недоступная зона

Арсений закончил свой деловой разговоров по телефону и с виноватым видом прошелся по комнате, а затем встал напротив девушки. Какие-то пару минут он молчал, даже не удосуживаясь поднять глаза на Настю, поэтому девушка, ничего не подозревая, задала вопрос: — Что-то случилось? — пытаясь каким-то образом посмотреть в его глаза, она немного опустилась вниз. Какой-то подвох? — Настя, нам нужно поговорить, пожалуйста, послушай… — но он не успел договорить, его перебили. — Это вот о том, что сейчас случилось? Так вот опережая все ваши вопросы и недоумения — это было искренне и я знаю, что хотела этого. — Нет, ты, все-таки, дослушай, будь добра. Наконец, он выровнялся и уверенно посмотрел на девушку, некоторое время молчал, подбирая правильные слова, чтобы не задеть девушку. — Я не думаю, что то, что сейчас произошло, было правильно. Пойми сама, я слишком взрослый для тебя, да и к тому же… Не хочу показаться обиженным мальчиком, но как же Антон? Как я понял, ты собираешься закрыть глаза на все происходящее и вновь улыбаться ему своей до боли красивой и нежной улыбкой, так зачем это все? Молчание, полная тишина. Порой от такого начинается тихий звон в ушах: Настя его ненавидела. — Ясно. То есть вы не можете прямо сказать, что это все было ошибкой, а не искренние чувства? Так скажите же это прямо! — она не испытывала сейчас ничего, кроме злости, которая наполняла ее и обжигала с ног до головы. Или это было совсем по другому поводу? Может быть, она в очередной раз обожглась? — Я не это хотел сказать, — утвердительно ответил мужчина. — А если я скажу, что собираюсь расстаться с Антоном, это что-то изменит? — Я все равно думаю так, как и сказал тебе. Я не хочу, чтобы твоя мама узнала, потому что она разорвет все наши связи и с обидой уедет отсюда, забрав тебя. А ты — единственный лучик света в моей жизни и я не хочу потерять тебя. — Знаете что, Арсений Сергеевич, идите вон туда, — Настя вытянула руку и пальцем указала на пах мужчины и встала, поправляя свою одежду. — Желаю хорошего путешествия. Арсений даже не посмотрел в указанном направлении, не проводил девушку взглядом, когда она выскочила из комнаты, а услышав, как хлопает входная дверь, забормотал себе под нос так тихо, словно его могли услышать: — Ну, да, правильно, так мне и надо. Настя бежит по лестнице, переменно с этим накидывая на себя ветровку. Она не знает, что чувствует, такое впервые: нехватка воздуха, слезы нескончаемо текут сами собой по нежным щекам, жгучая боль в груди, из-за головокружения кажется, что сейчас она оступится и полетит вниз, сломав себе хотя бы парочку костей. Ей хочется этого, ей хочется, чтобы ее сейчас обнял Арсений, как в тот вечер и не выпускал из объятий. Хочется, чтобы пожалел. Чертов Антон Шастун, после его появления в ее жизни началось слишком много приключений, без них, честно говоря, жилось прекраснее некуда. Сейчас еще и от матери влетит. Она идет пешком в неизвестном направлении, на улице успело стемнеть, денег нет, поэтому решает сесть на лавочку и попытаться успокоить щемящее чувство, но как же хочется завыть… Судорожно вытирая слезы, Настя достает телефон и заходит в переписку с Антоном. Их последнее адекватное общение было пять дней назад.

Дзынь-дзынь

Настя, вернись, я тебя отвезу домой.

