Кодекс Истинности 2: Наследники

      Ники и Субин уже не в первый раз гуляют в саду. Им разрешают видеться, общаться. Чимин спрашивал сына, когда тот будет проводить с истинным обряд принятия, Ники лишь скромно опустил глаза и сказал, что примет его по-настоящему, когда будет готов. Он хочет узнать Субина получше, хотя уже сейчас внутренний омежка рвался к альфе с распростертыми объятьями.       Ники и Субин часто гуляли вдоль пруда с лилиями, пили чай на веранде в обществе своих фрейлины и камердинера. Истинные всё больше узнавали друг о друге, Субин не хотел скрывать что-то от омеги, поведал даже о том, что до жути боится большой воды, поэтому никогда не плавает в природных водоемах, хотя любоваться на морской близ он обожает. Альфа хотел так же много знать о Ники, интересовался, какую поэзию тот любит, какую музыку слушает на балах и что любит делать больше всего. Конечно, Ники пошел в папу и безумно любил танцевать, а Субин уже мечтал увидеть его танец.       Чхве не терпелось увезти омегу к себе в королевство и жить с ним долго и счастливо. Но пока решались политические дела, а также шли переговоры о назначении даты объявления помолвки. Принц-консорт Тэхен никак не мог смириться с мыслью, что его младшего сына хотят украсть и повести под венец.       Субин передал через своего слугу записку для Ники, где говорилось, что он будет ждать его в полдень в дворцовом саду. Стоило фероньерке с драгоценным камнем посередине заблестеть на белокурой голове, как Субин понял, что к нему приближается любовь всей его жизни.       — Добрый день, ваше величество, — принц делает присест и получает поклон в ответ.       — Добрый день, ваше высочество. Вы окажете мне честь прогуляться со мной? — Субин подставляет руку, чтобы омега взял его под локоть.       Ники бросает взгляд на своих фрейлин, приглядывающих за ним издалека.       — Когда мы наедине, мы можем говорить неформально, — омега берет под руку альфу и идет за ним по тропинке, среди высоко растущего клена.       — Ты надел мой подарок.       Принц прикладывает пальцы к своей груди, чувствуя под ними лунный камень на ожерелье.       — Я очень рад, что смог угодить тебе, — улыбается король, чувствуя себя влюбленным мальчишкой.       — Мне кажется, что он был подарен не просто так. Это символ. Возможно, мы с тобой встречались на луне.       — Мне нравится ход твоих мыслей.       Ники хихикает на реплики Субина. Они гуляют вдоль тропинки, ловят на себе взгляды придворных и садовников, некоторые наложники тоже гуляли в парке, но не смели мешать двум влюбленным, об истинности которых знают даже мыши в подвалах.       — Скажи, а у тебя есть гарем? — интересуется Ники, держась за согнутую руку альфы.       — Нет. Законы моей страны запрещают иметь внебрачные связи, это говорит о нечистоплотности альфы. Не подумай, я не хочу обидеть твоих отца и дядю, но у нас такие обычаи. Я всегда знал, что буду принадлежать только своему истинному омеге.       Субин щекочет носик Ники, щелкая по нему пальцем, отчего омега хихикает и прижимается к его плечу.       Такой расклад Ники очень устраивает. Его альфочка принадлежит только ему одному. И ни с кем не нужно его делить.       — Мне бы хотелось провести обряд принятия, — спустя время говорит Субин. Они ушли достаточно далеко от главного входа в замок, а фрейлины не особо поспевали за ними. Они с Ники могли поговорить наедине.       — Я тоже думал об этом, — признается Ники. — Жизнь диктует свои правила и запрещает неженатым альфе и омеге быть наедине в спальне, пока те не проведут обряд принятия. А я бы хотел быть ближе к тебе.       — Ники, я мечтаю об этом с первой секунды. Но объясни, почему ты медлишь? Ты сомневаешься в моих намерениях, в моих чувствах к тебе?       