Kingdom

В те дни в свои права вступила вода. Людской народ, мнивший себя властителями мира, разгневал морское царство — и оно обрушило на них свой гнев. Невиданные чудища, поднявшиеся с чёрных глубин, уничтожали всё на своём пути, чтобы вернуть престол их истинному повелителю, спящему на дне океана. Человеческий род был бессилен против могущества стихии. Леса были затоплены, земные существа заточены в подводные темницы, а тысячелетние города полыхали. В наказание за самонадеянность, морской повелитель велел сохранить жизнь жалкой крупице людей, вынудив их признать величие глубин и смотреть, как кончается человеческая эпоха.

***

Вода. Вокруг — одна вода. Стук сердца отдается в висках, пробуждая Кристофера от забвения. Он ощущает пульсацию за пульсацией — бум, бум — пока в голове не проясняется короткой вспышкой осознания — что-то не так. Он распахивает глаза и в испуге захлёбывается, дезориентированный, мечется из стороны в сторону. Глухие звуки, так много звуков, доносятся откуда-то издалека, и мозг начинает лихорадочно работать в борьбе за спасительный вдох. Кристофер находит опору, потяжелевшими ногами отталкиваясь от неё, и гребёт вверх, выбираясь из толщи воды. На его голову обрушивается что-то тяжёлое, погружая обратно, от столкновения спирает в груди — воздух, нужен воздух. Он всплывает снова, на этот раз осторожнее, и наконец судорожно вдыхает в мизерном пространстве между лицом и отсыревшим потолком, всё ещё всем телом барахтаясь в воде. Он пытается оценить ситуацию, пока вброс адреналина не позволил ему поддаться панике. Каюта. Последнее, что Кристофер помнил — он отправился на боковую в свою каюту, сражённый сном, как штормовой молнией. Голова была тяжёлой после празднования улова с командой, хотя он даже не притрагивался к рому. Феликс отправил его отдыхать, сетуя на то, что капитан вечно находит повод нагрузить себя, оттого и хмелеет от одного только слегка забродившего сока. Кристофер оставил свой экипаж, впервые послушавшись — впервые подумав, что и без него всё будет хорошо. Чёрт возьми. Чёрт возьми! — Феликс! — хриплый голос отказывается слушаться хозяина, срываясь на первом же слоге; сквозь ледяную воду, попавшую в уши, Кристофер не слышит самого себя. — Минхо! Уджин! Кристофер в отчаянии гребёт, вновь ныряя в надежде отыскать выход из каюты. Им оказывается зияющая дыра, и он бы ужаснулся вновь, будь у него время это пережить; изо всех сил он прорывается туда, где должна быть палуба «Кронозауруса». Огромный четырёхмачтовый барк под его командованием, их дом, который выдержал сотни испытаний, бороздя семь морских бассейнов. Его невозможно было так просто затопить. Некоторое время назад им пришлось провести капитальный ремонт, залатав подводные пробоины после того, как они осели на мель, но это были мелочи — корабль должен был быть в порядке. Он, чёрт возьми, был в порядке. Когда Кристофер на негнущихся ногах поднимается на палубу, он снова теряет равновесие, поскользнувшись на мокрой древесине и с воплем отлетев к фальшборту. От удара вышибает дух, голова по-прежнему раскалывается, но Крис поднимает её, оглядывая темнеющее судно. Его тело сотрясает от холода, зубы стучат друг о друга, а тяжёлая одежда сковывает движения. Кажется, вот-вот, и он перестанет чувствовать пальцы своих рук. — Капитан! — Я здесь! Кристофер вскидывается на зов, перекрикивая вой ветра, ногтями цепляется за трос, чтобы подняться, и наконец видит в нескольких метрах от себя неразличимый силуэт. Человек держится за мачту, пытаясь совладать с непогодой, облепленный насквозь промокшей ночной рубахой. Интонация напомнила ему Сынмина, но Крис не был уверен; его рассудок определённо не то, на что он мог сейчас полагаться. Кристофер не успевает раскрыть рта, чтобы окликнуть ещё раз, попросить назваться, как вдруг ещё один человек возникает за чужой спиной. На долю мгновения Кристофера охватывает ликование — все его ребята где-то рядом! Но в следующую секунду этот человек одним грузным ударом