fascinating new thing

Есть тысяча других вещей, которыми Джисон мог бы заняться, и как минимум сотня, которыми ему нужно заняться. Например, убрать кучу грязной одежды, сложенную у стены спальни, и засунуть в стиральную машину так, чтобы ему не пришлось стирать больше одного раза. Или дойти до библиотеки и поработать над треком, который он должен был начать несколько недель назад, чтобы представить его перед преподавателями в понедельник утром, что составляло половину его выпускной оценки. Джисон знает, что ему стоит лучше распоряжаться своим временем. Но все остальное звучит так скучно. Трудно. Поэтому вместо этого он продолжает сидеть за своим узким рабочим столом, когда часы на экране ноутбука соседа показывают 1:18 дня, а вкладка с бесплатным порносайтом все оставалась открытой. Стеклянным взглядом Джисон наблюдает за тремя людьми на экране, и он стонет, когда на него снова накатывает волна жара. На этот раз это вызывает у него не девушка. Она очень горячая, у нее красивая грудь и еще более красивая задница, но ее стоны слишком похожи на звуки, которые издают кошки, когда им наступили на хвост. Что зацепило его взгляд, так это два парня на превью, оба симпатичные и подтянутые с мышцами: крепкими, но мягкими там, где надо. Джисон скользит взглядом к девушке и одному из парней, которые языком обхватывют член другого парня, борясь, кто будет сосать его. На короткий миг Джисон думает, что ему наскучило смотреть на это. Из всех порно, которые он посмотрел за двадцать четыре часа, это слишком банальное, но он не может игнорировать мелькающие перед глазами образы. Влажные губы вокруг его собственного члена, но они принадлежат парню, и парень не борется за то, кто будет отсасывать, потому что здесь никого нет и Джисон... Стук в дверь вырывает Джисона из фантазий, и он давится своей слюной. Он ворчит — самый вежливый способ, каким он может кого-то поприветствовать — и убирает руки от своей промежности, как только один из его соседов просовывает голову в дверь. — Привет, дружище, у меня есть к тебе вопрос... — Чан замолкает, глаза расширяются до размеров луны, когда он переводит взгляд с видео, все еще проигрывающегося на экране ноутбука, на невозмутимое выражение лица Джисона. Джисон считает Чана нормальным. У него нет никаких причин не любить этого парня, кроме того, что он переехал в свободную комнату в их с Чанбином квартире и нарушает молчаливое понимание, которое между ними установилось. До этого Джисона не волновало, что кто-то может постучать в дверь: Чанбин знал, что его лучше не беспокоить. Но Чан, который носит рубашки поло почти каждый день и слишком надеется на свое светлое будущее, пока еще ничего не понял. Возможно, Джисону плевать на Чана, потому что он знает, что если тот приложит достаточно усилий, они, скорее всего, стали бы хорошими друзьями. Они учатся на одной и той же специальности, что и Чанбин, но Джисон в последнее время сильно расслабился — одно неверное движение и провал — и последнее, что он хотел бы слышать, что те двое гораздо лучше него. Поэтому он держит дистанцию между ними. Он больше не возбужден — возможно, ему понравилось это порно меньше, чем он думал. Пальцами ног он цепляется за ковер, чтобы подвинуться к открытой двери. Джисон сдерживает самодовольную ухмылку, видя покрасневшие уши Чана. — Что, еще раз? Чан выглядит так, будто хочет убежать. Забавно. — Эм, ты не идешь на... э, — Чан прочищает горло и кивает на экран, явно стараясь изо всех сил не обращать внимания на непристойные звуки, исходящие из динамиков устройства. — Оу, — хмыкает Джисон, притворяясь дурачком, и поворачивается, чтобы остановить видео. Картинка, застывшая на экране, представляет собой безвкусый крупный план девушки сзади, поэтому Джисон специально наклоняет ноутбук в сторону двери и смеется, когда Чан нервно отводит взгляд на потолочную плитку. — Прости за это, дружище. Возможно, это немного подло с его стороны — использовать одно из слов, что свойственно австралийцам, но, когда Чан мешкается, это всегда смешно, поэтому плевать. Чан фыркает и машет рукой в воздухе. — Ничего, не беспокойся, э... чувак, — Чан смеется над своей нелепой попыткой сменить слово, но Джисон никак на это не реагирует. — В любом случае, я пришел спросить у тебя кое-что. Надеялся, что ты сделаешь мне одолжение? Как всегда надеющийся Чан. Джисон быстро придумывает все способы, как его полегче подвести. Неважно, о чем он попросит; Джисон не делает одолжений. Его сосед продолжает: — Так вот, Бина и меня пригласили сегодня на вечеринку. Кстати говоря, разве это не ноутбук Чанбина? — Чан снова останавливается, пытаясь прочесть что-то в лице Джисона, но тот просто пожимает плечами. — Ладно. И вот я подумал, не хочешь присоединиться к нам? Понимаешь, есть парень, который мне нравится, и я думаю, что возможно, я тоже ему нравлюсь? Но его брат всегда рядом, и он слишком заботливый, поэтому у меня не будет возможности поговорить с ним без... Джисон пропускает слова Чана мимо ушей, отвлекает себя, проводя серебряным шариком пирсинга по нёбу. Он уже решил, что сегодня никуда не пойдет. — ...так, что скажешь? Сможешь отвлечь Минхо? — Какой к черту Минхо? — Джисон морщится. — Старший брат Феликса, — радостная улыбка исчезает с лица Чана. — Кто, блять, такой Феликс? — Парень, который мне очень сильно нравится! — и улыбка полностью сходит на нет. Чан сдается и прислоняется к дверному косяку, похоже, будто он проиграл, едва вступив в игру. Несмотря на его резкие ответы, имена крутятся в голове Джисона, как два снежных шара, постепенно увеличивающихся в размере, когда он пытается вспомнить, где раньше слышал их. Чхве Минхо — имя парня, с которым он трахался на студенческой вечеринке в прошлом году, но он точно уже выпустился. Минхи был его партнером по лабораторным на химии на первом курсе — он помнит его имя только потому, что хотел с ним переспать. Дальше Минджи, девушка, которая пару недель назад попросила у Джисона домашнее задание взамен на быстрый перепихон, но Джисон тоже не сделал эту работу, поэтому не судьба. Он переходит к Феликсу. Джисон точно не знает никого с таким именем, особенно не... погодите. Джисон разражается смехом, сотрясаясь всем телом, он хлопает себя по колену, отчего позже у него заболит живот. Бедный Чан смотрит на него в ужасе, но это только больше раззадоривает Джисона. — Т-ты говоришь, — Джисону пришлось остановиться, чтобы отдышаться, его легкие жжет от того, насколько мало в них кислорода, — что парень, к которому ты неровно дышишь — это Ли Енбок?  Самый снобистый сноб универа? Ой, чувак, и даже не начинай о его брате. Этот парень пьет кровь на завтрак и играется с куклами вуду или каким-то таким дерьмом. Я не лезу туда и тебе не советую, — резко заканчивает он, сдерживая смех, ожидая, что Чан посмеется с ним. Но нет. Твердая складка появляется между бровей Чана, и он скрещивает руки, выпрямляясь. — Феликс не сноб. Джисону почти жаль этого парня. — Поверь мне, он... — Нет. Это не так. Ты его не знаешь, поэтому не смей так говорить. Он удивлен, увидев Чана таким суровым, тот выпятил грудь и напрягся всем телом в своей легкой желтой рубашке поло и штанах цвета хаки, будто Джисону на самом деле не лень встать и подраться с ним из-за таких очевидных вещей. Блеск в глазах Чана заставляет его чувствовать себя неловко. Так выглядит тот, кто слишком далек от других, слишком опасно. Возможно, уже слишком поздно спасать его раздражающе веселого соседа. Возможно, сегодня ему стоит отложить свидание с правой рукой и пойти, чтобы посмотреть, к чему это приведет, конечно, с дополнительным стимулом. — Послушай, Джисон, мне очень нравится Феликс. И ты бы очень помог мне. Джисон делает вид, что обдумывает слова Чана. — Почему я? — Потому что вы оба... жуткие, — не колеблясь, отвечает тот. — Ай, — ворчит Джисон, но затем он ухмыляется, весьма забавно, что его видят таким, — спасибо. Чан смягчается и вновь становится безнадежно надеющимся собой. — Так, ты сделаешь это? — Сделаю за 50,000 вон. У Чана все начинается по новой: глаза расширились и стали более удивленными, как когда он только зашел к Джисону. — Пятьдесят... Да ты шутишь. Ну же, чувак, — Джисону нисколько не стыдно использовать уязвимые чувства Чана ради легкой прибыли, поэтому скрещивает руки и откидывается назад на своем стуле, с вызовом поднимая бровь. Он смотрит, как Чан ежится, вероятно, ведя в голове борьбу своих принципов, но Джисону не нравится вся эта пай-дрянь. — Я дам тебе 15,000. — Ты за идиота меня держишь? 