больно будет завтра

даламар захлебывается знаниями, предчувствиями — и взглядами своего наставника: скучающими, настороженными, раздраженными. однажды они начинают жечь. однажды они застревают в горле вместе с остывающей кашей, когда рейстлин вопреки заученному распорядку спускается к завтраку. даламар склоняет голову к тарелке и рвано вытирает губы запястьем. он думает, что этой осенью закончит обучение — подчиняя себе огонь, сцеживая ядовитые соки трав, впитывая все учительские оговорки. к зиме рейстлин приподнимает завесу над искусством преображения. даламар принимает из его рук фолиант, разбухший от заметок, и понимает, что никуда не уйдет. к зиме его волосы отрастают достаточно, чтобы прятать взгляд. * магический жезл светится холодно, угрожающе — и вместе с тем так маняще, что даламар не может удержаться. он скользит пальцами по золотому тиснению вверх и вниз, затем, осмелев, обхватывает жезл ладонью. не рискуя поднимать — сам опускается на колени. в древке пульсирует древняя сила, требующая подчиниться, а в даламаре разгорается жажда завладеть ей. он приходит в себя, кажется, спустя часы: разжимает вспотевшую ладонь, тяжело дышит и облизывает пересохшие губы. и, поднимая голову, встречается взглядом с рейстлином — тот смотрит на него, коленопреклоненного, с ужасом. даламар вскакивает, но тут же оседает обратно — комната кружится, воздух сгущается, прогибается под его хваткой и обретает форму. он чувствует бархат под пальцами и, смаргивая морок слабости, понимает, что рейстлин протянул ему руку. той ночью даламар впервые видит сны. * они не вспоминают об этом. рейстлин делает вид, что не замечает, как его ученик ищет скрытые в библиотеке божественные тайны, но уносит книги с высшими заклинаниями наверх. даламар делает вид, что не замечает, как замирает учитель от его близости, и небрежно скользит ладонью по ладони, забирая ступку. крепко сжимает пестик в кулаке, натягивая кожу на костяшках, — и слизывает крошки целебных трав с прохладного мрамора. рейстлин не отводит взгляда, и даламар чувствует зуд на губах. рейстлин поднимает руку — и с оттяжкой бьет его по щеке. тем же вечером даламар впервые поднимается в коридор, ведущий к хозяйской спальне: из-за запертой двери доносится сдавленный стон освобождения. * морозные зимние ночи не заканчиваются, и даламар кутается в согревающие сны. просыпаясь, он не помнит ничего, кроме нежных объятий. * в первые весенние дни рейстлин уезжает, не забрав с собой запретные книги. даламар готов потерять руку, прикоснувшись к любой из них, но ничего не происходит. смешно: внутри нет ключа к тайнам мироздания, но даламар настойчиво ищет хоть что-то — до покрасневших глаз, до голодной дрожи. ему нужно хоть что-то, чтобы подчинить стихийную магию, искрящуюся вокруг. возможно, защитные чары бессмысленны, потому что он ни на что неспособен. нет, это неправда. даламар запрокидывает голову и хохочет — и остается в постели рейстлина, зная, что тот возвращается. он просыпается от ласкового касания, цепляется за него и уплывающий сон, не открывая глаз. — чего ты хочешь? — слышит потерянный шепот, дыхание обжигает его кожу. даламар находит пальцами лицо рейстлина: проводит по скуле, срывается с носа на губы, чувствует, как они приоткрываются, — и приникает поцелуем. они целуются долго, жадно. рейстлин отпускает его плечи и скользит рукой по шее, груди, сползает на живот. даламару горячо и страшно, как будто та самая древняя сила вдавливает его в кровать. — чего ты хочешь? — повторяет рейстлин, нависая над ним и сжимая коленями бедра. даламар хочет все — и не хочет ничем за это платить. * когда рейстлин отправляет его в конклав, становится понятно: мир погибнет. гордыня его учителя больше самопожертвования любой жрицы паладайна. а ростки любви в его сердце тянутся только к рукам даламара. предать оказывается так просто.