Kingdom

Люди были в отчаянии. Они больше не были властны над собственной жизнью. Слёзы текли из глаз, превращаясь в реки, наполнявшие мировой океан. Подводные создания становились сильнее, питаясь горем людей. Из морской пучины выбиралось всё больше и больше существ, тревожа океаническое дно; на своих гребнях они переносили древние затонувшие корабли, что всплывали на поверхность как память об окончательно утраченной цивилизации.

***

— На сближение! Хонджун склонился под свистящими в воздухе пулями, с улыбкой перезаряжая собственное ружьё. Улыбка — одно из самых мощных его инструментов во время боя; оно выводит врага из равновесия в считанные секунды. Приклад оружия неудобно врезался в бедро, но под выверенными движениями рук патроны оказываются погружены в магазин; щелкнуло цевьё, и, переждав ещё одну череду выстрелов, Хонджун поднялся из-за своего укрытия. Переброшенные абордажные кошки столкнули два борта. Мощный удар судна о судно пошатнул пиратов с обеих сторон, и в секунду заминки противника Хонджун делает несколько выстрелов. Когда сражённые тела замертво оседают на противоположной палубе, Хонджун взмахивает рукой. Сан и Уён с радостным кличем перепрыгивают через борт с боевыми ножами наготове, в то время как Хонджун с Сонхва перемещаются за их спинами, прикрывая огневым. — Вы двое! Только самооборона, слышите? Не убивать без необходимости! — Какая тут самооборона, — Чонхо сбоку от Хонджуна с бесстрастной миной вынул из нагрудной кобуры два револьвера, большими пальцами прокрутив барабаны. — Они умрут в муках без припасов, которые мы заберём. Это милосердие. — Ёсан у штурвала! Юнхо, готовь трюм! Остальные — прикрывать Сана с Уёном! Хоровое «есть, капитан!» потонуло в какофонии из воплей поверженных и череды выстрелов. Во главе с Хонджуном пираты «Халазии» переметнулись на корабль, ставший их сегодняшней жертвой — кто в один широкий прыжок, кто по тросам, с разбегу перемахнув сразу на центр палубы, чтобы занять выгодную позицию. Хонджун оказался спиной к спине с Сонхва. Плечи их то и дело сталкивались под мощью оружейной отдачи. Они продвигались сквозь абордажную возню, метко устраняя каждого, кто оказывался на опасно близком расстоянии от их товарищей или бортов «Халазии». Слаженность и дисциплина — это читалось в каждом движении хонджуновых бойцов, самых опытных пиратов «Колыбели». — Эй, Сонхва, — Хонджун чуть отклонил голову назад, на секунду жертвуя удобным положением винтовки в руках, — поцелуй на удачу? Бах. Молниеносным разворотом Сонхва оказался по другую сторону от Хонджуна, ударом приклада сокрушив возникшего рядом вражеского смельчака. Он повернулся к капитану и уставился на него тем самым выражением с осуждающе приподнятой бровью, за которое Хонджун его безмерно обожал. — Нет. Хонджун рассмеялся, закинув оружие на плечо и глядя вслед спине Сонхва, который направлялся в сторону грузового отсека корабля. Полы его импровизированного мундира колыхались из стороны в сторону, завораживая, но не сбивая с толку — подоспевшего чужака Хонджун ловко сбил с ног, вырубив тяжёлым ударом сапога. — Девяносто вторая попытка, Пак Сонхва! Однажды ты сдашься! Этот счёт Хонджун вёл с тех пор, как познакомился с Сонхва. Осанистый юноша со взъерошенной чёрной шевелюрой привлёк его внимание в ту же секунду, как его высокая фигура попала в хонджуново поле зрения. Он расхаживал по «Колыбели», словно принадлежал ей с самого рождения: гордый и красивый, как морская русалка из сказок, но с бесконечно тёплым взглядом и широкой душой. В те времена Хонджун уже был оборванцем, избалованным старшим братом. То, насколько далёк от него был образ Сонхва, по-настоящему поразило его. Все люди моря выглядели относительно одинаково: сновали по бухте в обносках, сохранившихся