What Worries Ruth?

      Я написала этот план прошлой весной.       Сначала на огрызке листа, что вырвала из тетради по математике, косым почерком, едва соображая, что происходит. Буквы плыли от слез, чернила растекались, а рука дрожала. Потом в блокноте в линейку, каждый пункт — отдельная строка с прыгающими друг на друга завитушками. Затем — с закрытыми глазами, точно в бреду, на чеках из супермаркетов по дороге в Бэйкон Хиллс.       Теперь я знаю его наизусть. Мои губы беззвучно шевелятся, повторяя каждый пункт раз за разом, пока все звуки не сливаются в один-единственный крик ненависти.       Шаг первый: сменить фамилию.       Мне пришлось взять мамину. Если хоть один преподаватель скажет что-то вроде: «а сейчас Рут Дэлер выйдет к доске решать задачу про яблоки», план провалится.       Шаг второй: поблагодарить тётушку.       От Мэтта меня отличает практически всё, кроме кончиков ушей и кривой улыбки. Даже его голубые радужки большую часть времени отливают чем-то серым и грозовым. У меня же тётины рыжие волосы, веснушки и глаза цветом в бирюзу, пусть папа и ненавидит во мне это. Я слишком сильно напоминаю ему сестру, что покончила с собой три года назад. Сейчас наши отличия к лучшему — если они поймут, как сильно я напоминаю Мэтта, план провалится.       Шаг третий: вернуться в Бэйкон Хиллс.       Сколько я себя помню — практически круглый год мы с мамой были в разъездах, пока Мэтта не убили и у нее не снесло крышу. Пока мёртвый сын не начал приходить к ней во сне и наяву и звать за собой. Теперь мне надо быть здесь, ближе к тем, кто разрушил мою семью. К тем, кто живет обычной жизнью, когда моя полетела к чертям. Если я не останусь в Бэйкон Хиллс, план провалится.       Я стучу кончиком карандаша по столешнице и, кажется, прожигаю взглядом макушку парня, что сидит передо мной. Стайлз Стилински. Один из убийц моего брата.       Шаг четвертый: выбрать расписание.       Мне пришлось взять достаточное количество уроков с теми, кто закончил жизнь Мэтта, и мою тоже. Если классов будет слишком мало — я ничего не узнаю. Если слишком много — они могут что-то понять. А если я попаду под их подозрения, план провалится.       Шаг пятый: заслужить их доверие.       Я начну с простого: дам списать домашнее задание, придумаю кричалки на матч по лакроссу, улыбнусь, проходя мимо на перемене — большего нельзя. Если перегнуть палку, план провалится.       Шаг шестой: наблюдать.       Я уже знаю о них многое. Их лица, имена, расписание и внеклассные занятия. Как звучат их голоса и оправдания, когда они прогуливают школу. Их цвет глаз, волос и плохие привычки. Но этого мало. Я узнаю о них всё. Любимый школьный предмет, блюдо, цвет, времяпрепровождение, номер школьного шкафчика, где хранятся ключи от машины и почему Скотт морщится каждый раз, когда резинка моего карандаша ударяется о парту. — Эй, эй! — я хлопаю глазами и замечаю, как Стайлз машет рукой у моего лица. Его взгляд проясняется, едва он видит, что я его слушаю. — Хей, привет, ты новенькая? — Да, — хрипло бурчу я и несколько раз киваю. — Да, Рут, — я осекаюсь, хочу сказать «Дэлер», но нельзя. — Рут Риттер. — Супер! Рут, я Стайлз. Знаешь, у моего друга очень чувствительный слух, — он мотает головой вперед и вбок — на Скотта МакКолла; тот неловко улыбается мне поджатыми губами. — Не могла бы ты не щелкать карандашом? — А?       Я медленно моргаю. Стайлз кивает на мою руку, что ритмично стучит кончиком карандаша по парте добрые пятнадцать минут. — Карандашом. Пожалуйста, просто Скотт, — он пожимает плечами и откашливается, — Скотт немного нервный и это… чутка его напрягает.       Я улыбаюсь — пункт плана номер пять. Улыбаюсь и показательно кладу карандаш плашмя на парту. Поднимаю ладони в сдающемся жесте. — Конечно, без проблем. — Супер! Супер, спасибо, Рут, — Стайлз неловко подмигивает мне правым глазом и отворачивается.       Я сцепляю челюсти и сжимаю зубы так сильно, что в какой-то момент мне кажется, что они разлетятся в крошку. Поднимаю карандаш и стискиваю его в руке.       Шаг седьмой: стать другом.       Втереться в доверие недостаточно, если я хочу отомстить им. Недостаточно, чтобы сделать им больно настолько, насколько больно они сделали мне. И если мы не станем близки, план провалится.       Шаг восьмой: узнать правду.       Я выясню абсолютно всё — больше, чем они сами способны рассказать о себе. Докопаюсь до того, почему они это сделали, почему убили моего брата и обрекли мою семью на страдания. И сделаю я это аккуратно — если они поймут, что я копаю под них, план провалится.       Стайлз съезжает немного вниз под парту, цепляется руками за столешницу и дотягивается носком ноги в красном кеде до соседней парты. Задевает Скотта по щиколотке, и тот тут же оборачивается.       Я наклоняю голову ближе к своей тетради и делаю вид, что читаю параграф — сама же прислушиваюсь к каждому шороху, надеясь, что они начнут о чем-то говорить. Но оба молчат: Стайлз только поднимает телефон, зажатый в руке, и сигнализирует другу о написанных сообщениях.       Черт. С этим будет сложнее.       Шаг девятый: воткнуть нож… но не в спину — в грудь.       Они убили Мэтта безжалостно, гнусно, подло. Газеты писали «бедного мальчика задушили под водой, даже трудно сказать, что именно это было — удушение или утопление». Я хочу, чтобы они знали, что это я — та, кто принесет возмездие. Та, что отомстит за своего брата, мать, за себя. Если они не узнают, то все будет напрасно и план… План провалится.       Я вижу, как Скотт смеется, его косой подбородок еще больше едет в сторону. Стайлз в нетерпении подпрыгивает на стуле, и, когда он поворачивается вбок, я вижу, как улыбка трогает его губы.       Внутри меня все дрожит от злости, и крохотные ниточки обрываются. Ненависть заливает мои легкие.       Шаг десятый: убить. Убить их всех.       Карандаш трещит у меня в руке и разваливается надвое.