Kingdom

Наследник Повелителя вод отчаянно жаждал выслужиться перед своим родителем; его зов был слышен каждому морскому обитателю, и те внемли ему, обращаясь против имуги, которого некогда чтили и любили как своего брата. Змей, друг человека, оказался на перепутье. Опасность междоусобицы нависла в обители вечной стихии.

***

Этой ночью Кристофер не сомкнул глаз. Остаточное тревожное возбуждение, следствие итогов — достаточно противоречивых — вчерашнего Большого совета, бередило его сознание; мысли, одна беспокойней другой, не покидали его до самого рассвета. Его шею нежной вольтою накрывало дыхание спящего рядом Минхо. Кристофер с полуночи убаюкивающе перебирал пальцы чужой руки, покоящейся на капитановой груди — Минхо тоже было худо, красноречивым молчанием читалось у того на лице перед отбоем. Несмотря на бойкий, даже капризный нрав, в душе он всегда переживал за соратников из других экипажей, даже если не был особенно близок с ними лично. Такая тихая солидарность, может — банальная человеческая благодарность. «Халазия», помимо всего прочего, были им сердечными друзьями: их корабли росли бок о бок, они учились на ошибках друг друга и часто приходили на выручку. Конечно, теперь люди Кристофера чувствовали себя предателями из-за голоса, отданного против Хонджуна. Шепотки протеста по обе стороны от себя во время совета Кристофер стоически игнорировал. Своего решения он ни с кем не обсуждал, потому что знал, что команда сможет переубедить его — или, по крайней мере, уверить, что он оказался в глубоком заблуждении. Кристофер видел, какими взглядами встретили его Феликс с Джисоном. В них читалось непонимание — и печаль в свете того, что позиция Кристофера будет им чужда, даже если он её озвучит. Вернувшись на «Кронозаурус», они ни о чём не говорили, молча разойдясь по койкам. Не злились, но хотели побыть одни. Такова была его, Кристофера, ноша капитана: усмирять тёплые сердечные порывы, чтобы поступать так, как будет лучше для всей «Колыбели», а не только их команды — самая весомая её часть. Сейчас горечь сошла на нет, оставив после себя лишь дурное послевкусие. Кристофер стрельнул глазами в проём под потолком, разглядывая слабые, едва разгорающиеся рассветные лучи солнца, напоминающие огненные росчерки на деревянном потолке каюты — стоит раздуть это пламя, и всё помещение заполыхает. Фантомный жар охватил его. Кристофер тряхнул головой, усевшись на постели в попытках согнать навязчивый морок, путающий разум после бессонной ночи. Кристофер аккуратно переложил руку Минхо с себя на постель, и тот тут же прижал её к груди, словно желал продлить ощущения тепла чужого тела. Слабая улыбка тронула губы спящего. Игнорируя раздражающие, утихающие отзвуки биения собственного сердца в груди, Кристофер неуклюжим, но ласковым движением заправил отросшую прядь волос Минхо ему за ухо, задев колючую отрастающую щетину. Любоваться его расслабленным лицом, пока над головой Кристофера до сих пор трещат пожираемые огнём доски, казалось так нужно — и правильно. Когда весь мир будет гореть, он продолжит смотреть на Минхо вот так, как обречённый на смерть скиталец, забредший в места обитания сирен, зовущих его на покой, раздавленного долгой службой моряка. Кристофер с упоением увидит свой исход. Фаталистичное мышление сформировалось у него в дни, когда охваченная неукротимым гневом планета уничтожала всё, чего достигли её самые разумные