились сначала старейшинам, а затем и стоящим на палубе пиратам, неловко улыбаясь. — Друзья, — торжественным тоном продолжил Сухо, разведя руки, словно проповедник, — любое место, где вынуждены жить люди, будет процветать. Наша с вами обитель — не исключение. Мы преодолели бесчисленные трудности, чтобы существовать в безопасности посреди океана, но ещё столько же ждёт нас в будущем, если мы хотим сохранить всё, что создали. — Гладко стелит, — до Хонджуна донёсся чей-то шёпоток. — Многое произошло за последнее время. У нас на повестке сразу несколько новостей и предложений. Для начала я хочу вновь обратиться к вам по поводу так называемого «наследника Левиафана». Произнеся это, Пак Сухо благоразумно умолк — перекричать мигом загалтевших пиратов он всё равно бы не смог. Когда реакция сошла на нет, он продолжил: — Инцидент, свидетелями которого вы все стали некоторое время назад, дал нам знать, что среди наших людей таится угроза в лице этого «наследника». Да, — подняв ладонь, чтобы заглушить новый едва не вспыхнувший шквал эмоций, Сухо повысил голос. — Нами было принято решение расценивать его как угрозу. Пока мы не обладаем достаточной информацией, чтобы предпринимать меры противодействия, настоятельно прошу вас — если вам что-то известно, сочтите нужным сообщить об этом нам. Помните, что мы с вами на одной стороне, и наш приоритет — всеобщая безопасность. Спешу уверить вас, что мы не сидим сложа руки и ведём активное расследование. На данный момент ситуация под контролем. — Вы должны действовать радикальнее! — крикнул кто-то в повисшей паузе. — Приспешники наследника Левиафана не сдадутся просто так! Необходимо обыскать каждый корабль в «Колыбели», вы так не думаете? Рации — безоговорочное доказательство какого-то сговора! — Нам понятно ваше негодование, — дипломатично отозвался Сухо, — но мы не станем прибегать к подобным мерам. Мы все должны держаться друг за друга. Будьте уверены, что поиски переговорных устройств ведутся. Мы не оставим эту ситуацию просто так. — Что, если «наследник Левиафана» это какой-то сговор с Запада, чтобы отвлечь нас от реальной угрозы? — внезапно свистящим шёпотом предположил Юнхо, склонившись над ухом Хонджуна. — Возможно, — незамедлительно отозвался Хонджун. — Либо наследник действительно не опасен для нас. Всякий жестокий подход не означает, что он не на нашей стороне. — Даже не вздумай заявлять об этом сегодня, — сквозь зубы процедил Сонхва, не отрывая взгляда от отца. — Достаточно с нас проблем. — Теперь мы ходим дать слово нашим капитанам. Бан Кристофер с «Кронозауруса» и Ким Хонджун с «Халазии» принесли с последнего плавания неутешительные известия. Можете решить, кто начнёт первым. Хонджун напустил на себя наиблагороднейший вид и взмахом руки уступил место своему товарищу. Сонхва с Юнхо на это одобрительно кивнули — капитан действительно прислушался ко всему, о чём они говорили накануне совета. Быть покорным и не лезть на рожон в качестве сегодняшней стратегии было мудрым решением. Кристофер рассказал обо всём, что произошло с кораблём во время их последнего плавания. Как и полагается отменному лидеру, капитану одного из самых влиятельных экипажей «Колыбели», он выстроил повествование размеренно и скрупулёзно, а сила его голоса не оставляла ни в ком желания перебивать этот «рапорт». Позабытое ощущение благоговения перед другом как перед командиром — примером для многих — накрыло Хонджуна с головой. Гордая улыбка озарила его лицо. Неожиданно для всех — и для Хонджуна в том числе, Кристофер заключил: — Перед нападением я рассмотрел подводную лодку. Новейшую разработку, которой не обладал Азиатский ковчег. Со всей уверенностью могу заявить, что она принадлежит Западу. Агрессорами стали именно они. Хонджун похолодел. За те несколько секунд, что