Kingdom

Морской змей пересёк десятки морей с необычным мальчиком на своей спине. А тот рос — но детский восторг с годами не сходил с его лица. Два товарища проплывали мимо затопленных цивилизаций, древнейших и совсем юных, и имуги своим исполинским хвостом прятал недавние города от глаз мальчика в страхе, что он увидит саму смерть и отречётся от океана.

***

«Каракатица, это Морской конёк». «Помни о формальностях, Морской конёк. Это Каракатица, запрашиваю пароль, приём». «Обратный отсчёт запущен. Зачем вообще эти формальности? Хорошо, приём…». «Принято. Ты выяснила обстоятельства потери нашего друга? Приём». «Пока нет. Старейшины не распространили информацию. Это большая утрата, наследник будет разочарован… Приём». «Скорее расстроен. Докладывать ему будешь ты, приём». «Это не первая непредвиденная смерть. Это «Солонов остров»? Приём». «Не наше дело. Гляди в оба. Конец связи».

***

Когда Кристоферу удавалось засыпать — в большинстве случаев от свинцовой усталости — ему часто снился последний день Земли. Иногда это были бесформенные сменяющие друг друга субстанции, тревожные, яркие и болезненные, какие видятся людям в лихорадочном бреду, но временами он видел всё отчётливо — до такой степени, что поверить в реальность происходящего было чересчур просто. На Кристофера обрушивалась ледяная глыба, подобно метеориту, и последним, что он видел, была исполинская монстроподобная фигура, вырастающая из-под воды и застилающая собой весь небосвод. Кристофер проваливался под землю с криком, который вырывался из него чудовищным рёвом, и своей спиной он чувствовал приближающийся жар, уничтожающий его медленно и мучительно. Он стоял на носу «Кронозауруса», застланного трупами — телами его семьи — и неотрывно смотрел в очи самой смерти, выросшей из глубин — а за нею поднималась волна, сметающая всё на своём пути; щепки летели прямиком в лицо Кристофера, раздирая кожу, и он не смел пошевелиться, глядя на погибающую планету. Иногда ему казалось, что он сходит с ума. От некоторых своих кошмаров он отходил часами, пока его баюкал Минхо — и лишь в нём сосредотачивалось понимание, что этот мир ещё жив — и что в нём есть то, ради чего стоит жить. Кристофер знал, что он слишком много на себя берёт. В глубине души он действительно чувствовал, что несёт ответственность за все ошибки человечества. В этом не было ни толики разума, никакой логики — но он нёс это, словно крест, сквозь всю свою постапокалиптическую жизнь. И он боялся — каждую секунду он боялся. Боялся слишком буйных вод, боялся то и дело проплывающих мимо остатков ледников и мусорных островов, боялся, что рано или поздно они разучатся дышать. Он боялся потеплений. Кристофер боялся снова потерять контроль. Многим кажется, что самое страшное в мореплавании — столкнуться с неистовыми штормами или кровожадными хищниками. Но в действительности страшнее всего перестать видеть разницу между океаном и небесным сводом. Потерять горизонт. — Штиль, — со вздохом объявил Уджин. Кристофер отрешённо кивнул. Жара плавила воздух. «Кронозаурус» мирно покачивался на одном месте в течение нескольких часов — редкие дуновения ветра едва колыхали паруса. Рубаха неприятно липла к телу, и в конечном счёте Кристофер сдёрнул её, повесив на уходящие к шканцам перила. Он в задумчивости потёр плечи — сгорят к чертям. — Не раскисайте, — бодрая интонация Джисона сопроводилась ровным ритмом шагов вверх по лестнице, — вы же знаете эти края. Море просто дало нам передышку. — Было бы от чего отдыхать… — недовольно пробурчал Уджин. Экипаж развалился на верхней палубе, разойдясь кто куда в поисках спасительной тени. Минхо, задремавший сбоку от Кристофера, приоткрыл глаз, когда Джисон бесцеремонно уселся рядом и положил перед ними набитый кулёк. — Принёс яблок, — улыбчиво пояснил он и развернулся. — Ребят, ну правда, давайте сюда! Поболтаем, посплетничаем, пока капитан в отключке. — Я в здравом уме, — с ноткой возмущения отозвался Крис. Джисон в ответ махнул на него рукой. Первым к ним, плетясь с видом умирающего лебедя, присоединился Чонин, затем подтянулись и остальные. Они расположились в круг, каждый выудил себе по чуть жухлому плоду и взялся за нож. — Всё хотел спросить, Бин, — Чанбин оторвался от своего яблока и с вопросом во взгляде уставился на Джисона. — Я вижу, что у вас с Ханной что-то происходит. Мы же семья, разве нет? Рассказывай. Кристофер едва сдержал тяжёлый вздох. Сколько бы он ни настаивал на том, что обсуждение чьих бы то ни было личных