War Crimes

Как оказалось, что не стало ни для кого неожиданностью, быть запертым в тюрьме на корабле было скучно. Невероятно, ужасно скучно. И холодно. Сокка это ненавидел. Он ненавидел бездействие, ненавидел не знать, где находится или куда направляется, ненавидел беспрестанный гул страха в венах. Жажда и голод были всепоглощающей, вечной мукой, которая, если ей позволить, заглушала все мысли, а в этой ситуации мало что могло от неё отвлечь. Их кормили и поили, но этого никогда не хватало. По подсчётам Сокки прошло всего, может, три или четыре дня, но тянулись они годами. В трюме не было естественного света, лишь лампа на дальней стене, и, насколько он понимал, визиты с едой и водой приурочивались на случайное время, вероятно, чтобы вывести их из строя. Это работало. Зуко до сих пор не получил еды и полагался на невольную доброту Сокки для пропитания. Он говорил «спасибо», злобно и ворчливо, но вёл себя не шибко благодарно. Большинство времени он проводил, кипя от злости или во сне, когда Сокка не подталкивал его на споры о всякой ерунде — что случалось довольно часто, потому что его было очень легко вывести из себя, и, как уже упоминалось, Сокке было невыносимо скучно. У тюрьмы также были другие неприятные аспекты, такие как удобства. У каждого из них было по ночному горшку, и пусть обезвоживание означало, что ими не так часто пользовались, тюремщики не потрудились их убрать. Сидеть в комнате с ведром собственных отходов было отвратительно и бесчеловечно. Дома даже животных так не держали. В ситуации с горшками возникли и другие проблемы. У Сокки при их использовании не было никаких заморочек, он привык к тесным помещениям, а в последние несколько месяцев путешествия вообще не давалось особого уединения. Только когда он понял, что Зуко некомфортно, он сам начал чувствовать себя неловко. А эти невнятные ощущения вынудили задуматься о том, когда им нужно будет воспользоваться горшком для других функций организма, и тем фактом, что ему придётся посрать перед грёбаным принцем Народа Огня. Ему совсем не хотелось думать об этом грядущем унижении. Единственный плюс был в том, что если ему не нравилась данная перспектива, то Зуко — ещё меньше. Он был скован и взбешён, когда ему наконец пришлось уступить нуждам своего тела — Сокка честно мог заявить, что никогда ещё не видел, чтобы кто-то так злобно писал. В иных обстоятельствах это было бы уморительно. Так как Зуко жил на корабле со своими подчинёнными, Сокка догадывался, что его дискомфорт вызван уязвимостью перед врагом, а это он хорошо понимал. Ему не нравилось иметь что-либо общее с пеплоедом, в особенности с этим. Но единственное другое, что их объединяло, было то, как сильно они ненавидели Джао: лишь при одном упоминании его имени лицо Зуко искажалось в ярости. Хотя кроме наблюдения за его злобой у Сокки не было никаких иных развлечений, он не мог не беспокоиться о том, что случится, когда Джао всё-таки придёт к ним: он не был похож на человека, который воздержится от глумления над своими заключёнными, может, он просто оттягивал время? Но зачем? Так что когда дверь открылась и внутрь вошёл сам Капитан Бакенбарды, Сокка уже напрягся, ожидая худшего. Он ненавидел всё в этом мужчине, и от одного взгляда на него перед глазами Сокки вспыхнули воспоминания резни на палубе. Когда он, моргнув, прогнал их прочь, его окатила очередная волна тревоги и ужаса. Он обнаружил, что ему помогало сосредоточиться на других вещах, на незначительных деталях, чтобы мелкие подробности вытолкнули из его сознания картины, от которых он готов был свернуться в маленький клубок страха. Джао выглядел так, словно его уродливую форму специально отгладили по этому случаю, а идиотские наплечники казались особенно широкими и непрактичными. Даже его бакенбарды будто только что обработали воском. Он был похож на карикатуру злодея из Страны Огня. Сокка ненавидел его. — Добрый день, господа, — поприветствовал Джао привычным ехидным тоном, ничем не меняя нелестную оценку Сокки. Зуко поднялся на ноги в тот же миг, что тот переступил через порог, и стремительно подошёл вплотную к решётке. — Выпусти меня сейчас же! — крикнул он. Джао бросил на него