35,000. — 20,000. — 25,000, тогда я иду, — Джисон озвучивает свое последнее предложение отработанным безразличным тоном. Он не блефует, но деньги есть деньги, поэтому он надеется, что Чан сдастся. К счастью, отчаяние его соседа, похоже, перемешивает моральные принципы, и Джисон почти гордится собой. — Хорошо. Но я не заплачу тебе, пока ночь не закончится. Джисон не любит дополнительные условия, но это делает его более нацеленным на успех. Отвлечь Ли Минхо. Развлечь его. Кажется, достаточно просто. Он обменивается с Чаном понимающими взглядами, и все устаканивается. По коридору раздаются шаги, и затем в комнату врывается Чанбин с мокрыми волосами и в полотенце, обернутом вокруг талии. Он пихает Чана локтем в бок, тупая улыбка расплывается у него на лице. — Ты уже попросил его? — Чанбин поворачивается к Джисону, вероятно, собираясь задать какой-то еще неуместный вопрос, когда его лицо бледнеет. — Это мой ноутбук? Я думал, я спрятал эту тварь в своей комнате! Если бы за последние два года, что они живут вместе, Чанбин не накачался, то он бы послал его. Но сейчас Джисон видит шестеренки, крутящиеся в голове Чанбина, вероятнее всего, соединяя в голове точки между Джисоном, и почему он украл ноутбук, затем он мямлит ох, блять. И в один момент Джисон выталкивает обоих, Чанбина и Чана, из комнаты и хлопает дверью, закрывая ее за собой, поворачивает замок на всякий случай. Теперь, когда ему удалось избежать того, чтобы его передавил бульдозером его ужасный мускулистый сосед, Джисон перезагружает экран и нажимает «воспроизвести» на порно. Он с самодовольной ухмылкой врубает громкость на полную и откидывается назад на своем стуле, пока Чанбин сыплет бессмысленными угрозами. Он не обращает внимания ни на него, ни на стонущее трио, слишком поглощенный своими назревшими планами на ночь. <> Когда Чан поворачивает за угол на своей старенькой Honda Accord, оба, Джисон и Чанбин, встревоженно сыплют проклятьями. Сначала казалось неплохой идеей посадить Чана за руль: он был единственным из компании, кто готов отказаться от всех веществ и алкоголя, но Джисону не потребовалось много времени, чтобы понять, почему его никогда не просили вести машину. — Ради Христа, Чан! Этот кусок металла практически ископаемое. Давай полегче! — Чанбин чуть ли не кричит с заднего сидения, его руки широко раскрыты, потому что он держится за обе ручки над дверьми. Джисон сидит пристегнутый на переднем сидении — он выиграл в камень-ножницы-бумагу — и хватается за ручку крепче, когда Чан жмет на тормоза. — Эта малышка 89 года! Вполне новая, — обиженно дуется водитель и смотрит в зеркало заднего вида. — Прекрати драматизировать. Чанбин бубнит что-то типа тогда уж я король драмы, и затем снова говорит вслух, прямо Джисону в ухо: — Сейчас 1999 год, болван. Она старая. Я бы хотел дожить и увидеть новое тысячелетие. В этот момент Джисон радуется, что ему не придется зависать с этими двумя на вечеринке. Что бы ни делал Ли Минхо, это не может быть настолько раздражающим, как то, что происходит сейчас. После еще нескольких захватывающих дух поворотов и, как минимум, одного пропущенного стоп-знака, окрестности становятся все роскошнее и роскошнее, а дома все больше и больше, пока Джисон не начинает чувствовать, что не вписывается сюда. — В чей дом мы едем? Президента? Чан сбавляет скорость, когда длинная полоса машин, припаркованных на одной из сторон широкой улицы, появляется на виду. Каждый дом находится на своем собственном огромном участке, достаточно отдаленно друг от друга; Джисон думает, что соседи не могли бы услышать крики. Джисон корчит кислую мину, насколько бесполезно велики эти дома с шестью гаражами и длинными подъездными дорожками. — Феликс сказал кого-то по имени Сынмин? Должно быть, этот парень при деньгах, — излагает Чан, чудом избежав столкновения с группой девушек, идущих в освещенный дом на конце улицы. Чанбин кричит сочувственное хаха, извините из окна, когда одна из них показывает Чану средний палец. — Наверное, это там, — озвучивает он очевидное. Если бы Джисон еще был не здесь или не так далеко от общежития, он бы пошел домой. Чан тем временем прилагает все силы, пытаясь сделать параллельную парковку между двумя пикапами, вскрикивая «вот это настоящее поместье», из-за чего Джисону хочется биться головой об окно. — Ладно, план такой, — начинает Чан, когда машина наконец безопасно стоит на парковке, но Джисон уже захлопнул за собой дверь, направляясь в сторону громкой музыки. Вдалеке две другие двери открываются и закрываются, и вскоре его окружают его запыхавшиеся соседи — Чан в своей серой жилетке, белой рубашке и в черных спортивных штанах, а Чанбин в своем излюбленном сочетании джинс с джинсовкой. Чан продолжает: — Джисон, погоди секунду, нам нужен план. — Я не соглашался работать по плану. — Ты думаешь, что сможешь просто взять и сделать? Поверь мне, Минхо не так легко... Джисон фыркает и двигается дальше, почти до конца дорожки. — Думаю, хватит и немного флирта, — рассуждает он, задумываясь, повезет ли ему сегодня, и захочет ли Минхо отсосать ему, как тот парень в порно. — Он танцует, верно? Я просто займу его этим. Позади него раздается плохо скрываемый смешок. — Эм, а ты уверен? Я... — Чан, ты в меня вообще не веришь, а? Вы еще не так хорошо меня знаете, может, я профессиональный танцор, — язвит Джисон, развернувшись на пятках, теперь идя спиной вперед. Он бросает на них устрашающий, по его мнению, взгляд. Чан немного покраснел, явно смущаясь или волнуясь, что просто отвратительно. — Он, может, и не знает тебя так хорошо, но живя с твоей ленивой задницей больше двух лет, я точно знаю, что ты нихуя не умеешь танцевать, Хан, — речь Чанбина заставляет его и Чана посмеяться между собой. Джисон чувствует, как дергается его глаза, когда тот использует его фамилию — он терпеть не может, когда люди ее говорят. — Завалитесь оба, — ворчит он и снова поворачивается к дому, громко гудящего от смешанного плейлиста песен и жанров. — Запомни, как мило с моей стороны делать это ради тебя, Чанни, — Джисон бросает последний угрожающий взгляд через плечо, прежде чем оставить их позади и направиться к входной двери в одиночку. Точнее, к дверям, с отвращением подмечает Джисон, делая несколько шагов вверх по ступеням. Он может видеть свое отражение в блестящих стеклянных панелях, окружающих вход. Прежде чем выйти из квартиры, Джисон уделил немного времени своему виду, на его удивление, даже слишком много. Хотя в его наряде нет ничего особенного: на нем обычные темные брюки и футболка, поверх серая фланелевая рубашка на два размера больше, множество серебра на шее, талии, в ушах, и он даже уложил волосы, откинув половину челки назад, гелем, который нашел в ванной. Возможно, небольшая его часть все же считает достаточно глупым прикладывать