жители. С едва обсохшим молоком на губах Кристофер, ведомый рукой деда на плече, смотрел: на полыхающие Гавайские острова, на ушедшие под воду европейские города, на прорывы дамб и умирающие льды, что отнимали у людей землю; на отчаянные человеческие попытки предпринять хоть что-то, когда уже стало слишком поздно, на воплощение утопической задумки о покрытии нескольких процентов поверхности Земли белой краской для стабилизации аномальных температур, на искусственно взращенные рифы, на затратное, катастрофическое для мировой экономики снижение выбросов газов в атмосферу. В последний год их семья даже арендовала домик в подземном австралийском городе, изначально шахтёрском, впоследствии — передовым решением экологов по всему миру. За Австралией последовал Китай, за ним — соседние страны, и треть планеты доживала свои последние спокойные дни, уподобившись пещерным людям. Но всё уже было предрешено. Затем он наблюдал за тем, как непригодная для питья вода вызывала панику у выживших людей, и, мальчишка, чьи прародители, чьё старшее, уважаемое поколение разрушило жизнь его семье, испытывал гадкое, озлобленное ликование — он презрел. Как было бы глупо, страшно, как иронично умереть от жажды посреди нескончаемой водной ловушки. Кристоферу казалось, что он свихнётся, но Феликс с Ханной — всё, что двигало им, — в те злополучные дни, когда сдаться и покориться виделось самым простым выходом, стали его главным приоритетом. А теперь он снова обрёл семью — «Колыбель», «Кронозаурус», Минхо… и никакое благое намерение не собьёт его с пути, в конце которого все они счастливы — и в безопасности. Хонджун был опасен. Он хотел отнять у них ещё не до конца устаканившийся мир, диктуя свои правила игры. Может, в каком-нибудь достаточно далёком будущем Кристофер бы согласился пойти на поводу у подобной идеи, но сейчас на них лежала задача пройти испытание временем; узнать, достаточно ли прочно то, чего они добились, чтобы двигаться дальше. Кристофер любил и уважал Хонджуна… но они были по разные стороны баррикад. — Крис. Он отозвался не с первого раза. На второй или третий оклик муть в его глазах рассеялась, вернув на землю — на воду — в каюту и к Минхо. Тот выглядел помято, с покрасневшими глазами, словно тоже не спал всю ночь. — Порядок? — Минхо не смотрел на него, но всё равно протянул руку, чтобы коснуться. Бездумно, словно было нужно, а не хотелось. Кристоферу сделалось дурно. — Полный, — он дежурно улыбнулся. — Хорошо. — Я пойду. С утра отплываем. — Без задания? — вялое уточнение. — Как планировали? — Да. — Тогда увидимся. Кристофер не скрыл своей понурости. Минхо оставался лежать в постели, спиной к нему, пока капитан натягивал потрёпанную куртку поверх футболки. Он не отсчитывает в голове секунды, через которые Минхо окликнет его и пожелает хорошего дня — прикрывая за собой дверь в каюту, он знает, что где-то в его простынях затеряется усталый вздох.

***

«Обратный отсчёт запущен. Ламантин, это Манта, приём». «Г-господин Манта! То есть, это Ламантин, обратный отсчёт запущен, приём». «Наследник требует тебя следить за обстановкой в бухте и за старейшинами до официального начала вашей миссии. Это важно — не упусти ничего и доложи агенту на тайном месте, приём». «Д-да, я понял! Будет сделано! Приём!». «И ты помнишь свои первые указания? Приём». «Так точно. «Манифесто» не должен покинуть бухту. Приём». «Рассчитываем на тебя. Конец связи».