после катастрофы, как вечно трудящиеся муравьи. Мозоли и царапины, занозы и проблемы с давлением — каждый из них носил в себе это с неприсущей выжившим покорностью, был, так или иначе, блеклой копией прошлого себя — ребёнка, не знавшего нужды. Но Сонхва был другим. Видит Бог, в Хонджуне могло говорить восхищение, которое он питал к этому юноше, но он месяцами смотрел на то, как его хрупкие плечи всегда были расправлены, даже когда на них ложилась тяжесть строительных досок; его улыбка грела сильнее, чем солнце в их северных широтах, и Хонджун неистово завидовал каждому, кому она была обращена. Он не преследовал Сонхва, но каждый раз пытался оказаться поближе, изучал старшего мальчишку и искал идеального момента для знакомства. Бомджун — его брат — безжалостно подначивал его всё то время, что не пропадал со своей командой на корабле, и Хонджун бесился, но знал, что братовы насмешки оправданы. Кто он, взбалмошный искатель приключений и простой рабочий, и кто Сонхва, сын одного из тех людей, кто временно взял на себя управление «Колыбелью». Тогда Хонджун думал: «Наверное, он уже учится навигации. Наверное, он станет очень важной шишкой. Наверное, он слишком хорош для меня». А потом его брат погиб в океане. Грезивший о пиратах, бегавший по дому в треуголке из маминого сценического реквизита, маленький Хонджун не мог представить, чем обернётся его мечта. Когда волны поглотили Бомджуна, ему казалось, что он готов возненавидеть свою жизнь. Первым, кто пришёл к Хонджуну, когда он скорбел и терял себя в темноте трюмов, был Пак Сонхва. И он указал ему дорогу к свету. Прошло много лет с тех пор, как Хонджун стал капитаном. Переосмыслив многие вещи, он решил не отказываться от осквернённой сказки, в которую он верил с самого детства. «Здесь нет места милосердию. Либо ты убиваешь, либо убивают тебя. Кровь моего брата течёт во мне — и она будет горячей до последнего чужого вздоха». Хонджун был убийцей. Грабителем. Хонджун был пиратом — как всегда того и хотел. Им всем пророчили скорое возвращение на землю и провал их пиратской авантюры, но шли годы, и уровень развития вод «Колыбели» достиг невиданных высот. Они спокойно жили каждый под своим флагом и заново изучали мир, во всей красе вкушая дошедший из книг по истории быт кочевых мореходов. Сейчас Хонджун понимает, что никогда не променял бы это на потуги возрождения сельского хозяйства и восстановления былого величия земных государств. С толикой тоски он понимал — они достигли той точки невозврата, когда вернуть прежнее было невозможно. Хонджун разительно отличался от большинства капитанов «Колыбели». В первые годы их плаваний, когда люди лишь осваивались без почвы под ногами, никто не чувствовал себя подконтрольным — кроме него. Был ли то подростковый бунт, непреодолимая тяга к экстриму, вседозволенность или последствия травмирующего опыта потери близких… Он сам не до конца в себе разобрался. Хонджун — живой пример того, кто готов воспротивиться всему, что хоть на мизерную часть посягнёт на его свободу. Его «Халазия» славилась страстным духом бунтарства, и из всех пиратов Хонджун действительно походил на тех самых, некогда бороздивших моря под чёрными флагами с черепами. Он не дружил со старейшинами «Колыбели» и предполагал, что они его по-настоящему ненавидели — но ничего не могли сказать против, потому что с распадом пуленепробиваемого экипажа «Халазия» стала их единственной достойной боевой единицей. Вся его команда была обучена специально, чтобы разить без колебаний, и оснащена до зубов, не без подачек от отца Сонхва. Такой человек, как Хонджун, имел бесчисленное множество недоброжелателей помимо стариков. Его товарищи, даже близкий друг Кристофер с мирного судна «Кронозаурус», никогда не понимали