Запиши мой голос на кассету

Разин обожал чистоту Шатунова. Нет, он не считал его ангелом, в отличие от многих безумных фанаток, но он прекрасно знал, что Юрка душой остался чист. Он смог сделать себя, закалить характер, не спиться, не стать наркоманом, не стать частью развратной тусовки шоу-бизнеса. Разумеется, отчасти Андрей приложил руку к воспитанию Юры, и был уверен, что его роль в становлении Шатунова была отнюдь не последней, но всё же… всё же, от этого красавчика всегда шёл свет. Он согревал. Вот этим и объяснялся феноменальный успех Юрия среди своих фанаток, которые показывали порой верх одержимости. К этой чистоте Разин всегда тянулся, ещё с первой их встречи. И никогда он не жалел, что столько вложил в Шатунова. И дело тут было уже не в деньгах. Впрочем, о деньгах они тоже как-то говорили. Это было лето. И между ними ещё всё было хорошо. Гагры. Летний вечер тает клубничным мороженым на закате. А они валяются на кровати. Недавно вернувшиеся с моря, пропахшие южным городом. Юрка шуршал фантиками, пожирая одну за другой конфеты. Андрей делал записи в своём ежедневнике, куда вносил грядущие встречи и телефоны. — Ты знаешь, куда идут наши деньги? Он спросил совсем негромко, осторожно косясь на Шатунова. Словно хотел, чтобы тот не услышал, и можно было бы не говорить об этом. — Ну и куда? — чавкая, Юра бросил на Андрея ясный вопросительный взгляд. — Я скупаю ювелирные магазины. Не то чтобы Шатунов наивно думал, что они бедны, но то, что они космически богаты — нет, не предполагал. Замерев, он просто уставился на Разина, как громом поверженный. — Да, мы чертовски богаты. Больше, чем ты можешь вообразить. — Ты обираешь тех, кто катаются в составе групп-клонов? «Умный он у меня парнишка», — с гордостью подумал Андрей. — Почему же. Они получают свои скромные гонорары, — пакостно улыбнулся Разин. — Так нечестно. Ты обманываешь их, имея столько бабла… — Я их не обманываю, я им плачу, просто не так много. Или ты хотел бы, чтобы мы с тобой рассандалили всё состояние ради не пойми кого? Я думаю о тебе и твоём благополучии. — Я у тебя ни копейки не брал. — Знаю, ты у меня не корыстен, — оставив ежедневник с ручкой на груди, Разин, протянув руку, погладил парня по смуглой щеке. — И ты этим пользуешься, — ухмыльнулся Шатунов. — Вовсе нет. — Да. За лоха меня не держи. Андрей чувствовал, что в голосе Юрки уже сквозит раздражение, и поспешил свернуть разговор в другое русло. С тех пор он никогда не кичился деньгами перед Шатуновым, чтобы тот вновь не начал переживать о том огромном количестве людей, прошедших через его студию, не поддержанных при этом рублём. Но однажды пришлось раскрыть карты. Многим позже. — Я хочу тебе кое-что показать, — интригующе улыбнулся Разин. Самые громкие годы «ЛМ» оставались позади. Всё катилось к ху… Шатунов поднял на него взгляд, отвлекаясь от компьютерной игры. Чуть приподнял брови, мол, что же? — Поехали, — Андрей наклонился и поцеловал парня в затылок. — Меня поражает твоё спокойствие. О чём ты, вообще, думаешь?.. Недавно выяснилось, что Разину грозит расстрел: Горбачёву стало известно, что его «племянник» имеет годовой доход порядка 8 000 000 рублей. А это значительно превышало заработок самого лидера страны. — Ты хочешь, чтобы я лез на стены и рыдал? Я же обещал что-нибудь придумать, — ухмыльнулся Андрей. — И что? Придумал? — Да. — Расскажи. Шатунова раздражала беспечность, как ему казалось, Разина. Вообще, за последнее время он изрядно вымотался. Всё надоело. С чем было связано это не проходящее неприятное настроение, парень не понимал. «Ласковому» грозило закрытие. Это означало конец того, к чему он так привык за последние годы. Начнётся другая жизнь. И какой она будет — Юра пока не