отправляет второго в небытие. Гулкий звук столкновения тела с палубой эхом отдаётся в ушах; Кристоферу удаётся выровняться на качающемся из стороны в сторону корабле лишь тогда, когда безвольный член его экипажа оказывается наполовину перекинут за борт — и сброшен в разбушевавшееся море. — Нет, нет, нет! — Крис метнулся туда, где только что стоял нападавший. Кем бы тот ни был — это чёртов предатель, но тот оказывается ловчее и скрывается у бушприта, сливаясь с тенями. Он двигается так, словно не был застигнут врасплох и ни капли не пострадал. Кристоферу не нужно было раздумывать, чтобы быстро понять, что всё это устроил именно этот человек. Он смутно догадывался, кто это мог быть, и почему он так поступил. Пронзившая небо молния на мгновение освещает представшую перед глазами картину, и Кристофер чувствует, как всё его естество умирает. «Кронозаурус» был покрыт щепками и залит кровью, что ещё не успело поглотить море; на ней Кристофер скользит руками и ногами, пытаясь хотя бы стоять на своих двух, на собственных сморщившихся ладонях он тоже видит её — кровь, белёсая от воды. Непрошенные слёзы застилают взгляд, истошный болезненный вопль комком собирается в горле. Что произошло? Где его команда? Запоздало опомнившись, Кристофер перегибается через борт и пытается обнаружить сброшенное тело, но не видит ничего, кроме обломков, в которых узнаёт ящики с провизией и лоскуты парусов. Они должны спастись. Они пираты, пережившие слишком многое, чтобы не устоять теперь — они должны быть в порядке. Кристофер доверял своей команде, а они доверяли ему, пусть он… не до конца этого доверия заслуживал. Поэтому, сжимая зубы, он заставил себя обратить внимание на человека, устроившего бунт на его судне. Кристофер срывается на нос корабля, нащупывая на поясе холодную сталь револьвера. Он впервые рад паранойе, с недавних пор поселившейся в его сознании — он больше не мог спать без оружия. Человек стоит, недвижимый, и смотрит вперёд, на кромешные тучи, грозящие упасть прямо на их головы. Стихия будто игнорирует его, обходя стороной, кружа в воздухе ошмётками «Кронозауруса». Будто позволяет всему этому происходить. Будто настал момент за всё расплатиться. Кристофер хватается за перила и выносит вперёд руку с возведённым револьвером, направляя дуло прямиком на предателя. Очередная вспышка молнии освещает угловатое лицо, повёрнутое в сторону капитана, и леденящее отчаяние захлёстывает Кристофера вместе с очередным порывом ветра. Ким Уджин. — Доброй ночи, капитан Бан. — Голос Уджина громовым раскатом оседает в черепной коробке, насмешливый и равнодушный, словно это не он разрушил всё, что Кристофер строил десять лет своей пиратской жизни. Этому человеку он доверил то, о чём знали единицы. Боль сжимает грудь Кристофера с новой силой, когда он понимает, что всё это — его, Кристофера, наказание. Ни его Минхо, ни Феликса, ни Чанбина, никого из его ребят это не должно было коснуться. Это было грязно. Они ничего не знали. Не мешкая ни секунды, он делает выстрел, разорвавший звенящую какофонию. А затем ещё, и ещё, толком не видя, достигают ли снаряды цели. Он зол. Он так зол, что готов сравнять весь этот мир с морским дном. — Капитан! — Чан! Кристоферу кажется, что он сходит с ума — окончательно. Он не понимает, мерещатся ли ему голоса, доносящиеся с разных сторон, или же они реальны; было это пение сирен, знаменующих его конец, или подлинный зов жизни. Краем своего сознания он улавливает подступающую с левого борта волну, и когда он понимает, что столкновение неминуемо, всё обрывается. При дневном свете, бликующая на солнце, она расстилается под ногами прекрасным лазурным полем, причудливыми изгибами волн обласкивая разрезающее её судно. Она была его первой любовью. Когда-то совсем маленький Кристофер проводил часы на пляже со своей семьёй, брызгаясь и нежась на её поверхности. Но он никогда не видел её ночью — пока океан не поглотил их мир. Она оказалась чернеющей бездной. Вода. Снова одна лишь вода.