безразличный взгляд. — Или что? Ты на меня поорёшь? Сокка, будучи мудрым не по годам, чуть подвинулся назад, чтобы выбраться из возможного диапазона огня. Как по сигналу, Зуко прорычал и попытался выстрелить между прутьями решётки огонь — это был мелкий, опасный на вид выстрел, но ему не хватало… чего-то. Зуко явно ослабел из-за голода, и Джао отмахнулся от огненного шара, как от назойливой мухи. — Ну-ну, не горячись, — сказал он, больше не скрывая подлой ухмылки. Лицо Зуко покраснело под бледнеющими синяками. — Ты пытался меня убить! — Ты ошибаешься. Я никогда не стал бы делать столь ужасной вещи с человеком благородной крови. — Я знаю, ты заплатил тем пиратам! Я принц, пытаться убить меня — измена! Джао взглянул на него, кончик его ухмылки с забавой потянулся вверх. — Измена? Не начинай говорить со мной об измене, мы ведь оба знаем, что ты сделал, не так ли? — Ничего я не делал! — Зуко почти можно было поверить, но не совсем, и Сокке очень хотелось узнать, что это было за предательское недопонимание, ибо, насколько ему было видно, Зуко был всецело предан своему безумному кровожадному отцу. — Неужели? — отчеканил Джао. — Хочешь сказать, что когда я поймал Аватара, самую страшную угрозу нашей нации за сто лет, ты не выпустил его на свободу? Сокка не выдержал и прыснул, и оба повернули к нему взгляды. — Зуко? Он гнался за Аватаром, как какая-то бешеная полярная медведесобака. Зачем ему его отпускать? — спросил он. Это была наиглупейшая идея. — Хороший вопрос, Племя воды. — Взор, который Джао обратил на Зуко, был не из приятных. — Только Аватар был не у него, он был у меня. — А, — буркнул Сокка. Потому что действительно, это несколько меняло представление о происходящем. Если Зуко сделал то, что подразумевал Джао, то это был серьёзный акт госизмены, который в итоге мог (и Сокка надеялся, что он мог) поставить Народ Огня на колени, поступить так было бы полнейшим безумием. И всё же Сокка очень сильно подозревал, что Джао не ошибался в своём обвинении. Немногое из того, что Аанг говорил о своём заключении, когда они болели, и то, что тот очень намеренно не говорил о своём загадочном спасителе, объединялись в крайне неблагоприятную картину для его сокамерника. — Это был не я! — заорал Зуко с удивительной громкостью. Но кому было какое дело? Даже в маловероятном случае, что он был абсолютно невиновен, если Джао убедит Хозяина Огня в его содействии врагу, убедит, что тот освободил Аватара из собственных амбиций и вновь потерял, то никакая благородная кровь его не спасёт. Хозяин Огня не был похож на человека, который простит что-то подобное. И Джао это знал. — Разве? — почти промурлыкал он, чуть наклонившись вперёд и взглянув вниз на принца. Он немало этим наслаждался. Не так, как Ро любил издеваться над Зуко — да, то было личное, но скорее с ненавистью, а не… предвкушением. В лице Джао виднелось что-то крайне пугающее. Естественно, Зуко либо не замечал, либо был слишком зол, чтобы заметить или придать этому значение. — У тебя нет доказательств, — решительно сказал он. — Твои глупые подозрения ничего не стоят, Джао. Джао посмеялся. — Зуко. — Отсутствие ранга было подчёркнутым, и глаза Зуко округлились от возмущения. — Зуко, я был там, когда твой отец изгнал тебя за трусость. Я был там, когда он преподал тебе… урок уважения. — Его улыбка показывала его явное наслаждение подобными вещами. — Но очевидно, что в ссылке ты ничему не научился. Зуко издал нечленораздельный звук гнева и попытался вновь выстрелить огнём, но опять же, Джао едва шелохнулся. В своём углу, вжимаясь пальцами в грязный металлический пол в попытке не дрожать перед запахом и жаром пламени, Сокка недоумевал. Трусость? Зуко? Тот был непреодолим, он прыгал с кораблей, обрывов и навстречу сражению, будто ему было наплевать на любые преграды, в том числе законы природы. Сокка многими словами мог его описать: упрямый, тупой, до тупого упорный, и иногда прямо-таки помешанный, но «трусливый» не подходило даже близко к этому списку. А ещё изгнанный. Вот это новости. На самом деле, это много чего объясняло, а также вызывало много, много вопросов. Джао стряхнул с формы немного сажи от огненного удара. — Как я и