знал. Ему не хотелось перемен, а они наступали, не спрашивая. — Я ездил в Привольное. Всех пятерых моих ребят отпустят, дело закроют. Я всё уладил, — широко улыбнулся Разин, подходя к зеркалу и поправляя пиджак и галстук. — Я же обещал… Или ты сомневался во мне? — Точно? Тебя точно не расстреляют? — напряжённо спросил Шатунов. — Да. Ты так сильно переживаешь? — Разин поймал голубой взгляд в отражении. — Не спрашивай хрень! — Ну чего сразу «хрень»? — Естественно, переживаю! — Юру бесило, что Андрей постоянно заставлял его признаваться в своих чувствах, задавая глупейшие вопросы. В этом чувствовалась какая-то фальшь. Но от услышанного стало легче. — Хорошо, что ты уладил это… Хорошо. — Ага. — Ну так что будет с «Маем»? — С ним нам придётся попрощаться. Выбора не остаётся. Но ты… ты продолжишь петь сольно, а я… буду твоим продюсером. — Сольно? Шатунов как бы попробовал слово на вкус. И ему не особенно понравилось. Он сам не знал, чего хочет. Хочет ли он петь сольно? Вроде бы, те же подмостки и сцены, но… — Тебе не нравится моя идея, Юрочка? — Не знаю, — честно признался тот и начал тереть глаза, уставшие от долгого глядения в экран. Зазвонил телефон. Разин снял трубку. — Слушаю. Хм… Да. И что? В смысле? Пусть через офшор. Мы же договорились на конец января… Шатунов опустил плечи и уныло посмотрел в окно. Андрей стал учредителем и почётным членом какой-то сиротской Международной Ассоциации. И это русло явно отличалось от музыкального. Юре казалось, что Андрей, сам того не осознавая, увеличивает пропасть между собой и ним. Когда Разин договорил, они поехали в Барвиху, где Разин показал Юрке огроменный дом, а в нём, как оказалось, хранились несколько ювелирных коллекций. Деньги были баснословные. Шатунов и подумать не мог, что они так богаты. Точнее, что Андрей так богат. — Ты рад? — улыбчиво поинтересовался Разин, поглаживая бриллиантовые серьги и браслеты, лежащие в бархатной коробке. — Ну… да. — Не вижу радости на твоём лице. — Это ведь… — Шатунов осёкся, хмурясь. — Ну? — Это ведь нечестно заработанные деньги. Разин рассмеялся. Сев поближе к Юре, обнял его за плечи и поцеловал в висок: — Я так тебя люблю. Ты бы знал. Твоя милая непосредственность просто очаровательна, родной. — Я говорю правду. Это ворованное. — Не совсем. Это отчасти заработанное… Шатунов нервно рассмеялся. Что его Андрей не так прост, он начал понимать пару месяцев назад. Приходил жизненный опыт, так сказать. — Тут ведь и твоё, Юрочка. Не забывай. При СССР нам негде было потратить эти деньги, и не на что. А теперь — любой твой каприз, — Разин говорил гипнотически, как бы провоцируя и соблазняя. Поцеловал Шатунова за ухом, потом нежно куснул мочку и потянул её. Металл серёжки холодил зубы. Почему-то в тот момент Юра впервые как-то по-взрослому, зрело понял, что их дороги с Разиным разойдутся. Как и когда — он пока не знал. Но был уверен, что так и случится. Современность. Открыв банку малинового варенья, которое ему подарила одна из поклонниц на последнем концерте, Юра взял столовую ложку, и стал есть. Как настоящий медведь, чтоб соответствовать фамилии — ел от души, набивая щёки. Отчасти это помогало ему снять банальный стресс. А поводов для него было немало. Последний разговор с Разиным буквально сводил с ума, снова и снова всплывая в памяти. Кузнецов предал его. Как иначе воспринимать его поступок? Как он мог в обход Юрки решать какие-то дела с Разиным? С Мразиным, блять. Утром Шатунов уже связался с юристом, как мог, пояснил ситуацию, но поскольку плохо шарил в юридических тонкостях, сам на себя и разозлился за косноязычие. Юра сделал чаёк, ибо стало слишком сладко, и вернулся к варенью в тот самый момент, как ему позвонил Разин. Один