столько усилий для чего-то незначительного и недолгого, но, эй, плевать, он получит эти 25,000 вон. Джисон немного напрягается, когда двери распахиваются изнутри, прежде чем он успел постучать. Смеющийся брюнет заканчивает, похоже, веселый диалог с кем-то, и поворачивает лицо к Джисону, его широкая улыбка тут же исчезает. — Кто тебя пригласил? Джисон удивленно вскидывает брови, издавая сдавленный смешок. — Не знал, что мне нужно приглашение. Парень абсолютно равнодушен. Он выпячивает бедро и загораживает вход рукой. — Всем нужны приглашения. Если ты не можешь сказать мне конкретное имя, вали отсюда. — Ли Феликс, — Джисон доволен своим ответом. — Да, точно. Прости, приятель. Тебе вход воспрещен. Так, этот парень идет нахуй. — А кто ты, черт возьми? Как ты можешь быть так уверен, что я не приглашен? — злость закипает внутри Джисона с каждым быстрым нетерпеливым стуком ноги парня по полированной плитке. — Хм, я точно знаю тебя, Хан Джисон. И я не думаю, что хотел бы видеть тебя в своем доме, — он прищуривается. Дерьмо. — Ты Ким Сынмин? Смотря на его свободные синие джинсы и светло-фиолетовую ветровку поверх желтой рубашки, Джисон никогда бы не сказал, что парень напротив него живет в подобном месте. Разве богачи как он не рождаются сразу в костюме? — Ага. А теперь возвращайся туда, откуда пришел, — огрызаетается Сынмин и закрывает дверь перед лицом Джисона. Он продолжает стоять тут, ошарашенный произошедшим. Джисон не часто ходит на вечеринки — особенно не в таких районах — но у него никогда не было проблем со входом. Он не дурак: Джисон знает, что не меньше девяносто пяти процентов студентов в университете считает его мудаком, который ничего хорошего из себя не представляет. Возможно, это правда, но вся эта чертовщина абсолютно нелепа. — Что ты делаешь? Джисон оборачивается, замечая, что Чан и Чанбин наконец догнали его. Его щеки грозятся покраснеть, думая, слышали ли они их с Сынмином разговор, но они просто озадаченно пялятся на него, поэтому он притворно хмурится. — Ждал вас, неудачники. Чан пожимает плечами и идет вперед, чтобы постучаться. — Я вроде бы понятно сказал тебе уходить, Дж... о, теперь ты с друзьями. Чанбин поворачивается к Джисону с вопросительным чувак?, но тот просто пихает его локтем в бок и продолжает смотреть на Сынмина. — Да. Я с ними, — он указывает на своих соседей по обе стороны от него, а те одаривают хозяина тупыми улыбками. Сынмин смотрит как-то скептичнее, но прежде чем он вышвырнул всех троих, из-за двери выглядывает сам Ли Феликс, обворожительно улыбаясь Чану. — Крис! Я думал, это был ты! Я так рад, что вы смогли прийти, — Феликс всего несколько секунд обводит взглядом Джисона и Чанбина, прежде чем снова все внимание перевести на уже красного придурка. — Привет, Ликс, — здоровается Чан, смотря влюбленными щенячьими глазами. Джисона сейчас стошнит. — Ура! Юху, мы пришли! Теперь давайте зайдем внутрь, — он теряет свой притворный восторг в конце последнего предложения и отталкивает в сторону растерянного Сынмина, победоносно подмигивая. Позади него Феликс уже вцепился в руку Чана и ведет его глубже в дом, за ними неохотно плетутся Чанбин и Сынмин. У Джисона уже начинает болеть голова от слишком долгого общения с людьми, но он заставляет ноги вести его по первому этажу, чтобы увидеть планировку этого чудовищного места. Пройдя по двум винтовым лестницам на второй этаж, он бредет в направлении, противоположном остальным. Здесь больше людей, чем он ожидал, похоже, почти из всех социальных слоев университета. В коридоре собрались так называемые конформисты — у них скучные специальности и скучные личности, но очень симпатичные личики. У многих из них в руках напитки; они просто занимают место, рассказывая тупые истории, вечно пытаясь превзойти друг друга. Ботанов он находит в первой же комнате — просто компания неудачников, которые общаются через числа и пугаются собственной тени. Они все кажутся зашуганными, сидя на чистых диванчиках, выводят круги большими пальцами на коленях. Джисон притягивает руку к парню, которого знает, как Тэхен, чтобы щелкнуть его по уху, и когда тот подпрыгивает, смеется. Проходя в следующую комнату, он узнает Театр Уродов, известные своими чересчур переигранными и никому не нужными инсценировками Шекспира. Судя по всему, они уже два часа погружены во что-то трагичное. Не многие обращают внимание, когда Джисон заходит и идет через все комнаты: им удобнее украдкой кидать взгляды и шептать что-то на ухо другу, чем пообщаться с ним и рискнуть запятнать свою блестящую репутацию. Он рад отыгрывать роль, которую они ему прописали — гораздо проще закатывать глаза или цокать. Джисон наконец находит кухню, к счастью, пустую и полную алкоголя, о котором он никогда не слышал прежде. Единственное, что он с удовольствием бы выпил, — это пиво (и ему плевать на вкус), но он не может найти, которое ему нравится среди причудливых стеклянных бутылок. Возможно, это знак. Несколько комнат пустуют и в них отключен свет, скорее всего, туда нельзя, поэтому Джисон поворачивает за угол и проходит по самой большой комнате: вся мебель составлена к одной стене, чтобы сделать из комнаты импровизируемый танцпол. Столик установлен на другой стороне, а диджей возится с стерео, когда раздается первая песня, которую, как Джисон думает, он знает. Здесь собрались Недотроги. Точнее, Недотроги, Чан и Чанбин. Они известны своей недосягаемостью, даже если вы уже с ними. Джисон заранее знал, что Феликс общается с ними, более того, он практически лицо этой компании, всегда поддерживает дешевый образ совершенства. К сожалению, Минхо такой же. По правде говоря, Джисон не много может рассказать о Минхо. Учится на факультете хореографии, старше Джисона на год, и он такая сука. Минхо с тем же успехом мог быть как Джисон со всем безумным дерьмом, что о нем постоянно говорят. Слухи, которые Джисон рассказывал Чану ранее, — чистая правда; они распространяются по университету как ЗППП, сильно похожие на те, что говорят о самом Джисоне. Главное отличие между ними — как они реагируют на этот бред. Скорее всего, Минхо просто страется избегать этого. За годы он собрал маленькую группу верных друзей, которые поддерживают его в любом случае, как тявкающие сторожевые псы. А если сталкивается лицом к лицу, Минхо опровергает скандальные предположения своими колкостями, умело скрытыми за невинной улыбкой. У Джисона нет такой поддержки как у Минхо. У него есть Чанбин, но Джисон еще с самого начала сказал ему не влезать в это, и, хоть и неохотно, его сосед послушался. Сначала он хотел объяснить все, но Джисон быстро понял, что в университете он стал кем-то в роде козла отпущения. Поэтому сейчас он не подтверждает и не опровергает никакие слухи, распространяемые о нем, просто говоря что-то, чтобы отпугнуть людей. Через всю комнату Чан встречается взглядом с Джисоном, нервно улыбаясь. Он и Чанбин только присоединились к кругу Недосегаемых, а Минхо уже твердо встал между своим любимым братом и Чаном. Джисон не удивлен увиденными в кругу лицами. Сынмин по другую сторону от Феликса там потому, что он богат и с радостью предоставляет это место для подобных шикарных вечеринок. Рядом с ним — Хван Хенджин — истинное понятие «ветра в голове» и лучший друг Феликса. У него обычное милое личико, горячее тело; он не умеет скрывать свои чувства, но ему и скрывать-то нечего. Потом там Чанбин, стоящий рядом с Хенджином с наитупейшим выражением лица, чем-то похожее на больное восхищение. Но что и знает Джисон о своем друге-по-умолчанию, это то, что он будет переигрывать, вести себя как последний придурок, полностью теряя свой и так не большой шанс с