жизней — дело неблагородное, перебить такого рода любопытство ему не удавалось. Он не мог внятно сформулировать причину, по которой ему это претило. Любовь и движущая сила, и самая непозволительная слабость в мире, где за каждым углом тебя подстерегает опасность. Кристофер многое бы отдал, чтобы такая любовь — не к семье, не к другу — отключалась по щелчку пальцев. Такие мысли были нечестными по отношению к Минхо, он это понимал. Без него Кристофер был бы совсем другим. Возможно, тем, кто был необходим человечеству в сложившейся ситуации. Но он влюблённый человек. Это всё усложняло — и в то же время делало прекраснее. Взгляды команды вопреки тому, что вопрос был адресован Чанбину, обратились в сторону Кристофера. И в этот раз он решил подыграть. — Ладно вам. На самом деле, — уперев локоть в колено, Кристофер подмигнул стушевавшемуся другу, — мне тоже любопытно. — Нашли время, — Чанбин нервно усмехнулся. Выдержав паузу, он продолжил тоном, который можно было охарактеризовать только как тон человека, впервые познавшего тепло любви. — Она невероятная. — Я знал! — Джисон подскочил в ликовании, выставив в сторону Чанбина руку с ножом. Хёнджин, сидящий рядом, аккуратно отвёл оружие от своего носа. — Выкладывай всё. Щёки Чанбина побагровели не то от жары, не то от накатившего смущения. Мякоть разделанного яблока мягко подсветилась в свете солнца, когда он прокрутил его в руке. — Да нечего выкладывать… Дальше жалкого подобия флирта это ещё не зашло. — К сожалению, — ехидно подсказал Сынмин. — Молчи, — Чанбин отпихнул его от себя под звонкое хихиканье, — да, да, к сожалению. — Я думаю, ты ей нравишься, — со знанием дела протянул Феликс. Яркая улыбка украшала его веснушчатое лицо. — Я давно знаю Ханну. У неё… особая манера поведения по отношению к тем, кто ей нравится. — Это какая же? Дружелюбная? — Тогда у меня плохие новости для нашего капитана. — О Боже, — Кристофер закатил глаза и слегка ущипнул засмеявшегося Минхо, — это семейное. Вам не понять. — В общем, — Чанбин незадачливо почесал затылок, — когда-нибудь я ей признаюсь. Вряд ли в ближайшее время. С разрешения Криса, конечно. — Чего? — фыркнул Хёнджин. — Зачем тебе разрешение? Малышка Рюджин у меня никакого разрешения встречаться с моей сестрой не просила. Ничего личного, Крис. Кристоферу правда хотелось ответить подобным образом. Грудь его сковало. Что-то, сидящее глубоко внутри, не позволяло ему так просто вверить Ханну в чьи-то руки — пусть даже это были надёжные, крепкие руки его лучшего друга. Он понимал, что не имеет права ограничивать в чём-либо ни его, ни сестру. Но долгие годы, проведённые с совсем ещё маленькой Ханной, сказывались на нём… пожалуй, не самым лучшим образом. Кристофер отдал всего себя, чтобы защищать её в ненастные дни минувшего апокалипсиса. Может, даже больше, чем он являлся на самом деле. Кристофер помнил, как ясный день, её мокрые ресницы и крошечные ручки, цеплявшие его за штанину, когда он укрывал её за своей спиной. Он помнил каждого, кто пытался отнять её у него. Не желая очернять атмосферу своими потаёнными переживаниями, Кристофер выдавил из себя самую лживую улыбку — и ответил: — Действительно, зачем тебе моё разрешение? Ханна уже не маленькая. — Вот и я о том же! Чанбин молча кивнул. Их с Кристофером взгляды столкнулись — оба они поняли, что однажды им предстоит продолжить этот разговор. — «У бурных чувств неистовый конец, он совпадает с мнимой их победой…», — голос Минхо раздался сбоку, отвлекая на себя всеобщее внимание. — «…Разрывом слиты порох и огонь, так сладок мёд, что, наконец, и гадок». — Это что, Шекспир? Джисон передал утвердительно промычавшему Минхо кусочек разрезанного им яблока. Ли вяло откусил самый кончик, ненадолго задержав его губами и задумчиво пожевав. — Он у нас ходячая библиотека, — хихикнул Хёнджин, — бывает, занимаемся своими делами, а он ни с того ни с сего цитировать что-то начинает. — С чего бы это? Минхо потупил взгляд, будто желал уйти от ответа. Но восемь пар направленных на него глаз вынудили его ровным тоном объяснить: — Когда это началось — сообщения о якобы конце света, эвакуация… Я был подростком, проводившим много времени за книгами. Когда родители привели меня на ковчег, я не до конца верил то, что земля действительно утонет. Я взял с собой несколько любимых книг — перечитать в то время, что мы пережидали бы… — Минхо неопределённо повёл рукой, — всё это. А потом я выглянул наружу. Повисшую тишину можно было резать ножом, прямо как