нескончаемую тягу Хонджуна провоцировать и совсем не идти на уступки, зная, как много может значить простое человеческое расположение. Хонджун никогда не считал, что переходит границы дозволенного — в их положении эти границы были крайне размытыми. Но когда он становился совсем невыносимым на собраниях, часто прибегали к помощи миротворцев. Было ли Хонджуну стыдно? Отнюдь. Отчасти этим он и гордился — своей непоколебимостью. Сонхва стал его правой рукой, единственным человеком, которому Хонджун мог доверить всё. Мог отдать всего себя без остатка. Это была ошеломительная, почти безумная любовь, и Хонджун насыщался ею, готовый смести сотни военных кораблей к ногам Сонхва. Если о Хонджуне говорили, как о любимце волн, которому покровительствует сам океан, то Сонхва был его драгоценной жемчужиной. Море тому свидетель, он приложил все усилия, чтобы каждый знал об этом. Но Сонхва не был готов упасть в его руки, как викторианская принцесса. Конечно, он тоже любил его — по-своему. Журил за бездумные выходки, за бессонные ночи, проведённые за картами и чисткой оружия, заботился о нём и наконец стал ему улыбаться — той самой улыбкой, о которой Хонджун мечтал. Он так и не позволил им стать чем-то большим. И Хонджун ведёт этот счёт — счёт того, сколько раз он умолял дать им шанс. На удивление, это не было так больно, как он об этом думал; в глубине души он знал, что рано или поздно сможет завоевать его сердце. — Капитан, не зевай! Со звонким лязгом тактический меч воткнулся в шаге от хонджунова сапога. Уён, небрежно откинувший от себя мёртвое тело, одним движением потянул вражеское оружие на себя, со знанием дела взвесил в руке и удовлетворённо усмехнулся. Нагнулся, снял с пояса убитого ножны и погрузил в них клинок. — Нам нужнее будет. Подержи пока, хорошо? — Хонджун принял чехол, прикрепив к своей одежде. — Они всё лезут и лезут. Сан разбирается внизу, мне тут ещё осталось убрать парочку. Особо буйных, да-да, не делай такое лицо… Лучше прикрывай, Джуни. Хонджун нахмурился. — Ты, маленький… Но Уён тут же ускользнул, напоследок игриво подмигнув. Хонджун проглотил ворчание и вновь взялся за ружьё. Следить за прыткой фигурой разогревшегося в драке младшего было не самой лёгкой задачей. Уён парировал обрушившийся на него меч коротким ножом, присев для опоры. В сантиметре от его лица лязгнула сталь, и, воспользовавшись чужой заминкой, он ловко пнул нападавшего ногой прямо в живот, а затем ещё раз — по руке, выбивая старомодное оружие. С громким вскриком враг отдёрнул хрустнувшую ладонь, прижимая её к груди — тяжёлые зубчатые пластины на подошвах сапог Уёна, прибитые специально для сражений, никогда его не подводили. Не успел раненый опомниться, как Уён одним выверенным движением лезвия вспорол ему горло — и тот осел в агонии с широко раскрытыми глазами, глупо собирая в подставленные руки хлестнувшую кровь. Уён не моргнул и глазом, обходя поверженного противника и сразу теряя к тому интерес в поисках следующей жертвы. Таким он был, когда Хонджун забрал его с судна, полного рабов — хищным и опасным, далёким от того безалаберного весельчака, каким его привыкла видеть команда сегодня. Обезвредив очередного лезущего на рожон человека, Хонджун смотрел на то, как Уён как ни в чём не бывало обтёр окровавленное оружие о кожу обуви, прежде чем метнуться на спину к следующему бойцу. Он в ловком прыжке обхватил его торс ногами и повис на нём, чтобы затем схватить нож обеими руками и с такой силой вонзить в грудную клетку — и обязательно провернуть уже внутри тела — что мгновенно сражённый человек тут же повалился на палубу. Уён обычно был тем, за кого команда боялась во время сражений, ссылаясь на врождённое безрассудство — но искуснее и ловчее воина среди них не было. Конкуренцию