он потерялся в чехарде сменяющих друг друга мыслей, на палубе воцарилось смятённая суета. — Нас атакует Запад?! — Это объявление войны?! — Господин Пак, вы знали об этом?! Хонджун взглянул на Сонхва с Юнхо. Судя по выражениям их лиц, они все размышляли об одном — о словах Уёна и Сана. Если у «Халазии» и были сомнения на счёт их правдивости, то теперь общая картина стала чётче. То, что беглецы «Паноптикума» назвали «Кронос», существовало — и действительно принадлежало Западу. Громовой приказ Пак Сухо сотряс корабль: — Тишина! Порядок воцарился не сразу. Дав понять, что никаких объяснений не последует до тех пор, пока старейшине не позволят быть услышанным, моряки всё же замолкли. — Мы не хотим забегать вперёд, — интонации Сухо стали жёстче. — Сегодня же вы узнаете о нашем предложении в отношении Запада. Но для начала я попрошу вас проявить уважение и выслушать капитана Кима. Хонджун подобрался и сделал шаг вперёд, ожидая всеобщего внимания перед тем, как взять слово. — Благодарю. Крайнее наше плавание было организовано с поисковой целью. Наше рыболовное судно «Покаяние китобоя» покинуло «Колыбель» некоторое время назад и долгое время никак не давало о себе знать. К несчастью, — Хонджун сделал паузу, обведя толпу заинтересованных пиратов, — ему не суждено было вернуться. Я приношу свои соболезнования друзьям и родственникам этого экипажа. «Покаяние китобоя» был затоплен. Хонджун ожидал очередной вспышки: криков, сетований, даже рыданий. В реальности его слова были встречены обескураженной тишиной. Хонджун сжал кулаки за спиной. В воздухе повис крепкий, выдержанный страх, осязаемый настолько, что пощекотал хонджуновы ноздри. Он тут же сморщил нос. — У моей команды есть основания полагать, что на них напали из-под воды. Корабль затонул полностью. Мы думаем, что это своего рода предупреждение. Или обещание. Припугнуть, но не сгущать краски. Убедить людей в том, что Запад опасен. — Подводные лодки, которые упомянул капитан Бан, наверняка замешаны и здесь. Уважаемые старейшины, — Хонджун повысил голос, резко развернувшись лицом к мужчинам на шканцах. — «Халазия» требует взять во внимание то, что это может быть третьим случаем проявления враждебности со стороны Западного океана. — Третьим? — «Тиннитус», — мрачно пояснил Хонджун. — Я приношу свои извинения капитану Чхве за то, что взял на себя… наглость… упомянуть об этой ситуации, когда экипаж ещё не оправился после произошедшего. Но давайте же посмотрим правде в глаза. Хонджун проигнорировал предупредительно вытаращенные глаза Сонхва и его рот, растянутый в немом проклятии в его сторону. Субин был хонджуновым козырем. И сейчас он смотрел на молодого парня в ожидании реакции. В идеале — поддержки. Смотрели и остальные. Субин молчал, опустив голову. Несмотря на свой рост, во многом превосходивший большинство местных, он выглядел маленьким и по-настоящему жалким, подвергнутый внезапному давлению. — Капитан Чхве, — голос Сухо был притворно-спокойным. Хонджун расслышал, как он надломился. — Вы выскажитесь? Субин вздрогнул. Краем глаза Хонджун уловил шевеление со стороны миротворцев. Кажется, они обеспокоенно перешёптывались, готовые в любой момент заступиться за бывшего подопечного. Но Субин вдруг поднял взгляд. Пустой, лишённый какой-либо конкретной эмоции; с видом смертника, исполняющего своё право на последнее слово, он хрипло произнёс: — Да. Хонджун встрепенулся, во все глаза уставившись на мальчишку. У них есть шанс. Субин что-то видел. — Пока мы разбирались с подошедшим к нам кораблём, — негромкий голос Субина сотрясался на каждом произнесённом слове, — что-то… утащило Ёнджуна под воду. Крюк, гарпун, я не знаю… я не мог… Субин осёкся. Хонджун увидел, как тот делает глубокий вдох, успокаиваясь. — Всё произошло слишком быстро. Но под