яблоки в их руках. Крис поджал губы. — И лишь тогда я понял. Я начал замечать настроение взрослых, слышать их разговоры, осознавать всю серьёзность ситуации. До этого я будто… пытался спрятаться от правды. И тогда я начал читать ещё больше. Очень много. Крохотная улыбка тронула губы Минхо, когда он сделал паузу, чтобы взглянуть на товарищей. — Вы были в книжном хранилище ковчега? Там было столько книг… Иногда я пролезал туда тайком. Я читал, читал… Всё, что мог, и сколько мог. Я пытался запомнить как можно больше из прочитанного, потому что, если честно, был уверен, что все эти книги или сожгут, или будут закрашивать их страницы для новых записей, или ещё чего… Минхо скрестил ноги и откинулся назад, руками уперевшись в лакированное дерево палубы. — Когда мы уплывали, я попытался забрать несколько любимых книг. Но они все испортились из-за влаги. Так что теперь все эти истории хранятся, — Минхо постучал пальцем по макушке, — вот здесь. Джисон присвистнул. — Да ты крут. — Тоже мне, новость, — Минхо самодовольно хмыкнул. — И какие книги были твоими любимыми? — Детективы, — скромно улыбнулся Кристофер. — Эй, сейчас моё звёздное время! — Минхо негодующе толкнул капитана в бок, отчего тот в шутку завалился прямо на ноги Феликса по другую сторону. — Да, детективы. Знаете «Убийство в горной вилле»? Или «Жертва подозреваемого Х»? Всё бы отдал, чтобы стереть их из памяти и прочесть заново… — Я знаю только «Муки Галилея», — сделав умное лицо отозвался Хёнджин, — для меня это всё как-то чересчур зловеще… «Рука Дьявола», бр-р… — Нам здесь своих рук Дьявола хватает, — пробурчал Уджин, — этот наследник Левиафана… В голове у Кристофера резко зажёгся тревожный огонёк, требующий пресечь назревающую тему — новую, запретную. Перед ним вновь всплыла картина лица старейшины, залитого чужой кровью — кровью приспешника наследника Левиафана. Руки Феликса на автомате перебирали волосы Кристофера — они часто лежали вот так в прошлом, когда на Новый Мир ложилась ночь, и уставший Крис возвращался к Ханне с Феликсом, выжатый и уставший. Обычно это его успокаивало. Но сейчас чужие пальцы в волосах не могли отвлечь его от фантомного звука в ушах — будто сокрытая в ящике рация сигнализирует на всю округу. Он едва приподнялся с чужих ног, чтобы вставить слово, как Чонин продолжил: — Я и раньше слышал, как в «Колыбели» говорили о нём — так, словно это кто-то реальный. Если бы не столкнулся с этим сам, продолжал бы смеяться над этими суевериями, но теперь… — Если это человек, то он явно фанат этих пережитков прошлого — собирать вокруг себя единомышленников и организовывать какую-то подпольную деятельность. Думаете, нынешнее общество не растеряло всякую веру в идолов? — Но люди всегда собирались в коллективы, — возразил Хёнджин, — так было и будет всегда. И не всегда они едины — даже на одной территории. Если организовалась «Колыбель», то почему бы не появиться чему-то ещё? — Он явно хочет всё контролировать, — задумчиво заметил Минхо, — рации тому доказательство. И раз они у него есть, то он… либо ограбил судно, на котором их перевозили — тогда под подозрение может попасть любой экипаж «Колыбели», не доложивший о них, либо… — …Он вывез их ещё с Нового Мира, — ахнул Хёнджин, — тогда все эти годы… Кристофер не выдержал. — Ребят, — он поднялся и поднял обе руки, выразительно обведя взглядом всех по кругу, — не будем. Пустые страхи ни к чему хорошему не приведут. — Ты считаешь, что нам ничего не угрожает? — с ноткой возмущения спросил Уджин. Кристофер подавился своей уверенностью. И сам не понял почему. — Да. Именно так я и считаю. До тех пор, пока никто из нас не имеет к нему прямого отношения — а я верю, что это так — вряд ли мы в опасности. Кристофер ещё раз присмотрелся к своей команде. Минхо с Чанбином озадаченно переглянулись, а в глазах Уджина всё ещё сверкал скепсис — вперемешку с необъяснимой яростью. В конце концов Феликс пожал плечами. — Пожалуй, я согласен, — он пояснил, — нам всё равно ничего неизвестно наверняка. И не в наших силах копать глубже. Не будем переживать почём зря. Сила убеждения Феликса всегда срабатывала на «Кронозаурусе», и Кристофер выдохнул, когда в итоге ребята отвлеклись на сторонние темы и на дальнейшую трапезу. Корабль по-прежнему стоял на месте. Перепалка всколыхнула воспоминания Кристофера о его пребывании на ковчеге — а вместе с ними и волнения, которые он каждый день стережёт в себе, не давая быть обнаруженными. Наследник Левиафана не посмеет навредить его