Принц поджимает пухлые губки, скромно опустив глаза. Он останавливается, а Субин наклоняется к нему, пытаясь поймать его взгляд.       — Нет, не сомневаюсь. Но мне страшно. Признаюсь, я не готов к замужеству, но если ты обещаешь всегда держать меня за руку и вести в тот рай, о котором писал в своих письмах, то я буду самым счастливым омегой на свете.       — Я построю в Ревэйне для тебя сад, наполненный розами, как символ нашего счастья. И пусть среди этих цветов будут бегать наши дети и внуки, чувствуя, как каждый лепесток хранит тепло наших рук, — Субин подходит вплотную, обнимает омегу за талию, а тот не сопротивляется. — Альфа, не имея любви, не способен победить ни в одной войне. Если нами сейчас правит горячее сердце, не надо препятствовать. Как говорят великие: "Любовь для тебя все прелести и свои тайны приоткроет". Я бы, конечно, украл у тебя поцелуй, — шепчет король, склонившись совсем близко к лицу юного принца.       У Ники уже глаза слезятся. Ему так нравится находиться в объятьях Субина, слышать его голос, чувствовать его дыхание и ауру молодого альфы, он, словно крыльями, обнимает его, заключает в тепло и внушает ощущение безопасности. Ники тянется на носочках, потому что уже и сам не против поймать чужие губы.       — Ники, я хочу, чтобы ты хотел по своей воле выйти за меня, а не из-за истинности. Одного взгляда на тебя в тронном зале было достаточно, чтобы стрела Эроса пронзила моё сердце. Я получил благословение твоего отца и дяди, но хочу услышать твой ответ.       Субин отпускает омегу, опускается вниз и встает на одно колено. Вытаскивает из кармана коробочку и открывает её, показывая Ники, что внутри кольцо. У принца перехватывает дыхание, а на глаза наворачиваются слезы.       — Чон Ники, я клянусь любить тебя вечно. Ты окажешь мне великую честь и выйдешь за меня замуж? — глаза никогда не врут. И глаза молодого короля Чхве были наполнены любовью.       — Да, — отвечает Ники, кивает для убедительности и протягивает руку, чтобы на его безымянный палец надели помолвочное кольцо из мелких бриллиантов по периметру с гравировкой «я люблю тебя».       Субин поднимается на ноги, а потом хватает Ники за талию и кружит над землей. Принц взвизгивает от неожиданности, смеется, плачет — его одолевает слишком много чувств. Он обнимает Субина в ответ, а затем принимает его поцелуй в губы. Когда два сердца бьются в унисон, весь мир вокруг замирает. В момент, когда их губы встречаются, волна нежности и тепла охватывает истинных. Это как будто время останавливается, и только они вдвоем существуют в этом волшебном мгновении. Их уста сливаются воедино, языки ласкают друг друга, но получается не пошло, не грубо, а скорее мягко и нежно.       В глазах обоих разжигается искра, и по телу разливается радость, достигая каждого кончика пальцев. Вдохновленные чувствами, они забывают о тревогах и заботах. Каждое прикосновение становится обещанием, а поцелуй — симфонией, наполненной страстью и нежностью. В этот миг они чувствуют себя единым целым, словно две звезды, которые нашли друг друга в бескрайних просторах вселенной.       Эрик стоял неподалеку и собирал слезы радости в платочек, глядя на двух влюбленных. Истинные целовались недолго, дабы не смущать фрейлину ещё больше. Ники был абсолютно счастлив, любимый альфа не отпускал его руку до самого замка. Эрик пообещал Ники молчать и заткнуть всех, кто мог увидеть их с Субином поцелуй.       Разошлись они уже в холле. Субин поцеловал руку Ники, где теперь красовалось кольцо, он не хотел его отпускать, однако у короля Ревэйна тоже были государственные дела, которые требовали его вмешательства. Но Ники понимал, кем является его истинный, поэтому не обижался, только улыбнулся на прощание и отправился в царский корпус готовиться к уроку музыки. Сегодня он был намерен сыграть самую романтичную мелодию.