нами точно… что-то было, — взгляд капитана «Тиннитуса» нашёл Хонджуна, и тот с внутренним ликованием распознал в нём солидарность. — Я присоединяюсь к подозрениям «Кронозауруса» и «Халазии». Но ничего не смею утверждать. — У нас есть шанс, — с плохо сдерживаемым восторгом опомнился Юнхо, переводя взгляд с Субина на Хонджуна, пока «Колыбель» переваривала сказанное. — Нет, — Сонхва внезапно осадил их — его тон сочился желчью, — Хонджун, ты их только разозлил! Я просил тебя, я умолял… — Да что с тобой? — непонимающе перебил Хонджун. — Чего ты издёргался? — Ты ничего, чёрт возьми, святые воды, ты ничего не понимаешь… Оглушительный гул разнёсся по «Колыбели». Перепуганные птицы, хлопая крыльями, перьевым облаком взмыли в небо со своих гнёзд на мачтах; впечатлительные пираты вскрикнули от неожиданности, закрыв ладонями уши и согнувшись, как под обстрелом. Корабль старейшин взволновала ощутимая вибрация. Кто-то использовал гудок. Впервые за долгое время «Гнев Ахерона» подал признаки жизни. Хонджуново сердце зачастило естественной реакцией на внезапный пронзительный звук. Пак Сухо, глядя на запаниковавших пиратов, кажется, усмехнулся. — Прошу прощения за эту выходку. Сами понимаете, иногда мы вынуждены заставлять выслушать нас. «Да пошёл ты», пронеслось в голове у Хонджуна. — Мы примем во внимание ваши опасения. Тем важнее проекты, которые мы прямо сейчас хотим вынести на обсуждение. Не скрою — Западный океан давно является объектом нашего интереса. Поэтому, — Сухо небрежным жестом протянул ладонь в сторону, и другой старейшина тут же вложил в неё какую-то кипу бумаг, — на правах старейшин, достойно управляющих «Колыбелью» со дня её основания, мы хотим объявить о новом витке в её истории. О Хэвон, прошу вас, поднимите руку. Хрупкая загорелая ладошка взмыла вверх. С достоинством, коим обладают честнейшие и преданнейшие люди, девушка стерпела вмиг обращённое к себе всеобщее внимание. — Перед вами — новый капитан в рядах «Колыбели». Нами было принято решение в этот раз пренебречь процедурой посвящения, поскольку роль экипажа О Хэвон является исключительной в свете грядущих перемен. Старейшины вместе с Бан Кристофером, руководившим подготовкой новой команды, хотят уверить вас в высоком профессионализме этой девушки и её товарищей. Они станут «Ад Маре» — нашим первым дипломатическим проектом. Это экипаж переговорщиц, чьей основной задачей будет налаживание связей с Новым Миром. Хонджун присоединился к поднявшимся овациям лишь из уважения. Пусть он не имел ничего против О Хэвон и пираток «Ад Маре», на самом деле он не испытал ни толики радости за них. — «Ад Маре» — безоговорочное решение. Но следующее предложение мы желаем обсудить вместе с вами, — Пак Сухо распростёр руки в сторону пиратов под собой, словно проповедник. — Мы хотим заверить вас — Западный океан можно обуздать и договориться с ним. Зачем объявлять войну, если можно прийти к мирному соглашению? Если их техническое оснащение столь богато, как нам поведали уважаемые капитаны, разве не правильным будет выстроить между нами мосты, а не баррикады? С этой целью мы формируем ещё один экипаж — «Манифесто». Их компетентность вы все можете представить, глядя на нашего великого миротворца Чон Чонгука. Именно «Гамельнский крысолов» обучал молодых пиратов. Прошу, поприветствуйте также капитана Ян Чонвона. Хонджун, скупо похлопывая в ладони, обернулся к Кристоферу в надежде увидеть в нём то же негодование, что испытал он сам. Но то ли его друг обладал непоколебимой выдержкой, то ли уже давно был в курсе, — в любом случае, он совершенно не выглядел удивлённым, скорее человеком, рассчитывавшим на то, что всё так и сложится. — Крис..? — громким шёпотом позвал он. — Ты знал? Капитан «Кронозауруса» не отозвался. Вместо него взгляд Хонджуна поймал