команде. Эти ребята… они его крылья. Чего бы это ему ни стоило, он никому не даст их подрезать. Кристофер был слишком юн, когда нести ответственность за других людей вошло у него в привычку. Его родители перед бедствием отказались следовать на ковчег, и Крис с совсем ещё крошечной Ханной на руках и соседским мальчишкой под боком — Феликсом — как никогда чувствовал себя беспомощным и ничтожным, стоя посреди титанового гиганта. Мельтешили люди, сбивающиеся в группы под руководством военных. Их приказы отражались от стен ковчега, оглушительным эхом обрушиваясь на головы. Новоприбывшие дети испуганно вжимались в один плотный комок из цветастой одежды и коротеньких ручек и ножек, пытаясь спрятаться от этой суеты. Кристофер приглядывал за своими младшими все годы взаперти. Ханна с Феликсом были чуть ли не единственными детьми, кто всегда предпочитал Кристофера, нежели назойливых сиделок. Феликс подрастал ярким солнечным лучиком, теплым светом в их холодном заточении. Если бы не он, кто знает, как скоро Кристофер бы опустил руки. Феликс долгое время был — наверное, и остаётся — единственным, кому не в тягость принимать его любовь. Показывать, что он благодарен за неё. Кристофер знал, что остальные не всерьёз брезгуют его нежностью — он читал это по их поступкам, но… В те моменты, когда его прорывало на активный физический контакт и ласку, пусть его ребята ничего не имеют против него, но для них это может быть неожиданным, и чаще всего они отмахивались — Сынмин был в этом вопросе особенно категоричен. Феликс же никогда не отвернётся. Обнимет в ответ и улыбнётся. Это было важно для Кристофера. Они с Минхо долго шли к этому — и тот постепенно оттаивал, смиряясь с этой его причудой. С Ханной всегда было сложнее. Будучи девочкой, она пыталась найти себе подруг, и каждый раз, когда она более или менее вписывалась, неподалёку начинал маячить Кристофер, следя за каждым её шагом. В юном возрасте, когда всё, что он знал о своей роли в её жизни — быть её оберегом — он не видел границ. Годы спустя Кристофер сотни раз жалел, что отпугивал компанию Ханны своим извечным присутствием. Но иначе просто не мог. Они ссорились. Много, сильно, зачастую до слёз. Феликс всегда утешал её, баюкая в объятиях и кидая на Кристофера взгляды, полные сожаления — и осуждения. Но он продолжал стоять на своём, пока однажды его поведение не оправдало себя. Когда люк ковчега отворился и началась эпоха Нового Мира, Кристофер нутром чуял, что человеческая натура в условиях борьбы за жизнь покажет себя во всей красе. Он готовился к этому. Через одного хорошего знакомого он раздобыл оружие за день до того, как люди покинули ковчег — складной нож — и всегда держал его наготове. Он уже никогда не забудет лицо Сухо, залитое кровью. Случайные жертвы их пиратских набегов, за которых Кристофер каждый раз возносил глаза к небу. Тепло алых капель на своих щеках, пощипывающий подростковый прыщ, пульс, стучавший в ушах с силой окативших планету землетрясений. Пальцы, что никак не могли разжать рукоять. Задушенные всхлипы Ханны, забившейся в угол комнаты. Он никогда не забудет эту ярость. Кристофер сжал пальцами переносицу, прогоняя красную пелену. Гомон товарищей перестал быть фоновым шумом и вернул его в реальность — на палубу. Внушительное дуновение окатило голые плечи — отдыху пришёл конец. «Кронозаурусу» не было поставлено масштабных задач на это плавание — по большей части старейшины проводили их в море в терапевтических целях. Они ограбили два мелких судна из Нового Мира, обойдясь без жертв — трясущиеся от страха моряки добровольно отдали им всё, за чем они пришли. Кристофер не был пессимистом, но он нутром чувствовал, что назревает нечто плохое. А своему нутру он привык доверять. Окрик Уджина из гнезда не заставил себя долго ждать: — Капитан, вижу чужой корабль! Незнакомый флаг! — Что? — Кристофер, проверяющий добытые припасы по списку, тут же бросился на шканцы, ориентируясь по направлению взгляда Уджина. — Куда он движется? — Капитан… прямо на нас. На мгновение собственное тело показалось Кристоферу таким тяжёлым, что простое движение — вынуть бинокль и вглядеться в море — показалось ему невыполнимым. Линзы прибора были перепачканы, но даже это не помешало ему определить судно, с расправленными парусами стремительно приближающееся к ним. Оно было ненамного меньше «Кронозауруса» и на первый взгляд не оснащено артиллерийским орудием — что уже не могло не радовать. Продолжая смотреть в бинокль, Кристофер