— Да пошел ты! — максимально стараясь сохранять спокойствие, девушка смахивает уведомление и оставляет сообщение без ответа. За этим последовало еще парочка сообщений от мужчины, но она просто отключила push-уведомления и решилась написать Антону, но перед этим она взвесила все за и против. Можешь забрать меня? Пожалуйста Около получаса она сидела на этой скамейке, но вскоре получила сообщение от Антона. Он приедет и заодно они поговорят. И, возможно, девушка сделает то, что задумала. Когда Антон приехал, он выругался, что она нашла какие-то ебеня и добавил, что лучше бы не приезжал, только бензин зря потратил. Но Настя никак на это не реагировала, чтобы не разозлить его еще больше. Всю дорогу они молчали, девушка старалась скрыть свои слезы и не показывать, что буквально пять минут назад она плакала, не хотелось показаться неженкой. Заговорить хватило смелости, когда они были в стенах квартиры, в которой произошла та страшная ситуация, которая девушке только снилась. — Давай поговорим, пожалуйста, только спокойно, и я уйду, — девушка боялась его, но не показывала это. Она не была в нем уверена так, как раньше. — Чай будешь? — безразлично перевел кучерявый тему, поворачиваясь к кухонному гарнитуру. — Да, я пойду руки помою. Сердце практически кричало о том, что, что-то не так, что нужно уходить, пока не поздно. Тревога нарастала, а взгляд упал на раковину, точнее на черную резиночку, лежавшую на ней. Быстро перерыв в памяти, пользуется ли она такими, все стало очевидно. Брезгливо взяв её кончиками ногтей, она вышла из ванной и подняла перед собой, показывая находку. — Чья она? — Твоя, наверное, — ни о чем не беспокоясь, ответил он. — Не надо мне лгать, — сил уже не оставалось, весь мир будто бы вытирает ноги об нее. — Я с тобой даже разговаривать не буду, мы расстаемся, Антон, я устала. Настя кинула резинку на пол и развернулась, чтобы уйти, но сзади послышался грохот: ложка выпала из рук, ударилась об кружку и полетела на пол, а затем Настю схватили за кисть руки и грубо потянули на себя. — Ты не посмеешь меня бросить, — девушка оказалась вплотную прижата к Антону, а он смотрел на нее с какой-то идиотской улыбкой, не внушающей особого доверия. — Тебя брошу я, но после того, как наиграюсь тобой. Идиотская улыбка превратилась в какую-то безумную, необъяснимую никакими словами. Сердце Насти ушло в пятки, когда он, подняв ее руку, повел спиной вперед в комнату напротив. В его спальню. — Ты больной ублюдок, — шикнула девушка, когда запястье, которое крепко сжимал Антон, начало гореть. Ощущения были похожи на те, когда в детстве делали «крапивку», не совсем приятно. До нее не совсем доходило то, что он хочет сделать. Тут два варианта: либо она все еще надеялась на человечность Антона, либо была надежда на что-то… Бред. Она в жопе. И из-за этих мыслей Настя вся сжималась, как бывает при страхе, ее бросило в холод и руки страшно затряслись. А потом она больно упала лопатками на кровать. — Антон, давай я просто уйду… — мольба в ее глазах и попытка выбраться из цепкой хватки мужчины окончилась ничем. — Не-е-ет, ты интересная, особенная, а знаешь чем? — его голос был тихим, низким и на удивление спокойным, а потом с какой-то озабоченностью он облизнул свою губу. — Тем, что ты такая недоступная… Просто интересно, что будет с тобой, когда это изменится. Сцепив обе ее руки в замок, он закинул их ей за голову и вжал в кровать, отчего Настя зажмурилась. Больно сейчас? А потом? — Будешь дергаться — себе же хуже сделаешь. Но эти слова она пропустила будто бы мимо ушей и подумала, что будет разумно попытаться что-то сделать, а то потом будет жалеть о том, что бездействовала… Ну и поэтому она попыталась дотянуться зубами до руки Антона и в ту же секунду получила оплеуху. Попытка закричать закончилась тем, что Антон закрыл ей рот рукой, еще сильнее вдавливая в кровать. А потом она обессилено отвернула голову в сторону, чтобы не встречаться взглядом с уже ненавистным ей человеком. Она плакала тихо, слезы аккуратно прокладывали влажную дорожку, а потом Антон начал то, что задумал. От резкой боли она закричала так сильно, что сорвала горло, но и это ничем не помогло. Такие долгожданные стуки в дверь так и не произошли. Уже давно надо было понять, что всем все равно, никто не придет на помощь, но она никогда не хотела ощутить это на себе. Она в клетке, из которой не выбраться. Он не был нежен, аккуратен, он делал так, как хотел сам, не думая о том, как ей больно. Душил, хлопал ладонью по ее щекам, когда Настя делала не то, что он хотел. С каждым толчком — резким, ноющим — она выла, а Антон затыкал ей рот, ругался себе под нос. Минуты шли так долго, что казалось, что это никогда не закончится. Мысленно она попрощалась с матерью, Дашей и Арсением Сергеевичем. Она думала, что это конец. *** — Ты