Год назад

— Йо, капитан Бан! На ноющие плечи обрушилась чужая туша, и Кристофер плаксиво дёрнулся, сбрасывая с себя тело. — Ну-ну, как неприветливо… — Доброе утро, Хонджун. Ким Хонджун лучезарно улыбнулся, одарив спину Кристофера дружелюбным шлепком. Кристофер вздохнул, свесив ноги с трапа и подставив лицо солнечному теплу. «Колыбель» почти всегда радушно встречает их чудесной погодой и покоем после месяцев странствий по непредсказуемым просторам океана — так ощущался их новый дом. Это пристанище, созданное ушедшими в моря людьми. Когда на планету обрушились бесчисленные стихийные бедствия, унёсшие на дно континенты, человечество претерпело откат в своём развитии на многие века назад, потеряв практически всё. Кристофер был совсем ребёнком, когда по телевизору и радио стали передавать страшные прогнозы о том, к чему может привести безалаберное отношение человечества к экологическим проблемам на Земле — а теперь он взрослый, пожинающий плоды многолетнего равнодушия людей к своему дому. Общество раскололось надвое — на тех, кто остался на уцелевших клочках суши, некогда бывших высокогорьями, и на тех, кто ушёл в океан. Кристофер спасался на спроектированном объединившимися азиатскими государствами ковчеге с тысячами других детей из восточного полушария и совсем небольшим числом взрослых, и не видел перспектив в том, чтобы оставаться на суше, жалких островках на месте каких-нибудь Гималаев. Вместе с единомышленниками они соорудили корабли из всей древесины, что удалось заблаговременно сохранить и получить от жителей земель, и отплыли в поиске новой жизни. На это ушли годы — годы странствий и опасностей, в основном в обличие неутихающих природных катаклизмов. Десятки кораблей долгое время плыли одним флотом, но после разбрелись кто куда, в основном — обратно на земли. Но они те, что остались; продолжили путь, чтобы обнаружить в самом сердце океана небольшую бухту, с течением лет ставшей фундаментом их «Колыбели», обители для вечно странствующих мореходов. Они назвались пиратами — пусть это было и не совсем корректно. Привычное определение для ведущих жизнь, подобно им, только и всего. Картографы так и не смогли определить, что это за бухта или чем она некогда была, возможно, за неимением никакой работоспособной техники. Они оказались такими жалкими, лишённые привычных электронных устройств. В бухте было необычайно спокойно — осколки тающих ледников обходили полумесяц земли стороной, и за всё время пребывания близ него они застали лишь несколько штормов. Сейчас «Колыбель» — это главный город в их негласно образовавшейся общине на поверхности океана, где вместо стен и крыш — мачты и паруса, палубы соединяются между собой трапами, ведущими с одного судна на другое. Навсегда сбросившие якоря корабли заполняли внутреннее пространство бухты один за другим, создавая исполинский лабиринт, действующий организм. В трюмах обустраивали постоялые дома, бары, госпитали и всё то, что делало «Колыбель» самым настоящим городом. В «Колыбели» жили люди, не готовые или не желающие плавать, старики и дети, и те, кто уже успел обзавестись семьёй и растит потомство в совершенно новых условиях. «Кронозаурус» задумывался как экипаж добытчиков, снабжающий город всем необходимым. У Кристофера не было запредельных амбиций по покорению океана. По сравнению со многими другими товарищами, морская жизнь его команды была размеренной и тихой. Конечно, они не были лишены и боевого опыта — люди Нового Мира, азиатского островка, были не единственными спасшимися, и на их территории регулярно заплывали враждебно настроенные корабли, которые они обчищали и под дулом ружей отправляли восвояси. Такова была их милость. Большинство пиратов из окружения Кристофера вероятнее бы просто всех перебили. Сегодня они вернулись в «Колыбель», чтобы сгрузить добытые яства и материалы. Особенным удовольствием для Кристофера стали изъятые у чужаков бочки с алкоголем. Сам он ведёт свою, как бы выразился Хонджун, «унылую жизнь трезвенника», и ценность этой добычи заключалась для него в ином. — Ты к Ханне, да? — понимающие промычал Хонджун, жадно разглядывая бочки, которые выкатывали Чанбин с Джисоном, о чём-то препираясь. — Ага, — Крис улыбнулся, нехотя поднимаясь с пригретого места, — возможно, сегодня мне удастся сыскать её милость. — Намечается пьянка после посвящения, — усмешка