Очарованный смертью

      Когда Гаара, проводив взглядом главу Дворца Уз, повернулся обратно, его встретил испытующий (как показалось душе) взор Смерти.       Умерший вздрогнул, невольно сильнее укутавшись в плащ. Он успел подумать, что это крайне невежливо по отношению к богу, как Шинигами заговорил.       — Ты, должно быть, устал с дороги, дитя?       — Не то чтобы… — смутился тот.       — Души не ощущают физическую усталость, — уголки мертвенно-бледных губ существа чуть вздёрнулись в подобии улыбки. — Но психологическая им более чем доступна. — Он перевёл взгляд на сына. — Как на счёт показать ему дом, Шинки?       — Если тебе интересно, — улыбка преемника, куда более мягкая и человечная, чем у Отца, накрыла душу очередной волной теплоты и умиротворения.       — С удовольствием, — в ответ кивнул парень. После разговора с Кином Гаара убедился в мнении, что в этой форме его чувства выражаются куда ярче и развиваются стремительнее, но пока испытывал от этого только восторг.       «Возможно, симпатия так быстро захватывает меня ещё и потому, что за всю предыдущую жизнь она была мне недоступна», — попрощавшись с богом, он последовал за молодым проводником.       Как правильно заметил Шинигами, усталость в привычном смысле умерший не испытывал, но сейчас, когда всё более-менее выяснилось, сознание словно налилось свинцом, не до конца воспринимая поступающую информацию. Хотя при общении с Шинки ему становилось легче — вероятно, именно поэтому бог и отправил их прочь.       К удивлению Гаары, начали обход они с кухни. Это оказалось большое помещение (просторное и светлое, несмотря на полное отсутствие источников света), выполненное под металл и чёрный мрамор. Там стояли и холодильник, и плита, и вытяжка, и куча шкафчиков, и даже посудомоечная машина.       Как пояснил Шинки, пусть он наполовину и являлся человеком, будучи при этом ещё и сыном Смерти, в пище едва ли нуждался. Но при живой матери довольно часто ел — женщине нравилось кашеварить — и даже умел немного готовить.       — В принципе, навык бесполезный, — молодой проводник неловко улыбнулся, предлагая душе пойти дальше по коридорам таинственного дома Шинигами. — Но мне было интересно, даже если я забуду все рецепты, выбрав возвращение в Круг.       Отчётливо помня смущение, охватившее парня, когда они разговаривали с Кином, Гаара лишь молча кивнул. Хотя причины сомнений сына Смерти его, безусловно, крайне интересовали, в данный момент он не планировал допытываться до них. Да и сейчас Гаара предпочитал слушать.       Чем дольше умерший оставался в новой форме, тем ярче и насыщеннее становилась его любовь в отношении этого удивительного существа, находящегося на границе миров. Он не только находил Шинки всё более привлекательным, обворожительным, умным, практичным и смекалистым, но ещё и таким очаровательным в том, как прямо сын выражает свои чувства перед могущественным Отцом.       «Скольким семьям стоило бы поучиться у них отношению друг к другу», — размышлял Гаара, слушая рассказы Шинки о том времени, когда Вивиен ещё была рядом. — «Людям так не хватает прямоты и честности в наше время… да и были ли они когда-нибудь раньше в полной мере?»       Зацепившись за эту мысль, парень вдруг понял, что ему бы не хотелось, чтобы Шинки, до сих пор существовавший в таком открытом и незамысловатом обществе из двух предельно честных к нему родителей, сталкивался со всей той мерзостью в виде лжи, обманов и предательства, что царят в мире живых. Проходил через это не одну сотню раз. Пусть каждый раз и забывая об этом.       Безусловно, в жизни более чем достаточно того, что приносит радость и удовольствие. Ради чего стоит бороться, к чему стремиться. Но перед Смертью все равны: благоверные, святые, обманщики и убийцы. Пусть люди часто называют её карой и проклятьем, она — лишь неминуемое завершение жизни. Временное состояние перед новым началом.       И сейчас, рассуждая над выбором, стоящим перед Шинки, ощущая в себе любовь к преемнику Шинигами, Гаара чётко осознал, почему Вивиен в своё время отказалась возвращаться в Круг, предпочтя бесконечное спокойствие и умиротворение Смерти. Особенно после того, как прочла собственную книгу души.       