What Worries Ruth?

      Я ничего не вижу. Ничего — кроме плотного густого дыма, что охватывает наши со Стайлзом фигуры.       Моя кожа покрывается мурашками, а волосы отрываются от плеч и падают на лицо — сквозь них я пытаюсь различить хоть что-то, но темнота обступает со всех сторон.       Демоны Они подчиняются Ногицунэ, как мое тело подчиняется Якану, — я не могу повернуть головы, потому вижу Стайлза лишь краем глаза. Его кожа серовато-белая, как грязная бумага, с которой долго стирали карандаш ластиком. Фиолетовые синяки тянутся до самых скул, а бледные губы идут мелкими алыми трещинками.       Но, что пугает меня больше всего, — это улыбка, что разрезает его лицо надвое своей чудовищной усмешкой.       Когда мои ноги касаются твердой поверхности, я готова согнуть колени, как при прыжке, но не могу: Якану это не нужно. Он контролирует каждое мое движение, каждый кивок головы и каждый изгиб брови.       Дым рассеивается, и теперь несколько демонов Они стоят за нашими с Ногицунэ спинами, как верные цепные псы. Стоит демону с лицом Стайлза дернуть рукой, как они исполнят любой приказ — я знаю, что оказаться здесь мы смогли лишь благодаря им.       Якан крутит моей головой, и я вижу всё своими глазами: небольшую мальчишескую спальню, в которой никогда не была раньше. Со спинки стула съехала футболка, дверцы шкафа в углу распахнуты, а простынь вывернута наизнанку — комната Мэтта все ещё выглядит примерно также. Чуть больше фотографий на стенах, чуть меньше наград и благодарностей на комоде.       Вижу сгорбленную широкоплечую спину, склонившуюся над клавиатурой, и девичью фигуру на кровати. Ни парень, ни неизвестная мне блондинка не замечают нашего присутствия, потому как приземляемся мы, кажется, абсолютно бесшумно.       Ногицунэ стоит по мою левую руку, у узкого комода из светлого дерева, на котором я замечаю грамоты с наградами и похвалами — некоторые подписаны настолько размашистым почерком, что мне с трудом удается прочесть имя. Люк Беннет. Я не знаю, кто это, но, возможно, знает Ногицунэ, потому что он усмехается и берет одну из рамок, ту, что с красной окантовкой. На секунду замирает, а потом разжимает пальцы, и та с грохотом летит на пол. Стекло разлетается на кучу осколков. — Упс.       Его губы трогает улыбка, от которой раньше у меня бы свернулся желудок. Но теперь всё ровно: сердце ни пропускает удар, ни летит в пятки. Если Якан контролирует даже жизненно-необходимые моему телу процессы, значит ли это, что скоро он сможет контролировать и мои мысли?       Девушка оборачивается первой. Она вскрикивает, вскакивая с кровати, и ничего не успеваю я сделать, как Ногицунэ бьет ее точным ударом в лицо. Кровь окрашивает его костяшки, и девушка валится на пол, к нашим ногам, как мешок картошки. — Двойное «упс».       Один из кончиков стайлзовой губы ползет вверх, обозначая что угодно кроме жалости и сочувствия. Что самое паршивое — я чувствую, что Якан проделывает то же самое с моей улыбкой.       Парень вскрикивает; стул летит на пол, когда он резко оказывается на ногах. Его лицо охватывает ужас, который перекашивает бровь и губы, заставляя их застыть в неестественном положении — теперь правая сторона выглядит так, будто ее огрели чем-то раскаленным.       Но несмотря на это, я узнаю его — в полумраке комнаты, что освещается лишь горящим экраном ноутбука, и с окаменелым лицом — узнаю. И только сейчас понимаю, зачем мы здесь.       Люк Беннет — тот парень, что толкнул меня в бассейн. Люк Беннет — парень, из-за которого я едва не утонула на вечеринке у Лидии. И Люк Беннет — парень, которого Якан убьет, потому что на долю секунды я пожелала ему смерти. — Кто вы, черт возьми, такие? — голос Люка срывается, когда он пятится назад. Упирается бедром в столешницу, а потом резко выдергивает клюшку для лакросса из-за стола. — Что вы делаете у меня в доме?       