***

      Время шло. И не успел Субин оглянуться, как во дворец Ханъяна приехал его двоюродный брат Ли Минхо. Статный высокий омега в шикарном наряде предстал перед императорской семьей в тронном зале и низко поклонился. К его приезду не готовили никаких церемоний, в знак вежливости Чонгук и Чимин встретили его в зале, где были только придворные и гости дворца, пожелавшие посмотреть на брата короля Ревэйна.       Минхо через месяц должно исполниться двадцать лет. Он в самом расцвете возраста, омега на выданье. Субин, когда знакомил его с правящей династией Чон, упомянул, что даже самый богатый барон Северного королевства просил его руки, однако Чхве предлагает руку Минхо принцу Хенджину.       Хенджин было открывает рот, хочет возмутиться, почему все так рьяно хотят его женить, но его буквально затыкает Чонгук, выходящий вперед к гостям.       — Добро пожаловать, Минхо, — говорит император с улыбкой. — Двери нашего дворца всегда открыты для родственников короля Ревэйна.       — Благодарю, ваше величество, — делает реверанс омега. — Вы очень добры. Я давно не виделся с братом, очень соскучился по нему.       Субин с улыбкой на устах гладит омегу по спине, подгоняя, чтобы тот познакомился и с принцами. Минхо немного заволновался после слов двоюродного брата о том, чтобы выдать его замуж за принца Хенджина. И когда он встречается с альфой глазами, то ловит лишь вежливость, вперемешку с безразличием. В нем нет огня, который обычно просыпается у альф, как только видят Минхо. Уже стольким мужчинам он отказывал, что сейчас он не понимает, отчего так не угодил принцу. А может, сердце принца уже занято другим? Иначе бы Хенджин хотел бы сначала элементарно познакомиться с князем Ли.       — Ваше высочество, поздравляю вас с прошедшим днем рождения, — кланяется Минхо перед Ники и Джисоном. — Простите, я не смог попасть на праздник, мой папа приболел в это время, и я остался с ним.       — Что вы, ваше сиятельство. Надеюсь, сейчас с вашим папой всё в порядке? — беспокоится наследный принц, во все глаза разглядывающий красоту светловолосого омеги.       — Да, всё уже позади, не беспокойтесь, ваше высочество.       Они мирно любезничают друг с другом, Чимин подходит к омеге и говорит, что распорядился насчет его комнаты. Ему выделили хорошие гостевые покои, которые уже как следует протопили. Теперь Минхо требовался сытный обед и отдых с длинной дороги. Князь-омега Минхо ещё раз поклонился всей семье Чон, украдкой глянул на Хенджина, лицо которого ничего не выражало, и ушел в сопровождении своего старшего брата.

***

      Гости с заморских земель продолжали жить во дворце Ханъяна. Султан Джексон Ван налаживал дела вместе со своим визирем Бехрамом-пашой, который ходил за ним как тень. Гарем падишаха был полон улыбчивых омег, чьи головы были всегда покрыты тонкими разноцветными платками. Смех Алетриса и Дэмиана разносился по всему корпусу, пока их папы пили чай в гостиной в компании наложников династии Чон.       Ники не имел большого желания знакомиться с наложниками султана поближе, обходил их стороной, особенно, когда случайно увидел, как те, с разрешения управляющего дворцом, молились в гостиной, ибо их законы предписывали молиться по пятницам в обязательном порядке. Их обычаи казались Ники дикими, потому что он никак не мог себя представить в длинной абайе и хиджабе. Было странно, что альфы запрещали своим омегам появляться на людях с непокрытой головой. Эрик рассказывал, что бывают такие альфы, которые вообще не выпускают своих мужей на улицу, если только в полностью закрытой одежде, где даже глаз не видно. Возможно, в этом был особенный, сакральный смысл, но Ники хотел всегда носить то, что хочется, и открывать те участки тела, которые сам считает нужным. Он рос в самых теплых условиях, и отец с дядей никогда не запрещали папе-Чимину носить легкие блузы с обтягивающими фигуру брюками. Ну, если только сильно не заревнуют.       Эрик часто бегал в гостиную и в сад, и болтал с иностранными гостями, после убегал к юному принцу и докладывал обо всем, что смог узнать. Например, что султан Джексон уже год как принимает в своих покоях только одного наложника – Керем. Говорят, он так проник в сердце повелителя, что смог родить ему наследника и получить за это все богатства мира. Родить альфу от султана – великая честь для наложников, которой удостаивается не каждый и только с позволения Всевышнего. Другие же наложники называли Керем ведьмой.       