***

Кристофер, в порыве маниакальной продуктивности наведавшийся и в оружейную, и на склад с припасами, практически покончив с формальностями приготовлений к отплытию, добрался до корабля Ханны, едва солнце встало в зенит; в его животе хором взывала целая стая китов (на это ему нелюбезно указала любимая сестра). В прочем, от дальнейших придирок она воздержалась, отметив также и его чересчур измученный для начала дня вид. Кристофер лишь отшутился — как всегда. Ханна, закатив глаза, протянула ему поднос с нанизанными на шпажки кусочками рыбы, предупредила о неумёхе-подростке в камбузе, плохо вычищающем косточки, и отправила восвояси — развеяться на палубе и поесть с видом на «Колыбель». Так он и поступил. Кристофер уселся на скамью, умостив поднос рядом, и без особого аппетита, бегая глазами по бухте, стянул с палочки розоватый кусок мяса. Костей не попалось. На корабль то и дело поднимались другие пираты, приветственно кивая ему — половину он по невнимательности проигнорировал. Гораздо больше его интересовали сцены, раскинувшиеся впереди. «Колыбель» как на ладони. Жёсткая ткань куртки раздражала кристоферову кожу — то и дело он заводил руку под неё, расчёсывая и без того покрасневшие участки. Что-то, не до конца ему понятное, не давало покоя. Точно не мамочки, которые не могут поспеть за малышнёй в страхе, что те свалятся в воду между кораблей. Вряд ли знакомые блондинистые макушки — Хёнджин вышел прогуляться с Йеджи; отсюда Кристофер мог видеть, как их лица искажались в лисьих ухмылках, когда они о чём-то сплетничали и указывали пальцами по сторонам. Но что-то в мельтешеньях тел напрашивалось на внимание Кристофера. Слева, справа, снизу — он привстал, чтобы взглянуть на низенький корабль у подножья бара Ханны. Ничего. Совсем… Вот оно. Кристофер отложил неоконченную шпажку — рваные ошмётки рыбы обрамляли её, как человеческая плоть остаётся на кинжаловых рубцах — и подошёл к борту, сложив на него локти и придавая себе непринуждённый вид. В нескольких рядах от него виднелись две неподвижные фигуры. Их покой среди этого броуновского движения в бухте навострил его чутьё. Видно было не очень хорошо, но достаточно, чтобы опознать собеседников. — Каждый пятый, да, Хонджун? — в задумчивости пробормотал Кристофер под нос, глядя на то, как Пак Сонхва откланивается перед старейшиной. Это был даже не Сухо. Вытянутая стрункой спина этого парня в присутствии глав «Колыбели» всегда смущала Кристофера. Он заставлял себя не придавать этому особого значения уже который год. Может, таким образом он компенсирует перед стариками необузданность Хонджуна, выказывая уважение хотя бы в лице самого себя. Может, он просто так воспитан, хотя Кристофер никогда не видел, чтобы Сонхва выкаблучивался перед кем бы то ни было другим. Скромничал — да, зачастую. Но это было уже чересчур. Мундир Сонхва рассёк фалдами воздух, когда парень перемахнул с одного мостика на другой на расстоянии нескольких кораблей от Кристофера. Тревожное чувство продолжало пожирать капитана «Кронозауруса». Слишком много интриг заплелось в последние месяцы, и безоговорочно доверять даже ближайшим соратником уже не казалось ему естественным порядком вещей. Собственные благие намерения не таковые для других — он убедился в этом на своей шкуре. Но позволил бы Хонджун второму человеку на своём корабле вести себя подобным образом, так услужливо, так покорно? Кристофер точно знал, что стоит ему заикнуться о странностях Сонхва, особенно после произошедшего на совете, то его речь тут же пресекут. Сонхва был правой рукой Хонджуна и располагал его абсолютным доверием. Каждому пирату, обитавшему в «Колыбели», было известно, кто является «любимой жемчужиной» капитана Кима. И он не простит нападок на него, даже если сам вчера не выглядел слишком довольным поведением Сонхва. Кристофер покусал нижнюю губу. Отложенные разговоры, особенно важные — вот, что