Очарованный смертью

      — Полагаю, так и должно быть, — согласился с утверждением Гаара, не решаясь ступить в дом Cмерти первым.       — Да. — Шинки собрался с духом и продолжил движение. Указал на дальнюю массивную дверь по левую сторону коридора, ведущую в кабинет Отца. — Нам сюда.       Душа молча последовала за ним, разглядывая обстановку — пока всё напоминало состоятельный дом какого-нибудь юриста или торговца, обладающего прагматичным вкусом. Преобладали тёмные тона и деревянная обивка. Хотя покойник сильно сомневался, что то, что выглядело как дерево, в действительности было им.       Шинигами прекрасно ощущал присутствие иных существ в своё доме, так что его сын не сомневался — родитель в курсе прибытия незваного гостя.       Не сказать, что юноша чувствовал себя виноватым — он не совершал намеренных ошибок, которые могли бы привести к нынешнему исходу (кроме поднятой руки, однако и это действие слыло бессознательным). Но провалить первое же индивидуальное задание молодому проводнику было бесконечно неприятно.       В книгах душ Шинки часто читал, как люди, не добившись ожидаемого результата, почему-то не признавались тому, кто мог бы помочь ситуацию исправить. А пытались разрешить всё как-то сами, непременно делали ещё хуже, а иногда и вовсе пытались скрыть провал. Матушка пробовала объяснить любимому чаду про «жгучий стыд», «страх наказания» и «уязвлённую гордость», но Шинки так и не понял — в суждениях он сызмальства был ближе к Отцу.       «Хотя, быть может, сейчас я близок к тому, чтобы понять мотив таких действий», — поднимая руку для стука, решил сын Смерти. — «Неприятно сообщать Отцу о проблемах, но было бы значительно хуже, если бы мои действия привели к исчезновению души. Не представляю, как можно поступить иначе».       Получив приглашение, они вошли.       — Я дома, Отец.       Как и предполагал Шинки, Шинигами сидел уже не за рабочим столом, а в одном из трёх кресел на «островке отдыха», расположенном у стены, в стороне от шкафов с фолиантами. Бог углубился в спинку, рассматривая сына и душу с присущим только ему надменно-равнодушным интересом, поставив руки на подлокотники, сложив ладони «домиком».       — С возвращением, сын мой, — голос этого бледного, облачённого во всё чёрное, существа напомнил вздрогнувшему в ужасе Гааре скрип тысячи старых петель: противный, резкий, но до безобразия гармоничный. Не то, чтобы ему когда-либо приходилось слышать нечто подобное, но ассоциации оказались четкими.       Образ Смерти был одновременно магнетическим и отталкивающим: он не мерцал, но сосредоточиться на лице было сложно, при этом без возможности отвести взгляд.       — Вижу, с поручением возникли проблемы, — бог пригласил их занять оставшиеся кресла. — Неожиданно. Однако, я уверен, ты сделал всё, что мог.       — Да, Отец. — Пока они приближались, Шинки представил гостя: — Это Гаара. Проход в Круг закрылся крайне быстро, поэтому я привёл его сюда. Возможно, из-за отказа души идти туда. Но не думаю, что это всё.       — Здравствуйте. — Шинигами кивнул и растянул губы. Покойник понимал, что это, должно быть, приветственная улыбка, но выглядело жутко. «Господин Смерть» и «приятно познакомиться» так и застряло в прозрачном горле.       — Из-за отказа? Любопытно. — Смерть изучал теперь только гостя.       Его мельтешащие зелёные глаза, казалось, прожигали насквозь.       Гаара и без того был мёртв, но в присутствии этого могущественного существа ему казалось, что он начинает истлевать. Шёл за проводником парень скорее по инерции, чем по собственной воле.       Когда молодые люди подошли вплотную, бог сделал жест, чтобы они остановились.       — Шинки, передай гостю свой плащ.       Сначала сын не понял просьбу и лишь с удивлением перевёл взгляд на душу. Но при виде смятения, которое с самого входа в комнату не отпускало рыжеволосого, его осенило.       — Прости, я должен был сам догадаться, — опустив на кресло заранее выуженный бордовый том, Шинки поспешно снял плащ и накинул на плечи Гааре. — Легче?       Оцепенение наконец-то спало.       Оглядевшись вокруг, словно очнувшись от глубокого дурного сна, душа медленно кивнула.       — Да, спасибо.       — Душам не очень комфортно рядом со мной, — теперь голос Шинигами не звучал так мерзко, как раньше. Он по-прежнему был холодным, отстранённым, но воспринимался куда спокойнее.       Теперь, обратившись к богу, Гаара смог рассмотреть его лицо.       Первая ассоциация, пришедшая на ум, был Дракула — бледный, даже на вид холодный. Но его челюсть не выдавала клыков, да и глаза были слишком зелёными. С непривычно-белым зрачком. Медленно садясь, парень решил, что в целом Шинигами можно назвать привлекательным, хотя сила, невидимой аурой окутывающая его, полностью противоречила самой возможности увлекаться им.       «Мать Шинки была, бесспорно, удивительной женщиной, раз полюбила такого, как он», — Он тут же запнулся, поняв, что наконец-то узнал имя проводника. — «Не время думать об этом».       — Полагаю, так задумано, — Гаара смог выдавить улыбку. — Господин Смерть.       — Верно, — Шинигами протянул руку за книгой души, которую как раз передавал ему сын. — Так что случилось?       — Всё сразу пошло не так, — заняв последнее кресло, начал проводник. — Стоило Гааре вернуться домой, как он ощутил моё присутствие. Хотя не должен был.       Пересказав события со всеми подробностями (включая и свои странные всплески чувств), Шинки сделал небольшую паузу. Затем осторожно, внимательно следя за реакцией бога, произнёс:       — Это золотая нить Уз, Отец?       — Думаю, да, — Шинигами кивнул, листая фолиант. В отличие от сына ранее, он просматривал предыдущие восемь жизней. — Меня радует, что ты самостоятельно понял это, Шинки. — Для Гаары голос звучал холодно и отстранённо, но молодой проводник легко различил в нём улыбку и даже гордость.       — Но разве может существовать кто-то, связанный со мной? — неуверенно возразил преемник. — Пусть во мне часть человека, к миру живых я не принадлежу.       — И это верно. Ты стоишь на грани. — Смерть остановился, найдя в тексте нечто любопытное. — Пока не сделан выбор, законы обоих миров для тебя размыты, сын мой. — Он провёл костлявыми пальцами по странице. Затем посмотрел на любимое чадо. — Но они действуют. Хотя не совсем так, как того можно ожидать. — Шинигами перевёл взгляд на гостя, и тому показалось, что ярко зелёные глаза недобро ухмыляются. — Скажи, дитя. Не приходилось ли тебе ощущать одиночество за свою жизнь? Жуткое, всеобъемлющее. Чувство, что пары для тебя нет в твоём мире?       Парень ответил не сразу. Но по его потрясённому лицу было понятно, что бог попал в точку.       — Да. С ранних лет мне казалось, что я не способен любить. В романтическом смысле — как мои родители любят друг друга или сестра своего мужа. Даже симпатий толком не было. Ни к девушкам. Ни к парням.       — Но, когда ты увидел Шинки, это чувство отступило.       — Верно. — Гаара поднял руку и в районе груди сжал прозрачную рубашку прозрачной же рукой. — Даже когда я не мог рассмотреть его, мне казалось, что рядом находится кто-то очень важный. Тот, без кого моя жизнь не полна.       — Именно из-за связи ты и смог его увидеть, несмотря на отсутствие каких-либо сил. Полагаю, и книгу твою Шинки взял с полки именно из-за Уз.       — Полагаете? — парень так растерялся, что не сдержал слишком уж прямой вопрос: — Разве богу Смерти не известно всё о душах?       Существо в чёрном рассмеялось — звук этот показался Гааре ещё более жутким, чем взгляд.       — Во-первых, узы совсем не мой профиль — для этого существует Дворец. Хотя основы мне известны, потому могу предполагать. Во-вторых, если бы всё в мирах можно было заранее и с точностью предсказать, во мне и иных местах по надзору за душами не было бы необходимости, дитя. — Его сын с важным видом понимания кивнул. — Взять, хотя бы, книги душ. — Он захлопнул том, чтобы показать обложку. Счетчик перерождений замер на 662. — Они — порождение моей силы. Каждый фолиант точен так же, как если бы я лично наблюдал за живым день за днём, минуту за минутой. Однако моменты ухода из жизни, появляющиеся тут, достаточно часто бывают неточны. — Бог опустил том себе на колени. — Шинки, ответь, почему.       — Потому что никто не заключен в вакуум. Жизни протекают в окружении невероятного количества разных существ. На них многое влияет: мир вокруг, чувства, собственная воля. Даже существа потусторонние, приходя в мир живых, могут стать причиной изменений, хотя их присутствие и сведено к минимуму. — Он указал на фолиант, обращаясь к Гааре: — Книги душ «обрабатывают» всё происходящее с человеком или животным, включая мысли, эмоции и дела окружающих. И выдают наиболее вероятный вывод о том, что случится в конце. В половине случаев он оказывается верен. В оставшихся процентах сорока пяти — отличается в деталях: по времени, способу умерщвления или в чём-то ещё.       — И, в малой доле, не совпадает вовсе. — Шинигами издал звук, напоминающий ворчливый смешок. — Воля живого существа может преодолеть даже смерть. Сколько от неё проблем.       Бог сложил ладони перед собой. С еле слышимым хлопком в воздухе материализовался потускневший лазурный том и упал Смерти в руки.       Даже не видя обложки, покойник догадался, что это книга души Вивиен — матери Шинки.       — Мой сын уже рассказал тебе о своей матери. Моей жене, Вивиен. И это было правильным решением. Наверняка корень всех бед кроется тут, — он опустил фолиант рядом с книгой Гаары и махнул когтистой рукой в сторону. — Но не будем гадать. Спросим того, кто за это отвечает.       Гаара специфический гул не различил, однако заметил, как воздух разрезало приятное перламутровое свечение.       Спустя несколько секунд в образовавшемся прямоугольнике прохода объявился силуэт. Оленьи уши и коротенькие рожки на голове, кривые ноги с копытцами — всё это вызвало у покойника образ фавна.       Затем раздался мелодичный, но ворчливый мужской голос:       — Опять вы.