Ногицунэ давит смешок и делает шаг вперед; носок его ноги практически касается головы девушки. Он поддевает ее волосы и тут же наступает на них. — Давай сыграем в игру, Люк? — ласково шепчет он таким тоном, что все понимают, что вопрос не предполагает ответа. — Ты любишь загадки?       Люк шмыгает носом, что заставляет обоих японских духов переглянуться с дьявольским огнем в глазах — свои я, можно сказать, вижу в отражении стайлзовых. Это не те чайные радужки, в которые я влюбилась — теперь они практически черные и до ужаса стеклянные, как бусины из магазина канцелярии. — Что вы от меня хотите? — ком в горле мешает Люку говорить, и он крепко стискивает челюсть, отчего желваки заходятся на скулах. — Что вам надо?       Ногицунэ делает еще шаг и наконец упирается грудью в наконечник клюшки для лакросса. Наклоняет голову вбок и практически шепчет: — Мы хотим поиграть, Люк.       Я не вижу эмоций на лице Ногицунэ, но вижу, как его крепкая — намного крепче, чем у Стайлза — кисть перехватывает ту часть клюшки, где палка переходит в сачок. Люк старается потянуть ее на себя, и на какое-то мгновение я уверена, что его коренастого телосложения хватит, как вдруг рука демона ломает клюшку надвое. — Болит без ран, — хрустит мой голос. Если бы не шевеление губ, я бы не признала его.       Мое тело движется к полке с наградами, стекло звенит под моими шагами, и рука хватает ближайшую рамку. «Первое место среди сборной школы Девенфорта и колледжа искусств. Капитан команды: Люк Беннет». — Я… я не знаю.       Мои пальцы до побеления костяшек сжимаются на рамке, а потом резко мечут ее на пол. Осколки брызжут в стороны — один из них впивается мне в щиколотку, но почему-то я не чувствую боли. — Болит без ран! — кричит Якан моим голосом, что рикошетит от стен заставленного помещения. Он трёт пальцами одной руки запястье другой, будто собирается бить боксерскую грушу. Прикосновение отзывается в закромах моего сознания — той его части, что, даже если не подчиняется мне, то позволяет наблюдать за всем со стороны. — Я не знаю, — практически пищит Люк, вжимаясь бедром дальше в край столешницы. — Я не знаю!       На секунду оба демона замирают, они не переговариваются, но одновременно кивают, точно установив крепкую телепатическую связь. А потом Ногицунэ резко наклоняется и опускает лицо максимально близко; на темных стайлзовых волосах прыгает яркий красный огонек с экрана ноутбука, а потом того же цвета луч полосует его по правому глазу, однако он не щурится ни на мгновение, точно и не живой вовсе. Я едва слышу его слова, которые он практически выплевывает по слогам. — Ответ неверный.       Раздается щелчок. На мгновение я думаю, что оказываюсь парализована, а на самом деле всё просто разворачивается настолько быстро.       Демон Они, объятый черным дымом, приближается к Люку, металл звенит о металл, и длинная катана входит парню в межреберье.       Его рот распахивается в крике, который то ли не успевает слететь с губ, то ли я его не слышу из-за звона в ушах. Он прижимает ладони к ране и валится на пол, как подкошенный. Кровь заливает его светлую футболку и течет сквозь пальцы, и в первые секунды он ловит ртом воздух, точно только что преодолел стометровый заплыв. — Сердце, — чеканю я холодным, как утренний мороз, голосом. — Это было сердце.       Люк смотрит на свой живот, его грудь тяжело вздымается и с еще большим усилием опускается обратно, когда он наконец поднимает взгляд — ожидаю, что вот-вот его темные глаза столкнутся с моими, но этого не происходит. Он смотрит на девушку, так и лежащую у ножки кровати. Его рука тянется к ней, а потом, обессиленная, падает на пол.       