он не любил. Но дипломатия не была ему чужда. Сейчас ему стоило залечь на дно для пиратов «Халазии». Даже свои обозлились на него — если это было правильное слово. Лучше бы злились, но не разочаровывались. Вода как вторила его мыслям, беспокойно боднув волной стенку корабля. Тот едва ощутимо пошатнулся, зажатый между другими судами, остановившими колебание. Кристофер взглянул на небо — ни облачка. Затем себе под ноги — от удара по инерции недоеденная шпажка скатилась с подноса на настил. Капитан чертыхнулся. — Ай-яй-яй, Крис, еду разбрасываешь? Кристофер вздрогнул и резко обернулся. За его спиной, сложив ладони на спинку скамьи, лукаво улыбался Хан Джисон. — Зачем так подкрадываться? — А я не подкрадывался. Это ты затупил, — пожал плечами парень, хватая на руки поднос и кладя себе на колени. — Чего смурной такой? Минхо из камбуза с самого утра не выходит. Заперся, чуть не шипит, когда зайти хотим. Поссорились? — Нет, — грубее, чем хотел, отрезал Кристофер. — Значит обиделся, — сам себе кивнул Джисон, откинувшись в вальяжной позе и улыбчиво наблюдая за капитаном — он чувствовал его пристальный взгляд своей щекой. — Дружище, практически никто не злится на тебя. Хотя мне лично интересно, что тебя толкнуло на это… — Джи… — …но я тебе доверяю, — договорил Джисон, кладя ладонь Кристоферу на колено. — Ты наш капитан не просто потому что других претендентов не было. Ты знаешь, что делаешь. По крайней мере, я на это надеюсь. Кристофер хмыкнул на хихиканье Джисона. Оценил попытку развеселить — провальную, к сожалению. Кристоферу определённо не было весело. — Тебе не кажется, — протянул он, — что в последнее время слишком много всего происходит? Всё было спокойно, и вот — бац — жизнь пошла наперекосяк и не думает останавливаться. — Возможно, — Джисон снова пожал плечами. — Это и есть жизнь. Всё меняется. — Но ведь это нужно остановить. Кому хорошо от всего этого? — Зачем? Джисон искренне недоумевал — в его взгляде, обращённом на капитана, проскользнуло новое чувство. Беспокойство. — Смотри, что-то происходит — и всё делится на «до» и «после». До Апокалипсиса и после него. Но затем случится что-нибудь ещё, и снова будет «до» и будет «после» — и Апокалипсис уже не имеет к этому отношения. Иногда вещи должны происходить, чтобы люди могли двигаться дальше. Понимали, когда времена благоволят переменам в них самих. Кристофер нелепо моргнул. Джисон упёрся ладошками в скамью, постукивая по ней пальцами. — Ну, я так думаю. Его улыбка была лёгкой и невесёлой — лишь умиротворённый изгиб. Когда Кристофер познакомился с Джисоном много лет назад, лицо товарища было перекошено от ярчайшей, немного кривозубой, но красивой в своей непритворности улыбкой. От него было тяжело отвести взгляд. Так они и встретились — Джисон поймал его глаза и пошёл прямиком на него, не оставив выбора. Всё его напускное веселье доставалось только совсем маленьким детям, для которых Джисон и по сей день является любимым дядей, как и для их мам и нянек — в «Колыбели» не было пирата более очарованного этими созданиями, чем он. Как только он научился обрабатывать дерево для кораблестроения, то тут же применил этот навык для изготовления игрушек для детской. Сначала они выходили страшненькими и оставляли занозы — Джисон очень расстраивался, но не сдавался, продолжая неустанно заниматься резьбой, и уже через несколько месяцев стал раздавать очень сносные и даже детализированные фигурки: рыбок, кораблики, животных, каких мог вспомнить. Таков он был — всегда отдавался делу настолько, что ему просто-напросто не оставалось ничего, кроме как сделаться в нём мастером. Кристофера всегда веселил Джисон — с ним было легко, несмотря на то, что Апокалипсис не самым лучшим образом отразился на его здоровье — психическом в первую очередь. Да, он обожал играть с детьми, но в действительности оставался довольно нелюдим; обретя свою компанию в