этим парнем. Ян Чонина почти трясет от энергии рядом с ним. Первокурсник, двоюродный брат Хенджина и возможно, единственный, кого взяли из жалости. Взгляд Джисона останавливается на мальчике-золотце — слепящий луч солнца с пепельно-блондинистыми волосами, одетый в вещи пастельных оттенков, который обязательно обожжет вас, если подойдете слишком близко. Феликс выглядит обиженным, пока строит глазки Чану за плечом Минхо. Затем, конечно, солнце лучей Феликса — сам Минхо. Его присутствие сокрушительно, он вспыльчив и вреден для вашего здоровья, если вы находитесь с ним слишком долго. По головам всех танцующих людей Джисон видит, как Минхо выходит из круга, но перед этим смотрит на Чана с явным отвращением и сжимает его плечо немного слишком сильно. Похоже, что Минхо направляется на кухню, тела вокруг него быстро расходятся, чтобы освободить место. Подмигивая Чану и посмеиваясь над тем, как тот облегченно вздыхает, Джисон расправляет плечи и отправляется за своей добычей, как лев в высокой траве. Минхо пропадает за углом кухни, и Джисон в последнюю минуту принимает решение пойти другим путем. Он разворачивается на пятках и плетется по коридору, пока не добирается до входа в кухню. Согнувшись в пояснице и упершись локтями в холодильник, Ли Минхо покачивает бедрами в такт музыке, не обращая внимания на тяжелый взгляд Джисона (или кого-то еще). Джисон позволяет себе пялиться на джинсы Минхо с заниженной талией с выбеленными звездами на задних карманах. Его кофта темно-фиолетовая. Махровая, тонкая с длинными рукавами, и Джисон едва сдерживает довольное урчание, когда Минхо выпрямляется, и Джисон замечает, что низ кофты на несколько дюймов выше верха джинс. Если Джисон собирается сегодня обжечься ради того, чтобы его сосед получил чью-то задницу, он тоже может попробовать. — Эй, милашка, что делаешь? — тянет Джисон таким тоном, который, как знает, срабатывает почти на всех. Спина Минхо полностью выпрямляется, а его плечи на мгновение напрягаются, но потом снова расслабляются. Он оборачивается, рукой вытирая лоб, преувеличенно вздыхает. — Потею как свинья. А ты? Отлично, будет весело. Они встречаются взглядами, и это мгновенно превращается в соревнование, но Джисон не удивлен. До этого момента они никогда раньше не разговаривали, Джисон не уверен, знает ли вообще Минхо, кто он, и они оба ждут, когда кто-то сломается первым. Чтобы увидеть, будет ли Джисон смеяться и уходить или Минхо снимет с себя свой дерзкий вид и рассыпется под пьянящим взглядом Джисона. Пара пьяных Конформистов ковыляют в комнату, хихикая и спотыкаясь о собственные ноги, но когда они видят Джисона и Минхо, — вместе, в одной комнате, будто они двое городских легенд, объединившихся, чтобы навести хаос, — они останавливаются, настороженно смотря на них, и, шепчась, берут свои напитки и уходят. Ни один из них не обращает на незванных гостей никакого внимания, но это заставляет Минхо наклонить голову и изогнуть губы в приторно-сладкой улыбке. — Так что? Если это вся сила его огня, что Минхо планирует использовать против него, то сегодня будет проще, чем Джисон думал. Простая улыбка растягивается на его лице, и он приподнимает подбородок, смотря на Минхо из-под полуприкрытых глаз. — Именно такие мне нравятся, детка. Как ты узнал? — мурлычет он и получает огромное удовольствие от того, как улыбка Минхо превращается в оскал. — Не могу сказать, что согласен с твоими вкусами, — Минхо огрызается в ответ, выплескивая свое раздражение на дверце холодильника, когда захлопывает ее за собой и пытается скорее ретироваться. Джисон не может так просто дать ему уйти, не до того, как он вытащит все тузы. Быстрыми шагами он преграждает путь Минхо, кладя руку на стол перед ним и прислоняясь к нему. Джисон делает это так, чтобы Минхо мог отступить и уйти, если очень захочет. Он не собирается никого держать против его воли, но надеется, что все получится без особых усилий. — Ой, но я ведь даже еще не попробовал, — воркует Джисон, стараясь опустить подбородок так, чтобы Минхо точно мог видеть серебряный пирсинг у него на языке. Вблизи Джисон может видеть серую подводку вокруг кошачьих глаз Минхо и блеск на его весьма пухлых губах. Тонкие цепочки с поблескивающими желтоватыми кристаллами на концах свисают с его ушей, а золотой чокер аккуратно прилегает к шее. Странно видеть такие мелкие детали в сочетании с наглым характером Минхо. Минхо едва одаривает Джисона взглядом, закатывает глаза, отводя взгляд в сторону. — В твоих снах, Хан Джисон. Джисон уже не должен удивляться, что его репутация преследует его по пятам, но определенно сегодняшний вечер был бы проще, если бы не это. — О, так ты слышал обо мне, — устанавливает Джисон, его тон теряет свою прежнюю шелковистость и становится чем-то более горьким. Он глазами следит за движениями Минхо и поворачивается, чтобы мягко схватить пальцами его запястье. — Надеюсь, только хорошее. — Ничего, кроме восторженных отзывов, — сарказм Минхо душит. Джисон хмыкает и щурится, пытаясь игнорировать нарастающее внизу живота возбуждение. — Хочешь чего-нибудь выпить? В лицо Джисона тыкают холодной пластиковой бутылкой воды. — Я не пью, — наседает Минхо. — Я тоже, но не совсем, — признается Джисон и бросается вслед за Минхо, когда он проскальзывает за угол. Музыка становится громче, чем была пять минут назад, и голова Джисона начинает трещать. Он шарит по карманам в поисках косяка. — Тогда, может, покурим? Расслабимся снаружи? Развернувшись с раздраженным видом, Минхо наклоняется к Джисону и не сдерживает презрения в своем голосе. — Не интересно, Хан, — Минхо выплевывает его фамилию, как кислоту с языка. Это почти заставляет Джисона остановиться. Не сказать, что он часто получает отказы. Несмотря на то, что никто не хочет появляться с ним на публике, у Джисона никогда не было проблем найти с кем переспать. Люди мелочны в этом плане. Когда дверь закрыта и заперта, они наслаждаются мыслью быть с кем-то вроде Джисона, но как только дверь открывается, они разбегаются, как тараканы. Он пока оставляет брошенную фамилию без внимания, более сосредоточенный на том, каким образом ему привлечь внимание Минхо. Тот уже ушел в толпу, не желая слушать, что еще скажет Джисон. Отказ не на долго выводит его из колеи, кроме того, это разжигает в Джисоне больший интерес. Он вздыхает и следует за Минхо с края от толпы. Время от времени Минхо поглядывает на танцпол, его любопытные глаза следят за тем малым расстоянием, что остается между двумя танцующими, когда они притягивают друг друга ближе. Джисон тоже смотрит, но почти не отрывает взгляда от Минхо, из-за чего хмурится, напоминая себе о своем импровизированном плане. Подходя достаточно близко, Джисон кладет руку на поясницу Минхо, мизинцем поглаживая обнаженную кожу. — Потанцуй со мной, — говорит он, пробуя другой способ и смягчая голос. Если Джисону придется побыть слащавым или грубым, так тому и быть. У него никогда не было чувства стыда, поэтому сейчас, похоже, время использовать это. Минхо усмехается и снова поворачивается к нему лицом. — Боже, ты такой... — Очаровательный? Прекрасный? — предлагает Джисон. — Надоедливый. В этот момент Джисон пропускает все отталкивающие слова Минхо мимо ушей, его отказы на него не действуют. Но сейчас внимание Минхо сосредоточено в другом месте, на другом конце комнаты, где Чан, несомненно, разговаривает с Феликсом. Джисон тянет Минхо за край кофты, привлекая его внимание, придвигается так, что его дыхание опаляет чужое ухо. — Давай, детка. Я знаю, ты хочешь. Минхо может скрываться за своими словами, но его глаза до невозможного честные. Они блестят от интриги и, возможно, тоже от