пропущенный, второй, третий… Сдавшись, Шатунов поднёс трубку к уху. — Чё тебе надо? — Юра, приезжай ко мне, — голос Андрея звучал сладко и мягко, что настораживало. — Зачем это? — Ты же понимаешь, что даже с сотней юристов не выиграешь ни одно дело? Так решил сам Сергей. — Отъебись. — Приезжай, и я позволю тебе петь эти песни, так и быть… Отдам тебе их. По зачарованной интонации Шатунов понял, что Разин хочет склонить его к сексу. А что, отсос же уже был. Как ни странно, угрызений совести после него у Юрия не было. Ведь это просто физиология, и не так важно, в чей рот спускать: Маши, Паши, Андрюши… А вот с трахом будет сложнее. Юра не думал, что у него встанет на тучное тело бывшего. Чувств-то не было. Это когда по любви, то встаёт на любой недостаток, а тут… — Приезжай. Я подготовил документы. Подпишу их при тебе… — Бесплатно буду петь? — помолчав, хрипловато спросил Шатунов. — Да, Юрочка, — проворковал Разин. — Куда ехать? — Вау, мой сладкий согласился? Так быстро? — Андрей рассмеялся. — Мне передумать и послать тебя нахуй? — заартачился Шатунов. — Ммм… Нет, конечно… Адрес скину в смс. Жду тебя. Юре казалось, что он идёт на какое-то безумство, но он не мог заставить себя отказаться. То ли боялся, что Разин лишит его возможности петь песни, то ли некая вскрывшаяся ностальгия хотела какого-то абстрактного контакта с Андреем — в общем, не понятно. Шатунов думал, что не возбудится на продюсера, как бы ни старался. Разве что только если тот отсосёт у него, тогда, возможно… В конце концов, когда-то они трахались, как кролики. Почему же сейчас нельзя повторить, раз после этого Андрей хотя бы на время отвалит от него? Юра чувствовал, что разлад с Залесиной сыграл с ним злую шутку. Он ведь настраивался на семью, верность, а получил в невестах обычную шлюху. А мог выбрать любую из числа многомиллионной армии фанаток. Что ж за невезение? Разин ждал его в особняке с огороженной территорией, в элитном районе Москвы для богачей. Когда Юра подъехал, для него открылись ворота и гараж. Он смог припарковаться. Затем мужчина направился в дом. Видимо, наблюдая за приближающимся певцом, Разин отворил ему парадную дверь. Внутри было светло и богато. Мрамор. Современный дизайн. Предметы роскоши. Со второго этажа величественно спускался Андрей, одетый в домашний халат тёмно-вишнёвого цвета. Его влажные волосы были зачёсаны назад, на губах блуждала лёгкая полуулыбка. — Как я рад тебя видеть! Юрочка, ты отменно выглядишь. Шатунов снял солнцезащитные очки и с вызовом посмотрел в нахальные глаза. — Так что там с бумагами, которые ты обещал подписать? — Да-да… Подпишу. Но только после безумного и страстного соития. Обещаю быть нежным, любовь моя. Подойдя вплотную, Разин обдал Шатунова ароматом терпкого одеколона. Ха, готовился. — Я знал, что ты зовёшь меня ради ебли. — Фу, как грубо, — чуть поморщился Андрей. — Так ты согласен? — Один секс — и могу петь песни? — Да. Даже больше: я отчуждаю тебе право на них. На все песни «Ласкового мая». Шатунов был поражён. Так хотелось поверить. Он сузил глаза. — Ты же можешь врать, как и всегда. — Могу, но зачем мне это? — Чтобы дальше шантажировать. — Я слишком долго хотел тебя, Шатунов. Я не вру. Эти слова прозвучали без идиотской напускной елейности. Серьёзно и жёстко. Юра сразу как-то собрался, и с лёгким ужасом увидел в глазах Разина вроде уже забытые искорки искренней любви. — Один раз. Притворись, что мы там, в восемьдесят девятом. Что ты всё ещё любишь меня. Что я не вызываю в тебе отвращение, потому что постарел и потолстел. Притворись, Шатунов. И снова слишком честно. Как ножом по нервам. Для Разина это было столь редкое состояние, что не верить ему Юра не мог. Сдался. Молча кивнул. Андрей как-то странно