больно будет завтра

рейстлин, наверное, болен. пальцы дрожат, когда он шепчет даламару об истаре. когда даламар округляет глаза и прерывисто вздыхает то ли в страхе, то ли в предвкушении. когда этот шумный выдох растворяется в воздухе, пощекотав мимолетно кожу, — тогда приходится прикусить язык, чтобы не начать ласкать его ухо не только словами. о, рейстлин болен наверняка. — учитель, вам нужно прилечь, вы так бледны, — говорит даламар — и на его щеках розовым цветет закатное солнце, на его нижней губе блестит слюна, смешанная с чернилами, от корпения над архивами. «проводи меня», — попросил бы рейстлин, отстраняясь, если бы не знал, что тот не откажет. если бы не боялся на пороге спальни споткнуться о понимание, смирение и ученическую покорность. в нем не осталось благородства, чтобы не воспользоваться этим. «раздевайся», — сказал бы рейстлин. «я никогда не хотел тебя, но теперь не могу перестать», — покаялся бы он, прижимая даламара к изголовью, — «я никогда никого не хотел. возможно, это проклятие». возможно, он оплачивает великое знание сокрушающим безумием. — оставь книги и найди моего брата, — говорит рейстлин вместо этого, — мне нужно повидаться с ним, прежде чем я уйду. даламар отбрасывает перо и резко кивает — словно только и ждал, когда же кончится обучение и начнется настоящая история. он спешит, выбираясь из-за стола в тесный проход, на мгновение вдавливает рейстлина в шкаф за его спиной и улыбается, не поднимая глаз. даламар жаждет быть полезным — и сила собственной власти над ним сотрясает рейстлина изнутри. * — учитель! рейстлин распахивает глаза — даламар сжимает его плечо и держит свечу слишком близко к лицу. — учитель, ваш брат в таверне, и смертельно пьян. «я тоже смертельно пьян», — хочет сказать рейстлин. «я не могу вспомнить имя моего брата, когда ты на расстоянии выдоха — на коленях у моей кровати». или: «ты должен был притащить его на себе, ты бесполезен», — чтобы увидеть, как даламар огорченно сведет брови. чтобы ободряюще положить ладонь ему на затылок. чтобы помочь в искуплении. рейстлин морщится и говорит лишь: — убери свечу от моего носа. даламар замирает — сердце бьется раз, второй, третий, — а затем поднимается, задувает огонь и молча выходит за дверь. в комнате клубятся сумерки — и в непроглядной тьме было бы легче вообразить, что он выбрал остаться рядом. рейстлин не хочет закрывать для этого глаза. сны никогда не поддавались его контролю — и новое пугающее желание мешается с уже опостылевшими страхами: ученик испортил его многолетние труды глупейшей ошибкой. ученик продал его тайны конклаву. даламар — не его ученик. он как и все выбрал его брата. и в своем последнем сне рейстлин смотрит со стороны, как карамон держит даламара за подбородок. это карамон говорит ему: «открой свой рот», — и скользит пальцами внутрь, наслаждается тем, как мягко прогибается язык, как влажно его кончик упирается в костяшки. это для карамона даламар тихо стонет — неожиданно высоко, будто удивленно. «ты сам ничего не сделал, рейстлин», — говорит ему брат. «я просто помогаю тому, кто не боится попросить», — говорит даламар, и по его подбородку течет слюна.