возбуждения. Это наводит Джисона на мысль, приглашал ли его кто-то до этого потанцевать на вечеринке. Тем не менее, язык Минхо ядовит — его главная защита. — Я не твоя детка, — заявляет Минхо, медленно оглядывая Джисона, что посылает мурашки по его спине. — Нет? — Джисон дует губы. — Позор. Затем напряжение Минхо сменяется на: — Думаешь, сможешь угнаться за мной? Джисон подпрыгивает от неожиданности. — Давай узнаем, — зовет он, забирая бутылку воды из рук Минхо и ставя ее на ближайшую поверхность. Джисон сплетает их пальцы и ведет уже сожалеющего Минхо в толпу танцующих. Бодрая мелодия доносится из динамиков со всех углов, и Джисон инстинктивно притягивает Минхо ближе, пока они не оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Но, конечно, Минхо не может оставить это так, демонстративно отодвигая Джисона за плечи, создавая между ними место еще для третьего человека. Джисон хочет закатить глаза, но останавливает себя, нацепив на лицо спокойную улыбку. Нужно быть милым. Минхо, похоже, знает эту песню, и вскоре его тело начинает двигаться в ритм мелодии, покачиваясь на месте, позволяя звуку завладеть его чувствами. Для Джисона это не так легко: его движения скованные и неловкие, но смотря на то, как Минхо теряется, делает его немного смелее, увереннее. Люди вокруг расходятся, любопытные глаза пытаются получше рассмотреть их, не веря, правда это или какой-то лихорадочный сон. Высокий и величественный университетский фрик танцует вместе с печально известным придурком–бездельником. Что за пара. К концу второй песни, Джисон должен признать — Минхо выглядит чертовски хорошо. Он не думает, что кто-то может отрицать это, поскольку все совершенно очевидно. Возможно, лицо Минхо и высечено из мрамора с этими высокими скулами и ровным, острым носом. И, о боже, его тело. Так много обнаженной кожи его бедер и ключиц, блестящих от дорожек пота. У Минхо длинные ноги, джинсы так хорошо обтягивают его бедра, что заставило бы актеров из того блядского порно, постыдиться. Джисоном овладевает внезапное желание подойти ближе, прикоснуться и почувствовать тепло кожи Минхо на своей собственной. И для этого наступает идеальное время, когда следующая песня звучит медленно и сочится страстью; пылкий женский голос кружится в горячем воздухе, как густые завитки дыма. Минхо точно прилагает все возможные усилия, чтобы избегать взгляда Джисона: одна часть его внимания всегда направлена на брата, а другая — чтобы держать дистанцию между ними. — Иди сюда, — подсказывает Джисон, скользя пальцами по бедрам Минхо и притягивая его не так близко, как в прошлый раз, но достаточно, чтобы разглядеть капельки пота на брови Минхо. Их новая близость заставляет Минхо нервно усмехнуться, и это заполняет грудь Джисона странным теплом. Он пытается поймать взгляд Минхо, надеясь понять, что тот на самом деле чувствует. И Джисон находит в них расплывчатую неопределенность, и он удивлен — и несколько рад — увидеть там тот же проблеск тепла, который он чувствует. Быть лицом к лицу — слишком для Минхо. Он одаривает Джисона застенчивой улыбкой и кружится в его объятьях, пока спина не прижимается к груди Джисона. Джисон не сдерживает огорченного смешка. — Ты боишься меня что ли? — Я не боюсь тебя, — Минхо усмехается, и к большому удивлению Джисона, он двигает бедрами со злобной ухмылкой на лице. Смущенно — даже более неожиданно — из горла Джисона вырывается тихий стон, но это только заставляет Минхо смеяться высоко и легко, с коротким а~ на конце. — Может и нет, но ты точно думал обо мне без одежды? — мурчит Джисон в шею Минхо, пытаясь отвлечь того от его прошлого происшествия. В этот раз смех Минхо похож больше на недоверчивый лай. — Меня так легко раскусить? Джисон хмыкает, игнорируя сарказм в ответе Минхо, и начинает подпевать словам песни, тихо шепча в ухо Минхо. Я поступил неправильно и хочу искупить свои грехи. Он практически чувствует, как Минхо закатывает глаза, но он не отталкивает его, когда Джисон прижимается к нему бедрами. Я пришел к тебе, потому что мне нужен ориентир, чтобы стать хорошим. Минхо позволяет голове упасть на плечо Джисона и поднимает руку, чтобы запустить пальцы в волосы на затылке Джисона. Небеса помогите мне справиться с собой. Минхо сильнее жмется к Джисону, из-за чего тот шипит. Спасите меня от этих дурных поступков, пока я не совершил их. Джисону чертовски нужно взять себя в руки. Одна его рука продолжает крепко держать Минхо за талию, а другой он скользит к нижней части живота. Вырисовывая большим пальцем мелкие круги на обнаженной коже; это срабатывает. Пока его палец не нащупывает что-то прохладное. «Ты, должно быть, издеваешься надо мной», —  думает Джисон. Он заглядывает через плечо Минхо, и, к своей нездоровый радости, маленький серебряный гвоздик с голубым камнем на конце покоится прямо над пупком Минхо. — Блять. От внезапной настойчивости в прикосновении у Минхо перехватывает дыхание, когда Джисон сильнее прижимает ладонь к его животу. — Что? — спрашивает он, поднимая голову с плеча Джисона, чтобы получше рассмотреть его. — Горячо, детка, — бормочет Джисон, пораженный тем, как один маленький пирсинг может выглядеть так невероятно на смуглой коже Минхо. Но промямленное признание окатывает Минхо ледяной водой, и его глаза расширяются, как у напуганного оленя в свете фар. Песня подходит к концу, и возбужденный Минхо вырывается из крепкой хватки Джисона. Он бросает на Джисона последний взгляд, его глаза затягивает пеленой тумана, и он уходит. <> Чанбин появляется из ниоткуда посередине танцпола, не прошло и тридцати секунд после того, как Минхо бросил Джисона. — Чувак, блять, братан. Ты знаешь Хенджина? — спрашивает он, одной рукой крепко обвивая шею Джисона, другой повисая на бедрах никого иного как Хван Хенджин. Джисон искренне не понимает, что Чанбин от него хотел, но то, как эти двое висят друг на друге, раскрасневшиеся и, возможно, слегка подвыпившие, что бы он не делал, это явно сработало. Где-то по пути Чанбин сбросил свою джинсовку, теперь оставаясь только в черной майке с этими своими нелепыми руками на показ. Высокий брюнет, приклеившийся к Чанбину, одет в желтый топ с оборками, который едва доходит ему ниже груди, и свободные джинсы с заниженной талией, делая его мягким и податливым, когда тот слабо машет Джисону. — Нет, — говорит Джисон с довольной улыбкой на лице, — но ты точно знаешь. Чанбин резко мотает головой, будто Джисон все неправильно понял. — Не-а, чел, мы встретились типа час назад, — да, думает Джисон, они определенно пьяные, — но он такой крутой, — Чанбин замирает, затем поворачивается к Хенджину и повторяет, смягчаясь. — Ты такой крутой. Застенчивая улыбка, появившаяся на губах Хенджина, очаровательна. — Спасибо, — бормочет он. Чанбин обратно поворачивается к Джисону с «ты видишь это дерьмо?» выражением лица, когда Хенджин смеется, прижимаясь головой к шее Чанбина. Тела пихаются и тянутся вокруг них, весь путь вталкивая Чанбина в личное пространство Джисона. Его сосед пользуется случаем и слишком сильно кричит в ухо Джисону. — Эй, а где Минхо? Ты уже потерял его? Джисон качает головой, придумывая оправдание, которое, он надеется, звучит убедительно: — Ушел в туалет. Чанбин смеется. — Уверен? Не думаешь, что он просто прячется от тебя? Прежде чем Джисон успевает поддразнить того в ответ, Хенджин утягивает Чанбина и просит с ним потанцевать, наплевав на то, что Джисон хотел сказать. Он покидает Джисона, похлопывая по спине и крича рассеянное: — До скорого, братан! Обиженный, Джисон проталкивается сквозь толпу, не сводя глаз с растрепанной копны каштановых волос Минхо. Возможно, он ходил в туалет. Возможно, он сбежал, потому