Уловив момент в монологе проводника, охваченный беспокойством от своих размышлений, парень осторожно начал:       — Скажи, Шинки, а тебе нравится непостоянство человеческих душ? — он помолчал, следя за реакцией сына Смерти. — Ты бы хотел испытать его на себе?       — Это… сложный вопрос, — открыто признался парень, смотря в ближний конец коридора, где виднелось большое полотно в резной рамке. Они обошли большую часть дома и, кажется, семейный портрет Шинки специально оставил напоследок. — Люди удивительны. Импульсивны, эмоциональны. Не все, бывают и очень последовательные или даже замкнутые. Зацикленные на мелочах, увлечённые делами мирового масштаба. Очень разные. — Он снизил шаг, сместив взгляд на высокий туманный потолок. — Когда я читаю книги душ, мне всегда интересно следить за их действиями, пытаться понять и осознать их поступки. Но, даже имея перед собой описание причин и понимая ситуацию, я, часто, не могу представить, чтобы поступил так же. Это кажется мне нелогичным.       — Отталкивающим?       — Не привычным.       Они дошли до развилки и Гаара, наконец, воочию увидел образ Вивиен.       Это была красивая женщина с пышно вьющимися каштановыми волосами. На вид хрупкая, но волевая и открытая — такая, захомутать саму Смерть для которой оказалось по силам. Поначалу парень решил, что они с Шинки не так и похожи. Однако, приглядевшись, понял, что овал лица и разрез глаз у матери с сыном идентичны. Хотя яркие зелёные радужки и чёрные как смоль волосы, доставшиеся молодому проводнику от Шинигами, перетягивали внимание на себя, скрадывая весьма очевидную схожесть.       — Матушка сызмальства говорила мне, что в суждениях я гораздо ближе к Отцу, чем к человеку. И обычные людские переживания доступны мне далеко не в полной мере.       Он сделал медленный вдох, будто омрачённый глубокими думами. «Скопировал с матери», — подумал Гаара.       — Возможно, находись я среди людей, я бы быстрее проникся этим удивительным духом непостоянства, импульсивности, противоречия и смог бы лучше понимать жизнь. Но…       — Ты боишься меняться? — предположила душа.       Шинки удивлённо посмотрел на спутника. Только в глубине его нечеловеческих глаз всё ещё светилось сомнение.       — Думаю, это очень близко к тому, что я чувствую, — он перевёл взгляд на свои руки, в которых держал захваченный из кабинета Смерти бордовый том (цифры на нём оставались в прежнем положении). — Но не совсем то.       Чувствуя дискомфорт от того, что вогнал объект своей симпатии в смятение, Гаара попытался сменить тему:       — Если я захочу стать проводником, мне нужно будет прочесть её? — он кивком прозрачной головы указал на книгу.       — Да, — сын Смерти спокойно протянул фолиант владельцу. — Для новой формы это будет полезно. А при возвращении в Круг ты забудешь всё, что произошло между.       — Это вряд ли, — Гаара мягко улыбнулся, прижав книгу к груди. На вопросительный взгляд проводника пояснил: — Вряд ли я выберу ту форму существования, в которой нет тебя.       Услышав эти слова, Шинки впервые почувствовал, как кровь прилипла к щекам, а сердце забилось чаще. Даже от проявлений любви со стороны Вивиен ему не было столь приятно.       Чрезвычайно довольный эффектом, умерший продолжил:       — А ещё я хотел бы больше узнать о том, что здесь происходит.       — Помимо Мира Живых мне известно о существовании ещё пяти связанных измерениях, — начал Шинки, когда они с Гаарой заняли кресла в рабочей части апартаментов преемника Шинигами. — Круг Перерождения, Дом Смерти, Дворец Уз, Город Мастеров и Кармический Суд. Ещё есть подпространства для различных духов, но у них свои законы, и мы редко взаимодействуем с ними, если только они не приходят на должности проводников.       — С дворцом уз мне уже понятно, — произнёс Гаара, держа руки на закрытом пока томе собственной души. — Как и с кругом, пожалуй. А что делают в городе и суд?       — Работа Кармического Суда тесно связана с Миром Живых, Дворцом Уз и, конечно, Кругом Перерождения. Они следят за тем, что происходит со всеми живыми существами и решают, кто в кого сможет переродиться. Информацию часто берут из книг душ, хотя, о всех важных событиях им известно ещё до момента смерти.       — Мгновенная карма? — предположил собеседник.       Шинки ответил не сразу, раздумывая над определением.       — Да, часто это лишь мера предупреждения для живого существа, что предприятие опасно. Но, увы, не все правильно понимают исход события. — Он продолжил после кивка Гаары. — Так же работники Суда передают информацию в Дворец, если на золотую нить Уз накладывается наказание длиной в перерождение или меньше. — Он очень по-человечески вытянулся в кресле, вспомнив какую-то важную деталь. — На самом деле, раньше всё, кроме Мира Живых и Города, было одним измерением. Но, из-за большого количества жизненных форм и растущего количества душевной энергии, в определённый момент задачи пришлось разделить.       — Звучит разумно. Растущая в штате компания по кругообороту душ, — легко рассмеялся умерший.       — Да, система эффективна. Хотя и не идеальна.       — А город?       — Мастера заняты изготовлением различных вещей и субстанций для всех измерений, исключая Мир Живых.       Гаара с восторгом осмотрелся, осенённый догадкой:       — Всё здесь сделано существами оттуда?       — Верно, — Шинки кивнул. — В том числе материалы для книг и мой плащ. Одежды Отца, конечно, тоже. Как и то, с помощью чего провели метаморфозу Матушки.       — Воистину — город мастеров. — Восхитился парень, проведя пальцами по обложке бордового тома. — А на кого они похожи? Мастера и те, из суда?       — Все выглядят по-разному, — сын Смерти пожал плечами. — Один из мастеров, кого я видел ещё маленьким, был человеком невысокого роста, очень широкий и с бородой.       — Дварф?       Шинки склонил голову в непонимании и, получив отмашку рукой, продолжил:       — В Дворце Уз только часть работников похожа на господина Кина. Ещё я видел различных духов и существ, похожих одновременно на людей и деревья. — Он задумчиво посмотрел на дверь, ведущую в коридор. — Кто в Круге перерождения, признаться, не знаю. Не заходил туда дальше границы прохода — но на пороге встречали духи с золотым сиянием.       — Помню, ты говорил, что тебе туда «не положено», — вспомнив разговор у себя дома, уточнил Гаара. — Это из-за того, что ты наполовину Смерть?       — Да. Сила Отца губительно влияет на не защищённые телами души (да и на живых, собственно, тоже). Но и как частично человеку мне будет там некомфортно: местная система попытается вытянуть мою энергию, чтобы отправить на перерождение.       — Звучит жутко, — скривился умерший. — Хорошо, что я туда не пошёл.       — В этом я не уверен, — тихо возразил преемник Шинигами. — Для душ Круг Перерождения хорошее и безопасное место: там они в полной сохранности. Боль и переживания, оставшиеся после смерти, покидают их. Память очищается и, получив положенную карму, души снова отправляются в Мир Живых.       — Но ведь уходит вообще всё. Не только плохое, но и хорошее, — впервые за всё время, которое Гаара провёл как не живой, в его голосе прозвучала злость.       — Ты сожалеешь о том, что умер? — не ходя вокруг да около, спросил Шинки. Душа выпрямилась, словно сбросив оцепенение, удивлённо посмотрела на проводника.       — Да, — через долгую паузу выдохнул Гаара. — Хотя тогда я и сказал, что был рад умереть, сейчас, когда у меня появилось время подумать, я понял, что ещё многое, действительно многое хотел бы сделать. Изменить, прожить. — Он замолчал, смотря на проводника. — Но это не отменяет того, что я по-прежнему рад встретить тебя и хотел бы оставаться рядом и дальше. — Снова смолкнув, умерший отвёл смущённый взгляд. — Это ты имел в виду, когда говорил про человеческую импульсивность?       — Пожалуй, — сын Шинигами мягко улыбнулся.       Гаара решил, что ему почудилось, будто эта улыбка была особенной — только для него. Но сейчас, в этой форме, отступать — последнее, на что он был согласен.       — Расскажи мне про проводников.