Через две недели будет отмечаться Праздник Дома, который семьи отмечают в Чосоне каждый год. Сегодня за обедом родители оповестили сына о том, что на празднике объявят об их с Субином помолвке и император официально даст им своё благословение. Ники был так счастлив, что поначалу потерял дар речи. Он только улыбался и трогал кольцо на безымянном пальце. Отец это заметил, он подошел к Ники и взял за руку, оценив новое украшение сына. Потом подлетел Чимин и долго целовал своё чадо в щечки, тихо шепнув ему на ушко, что от Ники иногда, совсем слегка, пахнет запахом Субина, таким приятным имбирным ароматом. Хоть они с королем и не проводили пока обряд принятия, но они часто гуляли, держались за руки, а последний поцелуй два дня назад всё ещё чувствуется на губах юного омеги.       Ники отдал распоряжения портным насчет его наряда к празднику. Эрик с ещё двумя фрейлинами помог принцу раздеться, накинуть на плечи халат. Ники отправился мыться, однако на пороге его остановил слуга и сказал, что купальня пока занята, поэтому предложил сразу пройти в приготовленный для него хаммам. Принц сжал челюсти, тяжело вздохнув. Он так хотел сегодня поплавать.       Омега проходит по узкому коридору, где уже становится жарко.       — Эрик, принеси мне халат потеплее, — обращается Ники к фрейлине, остановившись на полпути. — Не хочу заболеть, когда пойду в покои.       — Да, конечно, ваше высочество. Вы пока проходите в хаммам, я скоро вернусь.       Эрик кланяется и удаляется выполнять поручение. Двух своих помощников Ники тоже отсылает, те покорно слушаются, кланяются и уходят. Ники разворачивается и идет по теплому коридору в противоположную сторону. Он хочет понять, кто посмел занять царскую купальню в то время, когда Ники должен был туда идти. Все ведь знают расписание младшего принца-омеги.       Он подходит к дверям, где нет прислуги, ибо их обычно отсылают в этой зоне. Приоткрыв двери и затаившись среди полупрозрачного тюля, Ники застывает на месте, когда видит того, кто занял его купальню. Султан Джексон Ван стоял по пояс в воде, где плавали лепестки роз, а горячие пары клубами шли вверх, всё больше наполняя комнату ароматами граната. Ники не припомнит, чтобы у них во дворце были гранатовые ароматические масла. Да и соображать сейчас всё труднее из-за жара в купальне и жара в теле.       Подглядывать нехорошо, но Ники стоит дальше, и щеки его пунцовеют, когда он видит приближающегося к султану наложника. Керем любовно оглаживает мышцы альфы на голой груди, проходит пальчиками по прессу, а затем одна рука проникает под воду и берет альфу за то, что Ники ещё в своей жизни не видел у взрослых мужчин. Он никогда не видел альфу голым, только пересекался с омегами в общем хаммаме.       — Повелитель, я так скучал по вам, — ласково произносит Керем, вкладывая в слова всю свою любовь. Он смотрит в глаза султана так желанно, будто уже готов пасть перед ним на колени. — Раба своего вы озарили светом своего лика.        Джексон усмехается, затем грубо хватает омегу за жгуче-черные волосы, распущенные и едва касающиеся плеч. Оттягивает, заставляя наложника скулить и задрать голову ещё выше, открыв доступ к своей шее. Фигура у Керем отличная: стройная талия, упругая попа, а кожа медовая как его глаза.       — Любишь меня? — спрашивает, или даже скорее утверждает, падишах. Он держит омегу за волосы мертвой хваткой и не отпускает, пока тот не проскулит признание.       — Конечно, мой господин. Всем сердцем люблю. Вся моя жизнь принадлежит вам.       — Мне? Тогда почему я видел тебя разговаривающим с одним из моих пашей? Заговоры плетешь?       — Что вы, повелитель?! Нет! Как же можно? У меня и в мыслях не было хоть как-то подорвать ваше доверие. Паши волнуются за меня и Дэмиана, они оберегают наследника и хасеки султана.       — Хасеки, верно, — кивает Джексон, а потом перемещает свою руку с волос на шею омеги.       Керем дышит урывками, полностью подчиняясь альфе. В нем было столько покорности и любви, что у Ники перехватывало дыхание. Даже у ног альфы, в его давящей ауре, Керем выглядел великолепно. В глазах хасеки бушевал огонь, пламя страсти и желания, которое не признает границ. Его темные глаза говорят о сильной личности, готовой к борьбе за свое счастье. Каждый обмен взглядами с султаном наполнен тайным смыслом.       — Но не законный супруг, — добавляет падишах.       — Султан не может жениться на омеге, — хрипит наложник.       — Ты знаешь наши законы, Керем, однако не так хорошо, как я думал, — загадочно отвечает Ван и смотрит в растерянные глаза фаворита, явно не до конца понимающего, что имеет ввиду султан. Джексон знает больше, чем доступно его хасеки. — И помни, я сделал тебя хасеки, и я же могу отнять у тебя этот титул, если ты хоть раз подорвешь мое доверие, — рычит Джексон, сжимая тонкую омежью шею. Он был зол, взвинчен и возбужден. — Чтобы рядом с визирями, беями и кадиаскерами я тебя больше не видел. Иначе не пожалею тебя даже ради сына. Ты – омега из моего гарема, даже не смей выходить из него без моего ведома. Понял меня?       — Я всё понял, мой повелитель. Решения моего султана самые правильные.       — А теперь ложись на живот и заведи руки за спину.       Керем вытирает слезы, трогает свое горло, на котором, наверняка, останутся синяки, а потом омега выполняет приказ. Он ложится голым животом на деревянный бортик купальни. Султан пристраивается сзади и достает из-под воды возбужденный член. Он врывается в наложника без подготовки, сразу резко и грубо. Керем вскрикивает, из его горла начинают вырываться стоны, когда Джексон начинает двигаться в нем. Он держит омегу за руки, впивается пальцами другой руки в упругую половинку попы, делает поступательные толчки и утробно рычит, точно голодный зверь, разрывающий свою добычу на части. У султана большие аппетиты.       Джексон запрокидывает голову назад, его ноздри широко раздуваются, губы распахиваются и смакуют витающий в купальне запах. Цветочный, легкий, совсем непохожий на пряную гвоздику, которой несет от всхлипывающего Керем. Этот аромат совсем юный, девственный.        Ники кусает губу, он с шоком наблюдает за происходящим, совсем не думая о том, что может быть пойман на постыдном подглядывании, как какой-нибудь шпион-извращенец. Однако, всё здравомыслие летит к чертям, когда Ники чувствует жар в своем теле, и уже горячий пар вокруг не виноват. Низ живота стягивает узлом, хочется сжать половинки сильнее, потому что оттуда будто немножко течет. Сердце стучит сильно, а перед глазами словно туман. Симптомы очень напоминают течку.       Однако вместе с желанием в груди неприятно кольнуло. Почему-то Ники стало очень больно, будто смотреть на любовь Джексона и Керем невыносимо. Шрам на правом запястье начал чесаться, отчего Ники недовольно зашипел.       — Ваше высочество, что вы тут делаете? — пищит Эрик, хватает принца под руку и скорей уводит отсюда, пока их обоих не наказали за такое неподобающее поведение.       Ники лишь успевает задеть рукой тюль и пискнуть от неожиданности.       Фрейлина уводит принца в другой конец коридора и заводит в зону переодеваний перед хаммамом, только там Ники немного приходит в себя. Он ловит глазами взволнованный взгляд Эрика и хлопает его по плечу.       — Всё нормально, не беспокойся.       — Как же мне не беспокоиться?! Ох-ох! Почему вы отослали прислугу? И зачем пошли в эту купальню? А если бы вы застали там своих родителей, прости господи?!       — Нет, — вертит головой Ники. — Родители не ходят в эту купальню, у них есть личная, рядом с их общей спальней. А я просто хотел узнать, ну…       — Узнали? Кто там был?       Ники несколько секунд молчит, опускает и поднимает глаза, сомневаясь, стоит ли рассказывать о таком фрейлине. Однако Эрик служит ему верой и правдой не один год, он хорошо хранит его секреты. Тем более, хочется хоть с кем-то обсудить увиденное и услышанное.       И когда Эрик узнает всё от принца, он заводит его в хаммам, где их теперь никто не услышит, и расспрашивает о подробностях. Он не хочет давить на Ники, ругать его за ощущения, что омега испытал от вида голого альфы, наставлять его на пусть истинный, как его родители, однако предостерегает ходить и подсматривать за султаном, ибо на заморской земле за такое бьют плетьми.        — Он брал Керем так грубо, будто хотел из него душу выбить, — делится мыслями Ники, прижавшись к горячей плитке хаммама. — Хотя он так стонал от удовольствия.       — Керем будет стонать так, как хочет того Джексон Ван, — качает головой Эрик. — Эта сучка никому не отдаст своего султана. Ходят слухи, что он причастен к смерти некоторых наложников, однако, доказательств не нашли.       Ники не хочет верить, что в таком красивом омеге, который забот не знает, может быть столько жестокости к другим. Он ведь папа, в конце концов. Может, заморские жители и правда дикари, которые не остановятся ни перед чем ради желаемой власти.