скомандовал: — Немедленно всех на палубу! Оружие наготове. Было что-то ещё. Команда зашевелилась, Уджин резво спустился вниз по канатам, заскрежетали патронники; а он продолжал смотреть, пока не увидел. Необычное волнение под поверхностью океана, нечто тёмное и небольшое, уверенно разрезающее воду — ни одно морское животное не двигалось так чётко и стремительно. — Крис? — Минхо протянул ему пистолет, который он взял свободной рукой не глядя, продолжая, как под гипнозом, следить за движением доселе невиданного им агрегата. До него лишь доходили слухи об этом. Пустые надежды на то, что слухи ими и останутся, разбились в эту минуту. Это была подводная лодка. Новейшая, изобретённая незадолго до потопа. — Это Запад, — объявил Кристофер, отняв бинокль от лица. — Это Запад! — громче повторил он, спустившись на палубу и обведя экипированную команду тяжёлым взглядом. — Столкновения не избежать, они слишком близко. Обороняйтесь любой ценой. Прикрывайте друг друга. Это не в новинку для нас — действуйте, как обычно. «Кронозаурус» окутало тягостное предвкушение схватки. Кристофер стоял ближе всех к фальш-борту, сожалеющий, что не сможет принять весь удар на себя одного. За его спиной, напуганные, но готовые отражать нападение, стояли восемь человек, чьи жизни он был готов отстаивать любой ценой. У них не было приспособлений для того, чтобы рубить абордажные крюки. Не было никакой артиллерийской техники. Они не были воинами. Но «Кронозаурус» был готов принять удар. Как только первые крюки полоснули борт корабля и послышался воинственный вражеский клич, Кристофер скомандовал «огонь». И два судна столкнулись в томительном ожидании поражения одного из. Экипаж «Кронозауруса» не мог лезть на рожон — у них не было должной подготовки, какая была у «Халазии», чтобы инициировать натиск и сразу перевести драку на чужой корабль. Они отстреливались издалека до тех пор, пока первые иноземцы не проникли на их территорию — и тогда началась настоящая битва. Кристофер увернулся от пули — та царапнула плечо, когда его рука вскинулась для смертельного выстрела. Сзади его атаковал человек с ножом; Кристофер успел переместиться, избежав колющего удара в бок, после чего, пригнувшись, сбил нападавшего с ног. Нависнув над ним, Кристофер без колебаний выстрелил прямо в голову. По палубе расползлась багровая лужица крови. В секундной заминке Кристофер вдохнул этот запах — дым и смерть, и что-то в нём переклинило. Схватив нож убитого, он пошёл в атаку. Хёнджин с трудом отражал выверенные удары клинка стволом своего ружья — частота замахов врага не позволяла ему принять выгодную позицию для выстрела. Кристофер пришёл ему на помощь, застав пирата врасплох — он обхватил рукой чужую шею и с силой пронзил изъятым ножом широкую мужскую грудь, рывком бросив умирающего на палубу. Хёнджин посмотрел на него таким взглядом, которого Кристофер ещё не удосуживался — но проигнорировал это. — Не щадите никого! — в порыве гнева, проделав дыру ещё в двоих, взревел Кристофер. — Убейте их! Собственный голос в суматохе слышался Кристоферу чужим, по-настоящему «капитанским» — таким, что будет отчётливо слышно во время страшнейшего шторма. На долю секунды ему показалось, что в небе грянул гром — но то волны сталкивали суда друг о друга. Кристофер разил не глядя, мешая огнестрел и клинок; он оставлял в мертвецах ножи, выхватывая у них новые. Одна пуля попала ему прямиком в бедро. Он согнулся, со свистом втянув спёртый воздух — эта слабость стоила бы ему жизни, если бы не подоспевший Чонин, прикладом лишивший нападавшего сознания. Сориентировавшись, Кристофер двинулся прямиком к лежачему. — Крис, он без сознания, — затараторил Чонин, вытаращившись на озверевшего капитана, — он не опасен, оставь… Выстрел прозвучал прежде, чем младший успел договорить. На их с Кристофером ботинки брызнуло алым. — Да что с тобой… — в ужасе прошептал Чонин, отшагнув от Кристофера, как от врага. — Сзади! Трупы устлали палубу в немыслимом количестве — казалось, что пиратов Запада было слишком много, чтобы экипаж «Кронозауруса» без резервных моряков мог их одолеть. Кристофер начал чувствовать, что выдыхается; Чанбин ползком отстреливался от наступающих недругов, щурясь от текущей из пореза над бровью крови; Минхо орудовал клинками, как ножами в камбузе, рассекая всё, до чего мог дотянуться на относительно безопасном расстоянии от крупных воинов; Феликс с Хёнджином объединились, прикрывая спины друг друга — а суматоха всё не стихала. Пока в один момент