Лирика

      Захару казалось, что своей ложью он загнал себя в угол. У него не могло быть всё так хорошо, так правильно. Не могло.       Почти месяц назад он узнал, что их с Натой Гуськовой чувства полностью взаимны. За это время он испытал больше эмоций, чем за всю достаточно недолгую жизнь; самыми первыми были облегчение от осознания, что надежда оказалась не напрасна, и эйфория от сказанного ей и услышанного в свой адрес заветного «люблю». Под впечатлением от обоюдного признания где-то неделю он шатался, как пьяный, не употребив ни капли спиртного. Кровь кипела, в голове взрывались фейерверки, блаженно полуприкрытые глаза затянуло пеленой, но стоило в поле зрения появиться любимой подруге, как взгляд загорался. Стоило ей улыбнуться — его губы растягивались в дурацкую улыбку. Стоило ей одарить его приветливым взором — в его глазах начинали плясать искры.       А затем незаметно наступило что-то вроде похмелья, уже больше двух недель не дававшего покоя, и от которого с каждым днём становилось всё хуже. Бес неуверенности садистски выдёргивал перья из крыльев любви, которые недавно носили Захара в облаках, а теперь, куцые и помятые, торчали из спины и бесполезным грузом волочились сзади. Душу травил яд сомнений в правильности выбора. Причём не своего.       Он определённо обманул себя, когда решил что достоин встречаться с Натой, девушкой из интеллигентной семьи, умной, амбициозной, настоящей красоткой. Он, у которого за душой комната в хрущёвке напополам с братом бандитом, дурной характер, как таковое отсутствие друзей и нормальной работы, долги по учёбе и ворох мелких и не очень проблем. И отец пьяница до кучи.       С такими, как он, не встречаются. Их избегают, им отказывают, в их сторону даже не смотрят. Тем более такие, как она. Кто в здравом уме захочет любить вспыльчивого хулигана, который и ухаживать толком-то не умеет? Кто добровольно согласится вступать в отношения с ходячей бедой?       Но она согласилась. То ли потому что они друг друга знают ещё с детского сада, и Ната в нём уверена, то ли она просто поддалась неприлично романтичному моменту, но как бы то ни было, она согласилась стать его девушкой. И «я тебя люблю» говорила ему так уверенно, что в подлинности её чувств усомнился бы только идиот. Захар не усомнился. Но причины выбора его в качестве спутника жизни оставались загадкой. И только когда он начал тщательно обдумывать случившееся положение, то понял, что Ната непроизвольно стала участницей его большого вранья, и, обманувшись, поверила в искренность своих слов, также как он поверил в своё право на отношения с ней. Причём она ни разу не дурочка (такие, как Ната, по определению не могут быть дурочками), просто его ложь так умело подействовала, а она попалась…       Врать он ей, конечно, совершенно не хотел. И потому сложившиеся обстоятельства его страшно угнетали.       До поры до времени Захар упивался этой сладкой ложью, купался в лучах Нателлиной ласковой любви и дарил ей свою в придачу с цветами, поцелуями в шею и комплиментами её неземной красоте. И если разобраться, с того момента, как он начал загоняться, ничего толком не изменилось — они всё также видятся каждый день, целуются при встрече, подолгу гуляют, взявшись за руки, разговаривают. Но всё это ощущается настолько иначе, чем ранее… Он как прежде берёт её ладонь в свою, прижимается к её стройному телу, когда ей хочется обняться, смотрит, как она смеётся и улыбается, а в голове в эти моменты воет сирена и поочерёдно мигают красные лампочки «это неправильно» и «ты не заслужил».       А о том, как будет правильно, Захар боялся думать. Он же по-настоящему её любил, хоть и железно был уверен, что без него ей будет лучше. И между болезненным разрывом и мучительной ложью выбирал второе. И продолжал страдать от мыслей, что нагло посягает на её счастливую жизнь.       