лице Криса и Чанбина, он перестал общаться с кем бы то ни было кроме них вообще. Ему не было сложно — когда это требовалось, Джисон с лёгкостью заводил разговор и успешно мог его поддержать, но в его глазах совершенно не было интереса — одно стекло. Они втроём, даже того не обсуждая, уже тогда, подростками-матросами стали частью их будущей команды. Временами они грезили о своём корабле — тогда люди ещё не освоились в океане достаточно, чтобы строить их, и оставалось довольствоваться имеющимися, гадая, какой достанется им. Конечно, им хотелось тот, что сейчас зовётся «Халазия». Самое большое судно на ходу. Самое опасное. Шли годы, дружба крепла; Джисон наряду с Кристофером рассматривался на роль капитана. Кристофер, вообще, голосовал за друга. Он принял поражение, словно оно таковым и не было — с гордостью и радостью за Криса. Даже это не пошатнуло их уважение по отношению друг к другу. Но, как Джисон верно отметил, всё меняется. Для них всё изменилось, когда появился Ли Минхо. С тех пор в общении Кристофера и Джисона, в целом не переменившегося, чувствуется некое неразрешённое разногласие. То, с чем им приходится жить и продолжать быть верными друзьями. Кристофер не знал, было бы это возможно, будь это кто-то другой. Хёнджин, например, или даже Хонджун. Что-то подсказывало ему — вряд ли. Их личные интересы разошлись в день, когда Джисон таким мечтательным тоном, которого Кристофер никогда не слыхал от него, заявил: он влюблён в Минхо. Капитан, помнится, в тот момент нахмурился, но разговора у них так и не состоялось — он сам не был уверен, что именно испытывал к младшему товарищу; но Кристоферу он определённо был интересен уже в достаточной степени, чтобы в мозгу яростно запульсировало — нет, не отдам. Он не отдал. Джисон отступил, но Кристофер знал — он продолжает претендовать. Злости не было, как и соперничества, животной ревности — ничего. На самом деле, он испытывал дисперсные в отношении друг друга горечь и благодарность. Первое, потому что другу было больно, и он мог только догадываться, насколько; второе — ибо он действительно желал Минхо счастья, не стремясь вписать себя в него. Кристофер доверял Джисону, возможно, больше, чем самому себе. — Крис, что с тобой? Почему мне кажется, что ты что-то скрываешь, и это «что-то» достаточно важное, чтобы этого не делать, но ты просто невозможный упрямец? — Довольно виртуозно. — Я серьёзен, эй. — Джисон бесцеремонно шлёпнул Кристофера по щеке. Тот аж обомлел. — Мне не нравится твоё состояние. — Мне тоже, — Кристофер криво улыбнулся. — У меня нехорошее предчувствие из-за всего этого. Поэтому я тебя и спросил. — «Всего этого» — это из-за..? — Ну, — Кристофер фыркнул, разведя руками, — запад. Наследник. Хонджун. — Интересный ряд, — джисонова бровь изогнулась, — соотносишь? — Не исключаю. Они замолчали. Кристофер расценил задумчивый вид Джисона и его молчание как мизерную, но солидарность. На мгновение ему сделалось паршиво. Он позвал: — Джи. — Я. — Я знаю, что ты позаботишься о нём, когда я буду не в силах продолжить это делать. Джисон вздрогнул. Кристоферу показалось — разозлился. Друг поднялся, скрестив руки на груди. Закрылся. — Болван. Приходи в себя и возвращайся. И… Он уже направился к мостику, но обернулся, чтобы бросить: — Это только его ответственность. Мы уже не дети, Крис. Не сочти за грубость, но… Кажется, сейчас ты как раз в меньшинстве тех, кто не справляется. Под дых. Джисон ушёл, а Кристофер стиснул зубы в досаде, подушечки пальцев пригвоздил к вискам, ожесточённо массируя. Ныло — внутри всё переполошилось, как раскрытая шпионская сеть, как экстренная эвакуация, как тогда, когда голодные до цивилизации людей волны облизывали пузатые бока ковчега. Кем он, чёрт возьми, был? Он — спасательный круг, или он — утопающий с привязанным к лодыжке булыжником? Кристофер тонет и тянет за собой; тонет, но спасает, или просто… Тонет?

