Оборванные струны, Воронов замок (зарисовки к двум повестям)

Из тёмных глаз на Казимиру Ракольскую смотрит смерть. У смерти тонкое смуглое лицо, спокойное и очень насмешливое; смерть остроноса, хромает — приметно — на одну ногу, правую — и носит тёмную косу, длинную, до колен. Раньше здесь, в великом Вальдоне, Казимира не видела таких ведьм. А волосы у Смерти каштановые, с золотистыми искрами.

***

– А вы выйдете за меня замуж, когда я вырасту? Званко весело. Званко – старший сын Казимиры, ему пять лет; и он улыбается и смотрит на Смерть. На советницу вальдонской императрицы. –– Нет, — улыбается Смерть и склоняет голову. — Нет. Ты полюбишь кого-нибудь другого... Не ведьму-хромоножку. Она приметно хромает. Очень приметно. Смерть зовут Констанция Ванмеер. Йоханна-Жозефина-Констанция Ванмеер. И Смерть смеётся. У неё ласковое-ласковое лицо. На человека, который что-то там жёг, к чему-то там призывал и кого-то там казнил, она совсем не похожа. Своих детей у Смерти нет, Казимира Ракольска это знает. ...Хромает фрау Ванмеер заметно. Очень заметно. И у неё белое-белое лицо, когда она отталкивает Званко к себе за спину. — Что Вы... "Здесь делаете", — говорят её глаза. Она спокойна — слишком спокойна для кого-то, у кого в будущем погребальные костры. И слишком человечна для советницы... леди-канцлера.

***

...Она улыбается, и Званко смеется. — ...А вы их не тронете. Никого не тронете, — говорит Смерть и отталкивает Званко за спину. — Вы... никого не тронете. Ясно? Смерть говорит на прирейнском диалекте, у неё ясный, хорошо поставленный голос и ледяные глаза. Казимира уже готова не тронуть кого угодно, включая леди-канцлера, хотя у леди-канцлера с Упырихой* договор о мире и дружбе... То есть с солнцесветлой леди Шандорой, испуганно осекается Казимира и замолкает. Осекается. Даже мысленно. В её стране колдовство запрещено. Мальчишки не выживут, если Упыриха узнает. Званко — и младший сын, Гвиор, ему два. От взмаха руки Смерти со столов сносит всё — какие-то бумаги, конспекты Смерти. Черновики. Белое перо. Чернильница-непроливайка не падает — то ли она прикручена к столу, то ли хромой и худенькой Смерти сил не хватило ещё и её снести. У Званко глаза огромные. Восхищённые. И Казимире это очень — очень — не нравится. Вот только сделать она ничего не может. С чужой магией.

***

— Оставите детей, — говорит ей Смерть, — и я промолчу о том, что вы ведьма. И Казимира замирает. Потерянно. – Вы... Вы сами... Вы... Смерть щурится. Насмешливо. Казимира начинает: — У вас докторская степень... Вы образованный человек... учёный... — Моя докторская степень обязывает меня предавать своих? У Смерти в косе мерцают золотом шпильки. Смерть красивая. Очень. Как можно быть красивой при хромоте и при выражении лица "я вас-сейчас-прокляну-за-пустоголовость", Казимире непонятно. Только Смерть умудряется.

***

...И Званко остаётся со Смертью. На полгода. Потом — на целый год. Их делегацию выпускают — спокойно, вежливо, не чиня никаких препятствий. А Казимиру ещё месяц трясёт при упоминании этой... Жозефины Ванмеер.

***

...Званко пишет ей письма. Ей, матери — из Вальдона. Потом — начинает ещё и рисовать. Леди-канцлер учит. Пани Ракольска сама забирает письма у Упырихиных дознавателей; потом осторожно спрашивает сына про магию. И получает ответ: "Жози сказала, что магов небываит". Жози. Что же, пусть так.

***

А ниже — приписка рукою Смерти, рукою Жозефины-Констанции Ванмеер: "Это опасно". Написано сложным, не пахнущим ничем алхимическим составом. Явно составляла сама. Госпожа цензор — фрау советница — алхимик и врач. И храбрая генеральша Казимира Ракольска на фоне хромой и худенькой Смерти чувствует себя дурой. Чтобы с такой болезнью... будучи женщиной... из бедного рода... выучиться... Надо иметь стальную волю, угрюмо думает Казимира. Госпожа Смерть опасна. Её влияние на детей тоже опасно, но заикнуться о влиянии и не получить потолок на голову... или люстру, тоже на голову... было... почти что нереально. И Казимира не рискнула. Тогда, в Вальдоне. А теперь уже поздно.

***

Когда они в Дорнии подписывают договор о ненападении, Смерть — Жозефина Ванмеер – смотрит на Казимиру. Разглядывает. Пристально. "...и взглядом разъять на части", — вспоминает Казимира слова из одного старинного запрещённого трактата и грустно улыбается. И смотрит на леди-канцлера, читающую что-то в секретном протоколе – черноволосую, бледную и тоже с косой, одетую так же строго и просто, как фрау цензор; с гораздо более светлым и спокойным, чем у их -- у дорнийской -- королевы-Упырихи, лицом. Дружбы с врагами не выйдет. Точно не выйдет. Жаль. Ей впервые искренне жаль, что так получается. А фрау цензор чуть видно улыбается. И склоняет голову.

***

...Зачем бы двоим благородным ведьмам спасать мальчишку-грязнокровку из вражеской – вражеской? – страны, ей — Казимире — тоже неясно. Может быть, скука. А может быть... милосердие.

***

А Званко на третий год приезжает весёлый, переменившийся; и говорит на вальдонском — с прирейнским, прибережным акцентом Севера — чуть ли не лучше, чем на родном. И точно уж лучше, чем на дорнийском**. Он приезжает на месяц. Одну луну. А уезжая, увозит с собою брата, трёхлетнего Гвиора. Жить. В великий Вальдон. И Казимире искренне кажется, что так лучше.       А ещё через год — начинается большая война.