что ему нужно было отлить, а не потому что Джисон забылся и отпугнул его. Когда он находит Минхо, он снова на кухне. В этот раз со страстью вытирая уже чистые столы и по-разному переставляя бутылки с алкоголем, будто это его хобби. — По-моему, уже чисто, детка, — заявляет Джисон. Минхо подпрыгивает и поворачивается, чтобы увидеть обладателя голоса, при этом не выглядя сильно довольным, увидев, что это опять Джисон. — Чего ты хочешь? — Да ладно, я думал, что у нас намечается что-то интересное, — дуется Джисон. — Я так плохо танцевал, что тебе захотелось выпить или что? — Я тебе говорил, что не пью, — твердит Минхо, собирая пустые пластиковые стаканчики и выкидывая их в мусорку. Джисон вообще-то шутил, но очевидно это не помогло. — Минхо-о-о, — зовет невнятный голос из входа в кухню. Следом за очень подвыпившим Чонином заходит взволнованный Сынмин. Они составляют странную пару: один из них все время почти отпрыгивает от стен, а другой тяжелый на подъем. Чонин направляется прямо к Минхо с открытыми руками. — Минхо, сыграй со мной в пивной пинг-понг! Пожалуйста? Сынмин сказал, что не будет играть, если ты не будешь, — его щенячьи глазки удивительны, способные растопить даже самые холодные сердца, но Минхо хватает его за плечи и настороженно осматривает. Скептичный взгляд Сынмина скользит между ним и Минхо, возможно, пытаясь понять, почему они вместе в одной комнате. Его глаза останавливаются на Минхо, и он пожимает плечами, кивая на Чонина. — Он просто так не отстанет. Говорит, что хочет попробывать все клише обычной вечеринки. Должно быть, Минхо и Сынмин достаточно близки, оно и понятно. Их характеры одинаково раздражающие и враждебные. — Это моя первая университетская вечеринка! Я должен! — хнычет Чонин, будто ребенок, и поворачивается к Джисону, только сейчас замечая его. — Привет! Ты будешь партнером Минхо, хорошо? Минхо оглядывается на него. — О, нет. Он не будет играть с нами. — Конечно, буду, — к большому сожалению Минхо, Джисон пожимает плечами, — звучит весело. Победный возглас, что издает Чонин, оглушающий, заставляет всех в радиусе трех метров вздрогнуть. Минхо глазами метает ножи в Джисона, когда Чонин уводит их с кухни с Сынмином, неохотно плетущимся сзади, но Джисон только самодовольно ему улыбается. Игра была короткой, но Джисон и не ожидал большего. Чтобы не напиваться на вечеринках, он достаточно быстро освоил искусство игры в пивной пинг-понг, каждый раз попадая мячиком в стакан. Минхо тоже был не так уж плох, — вероятно, по той же причине — нахальная ухмылка расплылась у него на лице, когда он сделал все свои броски, и бедному Чонину пришлось расплачиваться. Для Джисона и Минхо результат вышел отличным: каждому из них пришлось сделать только по одному глотку противного теплого пива, но Чонину и Сынмину так не повезло. У Сынмина чуть не полопались сосуды, как только он понял, насколько низки их шансы выжить, а Чонин пропускал каждый бросок. К концу игры он не по-детски сильно дрожал. Наблюдать за тем, как Сынмин гоняется за пьяным Чонином по дому, — не что иное, как фантастика. Джисон поворачивается к Минхо с довольной улыбкой: — Черт, если бы я знал, что ты так хорош, не думаю, что сыграл бы, — затем он вздыхает, изображая сочувствие. — Думаешь, он будет в порядке? Минхо смеется так же, как и раньше: такой счастливый тихий смешок. — Он будет в порядке. Сынмин не даст ему натворить чего-то. — Ага, только Сынмину сначала надо поймать его... — Ох, блять, нет. Джисону будто дали пощечину, настолько быстро Минхо пересекает комнату, проталкиваясь сквозь море из тел. Он бормочет проклятья себе под нос, когда видит то же, что и Минхо, — Чан и Феликс близко прижимаются к друг другу на краю танцпола, руками Феликс обвивает шею Чана, а руки Чана лежат на бедрах Феликса. Джисону еще не приходилось иметь дело с взбешенным Минхо, только со слегка раздраженной версией, и он не думает, что хочет. Но когда он видит, что Минхо почти отрывает Феликса и поворачивается к Чану с лицом злого чихуахуа, Джисон не может не чувствовать себя немного виноватым. Когда он походит ближе, Чан слушает ругательства как настоящий профессионал: со спокойной улыбкой на лице, чтобы скрыть за ней свое волнение. Феликс стоит за Минхо ни жив ни мертв, выглядя так, будто хочет вмешаться, но Джисон думает, что бы тот не сказал, это бы не остановило его разгоряченного брата. — Эй, сбавь обороты, хорошо? — Джисон подходит с поднятыми руками, успешно оборвав Минхо на середине его допроса. — Чан не такой плохой, верно, Феликс? — он адресовывает комментарий за спину Минхо, игриво подмигивая. Что, возможно, было плохим решением, потому что Минхо пододвигается, чтобы полностью закрыть Феликса собой, и теперь направляет свою злость на Джисона. — Почему ты здесь? Это тебя не касается. Джисон игнорирует его и кладет руку на плечо Чана. — Да ладно тебе, милый, Чан носит рубашки поло каждый день. Он не плохой парень. — Ты точно знаешь, каково быть плохим парнем, да, Хан? — глаза Минхо загораются. Джисон чувствует, как его настроение мрачнеет вместе с комнатой, и открытый вызов сжимает его горло, когда он убирает руку с плеч Чана и делает шаг вперед к Минхо. — Что это, блять, должно значить? Чан рядом с ним беспокойно смеется, его облегчение, что он больше не в центре внимания Минхо, ощутимо. — Просто куда бы ты ни шел, проблемы всегда где-то неподалеку. Тебе было недостаточно времени в тюрьме? Слова Минхо словно пощечина. — Или что насчет тех скользких способов быстро заработать? Джисон привык к шепоту за спиной, выработал иммунитет к косым взглядам и беспочвенным слухам, но чтобы их говорили ему в глаза, это что-то новенькое. Он инстинктивно хочет отмахнуться, закатить глаза и не воспринимать ситуацию серьезно, как он обычно делает, но слышать это от Минхо задевает сильнее, чем должно бы. Особенно после того, как он думал, что они начали понимать друг друга. — Ты не знаешь, о чем говоришь, — Джисон старается, чтобы его голос звучал ровно, и он рад, что музыка такая громкая, и у других нет и шанса их услышать. Достаточно того, что на него с широко раскрытыми глазами смотрят Чан и Феликс. — Нет? Я смотрю ты и не отрицаешь это. Часть его хочет высказать слухи о самом Минхо прямо ему в лицо — своеобразная терапия. Но он не будет. Джисон знает, каково это сейчас, и как бы хорошо ему не стало после, это того не стоит. — Ты не такой трудный, как думаешь, — шипит Джисон. Его лицо горит. В этом доме чертовски жарко, будто в аду. — А ты не такой крутой, как думаешь, — бросает Минхо в ответ, взгляд тяжелый, глаза сияют в слабом освещении как бриллианты. — Иди нахуй, Минхо, — Джисон понимает, что нет смысла продолжать этот разговор. Минхо очевидно нечего на это сказать. Он хватает Феликса за запястье и тащит в толпу. Джисон моргает, глядя на теперь пустое место перед собой, чувствуя, как внутри все горит и саднит. Рука ложится на его плечо, Чан, хмурясь, стоит рядом. — Это было вообще не к месту, чувак. Ох, точно, держи, — он тянется к своему карману, но Джисон не собирается тут задерживаться. — Мне не нужны твои деньги. Джисон, усмехаясь, разворачивается, оставляя охваченного виной Чана позади. <> По какой-то причине Джисон все еще не ушел. Его ноги незаметно для него привели его к стеклянной задней двери, чтобы сделать такой нужный перекур. Он проводит много времени, делая длинные затяжки и наблюдая, как дым поднимается вверх и рассеивается в воздухе, но успевает выкурить только половину косяка, прежде чем затушить его, двадцать минут тратя на обдумывание плана, как добраться домой. Будто эта ночь для Джисона не могла стать еще хуевее, кто-то разливает напиток прямо на