***

— Да, я сам, — отмахнулся Кристофер, оглаживая солнцеподобную форму лакированного штурвала. — Отдохните. Вы отлично поработали. Чанбин ободряюще хлопнул Кристофера по плечу и покинул «Кронозаурус» вместе с остальными членами экипажа. Ребята более менее оттаяли — по прибытии на судно Минхо даже послал ему улыбку, несколько вымученную, но он не стал бы заставлять себя; остальные справились о его здоровье. Обстановка разрядилась достаточно, чтобы Кристофер мог выдохнуть и взять себя в руки. На небольшом отдалении от «Колыбели» ещё не терялся среди горизонта небольшой островок. Его береговая линия была ничтожно мала, но, в отличии от бухты пиратов, таковая хотя бы присутствовала; практически всю площадь острова занимала высокая, но плоская скала, на вершине которой отстроилось несколько лачуг для работников верфей. Едва ли они там жили — может, перекантовывались во время активной фазы ремонта и строительства, но большую часть времени они пустовали, необжитые и продуваемые, похожие на заброшенные деревенские дома. Кристофер толчком провернул штурвал до упора, и уже поднятое с якорей судно тяжело поддалось движению, поймав ветер и начав неторопливый поворот по заданной траектории. С тех пор, как Кристофер занял себя капитанскими заботами, ему редко удавалось вдоволь постоять за штурвалом — во времена своего обучения он достаточно настоялся там, ловя брызги и птичий помёт в лицо, и был только рад хотя бы на время избежать этого удовольствия, но сейчас испытывал уже подзабытый трепет от того, каково это — когда корабль подчиняется твоим рукам. Пришвартоваться к верфям всегда было сложнее, чем к первой линии «Колыбели» — островок был меньше, чем само судно. Но то дело привычки, а её Кристофер, благо, выработал давным-давно. Он представляет, какой ужас переживал бы Чонин, если бы ему пришлось иметь дело с подобной «парковкой». Всё ещё стоя у штурвала, капитан махнул видневшейся на скале маленькой фигуре в грязном комбинезоне, что в ответ подняла руки — и приступил в швартовке. Из лачуги показался второй человек. Как только «Кронозаурус» оказался достаточно близко, он перемахнул на бок корабля по тросам и взобрался на палубу, чтобы помочь отвязать якоря. — Доброго дня, капитан! Кристофер выровнял штурвал, прислушиваясь к своим ощущениям от покачивания судна — прикидывал его положение — и, удовлетворённый, присоединился к товарищу. — Минхо, — приветственно кивнул он. Бывший капитан Чхве Минхо и его «золотые руки» — вот, что держало большинство кораблей «Колыбели» на плаву. Его экипаж прекратил плавание, как только мировая ситуация устаканилась, и пустил силы на то, чтобы содержать суда в надлежащем состоянии. Они отлично ладили с Кристофером — и как профессионалы (Кристофер, чего таить, отлично разбирался в корабельном устройстве), так и будучи приятелями. Капитан любил проводить время в его компании, пребывая на верфи. — Так-так, — Минхо забавно потопал ногой по палубе, как взбудораженный заяц, и, уперев руки в бока, оглядел мачты. — Зову Тэмина? Паруса посмотрит, пока я за смолой и прочим добром. — Надо бы, — кивнул Кристофер. — Вы помирились? — Даже не спрашивай, — Минхо по-хозяйски перекинул мостик, закрепив его по ту сторону, чтобы перейти на землю. — Изводил меня неделю, а потом, как ни бывало… — Сплетничаете? Вечно улыбчивый, Тэмин выскользнул словно из воздуха, оказавшись за спиной Минхо и игриво клюнув того в щёку. Не сориентировавшись, старший дёрнулся и заворчал, не удосужив Кристофера продолжением истории и направившись к зданиям. — Старикашка, — хихиканье Тэмина расслабило Кристофера. А тот словно только