Просто вот так случайно, безумно в тебя влюблен

Эта ночка не задалась для обоих.       Настырные мысли о возвращении в Японию не давали покоя Шибусаве всю ночь, расползаясь по телу жгучим страхом. Страхом навсегда потерять любимого человека. Тацухико впервые чувствовал такую болезненную привязанность к кому-либо, что приводило его к самым различным решениям, некоторые из них были определенно не самыми лучшими, но, благо, здравый смысл побеждал. В это же время Фёдор нервно измерял шагами комнаты дома, обеспокоенный отстранённым и вымотанным состоянием Шибусавы, пытаясь войти в положение и помочь наконец добиться умиротворения любимого, дабы не наблюдать за этими моральными муками. Сейчас хотелось только оказаться рядом, высказать накопившиеся чувства, найти опору, как обычно прижаться друг к другу и мирно спать, наслаждаясь, определённо, сладкими снами. Но сейчас оставалось лишь молить о скорейшем наступлении утра.       Утро выдалось на удивление солнечным, что не могло не приподнять настроение, растворяя все переживания в сонных рассудках. Хикэру, как и говорил, покинул дом с раннего утра, оставляя нервного Шибусаву наедине с собой, ну а тот и не стал ждать чего-то, и наспех собравшись отправился по заученному наизусть адресу.       Стоило ему лишь подойти к двери и поднести руку для стука, как дверь распахивается и Шибусаву встречают крепкие объятия, поцелуи в щеки и радостные возгласы на русском.       – Не спал всю ночь? - мягко улыбаясь задал вопрос альбинос, нежно проводя большим пальцем по щеке Достоевского, который наконец-то испытал каплю облегчения от сразу же проявленной заботы.       – Уснешь с тобой.. - жалобно проскулил Фёдор, окидывая умиленное лицо японца наигранно печальным взглядом фиолетовых глаз. – Сам то почему не выспался?       – С чего ты взял?       На этот вопрос Фёдор лишь аккуратно провёл рукой по запутанным белоснежным волосами, вызвав болезненное шипение со стороны Тацухико.       – Обычно они у тебя в идеальном порядке. - русский продолжал внимательно оглядывать чуть растрепанный вид возлюбленного, под его смущённый и недовольный взор. Но стоит отметить что даже лёгкая неопрятность была ему к лицу.       Словно верный дворецкий Фёдор обошел Шибусаву сзади, помогая снять пальто, игриво пробегая пальцами по хрупким рукам, целуя шею и вдыхая вишнёвый аромат волос.       – Тебе чай или кофе? - с блаженством закрывая глаза промолвил Достоевский, уткнувшись лицом в макушку парня и сомкнув руки на его талии, кажется, уже засыпая от нахлынувшего успокоения.       – Что может быть лучше приготовленного тобой чая? - вопросом на вопрос ответил Тацухико, обмякнув в крепких руках.       Фёдор на это лишь довольно усмехнулся, наконец-то отпуская любимого и подталкивая в сторону гостиной, мол, подожди, дорогой, сейчас маэстро всё устроит. Шибусава, лишь покорно взглянув на объект своей любви сверху вниз, удалился в сторону указанной комнаты, спиной ощущая эту хитрую ухмылку и шаловливый взгляд.       Разместившись на диванчике, Шибусава с некой ноткой недовольства отметил образовавшийся беспорядок в помещении. По полу разбросано домино, что говорило о недавнем пребывании Гоголя в гостях у Фёдора (ибо, зная Достоевского, можно было понять, что в одиночестве он вряд ли станет заниматься построением «змеек» из домино) , несколько пожеванных пакетиков чая, вместе с ними и кружки, ну и как без разбросанных вещей могло обойтись. Негодующе цокнув, Шибусава принялся приводить комнату в привычное состояние, намереваясь дать по шее организатору данного бардака, ибо обычно брезгливость Достоевского не позволяла дойти до таких крайностей.       С кухни доносились негромкие стуки фарфора, говорящие о колдовстве Фёдора над завариванием божественного напитка, с самым незабываемым вкусом, как может только он. Всё это, конечно, сопровождалось манящим, сладким запахом.. и, судя по всему, обширная коллекция вкусов пополнилась чем-то новеньким. Очевидно яблоко и корица. Замечательно.       Шибусава расслабленно выдохнул. Эта домашняя атмосфера, в которую он так быстро влился, стала самой неотъемлемой частью этой жизни. Что может быть лучше, чем комфортные посиделки в уютном доме с любимым человеком? На этом фоне исчезали абсолютно все проблемы. Просто испарялись, будто их и не было. Они существовали лишь друг для друга и ничто не могло помешать этому. Не чудесно ли?       Тацухико совсем заплыл в свои рассуждения, продолжая аккуратно складывать разбросанную одежду, но его остановили тихие шаги за спиной.       – Моя хозяюшка снова взялась за чистоту? - с искорками в глазах хмыкнул Фёдор, стоя в дверном проёме, держа поднос с двумя чашками чая, блюдцем с медом и тарелками с кучей различных пряностей.       – Ставь поднос, буду тебя наказывать за хаос, который ты тут развел. - требовательным тоном ответил Шибусава, властно оглядывая брюнета, на что тот быстро подчинился и опустился на диван, снизу смотря в рубиновые глаза.       – Приступай. Я весь перед тобой. - Фёдор подтянул японца к себе, продолжая также преданно оглядывать бледное лицо, покрывшееся едва заметным румянцем.       – Да иди ты, наглец.       Шибусава разместился в кресло напротив, рассматривая предложенные угощения, пока Фёдор, опустив голову на руку, влюблённо за ним наблюдал.       – Обычно, из сладостей я предпочитаю тебя. - начал русский. – Но сегодня у нас пряники.       Тацухико демонстративно сделал вид, что проигнорировал это провокационное заявление, с деловым видом приступая к трапезе, а Фёдор, насмотревшись, последовал за ним.       – У тебя Николай был? Давно? - невзначай начал разговор альбинос, продолжая рассмотрение комнаты.       – Да. Нагрянул тут на днях, пока тебя не было. Ты как это понял? Не по домино же? - смешливо поддержал начало диалога Достоевский.       – Волос на диване, длинный и белый. Не мой. - последней фразой Тацухико опередил вопрос русского, а-ля, как ты понял?       – Ты где пропадаешь всё время, кстати? - чуть помолчав задал вопрос Фёдор, заставляя Шибусаву на мгновение замереть.       – По работе. Говорил же. - сдержанно ответил японец, отводя взгляд в сторону. Меньше всего хотелось именно в этот момент затрагивать вопрос о работе, ведь он несомненно приведет разговор к теме уезда из страны, которую, почему-то, Шибусава оттягивал.       – Говоря о работе, ты мне толком не ответил, кем ты всё таки работаешь. - взгляд русского чуть помрачнел. – Но мне не ничего помешало узнать это от третьего лица.       На это Шибусава лишь обреченно вздохнул. Определённо перспектива отношений с помощником одного из наркодилеров - радовала не каждого, да и вовсе приводила в некоторые заблуждения, но Достоевский оставался, на удивление, спокойным. Ощутив нахлынувший на альбиноса испуг, русский чуть смягчил тон.       — Но ты не подумай. Мне абсолютно нет разницы, чем ты там промышлял, нет в мире безгрешных людей. - Фёдор мягко улыбнулся, подбадривая Тацухико, который уже вжался в спинку кресла, впиваясь ноготками в мягкую обивку. – Мне главное, чтобы ты сам не употреблял эту дрянь. А я знаю, что ты чист, как горный ручей. Твоё здоровье самое ценное для меня.       Фёдор продолжал держать всё тот же невозмутимый вид, спокойно попивая чай и с той же теплотой поглядывая на альбиноса, который уже вряд ли притронется к напитку и угощениям.       – Ты.. серьёзно так спокойно относишься к этому? Абсолютно?       – Тацу, я влюбился в тебя с первого взгляда. Я готов принять что угодно, будь то наркотики, будь то заказные убийства.       Некоторое время они сидели в молчании. Внутри Шибусава ликовал, ощутив такую ярую поддержку со стороны возлюбленного. Но была и обратная сторона..       – Завтра мы улетаем в Йокогаму. - твердо заявил альбинос, смотря в сторону, чтобы не наблюдать, как уверенность в любимых глазах меняется смятением. – Наша контрабанда напоролась на подставного заказчика, и скорее всего на нас выйдет ваша полиция.       – Это точная информация?       – Я бы и сам хотел верить, что нет, но увы..       И вновь эта удушающая тишина. Обескураженность Достоевского не говорила ни о чем хорошем.       – Я бы хотел узнать.. - медленно протянул японец. – Сможешь ли ты поехать со мной?       Достоевский тяжело вздохнул, прожигая взглядом пол, словно уже не слушая слов Шибусавы. И он мог его понять. Слишком сложно отказаться от родной страны, в которой ты рос всю жизнь, воспитывался и учился, служил ей верой и правдой, являясь ярким примером настоящего патриотизма, и в какой-то момент покинуть её по какой-то малозначимой причине. Как сказали бы многие - такого же парня, как Шибусава, можно найти в любом переулке. Хотя русский был определённо другого мнения. Тацухико всю ночь потратил на принятие факта, что Фёдор может отказаться даже не задумываясь, твердил сам себе, что вероятно так оно и будет, ведь Достоевский сам говорил, что японская культура, устройство и жизнь явно не подходит для вольной русской души. Но сейчас, смотря на Фёдора, который действительно задумывается об этом, подбирая верное решение, надежда, словно птица, забилась в грудной клетке.       – Сделаем вот как. - наконец подал голос брюнет. – Завтра ты незамедлительно возвращаешься в свою эту Йокогаму, и решаешь все проблемы, чтобы всё же остаться чистеньким в этой ситуации. А мне просто нужно время.       – То есть?...       – То есть я безусловно буду рядом с тобой. Рано или поздно.       Ответ оказался весьма неоднозначным, сложно было понять что именно подразумевать под этим «рано или поздно».       – А сейчас, пожалуйста, давай проведем этот день вместе, стараясь не думать обо всём этом.       Фёдор был прав, сейчас уже ничего не поменять, а всякие спонтанные решения никогда не приводят к лучшему исходу, это уже стало законом жизни, и каждая проблема, будь то любая мелочь, требует максимальной продумки.       Шибусава уместился в крепких объятиях возлюбленного, который с рук кормил его печеньками в виде рыбок, шепча что-то успокаивающее, о том, что всё решится и всё будет замечательно, как и всегда.