улыбнулся и пошёл на второй этаж. Шатунов шёл за ним. Они оказались в прохладной спальне. Широкая кровать была застелена голубым атласом. Разин закрыл дверь, распоясал халат, и снял его. Юрка сглотнул, глядя на голого продюсера. Что-то подсказывало ему, что он был прав, и у него не встанет на несколько женоподобные отвислые груди, живот, из под-которого торчал стоящий член. — Раздевайся, — криво улыбнулся Разин. Шатунов постарался не думать о том, что именно собирается сделать. Просто молча разделся и сложил вещи на стул. Очки оставил на столе. Андрей скользил по нему жадным взглядом, и Юре было противно и лестно одновременно. Пройдя к кровати, он сел на неё. — Ты так и будешь там стоять, блять? — тихо сказал. Разин подошёл к нему и, в охапку обняв, как ребёнок любимую игрушку, повалил его на спину. Прижался всем корпусом. Шатунов ощутил жар толстого тела, запах одеколона бил в ноздри. Андрей целовал его лицо и губы, делал это самозабвенно, так, что певец даже не смог противиться. Он положил ладони на полные бока, невольно сжал жир… В этой мягкости даже что-то было… И сам Разин был каким-то огромным, пожирающим его, он был везде, он придавливал весом, не давая нормально дышать. Он целовал грудь Юры, облизывая его соски, а потом спустился поцелуями к паху. Облизал яички. Шатунов к тому времени был уже красным и жарким. Облизав губы, он почувствовал, как Разин хватает его ноги под коленями и сильно сгибает их. Юра закрыл глаза ладонью, нервно рассмеявшись. Он подумал, что со стороны это выглядит безумно забавно. Два пенсионера вспоминают юность… Немного утрировано, но… Горячий язык принялся жадно вылизывать анус Шатунова. Тот застонал, забывая свои странные сравнения и сжимая атлас в ладонях. Чёртов язык трахал его дырочку, вылизывая стенки изнутри. Юра завёлся очень быстро. Член встал, выделяя большое количество смазки. Разин целовал анальное отверстие певца взасос, лизал его, долбил языком, в общем, дарил весь кайф. Шатунов поплыл, прикрыв глаза и тихо постанывая. На щеках разыгрался румянец. Но наслаждение закончилось довольно быстро. Разин вдруг выпрямился и растянулся на кровати. Одной рукой он ощупывал тело Юры, другой отчаянно теребил свой член. — Я хочу чувствовать тебя… — хрипло потребовал Андрей, глаза которого маниакально блестели. Шатунов, немного недовольный, что тот не дал ему кончить, но всё ещё возбуждённый, вдруг остановил взгляд на почти бабьих титьках продюсера. И не испытал отвращения. Стиснув зубы, он до боли сжал их в ладонях. Разин явно не ожидал этого, застонав в голос. Он лапал крепкие бока и зад Шатунова. А тот вдруг, сам от себя не ожидая, захотел пососать эти груди. Наклонившись, он вобрал в рот широкий сосок. Сминая титьки, Юра громко сосал левую, лаская её во рту языком. Разин балдел, шепча: «Как же я тебя люблю… Любимый Юрочка… Мой». Разин кончил, и почти вся сперма осталась под его животом. Кончая от ласк титек, он вопил, как раненое дикое животное. Шатунову слегка снесло голову от происходящего. «Бля, как всё это дико и мерзко» смешалось с «Это, сука, заводит». Андрей, истекая потом, гладил тёмные волосы, дрожал от удовольствия и признавался в любви снова и снова. И когда Юра отлепился от его грудей, повалил его на спину, встал на колени между его ног и закинул ноги Шатунова себе на плечи. — Постой, ты собрался вставить мне? — обалдел певец. — А разве когда-то было наоборот? — ласково улыбнулся продюсер, хитро блестя глазами. Боже… Шатунов мысленно взмолился, глядя на толстое тело Разина, на опять колом стоящий его хер, который буквально через пару мгновений начал проникать в анус Юры. — Бля… А подготовка? — жмурясь от боли, выпалил он. — Не сегодня, — пыхтя, Андрей вошёл во всю длину. Чтобы