тронула губы Хонджуна и тот кивнул в сторону на новенький корабль, мирно покачивающийся среди остальных. — Ребята, наверное, трясутся от ужаса, — посмеялся Кристофер. Посвящения не были частым событием в «Колыбели», и их торжественность вносила ощутимый вклад в рождающуюся культуру пиратов. Когда собирается новая команда, и на воду спускают их первый корабль, вся «Колыбель» погружается в радостную суету, чествуя новоиспечённых мореплавателей. Все судна, находящиеся в пути, возвращаются — даже некоторые миротворцы откладывают свою службу и с удовольствием причаливают, чтобы посмотреть на церемонию. Кристофер любил эту традицию, пусть его она и не затронула. Его «Кронозаурус» был одним из первых кораблей, дитём ещё с земли, не видавшим пиратских верфей. Кристофер был совсем юнцом, когда на его плечи легла ноша ответственности за обеспечение «Колыбели» всеми средствами для существования. Тогда не было праздников, не было веселья, не было никаких надежд, лишь едва разгоравшиеся искры оной. Но всё изменилось. И, что ж… Кристофер был счастлив за тех, кому не пришлось обучаться всему в полевых условиях. — Я обязательно наведуюсь. Посмотрим, чего вы там наворовали. — Как и всегда, наш главный дегустатор. Раньше церемонии ни к одной кружке не притронешься. Хонджун со смехом отбил Крису кулаком, после чего скрылся на соседнем корабле, меняя дружеский тон на командный. Мягкий человек и решительный лидер — таким обычно представлялся Хонджун, которому удавалось держаться на своей позиции сильнейшего моряка с тех самых пор, как он вернулся с первого плавания. Он был младше Криса, но тот всегда им восхищался — больше по-человечески, чем профессионально. Из всех ныне действующих экипажей, «Халазия» Хонджуна больше остальных походила на… пиратский. Кристофер не знал, как именно он к этому относился, но знал одно — без решимости и воинственности корабля Хонджуна, полного профессиональных бойцов, «Колыбели» потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы достичь нынешнего уровня. — Крис, мы не нанимались в грузчики твоей сестре. Ворчание Джисона вырывает Кристофера из дум. Тот преувеличенно громко ставит очередную бочку рядом с другими, разворачиваясь в сторону капитана. — Мог бы и посодействовать. Тяжёлые, зараза, полные… Корабль с баром, где работала Ханна, находился во второй линии кораблей, близ самой высокой точки бухты. Чтобы доставить туда груз, придётся миновать около пяти линий. Они проделывали это каждый раз по прибытии, но его разморённая вольготной жизнью и добротой самого Кристофера команда постоянно наровила посетовать на сваленную тяжёлую работу. — Помолчи и тащи, — вмешался Чанбин, бодрым шагом выкатив две телеги и тут же начав загружать их. — Не видишь, он морально готовится к свежайшим издёвкам. Всё хорошо, кэп, я его растрясу! И остальных впрягу, нечего им прохлаждаться. Хэй, Чонин! Младший член их экипажа высунулся из-за борта, чтобы затем без слов сбежать по трапу и приняться за работу. Джисон, которому не осталось ничего, кроме как подчиниться, со вздохом опустился, чтобы помочь приподнять дно бочки. Для Кристофера это было не более, чем привычной идиллией, так что он с улыбкой взялся за уже готовую телегу, закрепил бочки верёвкой и двинулся к следующему трапу. За время отсутствия Криса судно-бар, где работала Ханна, обзавелось незамысловатой деревянной вывеской и парой зазывающих афиш. Накануне редких мероприятий Ханна всегда была серьёзно настроена на то, чтобы выдраить корабль до блеска. Она была похожа на Кристофера в желании организовывать всё на высшем уровне — и он очень гордился этой взращенной в сестре чертой. Кристофер приветливо махнул рукой каждому знакомому лицу, прежде чем спустить груз на нижнюю палубу. — Ханна! — позвал Крис, не обнаружив сестру за стойкой у лестницы. Ответом был невнятный зов со стороны склада. Крис вновь ухватился за ручки и двинул телегу к неприметной комнатке в самом конце трюма. Его встретила вышедшая из-за пендельтюра Ханна, на ходу вытирающая руки тряпкой. Её тёмные волосы были собраны в низкий хвост, растрёпанные тут и там, серьёзный взгляд остановился на Кристофере и в тот же миг прояснился, потеплев. — С прибытием, братец, — девушка перекинула тряпку через дверцу и скупо приобняла Кристофера. Затем отстранилась, оглядела его сверху донизу, и с нечленораздельным