Должно быть, какие-то изменения с ним всё-таки произошли, раз случилась эта беседа, которой он был бы рад избежать.       После института он провожал Нату домой. Они неторопливо шли по парковой дорожке, держась за руки. Нателла рассказывала о том, как прошёл день.       —…Я, конечно, всё понимаю, концентрированная кислота, тыры-пыры, но мы пролили капелюшечку буквально, а этот сморчок орал так, будто мы там водородную бомбу взорвали!.. — пересказывала она случившееся на лабораторной работе происшествие.       Захар монотонно кивал на каждую её реплику, безразличным взглядом смотрел в землю и думал. Всё об одном и том же.       —Ты меня слушаешь вообще? — вдруг произнесла Ната, повернув к нему лицо.       —А?.. Да, конечно, слушаю… — растерянно отвечал он.       Она прищурилась, пристально посмотрела ему в глаза, которые он упорно отводил и сказала:       —Захар, ты какой-то странный в последнее время. У тебя ничего не случилось? Ты не заболел?       —Я?.. Странный?..       —Ты, ты, — не отводя пытливого взгляда, ответила Ната.       —Н-нет… Не странный… У меня всё в порядке, всё нормально, — неуверенным голосом произнёс он.       «Не в порядке» — возразили забегавшие глаза. «Не нормально» — подтвердили заалевшие щёки.       Если Ната продолжит разговор, он просто посыпется. А она продолжит. А если он посыпется, то всё…       —Тогда почему ты так странно себя ведёшь?       —Как — «так»?       Беспокойство нарастало.       Она вдруг отпустила его мокрую ладонь и потянулась поправить воротник его рубашки. Захар скосил глаза и чуть повернул голову, наблюдая за её движением.       —Не целуешь меня, не обнимаешь. Даже не улыбаешься почти.       И вместо того, чтобы вложить свою ладонь обратно в его, она скрестила руки на груди.       Захар недоумённо смотрел на Нату, не совсем понимая ни её слова, ни её жесты.       —А надо?.. — неуверенно поинтересовался он.       Она цокнула языком и закатила глаза.       —Пф!.. Ну конечно! Для чего руки-то тебе даны?       Наконец её желание стало ясно. Захар, искоса глядя на идущую рядом Нату, робко дотронулся до неё, взял за локоть, неуверенно потянул на себя, развязав узел рук на груди, и, едва касаясь, почти спустился к ладони, чтобы заново сплести пальцы вместе.       —Нет! — вдруг воскликнула Ната и вырвала руку, —Я тебе на что намекаю?! Я хочу, чтобы ты меня обнял! Об-ни-ми, понял?       Она произнесла это абсолютно беззлобно, хоть и требовательно, но у Захара от её реакции на свой бестолковый жест внутри что-то разбилось, должно быть, те самые красные лампочки с запрещающими надписями. Разве Ната заслужила такого никчёмного ухажёра?!       Тем не менее, он подошёл ближе, соприкоснулся с ней плечами, протянул ладонь и несмело устроил её на левом Натином плече. И судя по тому, что она не разомкнула заново сложенных на груди рук, не повернула головы и не прильнула к нему, как это обыкновенно делала, и этот жест её не устроил.       —Не так.       —А как?..       —По-нормальному.       Стараясь не касаться её тонкого плеча подбородком и не прижиматься слишком сильно, будто Ната была из хрусталя и могла сломаться от любого неосторожного движения, он неловко обвил её руками и слабо притянул к себе. Это было самое провальное объятье за все годы их знакомства.       —Крепче.       Короткая реплика стала финальным аккордом этой мыльной оперы. Сирена взвыла громче, чем когда-либо, и, не выдержав скачка мощности, закашлялась, заплевалась помехами и шумами и в конце концов перешла на пронзительный сводящий с ума писк. Вместо того, чтобы сжать руки сильнее, Захар резко отпрянул, как от огня, отвернулся и закрыл пылающее лицо рукой. Никакое «всё в порядке» уже не спасёт положение. Никакое «всё нормально» не скроет от её проницательного ума эту постыдную ложь.       