Горячая слеза обжигает мою щеку, но рвущая на части улыбка не сходит с лица — и так я чувствую соль на языке.       Я хочу кричать. Хочу звать на помощь, бить руками и ногами, как умалишенная, лишь бы забыть весь этот ужас. Хочу зажмуриться до боли в висках и открыть глаза где угодно, но только не в маленькой комнате, ставшей местом преступления.       У Якана достаточно сил, чтобы утопить меня в моем же сознании, чтобы засунуть в самый дальний ящик, откуда мне не будет выхода, но он не делает этого.       Он хочет, чтобы я смотрела. Он хочет, чтобы я принимала участие в казни, о которой сама мечтала.       Ногицунэ поднимается и распрямляет плечи, пятится назад с гнусной усмешкой на губах, как если бы зашел слишком глубоко в трясину и намочил ноги. — Мне становится весело, — бросает он через плечо, когда демоны Они вновь обступают нас в кольцо.       Люк Беннет определенно стал тем, кто подарил мне одно из самых ужасных воспоминаний в моей жизни — практически каждую ночь я просыпаюсь в холодном поту, с радостью обнаруживая себя в теплой кровати, а не на дне бассейна. Возможно, долгие дни я хотела, чтобы Люк Беннет хотя бы приблизительно испытал то же, что испытала я.       Но я не хотела его смерти. Не хотела убивать его.       Черный дым растекается по комнате, заполняя собой сначала пространство вокруг нас, а затем просачиваясь даже в самые дальние углы. В последнюю секунду я вижу Люка; его стеклянные глаза приоткрыты, рука с открытой ладонью так и тянется к девушке — сама она жива. Мне даже кажется, что я слышу, как она начинает двигаться и старается подняться ровно в тот момент, когда демоны Они уносят нас отсюда.       Ни один из японских духов не убивает ее нарочно: они упиваются лишь одной мыслью о хаосе и раздоре, что принесли.       Всё, как говорил Якан: боль, трагедия, ненависть, возмездие.

***

      Я не знаю, сколько длится этот кошмар.       Ни один мускул в моем теле больше не дергается; сердце стучит ровно и размеренно. Сердцебиение — пожалуй, единственное, что я все еще могу ощущать. Остальной мир находится, словно за толстым стеклом аквариума; мне больше до него не дозваться и не достучаться.       Догадываюсь, что проходят считанные секунды, когда демоны Они убивают парня, что еще с утра снимал ленты и открытки со шкафчика Мэтта, когда кровь брызжет в стороны и мой свитер заливают капли, когда тошнотворный привкус наполняет рот, когда катана выходит из еще живого тела, как из сливочного масла.       Когда моя фигура вновь оказывается в черном рассеянном дыму, я решаю, что уже умерла. Как мотылек, залетевший на свет, уже, должно быть, догадывается о собственной погибели, также и я думаю, что у этого ужаса не будет конца. Я похоронена в собственном теле и своём же сознании, как в гробу на трехметровой глубине.       Я не убиваю собственными руками, но каждая жертва, подобна каплям крови на моей одежде, на моих руках.       Моими стараниями невинные люди погибли.       И теперь это лишь вопрос времени, сколько пройдет прежде, чем демоны вырежут всех людей, о чьей смерти я когда-либо задумывалась. Когда полиция схватит меня и сколько пройдет секунд, прежде чем тушку шерифа вспорет очередная катана? Когда Скотт и Эллисон окажутся следующими жертвами, что падут практически от моих рук?       Что случится со Стайлзом, если его смерти я посвятила отдельное место в своей маленькой мстительной душонке?       Из раздумий меня выводит, внезапно, скрип половицы.       Я оглядываюсь и вижу узкий, оклеенный коричневатыми обоями коридор, в котором едва ли можно поместиться с кем-то бок о бок — видимо, оттого я стою ближе к распахнутой двери. Голосов из-за нее не раздаётся, а вот шорох — да.       Двигаюсь предельно тихо; звука собственных шагов я сама не слышу, хотя отошедших половиц тут еще несколько. Одной рукой веду по стене, пока не добираюсь ей до дверного косяка и не заворачиваю в комнату.       