Чанбин, отрешённо покачав головой. — А теперь — самое важное. Вот и оно. Хонджун на долю секунды прикрыл глаза. На его плечо легла рука Юнхо, крепко сжав. Сонхва оставался отстранённым и молчаливым. — Наши юные дипломаты не являются воинами. Их молодость и пацифизм будут охраняться на пике наших возможностей. Я, Пак Сухо, — торжественность в чужом голосе смешалась с тем оттенком алчности, распознать который мог лишь Хонджун, — предлагаю себя в качестве маяка для обоих проектов. «Ад Маре» и «Манифесто» образуют флот, в который войдёт ещё одно судно. Все вы его хорошо знаете — своей отвагой и богатейшим опытом они не раз доказывали, что под их присмотром «Колыбель» всегда будет в безопасности. — Флот… — одними губами прошелестел Юнхо. Безнадёга застлала его взгляд — и он был обращён Хонджуну. — И имя этому судну — «Халазия». Вот так просто. Наверное, с него причиталось горделиво выйти перед всеми и поклониться в благодарность за оказанное доверие. Чёрта с два — Хонджун буравил отца Сонхва таким убийственным взглядом, что его наверняка заметили остальные пираты. Но он не мог высказаться против. Его сочтут дезертиром. Великий капитан Ким Хонджун — и отказал в защите экипажам, полных детей? — Таково наше предложение, — миролюбиво улыбнувшись, резюмировал второй старейшина, тот, что передал Сухо, очевидно, бумажный договор. — Я объявляю начало голосования. На обсуждение выносится следующее: создание дипломатического флота, в должность адмирала которого заступит Пак Сухо. В него войдут переговорщицы «Ад Маре» и разведчики «Манифесто», а также военный экипаж «Халазия», призванный оберегать упомянутые два в их достойнейшем деле. Я прошу капитанов, не имеющих возражения, поднять руки. Время, как показалось Хонджуну, замерло, когда он хищником высматривал всех, кому старейшинам удалось скормить самоубийственный план, проигнорировавший интересы одного из экипажей. Все миротворцы выступили «за». Капитаны всех охотничьих кораблей, за исключением Кихо, также подняли руки. Хонджуну казалось, что эти вскинутые конечности преобразовались в ружья, дулом направленные прямиком в его голову. Выстрелом же стала бугристая вознёсшаяся к издевательски голубому небу рука Кристофера сбоку от Хонджуна. — Абсолютное большинство, — объявил старейшина. Поднятые руки тут же опали, как лишённые костей кожаные мешки. — Хонджун, мне жаль… — пробормотал Юнхо. Хонджун взмахом ладони прервал его и выступил вперёд. — Я требую огласить условия включения «Халазии». — На здоровье, — пренебрежение, с которым относились к Хонджуну, похоже, никому, кроме него самого, не было очевидным. — Вы сопровождаете «Ад Маре» и «Манифесто» в каждом плавании, когда того будет требовать ситуация — потенциально опасная. Принимать решение о том, чтобы счесть её таковой, будет лично Пак Сухо. — Я гарантирую, — внезапно елейно вмешался Сухо, оперевшись о перила шканцев, — что «Халазия» не будет лишена собственной воли и права принимать решения по ситуации. Другой старейшина был готов вмешаться, но Сухо предупредительно поднял руку, не давая тому высказаться. — «Халазия» также продолжит совершать одиночные плавания, когда «Ад Маре» и «Манифесто» будут находиться в «Колыбели». Ким Хонджун по-прежнему остаётся лицом корабля и я не буду иметь над его экипажем никакой власти. Все указания будут выдаваться из уст полноправного капитана. Что-нибудь ещё? Хонджун открыл было рот — но наткнулся на лицо Сонхва. То, каким униженным и просящим был его взгляд, подстегнуло капитана отказаться от дальнейших препирательств. Хонджун пожевал щеку и трижды прокляв всё живое дал старейшинам отрицательный ответ. — В таком случае голосование окончено. Флот будет сформирован и назван в ближайшее время. Объявляю большой совет завершённым. Эта битва была проиграна.