***

      Чхве Субин и Чон Чонгук официально заключили Вечный Мир и подписали договор, условия которого устраивали обоих правителей. По этому случаю был устроен торжественный прием в тронном зале, где были иностранные гости, послы государств, а также весь состав Государственного совета Чосона.       Джексон Ван сдержанно поздравил короля Ревэйна, так как тому очень повезло не только заключить очень выгодный для себя контракт с Чосонской империей, так ещё и найти себе истинного в царской семье. Бехрам-паша сказал, что этому мальчишке очень везет. Джексон не разделял общего веселья, он то и дело поглядывал в сторону принца Ники и хмурился ещё больше, когда тот танцевал вальс вместе с Субином. Джексон не понимал, почему в груди начинает неприятно жечь в области шрама, тот противно зудит, отчего султан даже шипит, но вовремя сдерживает себя, держит маску холодного человека с каменным сердцем.       Так или иначе, на зависть врагам и на радость друзьям договор был заключен. Субину не терпелось начать действия по выполнению обещанного, поэтому уже не следующий день он послал вести своему наместнику в Ревэйне, написал письмо папе-омеге, отдал министрам необходимые распоряжения, а потом поехал в ближайшую провинцию вместе с Его высочеством Тэхеном. Тот показал ему их корабли, которые сдавались в аренду Ревэйну, Тэхен познакомил Субина и его министра с капитанами в торговом порту Ансане для налаживания связей, потому как молодой король хотел лично убедиться, что заключенный договор соблюдается в полном объеме.       В Ревэйне идут восстания, буквально растаскивают территорию по частям, и Чонгук в срочном порядке оказал Субину поддержку и дал солдат, чтобы подавить восстание. Всё это, конечно, проходит под пристальным надзором Тэхена, так как тот следит за состоянием армии Чосона.       Субин был очень рад, что его горячо любимый младший брат под его присмотром. Минхо всегда поддерживал Субина, и когда узнал, кто оказался его истинным, поздравил и обнял, ведь Ники, как стало известно, ответил Субину взаимностью. Минхо хотел, чтобы его дорогой брат был счастлив. Теперь же была очередь Субина позаботиться о его счастье.       Минхо — высокородный омега, статный, красивый, образованный и безупречно воспитан. Однако, Хенджин не очень-то спешит лучше с ним знакомиться, а вот Джисон иногда задерживает на омеге взгляд дольше положенного.       Субина и Тэхена не было весь день. Под вечер, когда солнце уже садилось за горизонт, Тэхен приехал во дворец раньше. Субин же отставал, потому что его карета повредила колесо, а Тэхен ездит чаще верхом.       Прибыв во двор замка, Тэхен увидел кучу бегающего народа, а потом крики толпы. Подняв глаза, он увидел черный дым, взмывающий в небеса от конюшни. Принц-консорт помчался туда.       Здесь была сотня людей, омеги плакали и кричали, кони громко ржали, а яркие языки пламени медленно вырывались из окон конюшни, поглощая дерево в своей горячей хватке. Ветер подхватывал искры, дым клубился в воздухе, сгущая атмосферу вокруг, его тяжелый запах проникал в легкие, вызывая кашель. Лошади, наполненные страхом, выбегали из своих загонов, их испуганные глаза блестели в свете огня.       Раздавались громкие звуки — бревна трещали и лопались, в то время как пламя охватывало стены и крышу. Стражники, лакеи и слуги пытались тушить пожар, таскали ведра с водой.       — Тэхен! — кричит зареванный Чимин. Подбегает к мужу и обнимает его за шею.       — Чимин, что случилось? — Тэхен трогает лицо омеги и чувствует влагу от слез.       — Ники. Там наш сын! Спаси его! Тэхен…       У Чимина была истерика, он хватался за куртку альфы и бил по его груди кулачками, умоляя сделать что-нибудь.       — Ники! Ники…