ему мог составить разве что Чхве Сан — ещё один бывший боевой раб. Они были самой убийственной парочкой в океане — и хонджуновой безмерной гордостью. — Всё, хватит, — Сонхва показался из трюма, скидывая с плеч мешок. Тон его голоса стал стальным от увиденной картины. — Уён, ты меня слышишь? Уён нависал над очередной жертвой, превращая его лицо в уродливое месиво сокрушительными ударами. Красные от чужой крови, руки Уёна с необузданной яростью выбивали из вяло трепыхающегося моряка последние остатки жизни. Хонджун чертыхнулся и бросился к товарищу. — Хватит, Уён, он уже не жилец… — Чёрт, просто оттащи его! Вместе с подоспевшими Сонхва и Минги им удалось схватить Уёна за руки и отбуксировать в сторону; тот не переставал разрезать воздух кулаками, но постепенно успокаивался. Бешенство в его взгляде отступило, и парень осторожно освободился из чужого захвата. — Простите. Прости, капитан, — Уён прокашлялся, выравнивая голос. — Он не был опасен, я… Хонджун тяжело выдохнул и выдавил из себя улыбку. — Нам плевать на него, Уён. Главное, что ты в порядке. Рука Сонхва мягко легла на уёнову макушку. Возня на корабле утихла, и суженный до размеров одной палубы мир постепенно расширялся до привычных размеров — солнце по-прежнему светило, а вода продолжала обласкивать два столкнувшихся судна. — Дыши, Уён-и. Всё закончилось. — Он ещё жив? Изуродованное Уёном тело содрогалась неподалёку, скрюченные пальцы несчастного судорожно цепляли воздух, хватаясь за свой последний шанс. Хонджун уже открыл было рот, как раздался выстрел. Контрольный в голову. — Теперь нет, — невозмутимо сообщил Чонхо. У дула его вскинутого пистолета красноречиво взвился дымок. То, с чем «Халазия» сталкивается каждый раз после набегов — тишина, знамя очередной победы. Пока его команда постепенно приходила в себя, обливаясь водой из фляжек, Хонджун прошёл к носу чужого корабля, ступил одной ногой на самое основание бушприта, упёр ружьё дулом под себя и устало навалился на него, вглядываясь в бескрайнее море. Скорее почувствовав чьё-то присутствие за спиной, чем услышав приближение, он заговорил: — Если подумать, мы никогда не сражались в шторм. Знаешь, как в фильмах, которые я любил смотреть в детстве. Чернеющие тучи застилали небо, бушевали волны и ливень не прекращался до последнего вражеского вздоха. — Наша жизнь далека от сказок, — Сонхва наверняка горько усмехнулся. — Океан так спокоен… — Хонджун нежно обвёл взглядом сплошную синеву, сосредоточился на успокаивающем покачивании корабля, изгоняя тревогу из собственного сердца. — Нам благоволит сам наследник Левиафана, не думаешь? — Может быть. Левиафанов наследник явно, как и мы, не из хороших ребят. Хонджун рассмеялся. — Думаешь? Поди разбери, кто сейчас плохой, а кто хороший. Как Уён? — В порядке, я передал его Сану. Уён и Сан — травмированные дети, которые всё своё юношество провели в борьбе за жизнь. Хонджун спас их из места, о котором среди пиратов «Колыбели» говорить было не принято. Никто не знал о его поступке. Он соврал старейшинам, что те присоединились к «Халазии» в качестве дополнительной рабочей силы. Возможно, это был самый большой и страшный хонджунов секрет — то, с кем он связался и чему мог подвергнуть близких, если правда всплывёт наружу. Ему не впервой идти наперекор верхушке. Если что-то начнёт угрожать Сану с Уёном, он будет безжалостен. Когда эти двое начали улыбаться и смеяться над шутками остальных ребят, он понял, что несёт почти отеческую ответственность за их дальнейшее благополучие. Особенно за Уёна. Сан казался крепче; наверное, тяжесть рабства закалила его гораздо больше, чем нервного и истощённого Уёна. Он вливался в коллектив долго и с опаской, повсюду следуя сановой тенью. Этот Уён остался печальным