ничтожна и ничего из себя не представляешь, — это было последнее, что сказал Антон прежде, чем как использованную тряпку выкинуть ее на лестничную клетку. А затем в нее полетела ее ветровка… Несмотря на душевную и физическую боль хотелось быстрее сбежать отсюда. Сейчас она была не похожа на человека: растрепанные каштановые волосы, которые прежде были завиты, нежная кожа на шее стала покрыта синяками и следами рук, на маленьких аккуратных руках та же история. Не хотелось видеть, что было под одеждой, она в принципе не хотела видеть себя, да и, возможно, жить тоже не хотелось… Ноги волокли неизвестно куда, слез не было, кажется, на той кровати она выплакала все, что могла. Рядом не было никого, только ночь и тусклые ночные фонари. Не хотелось идти домой, чтобы ее видели такую. Ей было мерзко от самой себя, она была уверена в том, что сама виновата в произошедшем. Настя села на бордюр в каком-то непонятном квартале, было холодно, ветровка не спасала. Она думала о том, что было бы лучше, если бы он ее заодно и убил, чем оставил жить с таким чувством позора. Как только она осознала произошедшее — разревелась навзрыд, в истерике начала задыхаться, бить себя по голове, проклинать Антона, как только можно. А его имя горько и противно отзывалось на ее губах. *** — Какая же ты наглая стала, как с этим Антоном встретилась. Может, к нему уже переедешь? — материнский голос с кухни немного привел девушку в чувства. Послышались шаги к коридору. Мать протирала полотенцем только что вымытую посуду, но стоило ей мельком глянуть на внешний вид своей дочери, тарелка с громким звоном полетела вниз. — Что случилось? — широко распахнув глаза, женщина осторожно подобралась ближе к Насте, пытаясь дотронуться. Но девушка, еле сдерживаясь, неожиданно громко разревелась, что мать отпрыгнула, а затем, растопченная жизнью, она убежала в комнату и заперлась. Матери не удалось достучаться до нее, чтобы поговорить, либо она не хотела разговаривать и слушать нотации, либо звук всхлипов перекрыл все окружающие ее звуки. Потому женщине пришлось до самого вечера ходить вокруг комнаты, периодически делая такую же провальную попытку достучаться до Насти. А потом все утихло. Чуть не пропустив момент, когда дочь быстренько перебежала из комнаты в ванную, она поймала ее в коридоре и крепко держала за плечи. Материнское сердце и так еле выдерживало эти истерические стоны, так еще теперь перед ней стоит ее дочь — в синяках, ссадинах, с опухшими глазами и лицом. Это была ее сломанная дочь. Но она все еще не знала причину этого состояния и от этого гораздо хуже. — Настенька, пожалуйста, поговори со мной, — глаза женщины тоже наполнились слезами, но девушка даже не смотрела на нее, опустив стыдливый взгляд в пол. Они сели за стол на кухне. Долгое молчание, а когда Настя хотела что-то сказать, тут же начинала плакать, сдерживая эти порывы и закрывая руками лицо. У матери, видя это состояние, что внешнее, что внутренне, уже вышло предположение, о котором она не хотела думать. Надежда на лучшее, но даже не приготовясь к худшему. В итоге, даже не получив ответа, мать разревелась и села рядом с дочерью, крепко обнимая к себе. А девушка тут же поймала одну волну с ней, и сидели они так, захлебываясь в слезах, небольшое количество времени. И только после этого Настя нашла в себе силы сказать это вслух: — Мам, меня изнасиловали. Поскольку их отношения были максимально теплыми, женщина прочувствовала на себе всю боль дочери. Её позитивной и жизнерадостной дочери, которая морально умирала в ее глазах. Это травма, и она об этом знает. Понимая, что у Насти ни на какую еду не хватит сил, они вместе отправились в ее комнату. Там в тихом молчании они пролежали около получаса, а потом уставшая и заплаканная девушка уснула в том, в чем и пришла, а мама тихонечко вышла и взяла телефон в руки. Несмотря на позднее время, она набрала человека, который был ей ближе всех. — Арсений, извини, что разбудила. У нас проблема. *** Арсений даже и не пытался попробовать уснуть — его мысли были заняты тем, что был не уверен, правильно ли поступил. Настя не берет телефон, поэтому он весь извелся, надеясь на то, что она добралась до дома. Всю ночь он распивал коньяк, который был оставлен на особый случай, несмотря на то, что ему завтра на работу. Точнее, уже сегодня. В половину пятого утра раздался телефонный звонок. Он бы так хотел, чтоб это был не кто иной, как его «любимый друг» Серж, а Настя уже мирно спала дома в своей теплой, мягкой кроватке. Но услышав голос Анны — страх заполонил все. — Арсений, извини, что разбудила. У нас проблема, мы не справимся без твоей помощи и поддержки… — что угодно! Денег занять, помочь с учебой девушке, найти новое жилье? Что угодно… — Настю изнасиловали. Но только не это. — Я приеду. Его мир рухнул так же, как и у Насти.