со стороны чужого корабля не послышался зычный выкрик. Слов на другом языке было не разобрать — но после него чужаки, бросив на экипаж «Кронозауруса» полные ненависти взгляды, развернулись и побежали прочь. Они отступали. — Ну уж нет, — Кристофер взмахнул очередным ножом, сбрызнув кровью и плотью, застрявших в зубчиках лезвия, и накинулся на ближайшего беглеца со спины, опрокинув его на палубу и нанеся сокрушительный удар в спину. Визг, полный отчаяния и брани, оглушил его, но Кристофер не шелохнулся; как заведённый, он продолжал бить его, пока тело под ним не обмякло, жалко раскинув конечности. Уходя, враги сняли крюки. Кристофер обратил свой взгляд в сторону корабля Запада — его встретил зрелый, почти пожилой мужчина, который смотрел на него со смесью гнева и ликования. Видимо, то был их капитан. Пока Кристофер выравнивал дыхание, всё ещё держась за рукоять, погружённую в погибшего пирата, судно отплывало; до тех пор пока не удалилось на достаточное расстояние, чтобы он мог выдохнуть. Кристофер никогда не сможет понять всей злобы этого мира, всех тех мерзостей, на которые идут люди безо всяких угрызений совести. Разве все они не одинаковы? Разве не все хотят мира? Не чувствовать опасности хотя бы со стороны друг друга? Почему эти люди напали на них? — Крис… Звон в ушах потихоньку сходил на нет. Кристофер поднял голову — на него смотрел Минхо. Одно лишь выражение в его глазах привело Кристофера в чувство; осознание произошедшего окатило его, как ледяная волна. Он вскочил и попятился от своей последней жертвы, словно тот был прокажённым, но споткнулся о другое тело позади, повалившись на палубу. Кристофер лежал, тяжело дыша, и осматривал «поле» боя как нечто, что совершили не они. Не он. — Я… — связки подвели Кристофера — как же убого он звучал. — Тише. Минхо помог ему подняться и подставил плечо — поражённая нога дала о себе знать прострелившей болью. Тело нещадно ломило и гудело от пережитого буйствования. Кажется, он и дышал через раз — от шока, от скручивающего дискомфорта в животе при одном взгляде даже не на трупы — а на их травмы, на свой характерный почерк оголодавшего до крови безумца, которого он называл защитником, которого он спрятал однажды и клялся, что больше никогда. Палуба в расфокусе напоминала ему борт корабля десятилетней давности, на котором он стоял, повернувшись спиной к Новому Миру. Кристофер чувствовал каждый толчок крови по сосудам своим зашедшимся в экстазе сердцем. Он лихорадочно ощупал рукой то единственное, за что цеплялся — крепкое плечо Минхо, как подтверждение, что Кристофер сам теперь был в безопасности. Хотелось метнуться прочь. Сгинуть в океане, быть погребённым под всеми этими телами, что тоже пойдут на корм жителям вод. Зубы скрежетали друг о друга так громко, — почему всё затихло? Он слышал, будто под прицелом сотен усилителей, как под натиском челюстей крошилась эмаль; и ничего, совсем ничего не видел. Минхо заслонил его собой от остальных. Нечестно, Кристофер хотел запротестовать — это нечестно прятать его от них, они тоже беспокоились, у него нет, нет никаких секретов от них. Он хотел, чтобы они видели, и не хотел одновременно. — Сейчас ты успокоишься, — отчеканил он голосом медбрата, ежедневно усмиряющего сумасшедших, — и я тобой займусь. Всё будет хорошо. Слушай мой голос, Крис, ты здесь? С полубезумной улыбкой он закивал, но Минхо тут же поймал его за подбородок, внимательным взглядом обвёл словно враз истощавшее лицо. Держа его лёгкой хваткой, Минхо стиснул щёки Кристофера пальцами одной руки, ощутимо надавив подушечками на выпирающие желваки. Свободной ладонью Минхо мягко прошёлся по его груди и по очереди расстегнул пуговицы рубахи, шепча ему в лицо, как мантру: «дыши». Наверное, ему должно быть стыдно. Он всегда ненавидел показывать, насколько на самом деле слаб, даже перед своей семьёй. Кристофер бессилен перед своими тревогами и травмами, как шлюпка перед пенистым синим валом. Хреновый из него был капитан. — Подбери сопли, — кажется, последнюю мысль Кристофер озвучил вслух. — Разболтался, стало лучше? Действительно стало. Не могло не — иногда Кристоферу казалось, что в Минхо скрывалась потусторонняя сила, единственная, что была способна рассеять смуту в его сердце. Кристофер наконец перестал видеть мир как близорукий старец — и первой здравой картинкой перед его глазами оказалось лицо Минхо. Обеспокоенное, но решительное, с его забавно сведёнными бровями. Солнечный свет виртуозно подсвечивал его фигуру