звуком радости ещё раз прильнула к нему в более ласковом объятии. — Хэй, что за нежности? — настороженно поинтересовался Кристофер, отстранив Ханну за плечи. — Не нравится? Ну и пожалуйста, — Ханна вздёрнула подбородок и хлопнула ладошкой о крышку бочки. — Считай, что это моя благодарность. Наши запасы были на исходе, и я была бы очень, очень расстроена, если бы после сегодняшнего вечера гости покинули корабль трезвыми. Что привезли? — Ром. Уджин сказал, что неплохой. — Вашему Уджину чего в рот не залей, всё будет неплохо, — Ханна фыркнула, — давай, закатывай внутрь. Сколько будет? — На ещё одну «Колыбель» хватит! — Чанбин высунулся в лестничный проём с верхней палубы и приветливо махнул Ханне. Джисон с Чонином отсалютовали следом, спуская очередные бочки. — Бинни! В отличие от скупого приветствия, которым Ханна одарила Криса, вошедшему Чанбину девушка кинулась на шею и повисла на нём, как маленькая обезьянка. Пират охотно подхватил её, целомудренно обняв за бока. Глядя на игриво болтающиеся в воздухе ноги Ханны, Кристофер закатил глаза. Маленькая провокаторша с самого детства играла на его братских чувствах, проводя время с Чанбином и взращивая в Крисе комплекс «плохого старшего», и он потратил чертовски много времени, чтобы прийти к тому, что ей просто нравится его дразнить. Теперь его так просто не пронять. — Отпусти её и тащи алкоголь. — А ты не завидуй, — Чанбин действительно выпустил Ханну из рук и скорчил Кристоферу рожицу. Дети, ей-богу. Бочек оказалось настолько много, что на складе их пришлось водружать друг на друга под пристальным контролем Ханны. Девушка отказалась учиться на пирата, но внушала не меньший страх, чем если бы ходила на военном судне и размахивала алебардами. Ориентируясь на её прикрики, Кристофер с остальными создали идеальный алкогольный уголок, бережно закрепив бочки между собой во избежание ромопролития. Между деревянными боками было не протолкнуться. Ханна осталась довольна, но отпускать никого не собиралась. Она заняла их мелкими задачами — протереть столики там, собрать сор тут — и новенькими сплетнями. — Вы видели Субина? Шатается по всей «Колыбели», как привидение, — Ханна хихикнула, комично изобразив совершенно запуганное выражение лица. — Всем уже надоел, каждого встречного капитана дёргает, расспрашивает, что и как. Не понимаю, почему выбрали его, а не Ёнджуна. — Ёнджун превратит корабль в невесть что, — вмешался Чанбин, усевшись на стойку с метлой наперевес. — Может, он и профессионал, но его постоянно нужно приводить в чувство. На это способен только Субин. Хёнджин хитро прищурился. — Попахивает чем-то личным и пикантным. — Личное и пикантное остаётся за пределами наших взглядов, — одёрнул его Кристофер, — Ханна, давай закончим. Кто-то ещё причалил. Думаю, скоро начнётся. Три бочки Кристофер предусмотрительно закатил Ханне под стойку, откупорил их и подготовил для непрерывного разлива по кружкам. Минхо навязчиво предлагал Ханне вечером поработать в камбузе, ссылаясь на большое событие, а следовательно — большое количество людей, что вечером придут повеселиться в бар, и их нужно будет не только напоить, но и накормить. — Я понимаю, что у нас нет никаких возможностей для изысканных блюд, но отдавать закуски конвейером из-под одного ножа тоже сложно. Ты думаешь, я себя кому угодно так предлагаю? Кажется, прозвучала шутка про секс. В любом случае, Минхо сконфуженно зарделся, а Ханна рассмеялась. Минхо был великолепным коком. Никому так не повезло с наличием поварского таланта в экипаже, как «Кронозаурусу». Даже когда в трюме практически не оставалось ингредиентов для того, чтобы прокормить девять взрослых мужчин и, если не повезёт, десяток периодически поднимающихся на борт сторонних пиратов для поддержки, Минхо всегда каким-то чудом удавалось выйти из положения и сварганить сносные блюда. В камбузе он чувствовал себя как рыба в воде. Тем не менее, было одно «но»: он терпеть не мог, когда кто-то без спроса лез ему помогать и портил созданный им порядок на рабочем месте. Никому не хотелось, что разделочный нож полетел в его сторону. По этой причине Минхо почти всегда работал в гордом, блаженном одиночестве. Так что, да, он не предлагает себя кому угодно. — Спасибо за твой жест, но мой ответ по-прежнему «нет». Я хочу, чтобы ты провёл время с ребятами. — Я постоянно провожу с ними