воспоминанием. Теперь он искрится жизнелюбием и питает им не только «Халазию», но и всю «Колыбель». Это тяжело — не любить Уёна. Однажды он обсуждал это с Сонхва. « — Ты прав, — Сонхва тогда мягко улыбнулся, оторвавшись от их с Хонджуном капитанских дел и засмотревшись на суматоху вокруг Уёна, чей писклявый смех одним своим звучанием раззадоривал пиратов в его окружении, — основная проблема в том, что он об этом прекрасно знает. — Баловень судьбы, не иначе. — Судьбы? Он твой баловень, Хонджун. А боком это выходит нам всем». Сан же был тихим и вдумчивым, отлично поладил с Сонхва и часто проводил время с ним. Превратить его в неуправляемого ребёнка мог только Уён, бесконечно поддразнивая его и провоцируя на свои авантюры. Сидя в стороне, Сан смотрел на Уёна с такой безграничной любовью во взгляде; она читалась в морщинках в уголках его суженных от улыбки глаз, в лёгком изломе бровей и в том, как он каждый раз держал Уёна, уверенно и крепко, как самый надёжный человек в его жизни. Игривый Уён снискал всеобщее очарование собой, но Сан ни на секунду в нём не сомневался и никогда ни к кому не ревновал. Было в этом что-то — в этой уверенности в своём человеке. Хонджун понятия не имел, как они могли бы существовать друг без друга. Если родственные души существуют, то Уён и Сан предназначены друг другу самим мирозданием. — Сколько времени им понадобится? — Мы успеем пройтись по списку. — Отлично, — Хонджун выпрямился и перекинул оружие за спину, спрыгивая к Сонхва, — вы осмотрели всё? — Да, — Сонхва вытащил из-за пояса мятый блокнот и передал его капитану, — много еды, в основном овощи и фрукты, немного мяса, несколько бочек с пресной водой, фильтры и деревянная посуда. Оружие в основном холодное. Никакой техники кроме биноклей, не очень навороченных. Пять рулонов тканей для парусов, сменная одежда членов экипажа — только мужская. Дерево и металлолом, но ржавый. Почти все пункты мы покроем, кроме… Сонхва ткнул пальцем в неровные линии текста. — Кроме запроса от детской. Нет молока, для простыней здесь ткань слишком жёсткая, мы разве что фруктов им отсыпать сможем. Об одежде не может быть и речи. — Чёрт… — Хонджун вздохнул, возвращая блокнот. В «Колыбели» уже долгое время зреет проблема обеспечения растущего поколения всем необходимым. Если первые несколько лет удавалось перебиваться тем, что пиратам удалось забрать из Нового Мира — земли — то теперь, не имея никаких прямых путей добычи медикаментов и специфичных припасов, приходилось довольствоваться награбленным с проплывающих судов. Иногда им везёт, а иногда, как в это плавание, нет. Для корабля, обустроенного под содержание новорождённых, практически ничего дельного им найти не удалось даже после трёх набегов. Помимо очевидной досады от того, что малыши снова не получат должного ухода, Хонджун, скрепя зубы, будет вынужден выслушивать претензии старейшин о его деятельности… снова. — Ладно, ничего не поделаешь. Юнхо сказал, что это последний заход, трюм полон. Командуй выгружать, я заберу Минги и мы будем подхватывать на нашем корабле. Оставьте здешним морякам всё необходимое, чтобы добраться до Нового Мира. — Да, капитан. — И, Сонхва… На полпути к противоположному борту Хонджун развернулся лицом к Сонхва и осторожно сжал его ладонь в своей. — Спасибо тебе. Разгрузка ограбленных ими кораблей была гораздо более тяжёлой работой, чем устранение экипажа. В течение долгих часов они в несколько рук стаскивали бочки, мешки и связки всего, что проходило по списку. Когда работа была окончена, солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая потемневшую воду в оранжевый. Команда «Халазии» устроилась на верхней палубе, наперебой обсуждая сегодняшний улов и травя байки, Ёсан с Юнхо помогали с полученными