сзади, растрёпанные тут и там пряди каштановых волос золотились в нём, отбрасывая тени-травинки на щёки Кристофера, округлившиеся от глупой, неуместной улыбки. — Ты и мертвеца поболтать с собой заставишь. — Я тебя ударю. — А я — никогда. Минхо выдохнул — громко и выразительно, а затем отстранился, в последний раз проведя рукой по лицу Кристофера. Он в ответ на это уверенно кивнул. Дальше — сам. Кристофер по очереди осмотрел своих ребят. Все они, по крайней мере, стояли на ногах. С разной степенью увечий — но были живы. — Вы в порядке? — Мы — да, — дрожащим не то от страха, не то от неутихшего гнева голосом отозвался Джисон. Он придерживал руку, сплошь залитую кровью. — А ты в порядке? Кристофер задрожал — всего его сотряс не то смех, не то плач. У него не было времени жалеть себя, как и не было оправданий тому, что он сделал — и свидетелем чего они все сейчас стали. — В полном, — приторно-бодро кивнул он, похлопав Минхо по плечу. — Так, — Кристофер встряхнулся. Может, и хреновым, но он всё ещё был капитаном — и на нём лежала ответственность за избежание ампутации конечностей его команды. — Несите аптечку и алкоголь. Сначала раны, потом — трупы. Обсудим всё позже. Перечить никто не стал. Следующие часы они провели, обрабатывая и перевязывая раны. Стиснув зубы, все терпели, обливаясь ромом и делая глотки прямо из горла бутылок, чтобы облегчить боль. Феликс с Минхо, пострадавшие меньше всего, кружили вокруг Кристофера, кажется, чрезмерно озабоченные его состоянием. — Может, выпьешь? — скромно предложил Феликс с занесённым хирургическим пинцетом, красноречиво указав им на глубоко засевшую в бедре пулю. Кристофер отрицательно мотнул головой. — Постараюсь больше тебя не злить… — попытался пошутить Минхо, держа его за руку, пока Феликс ковырялся у него в ноге. — Это было… что-то. — Прошу, потом. А лучше вообще не надо, — умоляюще прошептал Кристофер. Больше они не разговаривали. По его приказу Уджин взял курс на «Колыбель» — им было необходимо в срочном порядке возвращаться. Получить более дельную медицинскую помощь и сообщить о вторжении Запада на их территорию. «Кронозаурус» переживал сражение в скорбной тишине. Они сбросили убитых в море, и Кристофер — скорее по привычке, чем от всего сердца — поднял глаза к небу, одними губами шепча некое подобие молитвы. Он просил прощения — но знал, что не заслуживает его. Сегодня он раскрыл своей команде своё истинное лицо. Недалёк тот час, когда это ему аукнется. — Не хочу волновать вас ещё больше, — внезапно заговорил Сынмин, ткнув куда-то в облака. Все взоры обратились туда — и Кристофер перевёл свой. Над их головами пролетала птица. Чёрная, знакомая им всем — одна из тех, что были заперты в клетках их трюма. Это была птица-вестница. Чанбин в сердцах выругался. Кристофер был с ним абсолютно солидарен. Им предстоял томительный путь домой.

***

Говорят — вернее, говорит как правило Хонджун, ведь он единственный в «Колыбели» капитан, который славится беспощадным реализмом — что для них настали тёмные времена. Кристофер смотрит на ситуацию под несколько другим углом. Для них, пиратов, пришло время, когда им предстоит сделать окончательный выбор — станут ли они бороться за такую жизнь. По силам ли им цена, которую необходимо заплатить, чтобы оставаться в океане, или же они откажутся от этой идеи и вернутся в Новый Мир. Туда, на остров, который они оставили много лет назад, или на любой другой. Новое всегда строится на том месте, где лежит некогда разрушенное старое. Кристофер хлебнул этой истины сполна. Человечество не только едва не уничтожило само себя — оно похоронило столько экосистем, что их восстановление вряд ли представлялось возможным. Океан тоже погибал, но он смог спасти себя — а люди сводят концы с концами. Люди погибают. Такова жизнь. По прибытии в «Колыбель» на следующее утро никому с «Кронозауруса» уже не было дела до собственных увечий. Едва корабль пришвартовался, команда поспешила на палубу, вокруг которой собрались, кажется, все местные — соседние корабли тоже были забиты людьми. Кристофер боялся услышать имя. Прихрамывая, он с командой пробился через жужжащую толпу, чтобы увидеть в самом её сердце сидящего на коленях Субина — ни живого, ни мёртвого. Ханна быстро нашла их, рассредоточившихся по периметру. Она окинула Кристофера обеспокоенным взглядом, но когда тот качнул головой, как бы говоря, что не о чем беспокоиться, та тут же развернулась — в поисках Чанбина, понял он. По разговорам со всех сторон