время. Может, я от них устал? Со стороны послышался задушенный возглас. Кристофер повернул голову на звук. Джисон смотрел на Минхо в упор, приложив ладонь к сердцу и уязвлённо заломив брови. — Вот как? Ты от нас устал? — Да, Минхо, мы тебе надоели? — Феликс возник из ниоткуда, вешаясь Минхо на плечо. — Я думал, что мы не разлей вода, а ты… вот так… — Я ненавижу ваши морские каламбуры. И вашу драму, — Минхо сбросил с одного плеча Феликса, с другого — подоспевшего Хёнджина, и закатил глаза. — Хорошо, я буду с вами. Просто избавьте меня от всего этого. Под поднявшееся улюлюканье Кристофер улыбнулся. Ничто так не греет ему сердце, как наблюдение за любимой командой, расслабляющейся после долгих месяцев странствий по непредсказуемым водам океана. Их препирательства похожи одно на другое, повторяющиеся из раза в раз — что лишний раз доказывает, насколько они фиктивны. Не хватает Уджина, но Крис знает, что тот не будет на них в обиде. Он всегда ответственно подходит к тому, чтобы осмотреть каждый уголок корабля, прежде чем сойти с него и присоединиться к остальным. У него была особенная роль. — И как ты только его выносишь… Чанбин привалился боком к Кристоферу, сдвигая его за стойкой, где тот притаился, следя за всеми. Кристофер не сразу понял, о чём — о ком — речь, пока не проследил за взглядом товарища. Тот был устремлён прямиком на Минхо. Он продолжал что-то брюзжать в окружении младших, вертел головой, избегая зрительного контакта с каждым. — Ах, это… — Крис хмыкнул, — спокойно. Я знаю все эти его штучки. — Ага. Значит, снова не пошепчешься со мной об этом. — Чанбин постучал костяшками по дереву, кивая каким-то своим мыслям. — Ты такой недотрога, Крис, тебе уже говорили? — А что ты? Ты и Ханна? — парировал Крис, найдя в себе силы всем корпусом развернуться к другу. Чанбин подавился не успевшей родиться репликой, ошарашенно глядя в ответ. — Я и Ханна? Ничего подобного! Нет, то есть, она чудесная, и совершенно не похожа на тебя, она сильная и умеет постоять за себя— Эй, не смотри на меня так! Но нет. У нас с ней ничего нет. Не может быть. У неё вон какой сторожила. Чанбин ткнул ему в плечо. Кристофер многозначительно промычал, но не стал развивать разговор дальше, довольный просто тем, что сбил чанбинову спесь. Вот уж кто точно был недотрогой — очевиднее, чем все те, кто и не пытался скрываться, был только он со своим ураганом чувств по отношению к сестре Кристофера. Отношения — это тяжело в принципе, но особенно, когда ты пират. Каждый день ты рискуешь своей жизнью, предстаёшь перед предметом воздыхания в неблагоприятном виде, потный и грязный, не можешь предложить ничего, кроме тихих объятий и периодического времяпрепровождения в капитанской каюте — если ты вообще капитан. Ничего не можешь обещать, никогда не можешь быть уверен в том, что это всё серьёзно, а не издержки привязанности, благодарности — или отсутствия на борту женщин. Но у Кристофера, вроде, складывалось. Иногда непрошенные мысли норовили утянуть его в пучину размышлений об их с Минхо положении, но он вовремя от них отмахивался. Когда вокруг всё итак довольно непросто, такие обыденные вещи лучше не усложнять. Сильно распространяться — тоже нежелательно. А то таких Чанбинов пруд пруди. Слухи по «Колыбели» разносились с огромной скоростью, и если кто-то имел неосторожность открыто продемонстрировать свои отношения, то о них узнает каждый. Никого не волновало, что это — интрижка или настоящий роман. Рекордсменами по количеству лет вместе и числу разношёрстных сплетен были Уён и Сан с хонджуновой «Халазии», два парня, которых совсем ещё зелёный Хонджун непонятно где нашёл, привёз в «Колыбель» и объявил полноправными членами своего экипажа. Местные, опираясь на культурное наследие прошлых веков, мёртвое во всех формах, кроме воспоминаний, называли их «Бонни и Клайдом» семи морских бассейнов. Отважные, смертоносные и влюблённые — Кристофер не удивлён тому, как молоденькие девушки-пираты мечтательно вздыхают, глядя на этих двоих. Помимо них, также были… — Хвала морскому владыке, Чанбин! В трюм маленьким ураганом ворвался Ёнджун, покрасневший и запыхавшийся, и влетел куда-то Чанбину — и Кристоферу — в ноги, съёживаясь в попытке спрятаться под стойкой. С десяток пар глаз озадаченно смотрели на внезапного гостя. — Не пяльтесь в мою сторону, — нервно прошипел