его футболку, как только он заходит назад в дом. По крайней мере в этом есть хоть что-то хорошее — ему есть чем прикрыться; Джисон снимает свою рубашку и завязывает вокруг талии. Судя по настенным часам, недалеко за полночь, и теперь, когда он один, он чувствует на себе чьи-то взгляды. В этот раз наполненные не отвращением, а скорее любопытством, прожигающие его спину и затылок. Они принадлежат людям, которые хотят его внимания, чтобы не пришлось просить этого, надеясь, что Джисон выберет именно их из толпы и поведет наверх или затолкнет в ванную. Джисон ненадолго задумывается об этом. Быстрый перепихон помог бы отвлечься от того дерьма, что произошло ранее. Было бы проще. Но футболка прилипает к его коже благодаря половине стакана пролитого приторно-сладкого мультифруктового сока, и Джисону хочется помыться. Он идет в первую попавшуюся ванную, которую видит; остается три шага до открытой двери, как вдруг спотыкающаяся парочка отталкивает его в сторону, захлопывая за собой дверь. — Ой, да пошли вы! — вскрикивает Джисон, кулаком ударяя крашенное дерево и вскидывая вверх средний палец, будто они увидели бы его. Он уходит, возмущенный и все еще пиздецки липкий. Джисону требуется немного времени понять, что никто здесь не использует ванные комнаты по назначению, поэтому он пробирается по коридору к подножью винтовой лестницы. Деревянные перила окрашены в темный цвет, а на ковре, покрывающем ступени, жуткий цветочный узор, — у Джисона болят глаза, когда он просто смотрит на него. Поднявшись на самый верх, он поворачивает налево и начинает дергать все дверные ручки, пока не находит одну открытую. Не удивительно, что большинство из них закрыты: Сынмин выглядит как человек, который скрывает что-то ценное от чужих глаз. Но Джисон не может его винить. Скорее всего, если бы он увидел что-то блестящее, что он мог бы положить себе в карман, он бы сделал это. Первая запертая дверь, как думает Джисон, гостевая, все внутри белое и чистое. Следующая ведет в пустой кабинет, в котором нет абсолютно ничего интересного. Он вздыхает. Скучно. Наконец Джисон открывает дверь и видит керамический унитаз в дальнем конце комнаты. Бинго. Его взгляд устремляется в зеркало, рассматривая, в каком состоянии его запачканная футболка. Темная ткань приняла более глубокий оттенок черного, и резкий свет ванной комнаты освещает то, как она идеально обводит контур его торса под ней. Он морщится. Не то чтобы другие его вещи дерьмовые, но это была одна из лучших, черт возьми. Самый простой план действий появляется сам собой, поэтому Джисон смиренно вздыхает и тянется к подолу своей футболки, готовый стянуть ее. Он замечает копошение в зеркале за ним. Два кошачьих глаза выглядывают из-за края глубокой ванны-джакузи, затем последовал легкий смешок. Джисон усмехается от увиденного, чтобы скрыть свое удивление, и стягивает вещь через голову. — Я думал, ты не пьешь. Веселость Минхо пропадает. Он прищуривается и демонстративно подносит руку с бутылкой алкоголя к поджатым губам, делая большой глоток. Он выглядит ужасно с размазанной подводкой и растрепанными волосами, его лицо порозовело и раскраснелось. Часть Джисона думает, что он должен покинуть корабль и искать другую ванную, но он уже здесь, и сейчас Минхо говорит с ним. — Тебе нужно постирать ее. Джисон не озвучивает ответ, просто бросая футболку в раковину с мокрым шлепком, стягивает свою рубашку с талии и засовывает руки в рукава. Минхо делает еще один глоток, он обиженно дует губы уточкой и бормочет: — Зачем ты оделся? — Здесь ебать как холодно. — М-м, — мычит Минхо, затем он снова смеется, — да, есть такое. Как будто Минхо потерялся в другом измерении. Там, где их маленькой ссоры никогда не было, а Минхо не тошнит от присутствия Джисона. На самом деле, Минхо выглядит почти довольным, будто Джисон — его собственно ручно пойманая добыча, а не наоборот, как раньше. По крайней мере, так говорят его глаза, пьяные и плещущиеся интересом. Джисон только качает головой и включает кран, поворачивая ручку до упора влево, подставляя футболку под струю. За его плечом Минхо начинает тихо мычать, и, взглянув, он видит, что сейчас его глаза закрыты, а уголок губ приподнят в ленивой улыбке. Мелодия растворяется в воздухе между ними, и Джисон понимает, что это та песня, под которую они танцевали, когда близко прижимались друг к другу; было так жарко. Пьяный Минхо сильно отличается от трезвого Минхо. Как только вещь более или менее чистая, насколько это было в его силах, Джисон отжимает ее в раковине и замирает. Что, блять, теперь он должен делать с ней? — Ты можешь положить ее на вентиляцию. Возможно, так она высохнет быстрее, — невнятно бормочет Минхо, наклоняя голову так, что его щека лежит на краю ванной. — Да ты полон гениальных идей, — ворчит Джисон, наклоняется, чтобы именно это и сделать, но когда Минхо широко улыбается в ответ, он смягчается. — Что ты тут делаешь? Минхо пожимает плечами. — А что ты тут делаешь? Он говорит как ребенок, которого поймали за тем, что он не должен был делать, и Джисон думает, что напиваться — не то, чем Минхо бы гордился, особенно после того, как он так открыто показал свое отвращение. Джисон впервые с тех пор, как он ванной, полностью поворачивается к Минхо. В огромной ванне Минхо выглядит маленьким, Джисон бы даже сказал, хрупким. — Просто жду, когда моя футболка высохнет, — говорит Джисон с явным сарказмом, чем наслаждается Минхо, а у Джисона не получается не улыбнуться. Он прислоняется к шкафчику напротив ванны и со стоном сползает вниз, пока его задница не ударяется об пол. Он мог уйти. Он должен был уйти. Сделке конец, Джисон даже больше не хочет деньги, поэтому нет смысла здесь оставаться. Но что-то в Минхо... Нет. Джисон не будет заниматься подобным дерьмом. Джисон сидит один в своей комнате, смотря порно на ноутбуке, который он украл у соседа, и делает вид, что работает над кипой несделанной домашки. Он не сидит в неловкой тишине с каким-то незнакомцем, избегая зрительного контакта, потому что он не может подвергать себя опасности, пытаясь прочитать что-то еще в его взгляде. Но Джисон слишком упрям, чтобы рискнуть и показать что-то, кроме равнодушия, потому он устраивается поудобнее и остается на месте. — Какой твой любимый цвет? Из всех вещей, что говорил Минхо, этот вопрос не такой. — Что? Минхо закатывает глаза. — Мы могли бы поговорить о чем-то, пока ждем, когда твоя футболка высохнет. Джисон хорошо знает, что Минхо такой же упрямый, и, возможно, он не хочет прекращать свой побег от реальности, который он нашел в ванной наверху большого тупого дома своего друга, но участие в игре в двадцать вопросов — не так, по мнению Джисона, должен закончиться этот вечер. — Красный. — Скучно, — парирует Минхо. Джисон смотрит в одну точку, неосознанно потирая небо пирсингом на языке. — Тогда, какой твой любимый цвет? — Мятный. — В каком мире мятный лучше красного? Минхо хмыкает и замолкает, чтобы подумать. — В этом. Теперь твоя очередь. — Я только что спрашивал, — заявляет Джисон. — Ты не можешь задавать такие же вопросы! — говорит Минхо, выглядя оскорбленным. — Ты вообще знаешь как играть? — он раздраженно взмахивает рукой с бутылкой вверх и вниз, с глухим стуком ударясь о край ванны. Картины разлетаюшихся осколков вспыхнули у Джисона в мыслях. Он садится на колени и двигается вперед, пока руками не достает до бутылки. — Тебе уже хватит, — он напрягается. Минхо разгадал его план и теперь размахивает бутылкой, чтобы Джисон не смог ее достать. — Блять, прекрати, хорошо? — Джисон скрипит зубами, его последняя крупица терпения на исходе. Но Минхо это нравится еще больше, его тихий смех превращается