его и заметил, опёршись локтями на борт и расплывшись в улыбке. — Привет, красавчик. — Привет. Посмотришь? — Я здесь то-олько за этим, — мужчина, но на вид совсем мальчишка, собрал шнуром отросшие волосы. — Ты же принёс? Кристофер кивнул на мешок под своими ногами. Тэмин удовлетворённо хмыкнул и едва успел среагировать, поймав яблоко, брошенное прямиком ему в руки. — Лишним не будет, — осмотрев спелые бока небольшого фрукта, пират с сочным хрустом сунул его в зубы и прошёл к мачтам. Опёршись на обвязанные вокруг неё канаты ботинком и прикинув надёжность натяжения, он кивнул своим мыслям и ловко вскарабкался наверх, по пути зорко высматривая проблемные участки слегка колышущихся парусов. Обхватив ногами столб, освободившейся рукой Тэмин вынул изо рта яблоко и наконец сделал укус. — Вкушное, — промямлил он, глядя вниз. — Спрашивай уже. — Старейшин не было? — После совета не заглядывали, — отрапортовал, сунув надкушенный фрукт в карман. — До него — приходили, чего-то бубнили про твоего Хонджуна, типа опасен и надо убрать. — Убрать? — Ну, — Тэмин неопределённо повёл головой, — без уточнений. Вряд ли убить. Что сделали, то и сделали — лишили автономии. Всё равно что ошейник нацепили. — «Ад Маре» и «Манифесто»? — Оба на съедение, — Тэмин скуксился, неудовлетворённый старой заплаткой перед своим носом. — Не знаю, на что вы там рассчитываете. Старейшины сами в свою авантюру не особо верят, как мне кажется. Тебе одному оно сильно надо. — Не тебе же всё информацию добывать, — хмыкнул Кристофер, задрав голову к Тэмину. — Больно дорого берёшь. Кристофер кивнул на упомянутый мешок. Тэмин рассмеялся. — Такова цена информации. Из всех твоих птичек я та, кто сидит выше всех, — и помахал, забираясь ещё дальше. — Кричать не рекомендую, но отсюда могу и не услышать. — Какие указания на первую миссию «Ад Маре»? — Это Ки подслушивал, за достоверность не ручаюсь! — Тэминов голос звучал невнятно. — Но не факт, что им придётся вступать в контакт. А ещё… Тэмин резво спустился вниз, словно то была не мачта, а пожарный шест. Он сплюнул на палубу какие-то стяжки и оттряхнул руки в перчатках. — Вроде как над «Ад Маре» стоит кто-то ещё. Выше милой Хэвон, ниже старейшин. Больше ничего не знаю. А паруса у вас ещё долго прослужат. Кристофер сощурился в спину попрощавшемуся Тэмину. Закинув мешок на плечо, он бодрым шагом удалился к лачугам, по пути толкнув бедром Минхо — ведро смолы в его руках опасно покачнулось. — Вот придурошный, — устало посетовал он. Кристофер не отреагировал. Над «Ад Маре» стоит кто-то ещё. Что это значит? В голове Кристофера калейдоскопом пронёсся прошедший совет. Сухо выдвинул свою кандидатуру, чтобы возглавить флот переговорщиков. Хонджуна не лишили должности капитана. Какие ещё имена были названы? Хэвон, Чонвон, юные капитаны, и… больше ничего. Никакой зацепки. Разве что… Кристофер едва не простонал в полный голос. Нет, просто не может быть. Те самые фалды, взметнувшиеся в воздухе, фантомом наотмашь ударили Кристофера по лицу. Играючи, маяча у него под носом. Он оказался прав? — Крис? Кристофер вглядывался в своё отражение, держа перед глазами заточенный клинок, отражающий косые лучи яркого солнца. Собственные глаза — уставшие, тусклые — виделись ему инородными; вмиг отражение переменилось, явив ему чужака с чёрными, как самый редкий жемчуг, глазами, сверкающими решимостью — до боли знакомые смольные пряди спадали на них, задевая длинные ресницы. — Крис! Он так ничего и не сказал. Что если будет поздно? Он должен кого-то отправить. Главное не паниковать, добраться до каюты, где лежит… — Кристофер, ты с нами? Из его рук