ранениями и кивали на приукрашенные рассказы о потасовке. Оба они, конечно, наблюдали за всем происходящим, и ни о каких реках крови и мольбах о пощаде не могло быть и речи. Хонджун же заканчивал ревизию, обходя действительно заставленный до упора трюм и оглаживая перевязанные горы припасов. Он вытащил из навесного мешка под лестницей горсть злаковой смеси, прикинул, достаточно ли такого количества и направился в сторону восьми стоящих в ряд клеток. — Ну здравствуйте, вестницы смерти, — Хонджун любовно провёл пальцами по прутьям и ссыпал первой птице, со своим именем на лапке, корм, — и сегодня вы остались без работы. Скоро вы сможете немного полетать, не волнуйтесь. «Колыбель», за неимением продвинутых средств для общения пиратов между собой, разработала систему птиц-вестников. Хонджун понятия не имел, каким образом они были надрессированы и чьей это вообще было идеей. Это были птицы, по одной на каждого члена основного экипажа, носящие их имена. Их выпускали из клеток в исключительных случаях и те летели в свои гнёзда на «Колыбели». Появление птицы без причалившего корабля означало гибель того, чьё имя она принесла с собой. Хонджун не был уверен в том, что они вообще нуждались в такой системе оповещения. Но это стало традицией. Более того, метод был рабочий — он сам неоднократно встречал птиц в «Колыбели» с тяжёлым сердцем. Эти имена намертво засели в его голове. Минджун, Ёнчоль, Хана, Минсу… Бомджун. Хонджун встряхнулся, покормил оставшихся птиц и взбежал на верхнюю палубу. Как бы ему не хотелось прерывать минуты беззаботности и переливы смеха своих ребят, их ждало возвращение. — Рубите крюки, курс на «Колыбель»! Давайте, немного осталось, отдохнёте на посвящении вдоволь. — Чёрт, точно, посвящение! — Уён хлопнул себя по лбу и с широкой улыбкой схватил сидящего рядом Сана за предплечье. — Ёнджун наконец выйдет в море! — И мы определённо не хотим пропустить это событие. Работа закипела вновь.

***

После рождения «Тиннитуса» все пираты «Колыбели» отправились праздновать в бар к Ханне. Хонджун пробился лично поздравить новоиспечённых пиратов и в смущении отмахивался от их излишне глубоких уважительных поклонов. Отпустив на пьянку сначала Сана с Уёном, а затем и всех остальных, кроме Сонхва, Хонджун вмиг помрачнел, в голове уже начав продумывать грядущий разговор со старейшинами. — Не переживай ты так, — Сонхва погладил Хонджуна по спине, пока они неторопливым шагом перемещались от корабля к кораблю в самый конец бухты, туда, где навеки осел крупный корабль-база для старейшин, — ты проделал отличную работу. Просто, я прошу тебя, не препирайся с ними по пустякам. — Разве они собираются говорить со мной о пустяках? — Хонджун фыркнул. — Уже поздно пытаться снискать благосклонность твоего отца, чтобы просить у него твоей руки. В остальном я не нуждаюсь в их снисхождении. — Ты… — Сонхва тут же отдёрнул руку и зарделся, избегая самодовольного взгляда Хонджуна. — Просто будь осторожен. — О, нет, — уже стоя на пороге рубки, Хонджун осклабился. — Это им надо быть осторожными. Вопреки имиджу, которым обладали старейшины, их корабль ничем особенно не выделялся. Он был более продвинутым по сравнению с построенными на старинный манер судами пиратов, но уже много лет как выведенным из эксплуатации. За исключением имеющегося здесь кубрика на пятерых человек, почти вся нижняя палуба была оборудована под спальные места для тех, кому не досталось постели в капитанской каюте — там, где проживал отец Сонхва, бывший капитан этого корабля. Все относительно формальные встречи со старейшинами проводились в штурманской рубке. Именно там оказались Хонджун с Сонхва, почтительно склонив головы перед тремя мужчинами, кивнувшими им в ответ. Хонджун быстро оценил обстановку — напряжения