начать двигаться и разъёбывать анус Шатунова, Разину пришлось придерживать своё пузо. Но Юра всё равно был возбуждён, даже глядя на это. Член как-то сразу, словно по старому знанию, подобрал именно тот угол, что приносил певцу наибольшее наслаждение. Андрей трахал мужчину, как в последний раз, со слезами на глазах и стиснутыми зубами. Жир его трепыхался, яички бились о задницу Шатунова. Тот словил весьма неплохой анальный оргазм, громко застонав и кончая себе на живот. В этот момент дырочка начала сокращаться, тем самым принося Разину двойное наслаждение. Тот кончил следом за Юрием, заполняя его спермой, отпуская живот и отчаянно продолжая кое-как вбиваться в зад… — Я люблю тебя… Юра… Люблю… — безумно стонал он. А потом рухнул на Шатунова, снова накрывая его лавиной тепла и приличного веса. Юрка сам не заметил, как начал лапать большую задницу Разина. Спину. Бока. Несколько мгновений он был как отделен от всего мира им, Андреем… Но уже не тем, которого когда-то любил… Продюсер был очень нежным, зацеловывая всё тело Шатунова, даже колени. Юра облизывался и пьяно наблюдал за ним. — Что с документами? Ты подпишешь, как обещал? — наконец спросил Юрий, когда эротическая настроенность начала проходить и ослепление прошло. Разин погладил живот мужчины. Он был немного дезориентирован. Кивнул. Молча встал, накинул халат, выдвинул ящик стола и достал оттуда папку с бумагами и ручку. Вернулся к кровати. — Подписываю. Отчуждение в пользу тебя, — всё ещё тяжело дыша после секса, Андрей поставил подпись на каждом листе и протянул стопку Шатунова. Отдал и ручку. Тот сел и начал читать. Буквы плыли перед глазами. Вроде, отчуждение. Вроде, песни «ЛМ». В общем, казалось бы, всё хорошо. Читать двадцать листов мелкого шрифта певец не собирался, и просто поставил свои подписи. Затем молча встал и оделся. — Если я узнаю, что бумаги поддельные, я… — Юрочка, они не поддельные, — чуть улыбнулся Разин, всё ещё туманно взирая на Юру. — Посмотрим. Бывай. Хмуро поглядев на продюсера, Юрий покинул спальню, а потом и особняк. Дома он долго стоял под струями душа, пытаясь смыть свой позор. Да, по пути обратно им завладело чувство отвращение к случившемуся… К своему возбуждению… У него бывали толстенькие любовницы, но толстых мужчин не было, да и не в весе дело — Шатунов просто понимал, что именно Разину дал. Снова. Как много лет назад. И это коробило. Уже ближе к ночи к Юре приехал юрист. Пока певец готовил виски со льдом, тот изучал документы на подлинность. Когда Юрий вернулся, тот сидел со странным выражением лица на кожаном диване и смотрел в листок. — Что-то не так? — Шатунов протянул ему стакан алкоголя, напрягаясь. Сука! Разин снова его наебал! Ярость ударила в виски. — Василич, да как тебе сказать… — юрист озабоченно поглядел на Юру, беря стакан. — Ясно. Разин наврал, да? Подсунул мне липу, мразь… — Да нет. Отчуждение юридически грамотное. Подлинное. Заверенное. Шатунов очень удивился. — Тогда что там?.. — Там… Э… Твоей рукой подписано, что ты являешься супругом Разина, и вы заключили брак в Германии. — Чегоооо?! — глаза Юрия буквально полезли на лоб. Он выронил стакан. Напиток пролился на ноги. — Да. Посмотри сам. Юрист протянул Юре документ. Тот взял. Вчитался. Прищурился. Снова вчитался. Судя по писульке, Шатунов своей рукой подтвердил свой брак с Разиным. Внутри всё похолодело. — А этот… это… тоже подлинное? — певец мешком рухнул в кресло, так и глядя в злосчастное брачное свидетельство. — Да. На сей раз Разин тебя не обманул. Только какой ценой. Шатунов безумно расхохотался. — И тут сказано, что в случае расторжения брака, ты обязуешься вернуть ему все песни Кузнецова. Юр, я же просил тебя ничего не подписывать без моего ведома…