аккуратно вынули оружие. Кристофер очнулся — и непонимающе перевёл глаза на Феликса, ещё более озадаченного. — Ты где витаешь? Уже мыслями дома? Дома. Они отправляются в воды Австралии. Прихоть Кристофера, сопряжённая с давним желанием Феликса, которую они решили воплотить, пока в «Колыбели» не начала твориться ещё большая куролесица. «Кронозаурус» плыл ровно, посвежевший после посещения верфей. Чхве Минхо дал им добро не появляться у него на глазах, пока в судне не проделается полноценная дыра — мол, только зря тратите время, итак за кораблём следите, как за хрустальным. Грех жаловаться. Его команда действительно лелеяла «Кронозаурус» — это, в свою очередь, был их общий дом. — Хочешь поболтать? — Феликс уселся напротив, совсем позабывший недавние обиды, желая подбодрить вновь омрачённого чем-то капитана. — Крис, скажи, вот ты знаешь, сколько тебе лет? Кристоферовы брови озадаченно взлетели вверх. — Не уверен. Ближе к тридцати? Может, двадцать семь… — Выходит, что и мне, вау… — Феликс откинулся на руки, улыбчиво уставившись в небо. — Подумать только, двадцать семь? С тех пор, как мы перестали считать года, это ведь совсем перестало иметь значение. Даже не помню, каким был мой последний праздник на день рождения. На земле. Кристофер тоже не помнил. Только то, что ему подарили приставку. Едва ли он подержал её в руках хотя бы с десяток раз. — Старейшины наверняка с точностью до минуты знают, когда и сколько сейчас. И в Новом Мире наверняка считают. Может, где-то вовсе решили обнулить летоисчисление, и сейчас… Десятый? Пятнадцатый? — Да, но… — Феликс неопределённо повёл рукой, словно собирал растёкшиеся в воздухе мысли в ладонь. — Представляешь, мы перестали понимать, сколько длится год. Иногда это долго, иногда — быстро. Даже недели кажутся разными. Мы не празднуем Новый год, не празднуем дни рождения… Для нас поводом для праздника стали такие простые вещи. — Мы празднуем рождение кораблей. — В том числе! Мы празднуем хорошую добычу. Будь ты самым обычным взрослым до катастрофы, ты бы стал каждый месяц отмечать поступление зарплаты? В этом не было ничего такого. Может… Феликс пожал плечами и улыбнулся — так улыбаются наивные дети, считающие, что втолковывают родителям очевиднейшие истины об устройстве мира. — Может, мы, в некотором роде, стали лучше. Кристофер хотел бы так думать. Едва ли для него сейчас хоть что-то было лучше, чем раньше. До катастрофы Кристофер жил в нормальном мире, и всё, что его занимало — подростка, школьника средних классов — неподдающиеся гитарные аккорды, контрольные работы и плохая погода, не дающая им с семьёй и друзьями выбраться на пляж. Когда земля пала, он был немногим старше, но детство для него — и всех детей, которые спаслись, — закончилось. Теперь он выживал, спасал и спасался, учился жить заново. Держал в руках оружие, а не гитару. Сейчас, по непонятным ему причинам, он продолжал искать всё то «обычное», что было в его жизни на земле. Им долгое время не угрожало ничего серьёзного, когда ситуация стабилизировалась, «Колыбель» стояла и процветала. Но чем он должен был жить дальше, если не осталось ни школы, ни контрольных работ? Может, он бы и смог. Но над ними всеми вновь нависла опасность, и он, Кристофер, был едва ли не единственным, кто ощущал её — смрад грядущей гибели — затылком. Прошлый Кристофер не обернулся бы на неё. Нынешний же делал удары за спину вслепую. Но гадина продолжала уворачиваться, смеялась над ним. Терпение было на исходе. — Капитан, — Уджин прервал уединение Кристофера и Феликса, кивнув на разложенные на палубе навигационные принадлежности. — Капитанствуй.