Совершенно растерянная Ната стояла и обеспокоенно глядела на его внезапный финт, хлопая ресницами. Захар желал провалиться сквозь землю, в ад к чертям собачьим, где ему самое место.       —Что с тобой? — задорная требовательность пропала из голоса, на смену ей пришло волнение.       —Я… э-эм… — он, упорно избегая её вопросительного взгляда, поводил рукой по воздуху, облизал пересохшие губы, но выдать ничего связного не смог, —Извини… — на одном выдохе произнёс он.       Настало непродолжительное молчание.       —Ты меня ничем не обидел, — наконец сказала Ната, —Я просто… не понимаю, что происходит…       Спустя несколько мучительных мгновений, Захар всё же смог поднять на неё взгляд. Нервно сглотнув и тревожно выдохнув распирающий неспокойную грудь воздух, он собрался с силами и тихо произнёс:       —Наточка, милая… Ты уверена в том… — волнение нарастало, —что хочешь со мной встречаться?..       Ната недолго обдумывала услышанное, должно быть, поначалу приняв его слова за непонятную шутку. Но ответила совершенно серьёзно:       —Да, конечно.       Как разговаривать, как объясняться теперь Захар не знал, благо она сама продолжила разговор.       —А почему ты спрашиваешь?       Лучше бы не продолжала.       —Ты… Ты что, не хочешь быть со мной вместе?..       Лучше бы не продолжала! Захар напрягся и открыл было рот, но она заговорила первее.       —Ты меня разлюбил?.. — с неподдельной тревогой спросила она, и глаза её засверкали очень нехорошим мокрым блеском.       —Нет!.. Нет, нет, нет, нет, нет!.. — воскликнул Захар и замахал руками. Только сейчас ему хватило духа подойти совсем близко и взять её тонкие ладони в свои.       Ната сделала несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, и снова обратила к нему серьёзное, даже несколько строгое лицо.       —Тогда почему ты так себя ведёшь?       Прекрасные тёмные глаза, в эту минуту бывшие ещё темнее, чем обычно, пронизывали голову насквозь. Ната словно считывала какой-то непонятный шифр, пыталась отпереть все двери, ведущие прямо в разум, к разгадке его непонятных действий. Даже если бы очень захотелось сказать ей неправду, не вышло бы. Но Захару и так не хотелось.       —Наточка… ты точно уверена, что хочешь быть со мной?..       —Да, я же тебе уже сказала! — с нетерпением, но ни капли не сердясь, воскликнула она.       Мужество продолжать диалог стремительно кончалось.       —И ты не хотела бы встречаться с кем-то другим?..       —С кем?       —С кем-то… Получше…       Лицо Наты приняло недоумённое выражение.       —Ты к чему клонишь? — она ненадолго замолчала, уставившись ему прямо в глаза, выражение которых стало твёрже, —Считаешь, что недостаточно хорош для меня?       Она замолчала в ожидании ответа, но ответа от Захара не последовало. Только лицо и шея стали по цвету, как её малиновая кофточка. Ната прикрыла веки, протяжно выдохнула, вскинула на него взгляд и сказала:       —Как ты только до этого додумался?       Своей фразой она будто спустила в нём какую-то пружину. Что-что, а свои убеждения Захару не казались нелогичными и непоследовательными. Он бросил её ладони, отпрянул на шаг назад, набрал побольше воздуха и горячо заговорил.       —Да вот так!.. Посмотри на себя и на меня. У меня ничего толком нет, а ты!.. Ты же!.. Ты такая… Ты достойна встречаться с человеком, который может дать тебе всё, что ты захочешь! Который ухаживать умеет и будет для тебя делать всё так, как тебе нравится, а не… — он замахал руками по воздуху в попытке найти точное слово, —не кое-как!..       Ната изогнула бровь другой, но почти сразу же нахмурилась.       —Не, ну ты хорош! А меня спросить не хочешь, чего мне нужно?!       —Да разуй ты глаза, Наточка!.. Ну неужели неясно, что тебе нужен кто-то… лучше меня?       —То есть, ты меня пытаешься убедить, чтобы я тебя бросила? Дурак что ли?!       Краска моментально схлынула с щёк. На лицо легла тяжёлая хмурая тень.       —Дурак… Вот именно.       Он произнёс это так спокойно и так сухо, что у Нателлу охватил ступор. Она обеспокоенно смотрела в спину отвернувшемуся Захару, который насупился, скривил лицо, отошёл в сторону, засунул кулаки в карманы брюк и, казалось, ссутулился ещё больше.       И вдруг ей всё стало ясно.       Она подошла и осторожно дотронулась ладонью до его плеча. Он был страшно напряжён, и её легкое касание пустило по телу волну дрожи. Ната, всё также осторожно ведя руками, обняла его, прижалась грудью к спине и ласково заговорила.       —Захарка, милый… Послушай меня. Если тебе всю жизнь внушали, что ты дурак, что ты чего-то там не заслужил, что ты хуже других, то прекращай так думать. Мне жаль, что… Что тебе так испортили самооценку. Ты замечательный человек, я тебе совершенно искренне это заявляю. А все те, кто тебя ни во что ни ставил, из-за кого ты так плохо думаешь о себе, в вопросе наших с тобой отношений не должны быть для тебя ориентиром. Заслужил ты со мной встречаться или не заслужил, достойна я тебя или нет, это решаю только я. И если ты тоже меня любишь, то моё мнение для тебя что-то да значит…       —Люблю…       —И я тебя люблю. Правда-правда. По-настоящему. Ты ни разу не плохой, ты прекрасный. Может, кто-то другой и считает иначе, но, пожалуйста, прислушайся ко мне. Потому что ты мне дорог, и я желаю тебе только хорошего. Ты заслужил быть счастливым.       По мере того, как она говорила, напряжение спадало. Захар, хоть и стоял твёрдо, но почти обмяк в её руках, когда услышал — а главное, понял — самое важное из её слов и осознал, что должно играть решающую роль в их отношениях.       Он быстро обернулся, схватил её ладони, прижал к своей груди и ненадолго замер, глядя Нателле в глаза.       —Солнышко… — одними губами произнёс Захар, после чего поднёс её руки к лицу и быстро поцеловал каждую, —Ты бы знала, как я тебя люблю!.. Я тоже очень хочу, чтобы ты была счастливой…       Ната не дала договорить: приблизилась и впечаталась губами в его рот, едва не стукнувшись лбом о козырёк его кепки.       —Вот видишь, наши желания совпадают, — радостно сказала она, как только закончила короткий поцелуй и отстранилась, —Поэтому запомни навсегда, что мне никто кроме тебя не нужен, и ни с кем другим встречаться я не хочу, — закончила она и мило улыбнулась.       —Ната!.. Наточка, милая!.. — воскликнул Захар.       От вида её прелестного лица и сверкающих глаз едва не закружилась голова. Захар не знал, куда себя деть, от счастливого возбуждения.       —Что мне сделать, чтобы ты… Чтобы тебе было хорошо? Я для тебя всё!.. Всё, что хочешь!..       Ната прищурила глаза и закусила губу, обдумывая просьбу.       —Будь смелее и увереннее. И пообещай, что не будешь думать о себе плохо. Вот чего я хочу сильнее всего.       Захар впервые за время их встречи улыбнулся и согласно кивнул головой. Взгляд светился искренней благодарностью за развеянное ей заблуждение.       —И доделай уже то, что не закончил, — в её голос вернулась полушутливая требовательность.       Он усмехнулся, уже без стеснения приблизился к ней вплотную, обнял за плечи и уткнулся лицом в сгиб шеи. От Наты вкусно пахло цветочными духами, и Захар блаженно прикрыл глаза, вдыхая тонкий аромат любимого тела.       —М-м, нет, — вдруг сказала она, —Вот так, — и с этими словами переместила его руки ниже, себе на талию, а сама прижалась к его телу крепче, —Вот. Тебя ещё столькому учить надо!..       —Я понятливый, — улыбнувшись, ответил Захар.       —Угу… м-м… — довольно протянула Ната, и ответила на внезапный глубокий поцелуй, занявший её рот. Чему-чему, а этому Захара учить было не нужно.