в воздухе не было, и он позволил себе немного расслабиться. Сразу кидаться не станут. — Здравствуй, Хонджун. Сонхва, — мужчина, стоявший по центру — Пак Сухо — поприветствовал их и кивнул на два стула напротив. Когда все расселись, началась самая нелюбимая Хонджуном часть того, что составляло его капитанскую жизнь. — Докладывай. Как успехи? — Мы обнесли три корабля, — Сухо поморщился от формулировки, но Хонджун стойко выдержал чужой прямой взгляд, — можете позже ознакомиться с более подробными записями Сонхва. Мы привезли еду на несколько месяцев, в основном растительность, запасы пресной воды, много стройматериалов. Несколько ящиков лекарств. По поступившим запросам план в основном перевыполнен. Только для детей… практически ничего не нашли. — Ясно… — мужчина справа, учёный-биолог и главный врач «Колыбели», подумал и одобрительно кивнул. — Потери? Хонджун на секунду запнулся. — «Халазия» цела. Члены команды уже получили необходимую помощь, корабль в услугах верфей не нуждается. Остатки припасов и питьевой воды уже переданы другим судам. Огнестрельное оружие сдано. — Нет, нет… — Сухо перебил его взмахом руки. — Не ваши потери. — Отец… — Молчи, Сонхва! Ладонь мужчины сотрясла стол. Сонхва тут же вытянулся, сжав губы. Хонджун почувствовал, как в груди начала искрить злость. — Сопутствующий ущерб. Вы прекрасно осведомлены о методах моей работы, и мы с вами не раз обсуждали то, насколько они действенны. Возможно, пятьдесят человек на все три корабля. Убиты лишь те, кто оказал активное сопротивление. Мы обеспечили оставшимся все необходимые условия, что они добрались до земли живыми. Хонджун привстал со своего места, оперевшись руками о столешницу. — Давайте не будим мусолить это снова. Вы не посмеете умалять мои заслуги перед «Колыбелью». Где бы вы все сейчас были, если бы не моя команда? Сколько местных пиратов сейчас готовы пойти на то, что делаем мы, чтобы наши товарищи жили благополучно? У нас нет других вариантов. Люди всегда умирали, и они будут умирать. Каким бы я ни был в ваших глазах, я защищаю свой новый дом. И я буду делать это — с вашего одобрения и без него. Старейшины переглянулись между собой, словно негласно обсуждали свой следующий ход. Хонджун не двигался; он давно понял, что эти люди не выдерживают давления с его стороны. Что они, на самом деле, его боятся. Их недовольство тем, что Хонджун и его команда так легко отнимают чужие жизни не представляет собой ничего, кроме страха за свои собственные. — Мы понимаем, Хонджун. И благодарим тебя за верную службу. — Сухо миролюбиво улыбнулся. — Ты прав, твои показатели и в этот раз на порядок выше, чем у других причаливших экипажей. Но это… с позволения сказать, варварство, не может продолжаться дальше. Поэтому мы хотим, чтобы ты первый был проинформирован о решении, которое мы планируем принять с согласия ведущих капитанов «Колыбели». Хонджун нахмурился и обернулся к Сонхва, чьё лицо выражало такое же недоумение. — О чём вы? — Мы решили начать сотрудничать с Новым Миром. — Вы решили что? — Мы больше не можем полагаться на счастливую случайность. Дети должны расти в подобающих условиях, и каждый житель «Колыбели» должен быть уверен в завтрашнем дне. В том, что им предоставят всё самое необходимое. Для этого мы организовываем дипломатический экипаж переговорщиков, через который мы будем поддерживать связь с людьми земель. А затем… может, и с пиратами других морей. Всё внутри Хонджуна оборвалось. Он непонимающе захлопал глазами. — Других морей? С пиратами-работорговцами с Запада? — Я попрошу тебя, — повысил голос Сухо, опасно сузив глаза, — нет никакой информации, которая подтверждала бы слухи о так называемом «Конце Атлантиды» и об их деятельности. На данный момент это просто пиратская