в задыхающиеся хрипы, пока он безостановочно пресекает все попытки Джисона забрать у него напиток. Бутылка снова стукается об керамику, в этот раз гораздо громче, заставляя обоих съежиться и испугаться звука. С огромным нежеланием Минхо наконец-то отдает ее. Джисон отодвигается с довольным хм и заталкивает бутылку в шкафчик, где та больше не будет представлять ни для кого опасности. Когда он оборачивается, Минхо отбрасывает страх и снова выжидающе смотрит на Джисона. — А, точно, черт. Какая твоя любимая... ягода? — Арбуз. У тебя есть брат или сестра? — Моя любимая ягода — клубника, спасибо, что спросил, — Минхо просто поднимает бровь, поэтому Джисон вздыхая, продолжает: — Нет, я единственный ребенок. — У меня есть брат. — Я знаю. — Его зовут Феликс. — Ага. — Мы поссорились. Теперь он злится на меня. Джисон решает не открывать рот в этот раз. Если это идет туда, куда он думает, лучше промолчать. Минхо подтверждает подозрения Джисона и канючит: — А что если я слишком заботливый? Люди ужасные. Феликс не должен общаться ни с одним из них. Не как я. Если меня не будет, чтобы убедиться, что он в безопасности от людей типа... — не такой хитрый взгляд, который он бросает Джисону, сталкивается с хмурым, — ну, ты понял. Если не я, то кто тогда? Его слова не такие невнятные, какими были, когда Джисон нашел его, но взгляд все еще далекий, где-то совсем не здесь. Джисону становится неспокойно от того, как Минхо, держась за стенку ванной, двигается, чтобы лечь на спину, от того, как он смотрит на потолок, нахмурившись. Джисон был даже близко не первым, кто приставал к Феликсу, но первым, кого нужно винить, по-видимому, идеальный пример всего плохого в человеке. Но его привычку защищаться не так легко сломать. — Не могу винить тебя, он милый. У Минхо отвисает челюсть. — Ты просто отвратителен. — Но ты это уже знал, нет? — улыбка Джисона нахальная и отяжеленная притворной слащавостью, но дразнить Минхо не так весело, как раньше. Минхо просто мотает головой; выглядит уставшим. — Я не могу тебе верить. Между ними повисает тяжелая пауза, прежде чем Джисон говорит: — Почему ты это делаешь? — О чем ты? Джисон наклоняется, ставя локти на колени. — Назови настоящую причину. Почему ты так заботишься о Феликсе? — Потому что когда ты все время добрый, милый и счастливый, люди пользуются тобой. Мне пришлось это понять немного по-другому, — похоже, то, что сдерживало Минхо, полностью исчезло. — Проще быть плохим парнем за него, так ему не нужно самому быть таким. Что-то кислое заполняет желудок Джисона. Он не понимает, на что ссылается Минхо, но он может сказать, что за словами Минхо спрятано что-то темное. Разве Минхо не всегда был таким? Таким грубым и чересчур колким? Звучит, как что-то невозможное, но кто Джисон такой, чтобы понять? — Ты должен сказать ему это, — мягко говорит он. — Такой хороший совет от тебя. Прежде, чем Джисон успевает получше это обдумать, слова слетают с его открытых губ с горьким послевкусием: — Как ты думаешь, какой я человек, Минхо? — Не думаю, что знаю, — Минхо усмехается. Они долго сидят в тишине, не смотря друг на друга. Джисон уверен, что Минхо не знает, что бы он там ни думал, но в долгосрочной перспективе это не будет иметь значения. Он смотрит на свою футболку на полу, надутую по середине из-за воздуха, уговаривая чертову вещь сохнуть быстрее. На несколько секунд Джисон вспоминает о трех миллилитрах жидкости, оставленных Минхо в бутылке алкоголя, и задумывается, должен ли он последовать примеру другого и напороться на дерьмо, чтобы также избежать своих проблем. Конечно, он не будет. Джисон лучше миллион раз ударится пальцем ноги об угол. И затем Джисон выпаливает слова, которые слишком долго держал в себе, открывая то, что только Чанбину и Чану известно: — Я никогда не был в тюрьме. Минхо поворачивает голову, дабы взглянуть на Джисона; впервые за ночь его глаза не выражают ничего. Возможно, это худшее, что он делал, но Джисон продолжает: — Я взял академический, чтобы приглядывать за дедушкой. Я не... Я никогда не поджигал никаких лабораторий и меня не ловили за торговлю наркотиками или какие там новые слухи решили распустить люди, — он делает глубокий вдох, медленно выдыхает, пока Минхо все еще никак не реагирует. — Все, что я хочу сказать, ты не знаешь меня, как думал. По крайней мере, кажется, Минхо обдумывает эту информацию. Частично Джисон ожидал, что тот рассмеется так же, как это было с Чаном, кажется, несколько дней назад. Он задумывается, что Чан делает сейчас. И Чанбин. Или у них все идет гладко с их партнерами, или они ищут его, чтобы уйти всем вместе, потому что они очень хорошие друзья. С везением Джисона, скорее всего, Чан и Феликс обжимаются где-то в углу, болтая об аниме, а Чанбин с Хенджином обсуждают свою взаимную любовь к уходу за кожей или что-то такое же скучное. Затем Джисон снова спрашивает себя: какого черта он все еще здесь? Почему он думал, что излить свою душу кому-то как Минхо, было хорошей идеей? — Единственное, что люди знают обо мне, что я жуткий. Случайное признание Минхо — еще один неожиданный пунктик, который нужно добавить в сегодняшний список. Джисон концентрируется, чтобы стереть все эмоции со своего лица, пока Минхо продолжает: — Никто не хочет узнать меня, — говорит Минхо тоскливо, а потом смеется. — Не то чтобы я хотел этого, но, думаю, было бы круто, если кто-то хотя бы раз попробовал. На мгновение слова Минхо повисают в воздухе. Они тяжелые, открывают больше, чем Джисон когда-либо предполагал, на что тот способен, но Минхо, скорее всего, думал о нем так же до этого момента. Джисон хочет отшутиться, боится, что это единственный способ, который он знает, как выйти из подобных ситуаций. Джисон решает попытаться быть искренним, но получается слишком язвительно: — Тогда, что я сейчас делаю? Он чувствует, как мурашки бегут по его телу от взгляда, который Минхо бросает на него. Эта грустная улыбка, смешанная с чем-то в роде понимания, быстро скрывается за острым языком. — Зарабатываешь 25,000 вон. Черт. — Феликс рассказал мне. Когда мы ссорились. Впервые за всю свою жизнь Джисон думает, что по-настоящему чувствует последствия своих действий. Его пробирает холодок, почти болезненный, когда кровь приливает к его лицу. Первая реакция — разозлиться на Чана — должно быть, он рассказал Феликсу, — но нет, Джисон бы не попал во всю эту ситуацию, если бы не его желание быстро заработать. И результат этого сейчас на лицо. — Я... эм, черт, хорошо, я... Минхо встает на ноги с изяществом танцора и вылезает из ванной. Он пошатывается несколько секунд, прежде чем вытянуть руки высоко над головой. Взгляд Джисона немедленно приклеивается к обнаженному животу Минхо, и этот ебаный пирсинг, который он старался забыть, поблескивает на свету. Минхо замечает, куда тот смотрит, на мгновение в комнате повисает напряжение, но Минхо поворачивает голову, потягиваясь, и дует губы. — Твоя футболка уже высохла? Я хочу на улицу. Он узнает прогиб Минхо, но тот гораздо мягче, чем прежде. Минхо делает несколько шагов к двери, где он останавливается, со скрипом открывая ее и поворачиваясь, чтобы взглянуть на Джисона из-за плеча. — Ты идешь или как? Пока что Джисон не понимает, почему. Он не знает, почему встает, оставляя свою мокрую футболку на плиточном полу. Сожаление пульсирует внутри, но не из-за того, что он пошел за Минхо, а из-за боли, которую он увидел в глазах Минхо, и как Минхо поспешил скрыть это. Он больше не понимает, что делает, но Джисон находит облегчение в том, что, ему кажется, он знает, что — будь то тупая игра в кошки-мышки, бессмысленная ссора или просто сидение в тишине — с Минхо не скучно. <>