Внутри находится лишь один человек, и этого мне достаточно, чтобы понять, кто станет следующей жертвой демона мести. — Рут?       Айзек стоит ко мне спиной, его широкие плечи закрывают практически всё узкое окно, но даже так я вижу, что он смотрит на меня через отражение на стекле. — Ответ неверный, — я улыбаюсь лишь правыми уголками губ, отчего улыбка ползет на щеку. — Ещё одна попытка.       Чувствую холод на задней поверхности шеи — так ощущается присутствие Ногицунэ и демонов Они, когда вдруг я внезапно вскидываю ладонь, точно давая им понять, что эта жертва — всецело моя. — Ещё варианты? — сладко тянет голос, от которого стынет воздух.       Якан позволяет мне следить за всем происходящим. Даже больше: это и есть спектакль, но не одного актера, а для одного зрителя — меня.       Сейчас я понимаю это особенно ясно, точно запыленные стекла очков наконец протерли. Чувствую его присутствие не просто в своем теле — в самых закромах моего разума. Как и говорил Стайлз, это ощущение чего-то смертельного, опасного и ядовитого.       Якан больше не шкребется в запертую дверь, он заполняет собой всё пространство жидким дымом. Мне трудно отделить свои мысли от его, трудно вычленить воспоминания и собрать свой мозг воедино. У этого есть лишь одно преимущество: его мотивы для меня сейчас, как на ладони. И я четко ощущаю, что его тандем с Ногицунэ — не более, чем сделка на взаимовыгодных условиях. — Ну же, Айзек, — липко взывает Якан; его голос растекается жидким азотом, как вдруг резко твердеет. — Взгляни же на меня. Взгляни на нас.       На Айзеке синий пуловер с закатанными рукавами, который слишком хорошо облегает его тело, чтобы я не заметила, как мышцы на спине идут ходуном. Он держит меня в поле зрения, но стоит мне сделать шаг в комнату, как маленькое помещение наполняется звериным рыком.       До этого я не видела обращенного оборотня, никто из ребят не показывал мне, какого это, но, видимо, на это и рассчитывал Якан. Сердце бьется ровно, а пальцы ни на секунду не собираются в кулаки.       Айзек оборачивается и делает рывок в мою сторону. Не по-человечески быстро он достигает моей фигуры, и острые когти царапают воздух у моего лица, как вдруг я выбрасываю вперед руку и одним толчком упираюсь ему в грудь.       Мгновение — и он летит в противоположный край комнаты, прочесывая спиной каждую половицу. Его останавливает острый угол стола, который он встречает то ли лопатками, то ли плечом. Болезненный вздох срывается с его губ, но не проходит и секунды, как он подрывается с места и пытается атаковать меня снова. — Глупый, ничтожный оборотень, — шиплю я. Больше не играю, не вожу его за нос: проясняю всё еще на берегу. — Сегодня ты умрешь.       Один удар в солнечное сплетение — и Айзек сгинается пополам, волочится по полу и ударяется головой о спинку стула; тот с грохотом падает и из-за столкновения трескается надвое.       В два коротких шага я преодолеваю расстояние между нами и тут же хватаю его за горло. Чувствую, как пульсирует сонная артерия под моими пальцами, как его когти слабо царапают половицы. Как в золотистых глазах, что идут ему намного больше отстраненных голубых, мелькает надежда. Как губы слабо шепчут «Рут». — Неужели ты думал, что сможешь победить меня? Меня! — голос громом гремит на всю комнату. Мне кажется, что темные тени ложатся на стены и пространство сужается.       Сжимаю его горло крепче и наклоняюсь своим лицом максимально близко к его. Никогда прежде я не чувствовала такой силы. Никогда прежде не была так близка к тому, чтобы убить человека собственными руками.       