Кристофер успел уловить, чьё имя принесла вестница, а также то, что выпустившие птицу прибыли незадолго до «Кронозауруса». Кристофер бы тоже пошёл к Чанбину, если бы тело не одеревенело совсем — после всего пережитого за одни сутки его рассудок смутился до такой степени, что он едва соображал. Он мог только смотреть на четвёрку с «Тиннитуса». Всего один человек отсутствовал — но как же это было много. Сдавленный вой внезапно сотряс воздух, и Кристофер похолодел. Субин схватился за голову, будто она вот-вот взорвётся, как сдавленный арбуз разлетится по округе мокрыми ошмётками. Субиново лицо скорчилось в уродливой гримасе боли. Скрюченные пальцы дёргали за грязные волосы, размазывали засохшую в крошку кровь по некогда белым прядям, пачкали щёки и виски. Кристофера сковал ужас — этот мальчишка уже был разгромлен. Ладонь лихорадочно зашарила в пространстве рядом в поиске знакомого тепла — и ухватилась за руку Минхо, такую же ищущую, с готовностью утонувшую в чужом захвате. Они не смотрели друг на друга. Это был один из тех моментов их полной опасностей жизни, когда взглянуть на любимого — нестерпимое мучение. Бесчисленные «что, если» проносились бы перед взором; Кристофер страшился, повернув голову, увидеть позеленевший, раздувшийся труп вместо человека, ради которого он был готов пережить ещё один конец света. Кай, Бомгю и Тэхён облепили Субина, сжимали его, осевшего на палубе, со всех сторон, словно пытались спрятать от реальности, которая так с ним обошлась. С Чхве Субином, юным и невинным, обрёкшим себя на чужой гнев и поплатившимся за него. Никто не заслуживал такого — никто так не осквернил этот мир, чтобы в наказание у него отняли любовь — какими непонятными бы ни были отношения Субина и Ёнджуна, они друг друга любили. Это можно перенести. Остаться прежним — нет. Субин, охваченный горем, таял прямо на глазах. Никаких звуков больше не раздавалось, даже шёпотки вокруг стихли — плечи Субина сотрясались тихо и смиренно. Только Чон Уён задушенно хрипел неподалёку, безумными глазами глядя то на парней в центре палубы, той самой, где экипаж «Тиннитуса» стоял ещё совсем недавно впятером, нарекая свой корабль, то на собравшийся народ, словно искал ответов, опровержений, что это правда; всё в позе Уёна кричало о готовности метнуться вперёд, узнать о том, что произошло, но он застыл каменным изваянием, и лишь его рот открывался-закрывался. Сан и Сонхва придерживали его с двух сторон, и выглядели они не менее разбитыми. Многие сегодня узнали о смерти товарища — Уён же узнал о смерти лучшего друга. И не он один — Кристофер всё же осмелился найти взглядом Чанбина. Казалось, он держался. Маленькие ручки Ханны обернулись вокруг его широкого бицепса, девушка всем телом прильнула к Чанбину в немой поддержке. Его остекленевший взгляд не обманул Кристофера. Едва ли он до конца осознал, что — кого — потерял. — Я люблю тебя. Кристофер вздрогнул, сжал ладонь Минхо ещё крепче, до боли — лучше боль, чем то, что витает в воздухе сейчас, концентрированная скорбь вперемешку со страхом. Шум волн померк под этим роковым сгустком эмоций. Казалось, «Колыбель» превратилась в островок средь моря пепла, серыми хлопьями витающего в воздухе. — Я никогда не оставлю тебя. — Нет, — Минхо дёрнул Кристофера на себя, вынужденно столкнул их взгляды. — Не давай обещаний, что не в твоих силах сдержать. «Клятвы, данные в бурю, забываются в тихую погоду». Мне не нужно, чтобы ты был всесильным ради меня, ради нас всех. Я вижу… — рука Минхо нежно легла на челюсть Кристофера, как было всегда, когда он негласно просил его разжать нервно стиснутые зубы. — Я вижу, что ты что-то скрываешь. В день, когда ты решишь сделать то, от чего я не смогу тебя отговорить, я хочу, чтобы ты помнил только то, что я тебя люблю. Это единственная константа между нами. Кристофер промолчал. Боднул ладонь на своём лице, притираясь к ней. — Я знаю, что ты их защитишь. От штормов, от пуль и от меня. Минхо поцеловал его. Прильнул, накрыв губы Кристофера в лёгком, ускользающем касании, которое он чувствовал не вправе продлить. Он тоже любил. Боже, как он любил. — Моя рука не дрогнет. Голова Кристофера опрокинулась; наконец его глаза защипали слёзы. Невыносимая тяжесть обрушилась на него, окончательно выведя из строя, и он уткнулся в тут же подставленное Минхо плечо. — Я бы хотел увидеть панд, — больше колыхание воздуха, чем голос, сорвалось с губ Минхо, — но они все мертвы. Больше Кристофер, разразившийся рыданиями, ничего не слышал.