Ёнджун, высовываясь макушкой и кидая на всех мрачный взгляд. — Продолжайте заниматься своими делами и никому — никому — не говорите, что я здесь. Кристофер бы удивился, если бы не привык. — Занимайтесь своими делами, — решил подыграть он. — Ёнджуна здесь нет. Ёнджун возмущённо запыхтел снизу, и Крису пришлось собрать всю свою силу воли и чувство такта в кулак, чтобы не хихикнуть. Чанбин, как и было сказано, взгляда вниз не опускал, но коленом своего друга всё-таки боднул. — И что вы опять не поделили? Прямо накануне посвящения, серьёзно? — Какая разница? Просто дайте мне отсидеться здесь до начала, я не собираюсь мешать. — Уён тебя не принял? — Ты знаешь, как он к этому относится. — Да потому что ты дурак, — заявил Чанбин, никак не реагируя на обиженный шлепок куда-то в области бедра, — и капитан твой дурак. Кристофер покачал головой. Панибратство Чанбина обусловлено близкой дружбой с парнями — Ёнджуном и Уёном. Эта троица была поистине «святой». В их распри и секреты Кристофер не лез, и всё, что он знал, он узнавал против своей воли. У Субина с Ёнджуном были крайне специфичные отношения, но они умели работать в команде — а остальное не имело для Кристофера никакого значения. Голоса снаружи стали громче, поодаль раздался приглушённый залп. Посвящение начиналось. — Бегом, — Кристофер практически за шкирку вытащил Ёнджуна и подтолкнул к выходу. Тот выглядел так, словно шёл на верную казнь. — Не кисни в такой важный день, — внезапно подобревшим тоном кинул ему вслед Чанбин, — всё будет хорошо. Когда Кристофер с командой и Ханной выбрались с корабля, толпа людей уже собралась на том самом новеньком судне, обступив пятерых парней со всех сторон. Пробираясь через пиратов, Кристофер с удовольствием отметил практически полный состав флота «Смеральдо» с гордо улыбающимся Ким Намджуном во главе. Он растил субинову шайку, стоило им изъявить желание встать на пиратский путь. «Смеральдо» — живая легенда. Кристофер не умалял ни своих, ни хонджуновых, ни чьих-либо ещё заслуг, но старшие капитаны, покинувшие «Колыбель», по праву считаются её родителями. «Смеральдо» не только внесли недюжинный вклад в развитие «Колыбели», но и участвовали в установлении границ — доброй половины восточного полушария, разделённого на семь территорий. Они разработали новую морскую карту ещё будучи единым экипажем, сильнейшим из всех, называемым пуленепробиваемым. Учреждение семи так называемых бассейнов ознаменовало распад пуленепробиваемого экипажа, и семь его талантливых пиратов осели каждый на своём судне и стали полноценным флотом «Смеральдо» под командованием адмирала Ким Намджуна. Бассейнам дали имена кораблей каждого из них — «Индиго», «Богоявление», «Тень», «Ящик Пандоры», «Серендипность», «Сингулярность» и «Гамельнский крысолов» — последний в обиходе чаще называли «Гамельн». Так появились миротворцы — образовавшиеся участки океана были под их юрисдикцией. Миротворцы производили впечатление самых могущественных людей в водах океана, несмотря на то, что они были и остаются такими же пиратами, возложившими себе на плечи чуть больше обязанностей и полномочий вместе с ними. Они блюстители порядка и самые громкие голоса морей, более практически не появлявшиеся в «Колыбели» — и с рождением новых поколений они стали неотъемлемой частью рассказываемых историй. Миротворец сделает всё, чтобы устранить причину непорядка, чего бы ему это не стоило. Сам Кристофер встречался с миротворцами нечасто. В водах, где блюдёт «Тень», ему пришлось иметь дело с её капитаном Мин Юнги из-за спора с торговым судном Нового Мира. Он всё ещё помнит суровый взгляд его глаз — капитан Мин внушал страх и подчинял одной своей аурой, чего говорить про его огромный корабль, оснащённый до такой степени, что ему ничего не стоило бы в считанные минуты разнести конфликтующие стороны в щепки. Полной противоположностью был капитан Пак Чимин, с которым Кристофер совершенно случайно в один день поравнялся в «Колыбели». Экипаж его судна — «Серендипности» — приветливо замахал им с палубы, а сам капитан с лучезарной улыбкой поспешил справиться о здоровье Кристофера и провёл с ним какое-то время, обсуждая текущую мировую обстановку, а затем поделился частью роскошной провизии, хищенной с гражданского торгового судна. Пират всегда оставался пиратом. Миротворцами они были далеко не для всех. Каждый знал — если на тебя нападает один из них, лучше не оказывать сопротивление. Когда Кристофер был ещё совсем зелёным, он с содроганием слушал байки о «Гамельнском крысолове», капитаном которого был Чон Чонгук, по слухам, опаснейший из миротворцев; он спускал с цепи своего добермана, которого щенком спас на ковчеге, и тот вгрызался в глотки каждому, на кого укажет укрытая чернилами рука хозяина. «Гамельнский крысолов» уничтожал своих недоброжелателей безжалостно и до основания, оставляя от них лишь оседающую на воде пыль. Легенды о капитане «Гамельнского крысолова» обрастали всё новыми и новыми преувеличениями каждый раз, когда Кристофер вслушивался в городские сплетни: он два с половиной метра ростом, питается сырым мясом, спит на полу в трюме, уступая лежанку собаке — и прочая чепуха. В то же время, капитан Пак, стоило Кристоферу поделиться этой легендой, смеялся так сильно и долго, практически задыхаясь, что потаённые страхи быстро улетучились. Чимин создавал впечатление лёгкого на подъём парня, далёкого от возвышенного образа миротворца, и это позволило Кристоферу взглянуть на них с другой стороны. Упомянутый Пак Чимин приветственно кивнул Кристоферу, когда тот поймал его взгляд. А Чонгук, стоявший с ним рядом, был далеко не двухметровым. Миротворцы стояли вместе со всеми, и с каким бы благоговением к ним не относились, когда пираты свидетельствовали рождение нового экипажа — все были равны. В центре образовавшегося круга напротив команды Субина стояло несколько взрослых, почти пожилых мужчин. Их называли старейшинами. У пиратов не было писанных законов, не было никаких органов, присущих государствам. Были лишь условные ранжировки на более и менее влиятельные экипажи, и те, кто обладал большим опытом, а следовательно — могуществом, время от времени собирали советы, обсуждали текущие проблемы и выдвигали идеи о том, как упорядочить их жизнь. Пираты современности имели какую-никакую организацию, и все решения наиболее могущественные из них принимали лишь единогласно. Представительствовали на этих советах капитаны и их ближайшие сторонники. А ещё — старейшины, опытные, вынесшие с земли знания, которыми не обладал никто из них, лишённый полноценного образования. Если задачей пиратов было наводить порядок в океане, задачей старейшин — наводить порядок в «Колыбели». — Чхве Субин, — названный приосанился, сделав шаг вперёд. К нему обращался главный из старейшин — некогда такой же капитан, ходивший по морю ещё до катаклизма. Его авторитет в «Колыбели» был неоспорим. Сам Кристофер многому научился на его демонстрациях. — Сегодня ты присягнёшь в верности океану и возьмёшь под командование незапятнанный корабль. Первая борозда на нём будет оставлена твоей рукой. Старейшины передали в руки Субину нож. Тот взмахнул им, и в повисшей тишине сталь со свистом разрезала воздух. — Нареки же свой новый дом. Толпа затаила дыхание в ожидании нового имени. Субин встал на колено, обратив лицо к палубе; солнце заиграло в его светлых, выжженных волосах. С закрытыми глазами он перекатывал на губах то, что столько времени готовился произнести, шелестя голосовыми связками. Мгновение спустя новоиспечённый капитан одним уверенным движением полоснул лезвием по лакированному дереву, оставляя на палубе небольшое углубление. — «Тиннитус», — изрёк он ровно и уверенно. Кристофер ощутил трепет, словно он сейчас был на месте мальчишки. — Переливы волн стали мне родными, лишиться шёпота владык глубин в голове — мой величайший страх. Этот гул даровал мне покой. Пусть он сопроводит меня и мою команду на край света. Это моя клятва; всевластный и вящий хозяин морей и океанов, мы рабы твои, отдаём дань уважения тебе и водам твоим, благодарим за кров и позволение войти в твои владения. Мы просим благосклонности твоей и клянёмся не тревожить морской глади в невежестве и жестокости. Попутный ветер и светило небес свидетели моей клятвы. Прозревший род человеческий свидетель моей клятвы. Я, Чхве Субин, — свидетель рождения подчинённого твоего, его родитель. Имя ему отныне — «Тиннитус». Бриз прошёлся по полам одежды пиратов. Субин выдохнул и поднялся, выровнявшись с горящими глазами. Кристофер знал природу этого огня, необузданного и пленящего. — Да будет так. Под поднявшийся гомон, под тенью взлетевших в воздух шляп и чествование «Тиннитуса», Кристофер продолжал сгорать.