***

Подписание договора должно было состояться позже. Пак Сухо лично подошёл к нему, когда всё закончилось, и уведомил об этом. Ещё он поблагодарил Хонджуна за содействие и одобрил его «правильный выбор». Всё это происходило как во сне. Сонхва с Юнхо оставили его вместе с остальной командой. Хонджун пропустил их вперёд, оставшись шататься в раздумьях где-то меж палубами, как неприкаянное приведение. Он убеждал себя в том, что не всё потеряно, что он найдёт способ выкарабкаться даже из этой ситуации — но это было в разы сложнее, чем выйти победителем из кровавой бойни. На кону стояло слишком много. Дальнейшее сопротивление означало бы, что Хонджуну придётся перейти в активное наступление. Но он не был слепцом, а глупцом и подавно — жить, имея врагов, наступающих ему на обе пятки, было слишком рискованно не только для него самого, но и для всей его команды. Ради них он хотел бороться за свободную «Халазию». Ради Сана и Уёна, которым он будет вынужден посмотреть в глаза после того, как их судно назначили проводником дружбы с их поработителями. Ради Сонхва, оказавшимся под двойным гнётом своего отца, Сонхва, которого он подвёл. Но ради «Колыбели»… он не смел взбунтоваться здесь и сейчас. Хонджун обязан уничтожить «Конец Атлантиды», но он также должен продолжать оберегать свой народ. И всё это… совершенно не укладывалось в голове. Возможно, ему стоило навестить Ханну и пропустить пару кружек рома. Из всех одолевавших его мыслей эта оказалась самой дельной, поэтому он направился в сторону корабля-бара. По дороге Хонджун заметил своего друга. Что-то вынудило его остановиться, так и не опустив на мостик занесённую для шага ногу. Плечи Кристофера выделялись на борту корабля по правую руку от Хонджуна. Он с кем-то разговаривал — чуть ли не перешёптывался — и, встав под другим углом, Хонджун определил в этом «ком-то» одну из девушек с «Ад Маре». Хонджун скривился. На долю секунды он подумал присоединиться — не поехидничать, а познакомиться с девчонкой в присутствии человека, которому он доверял, но что-то его остановило. С одной стороны это была эфемерная обида за голосование. Хонджун, безусловно, не злился — в конце концов, все они взрослые люди, но предвкушение потенциального дискомфорта, который он не смог бы обуздать, отравляло его. Было ещё кое-что — это ощущение , яркое и инородно тревожное; ощущение того, что их разговор не предназначен не только для чужих глаз, но и для света дня. Почему увиденная Хонджуном картина не вызывала у него доверия, объективно объяснить он не мог. Он не понимал, какие у Кристофера могут быть поводы для того, чтобы шептаться с едва ли взрослой пираткой. Выражение её лица было серьёзным, далёким от того, какое оно бывает у человека во время приятельской непринуждённой беседы. Кристофер наставлял? Или о чём-то предупреждал? Крайняя мысль возмутила Хонджуна — мог ли тот наговорить что-то о его команде? И этот импульс побудил его раскрыться. — Кристофер! Головы обоих собеседников повернулись к нему так резко, что Хонджун внутренне побеспокоился за их шеи, но при виде товарища лицо Кристофера разгладилось, сделалось каким-то виноватым. Он неловко улыбнулся. — Здравствуй, Хонджун. Позволь представить тебе Лили из «Ад Маре» — она мой хороший друг. Обещаю, проблем с ней не будет! — За кого ты меня принимаешь?! — девушка возмущённо сложила руки на груди. — Очень приятно, — учтиво кивнул Хонджун. — Могу я украсть Криса? — Д-да… Да, конечно, — запнувшись, отозвалась Лили. На вопрос в её взгляде Кристофер качнул головой — его жест, обычно означающий «потом». — Тогда до скорого. Когда девушка удалилась, мужчины продолжили намеченный Хонджуном путь вдвоём. — Злишься? — Нет. Ты имеешь право на своё мнение. — Но оно противоречит твоим интересам. — Что ж, — Хонджун усмехнулся, — раньше тебя это не волновало. Не делай такой побитый вид. Я всё понимаю. Сжав губы, Кристофер промолчал. Солнце понемногу кренилось к горизонту, окрашивая воды вокруг «Колыбели» в насыщенные оранжевые цвета. Хонджуну хотелось, чтобы его лучший друг был на одной с ним стороне, как говорится, и в горе, и в радости — увы, это было невозможно. То, насколько они с Кристофером разные, решало всё само собой. — Послушай меня, Крис, — лицо Хонджуна приобрело серьёзное выражение, — я знаю, что ты беспокоишься. И я также знаю, что рано или поздно мне не удастся выйти сухим из воды, нагрубив очередному напыщенному кровопийцу из старейшин «Колыбели». Но ты должен знать, и, я очень надеюсь, понимать, что все мои поступки продиктованы заботой о моих ребятах. Хонджун махнул рукой в сторону далёкой «Халазии», мирно качающейся на волнах. По палубе сновали неразличимые тени. — Они — моя семья. И я перегрызу глотку любому, кто посмеет лишить их свободной жизни. — Но главы не намерены лишать вас свободы. Войдя во флот, вы по-прежнему останетесь на своём ходу, независимые от адмиральских указов в том, что не касается дипломатии, — возразил Кристофер, повторив заверения совета. — И ты действительно веришь в то, что они говорят? Что они не пытаются прикрыть мою деятельность, потому что она им не нравится? — Хонджун вздохнул, качая головой. — Нет, я знаю, чего они добиваются. Может, у нас и получится первый год поплавать-пограбить, но затем они нагрянут и станут разбрызгиваться слюной, размахивая этой проклятой бумажкой на моём судне. Они найдут способ провернуть всё так, что условия договора будут выгодны лишь им одним. Кристофер молчал. Хонджун видел: он понимал, что в этом есть смысл, но также не забывал и о его мнительности. Суждения Хонджуна строились на попытках уберечь свой экипаж — Кристофер вёл бы себя абсолютно также. — Со мной всё будет в порядке, Крис. Я ведь негодяй, — Хонджун невесело сцепил ладони замком на макушке. — Присматривай лучше за собой и за своими. Твоё чистое сердце и доброта рано или поздно могут жестоко обмануть тебя. «Колыбель» уже не та община, где каждый стоит друг за друга горой. Человек по своей натуре жаждет власти. Старейшины растили детей, чтобы рано или поздно те отплатили им за заботу и работали на них. «Тиннитус», «Манифесто» и «Ад Маре» уже в их руках, и если они станут склонять будущие экипажи к верной службе под вездесущим надзором Сухо, я намерен помешать им. И тебе советую. Мы уже не можем полагаться на миротворцев. Они давным-давно не при делах. Посидишь со мной? Бар Ханны возник впереди. Кристофер покачал головой. — Прости, дела. В другой раз. — Как знаешь. Хонджун устало стянул с головы шапку. Бессильная нега уже понемногу захватывала его, но он решил высказать то, что давно зрело на уме: — Поверь, каждый пятый, так или иначе, предаст тебя. Не сбейся со счёта. Кристофер прикрыл глаза. Кивнул. — Удачи на воде, Хонджун. — Взаимно, дружище.

***

«Кашалот, это Морской конёк, приём». «Кашалот. Пароль. Приём». «Обратный отсчёт запущен, приём». «Нашла? Приём» «Нет, боже, нигде нет! Что, если капитан её нашёл? Приём». «Не лучший расклад. Подключим других. Будем надеяться, что Медуза просто слишком хорошо её спрятал. Приём». «Что делать, если она у капитана? Приём». «Для него же будет лучше, если он просто от неё избавится. Конец связи».