байка, такого флота может вовсе и не существовать. Тебе ли не знать, что людям нравится выдумывать сказки, чтобы оправдать те или иные события? Это такие же пираты, как мы, нашедшие другое убежище. Союз облегчил бы жизнь всем нам. — Не бывает дыма без огня, мистер Пак. Я могу понять ваше рвение организовать дипломатические отношения с Новым Миром — который, если память мне не изменяет, с удовольствием отправил нас восвояси. Но Запад? Вы организовали разведывательную миссию? Вы сами-то с ними встречались? Миротворцы знают, что вы тут устроили? — Хонджун! — предупреждающе прошипел Сонхва, одёргивая капитана за рукав. — Они узнают. Как я и сказал, идею предоставят на рассмотрение капитанам. И нашему бравому флоту «Смеральдо», конечно, тоже. Застлавшая глаза ярость мешала Хонджуну здраво соображать. Они не представляли, о чём говорят. Единственная мысль, которая набатом била в его голове: «их надо остановить». Помимо того, что Сухо хочет подружиться с Западом, было… что-то ещё. Что-то было не так. — Но почему вы говорите об этом в первую очередь мне, а не адмиралу Киму? Сухо прикрыл глаза и сложил руки на столе в замок. — Потому что, милый, я хотел бы, чтобы ты стал частью дипломатической программы. Чтобы ты сопровождал наших переговорщиков. Это будет новым витком в истории деяний «Халазии». Ох. Вот оно что. — С чего вы взяли, что я соглашусь? — Ты согласишься, — недобрая улыбка обдала Хонджуна холодом с головы до ног, — мы предложим тебе самые выгодные условия. Ты получишь всё. Возможно, даже станешь следующим адмиралом. Но твоя деятельность… — …будет регламентирована, — мрачно осознал Хонджун. Сонхва вскочил, едва не опрокинув стул. Его ноздри раздувались от гнева. Полным ненависти взглядом он посмотрел на своего отца сверху вниз, и практически выплюнул: — Вот, что ты придумал, да? Как ты смеешь?! После всего, что мы дали «Колыбели», собираешься сделать из нас сторожевых псов? Сухо тоже поднялся. Минутное молчание, которое сопровождалось тяжестью дыхания разгневанных пиратов и недобрыми переглядками, накалило обстановку до предела. — Не драматизируйте, дети. Никакого конкретного плана пока не было разработано. Я лишь поставил вас в известность о том, что в его реализации вы будете играть не последнюю роль. О том, какие условия и предложения будут выдвинуты, вы узнаете в своё время. Хонджун предвидел, что однажды старейшины найдут способ накинуть на него поводок. Он не был намерен идти на уступки до последнего, но прекрасно осознавал, что теперь его ждёт. Они не оставят в покое его совесть и будут плясать на ней, пока она не начнёт давить на хонджуново сердце. Это было благое дело. Это поможет «Колыбели» процветать. Разве ты, Хонджун, не этого желал — защищать своих людей? — Сын, ты знаком с О Хэвон и Лили Морроу? Сонхва скупо кивнул. — Они уже согласились начать предварительные тренировки для организации дипломатического экипажа. Советую вам подружиться с девочками — возможно, это ваши будущие подопечные. И наши будущие спасительницы. В разговоре явно была поставлена точка. Хонджун молча развернулся, взял Сонхва за руку и потащил за собой. Ему был необходим воздух. Ему было необходимо подумать, что делать дальше. Уён и Сан в опасности. Теперь все они в опасности. «Конец Атлантиды» — не выдумка. Это их самый страшный враг, о котором сейчас знал лишь он один — но имеющейся у него информации было недостаточно, чтобы что-то предпринять. — Хонджун, постой! Что ты собираешься делать? Остановившись посреди пустующей палубы в одном из корабельных рядов, Хонджун вслушался в завывание ветра. Спущенные паруса затрепетали в верёвочном плену. Со стороны судна-бара доносились гомон и песнопение безмятежных в эту ночь пиратов. — Мне надо поговорить с Саном и Уёном.