Плотно сжимаю зубы — может, не в этой реальности, но где-то точно. Разве я не этого хотела? Разве не пожелала Айзеку исчезнуть, когда решила, что он раскусил меня в столовой? Разве не хотела, чтобы он умер в мучениях, когда он назвал моего брата психопатом? — Меня! Мне сотни лет! Я один из самых тёмных духов этой планеты, и ты думал, что сможешь победить меня?       Якан кричит — мой голос еще никогда не звучал так яростно и властно, как сейчас. Я мотаю головой на дверной проем. На тонких бледных губах Ногицунэ играет улыбка, присущая никак не Стайлзу. По обе стороны от него — две черные, как смоль, дымные фигуры. — Меня! — я шиплю Айзеку в лицо. — Нас.       Знаю, что один щелчок, и я убью его прямо здесь. Хочу кричать и биться в истерике, но всё, на что я способна, — это колотиться в запертую дверь своего сознания, как Якан — раньше.       Надо отдать должное: он делал это умело. Я слышала его каждую ночь и практически каждую секунду. Когда-то громче, когда-то — как фоновый шум от проезжающих машин, но в какой-то момент его присутствия стало достаточно, чтобы свести меня с ума.       От моих попыток он лишь вздрагивает. На секунду подносит свободную руку к виску, трет его спешным движением, и тут же возвращает обратно. Упирается ей в пол и переносит часть силы для удержания равновесия. — Ты один, и ты проиграешь.       Айзек едва ворочается под моими пальцами. Сейчас на его лице нет ни страха, ни гнева, и это, наверно, пугает меня больше всего. Его губы что-то хрипят, но я могу разобрать слова только со второго раза.       Он говорит, что он не один.       В этот же момент окно с грохотом распахивается, рама ударяется о стену и стекло летит на пол. Я резко поворачиваю голову, и этой секунды Айзеку хватает, чтобы лягнуть меня в солнечное сплетение. Грудную клетку разрывает, а я отступаю на несколько длинных шагов.       В комнату залетает что-то, что я не успеваю разглядеть, как оно закатывается под кровать, и тут же всё пространство заволакивает белесый дым. Несколько темных, едва различимых фигур, запрыгивает следом. Что-то падает, кто-то запинается — я слышу хруст дерева и глухой гул, с каким падают тела. — Вы не можете ничего сделать, Скотт! — зло плюется Ногицунэ; его голос едва похож на голос Стайлза, и мне с трудом удается опознать его. — Вы уже проиграли!       Я пячусь назад, запинаюсь о чью-то руку, которую не могу опознать за ту долю секунды, что вижу ее, как вдруг у моего лица трещит тетива стрелы и наконечник входит в стену рядом с моим ухом.       Отпрыгиваю назад и сгибаюсь пополам — в какую-то секунду мне кажется, что Якан дает мне вновь управлять моим телом, потому что я держусь стены и наощупь пытаюсь доползти до выхода.       Кто-то приглушенно кричит и тут же замолкает; скрип кожи, звон металла о металл, волчье рычание, грузные шаги, свист стрел — все сливается в один сплошной шум, который я чувствую буквально кожей. — Это еще не конец, Скотт, — рычу я, хватаясь рукой за дверной косяк, и оборачиваюсь. Кричу в пустоту. — Вы уже проиграли! — Это мы еще посмотрим, — горячее дыхание раздается у самого моего уха, а потом область шеи обжигает.       Я хватаюсь за место пореза или укуса ладонью. Хочу вцепиться в человека позади себя, но не могу пошевелиться — ноги становятся ватными. Я слабо вижу, что происходит впереди, замечаю лишь, что очертания комнаты принимают горизонтальное положение, а потом висок больно ударяется о пол.       Кто-то переступает через меня и опускается на корточки у моего лица. Рыжие волосы, собранные в высокий пучок, цветастое платье и туфли на танкетке. Лидия. Она что-то говорит, но я не слышу ни слова.       Голова наливается свинцом, а каждая конечность размякает и, кажется, растекается по полу. Прикрываю глаза, пробую последним усилием перекатиться на спину, и наконец у меня получается.       Мы отомстим им, Рут. Мы еще отомстим им всем.