говорил, ты явно не научился ничему, что пытался до тебя донести твой отец. Ты поставил себя выше своего народа, выше своей семьи, даже выше Хозяина Огня. То, что он не будет доволен, ещё мягко сказано. Бледная кожа Зуко стала белой как полотно. — У тебя нет никаких доказательств, что я что-то сделал! — крикнул он, но его голос звучал отчаянным и практически твердил: «Это всё я! Я виноват!» Смотреть было стыдно. Джао подошёл ко столу и выдвинул стул, присаживаясь, словно посещал официальный ужин, а не глумился над заключённым и, вероятно, вскоре казнённым пленным. — Знаешь ли, я доложил твоему отцу о твоём вторжении на водную территорию Страны Огня. Этого было бы достаточно, чтобы тебя арестовали на месте. Но этого не случилось. — В притворной печали Джао покачал головой. — Твой отец дал тебе шанс исправиться, и что ты наделал? Зуко опешил и отвернулся. Как думал Сокка, это было наибольшим признанием вины, которое тот мог дать без слов. — Ты совершил государственную измену, — безжалостно продолжал Джао. — Я сообщил твоему отцу о том, что произошло в крепости Похай, и о твоей роли в разгроме на Северном полюсе. Он мне поверит. Несмотря на наши прежние сбои, твой отец уважает моё слово, мою честь. Сокке не нравился Зуко, но он презирал Джао, и ему было не по себе от наблюдения за этим фарсом, так что, естественно, ему понадобилось открыть свой огромный рот. — Честь? — сказал он, вдруг рассвирепев. — Вы поубивали военнопленных! Вы не знали бы чести, если б она вас в зад укусила! Джао обратил на него взгляд и улыбнулся с самодовольным, надменным выражением лица, от него все волоски задней стороны шеи Сокки встали дыбом. — Вижу, вы оба сплотились. — Скривив уголки губ в той же невыносимой ухмылке, он поднялся на ноги и приблизился к нему. Сокка стоял, не отводя глаз, и хотя чувствовал в коленях слабость и, к своему стыду, некоторую дрожь, благодаря злобе держался прямо. — Он прав, Джао. — Зуко произнёс имя таким тоном, который могли использовать при описании прилипшего к ботинку куска фекалий. — То, что ты сделал, противоречит всем нашим принципам. Протоколам и честности. — Протоколы. И чем ты назовёшь своё поведение на Северном полюсе? То, как ты поступил против своего народа в защиту дикарей и предателей? Зуко запрокинул голову и устремил на него угрюмейший взгляд — то был впечатляющий, один из его наилучших. Сокка оценил его в твёрдую восьмёрку с половиной. — Твой план был чокнутый! — сорвался он. — Да? — Джао повернулся и направился обратно к Зуко, сократив небольшое расстояние всего в два шага. — «Чокнутый»? — Да! Ты не можешь просто убить луну! Луна контролирует приливы, у нас островное государство! Нам нужны приливы! — Мы бы приспособились. — Тысячи наших людей бы погибли! Мой отец этого бы не позволил. Он поймёт, когда я скажу ему, что ты пытался сделать, это было безумие. Сокка был довольно-таки уверен, что Зуко наконец-то начал говорить разумно. Но всё не мог выкинуть из головы один момент. — Вы пытались убить луну? Зуко мимоходом взглянул на него, зрачок целого глаза весь был окружён белым от ярости. — Он как раз её убил, — сказал он. — Но она вернулась. — Вы убили луну? Как это вообще можно сделать? — Сокка понимал, что его голос доходил до уровней громкости Зуко, но серьёзно? — Как? — Поскольку по необъяснимому повороту судьбы Зуко оказался наименее поехавшим человеком в комнате, он задал вопрос ему, а не Джао. Зуко подтянулся, всё ещё кипя от злости, и повернулся к Сокке. — Луна в то время была рыбой, — сказал он. Чего? — Почему луна была рыбой?! — Сокка всплеснул руками, но даже это мало помогало выразить его чувства по поводу всего. О чём они вообще говорят? Рыба? Он осознал, что его внутренний монолог стал сопровождаться лишь беспрерывными криками: Луна? Рыба? Но ничего из этого не имело никакого смысла. Одинаково взбудоражившись, Зуко тоже достиг максимальной громкости. — Я не знаю, почему луна была рыбой! Но она ею была! — И он её убил? Почему вы убили луну, у вас островное государство! — крикнул Сокка, в этот раз обратив вопрос на Джао, который не выглядел довольным продолжающимся ором и бурным жестикулированием. — Вот именно! — заявил Зуко, дико махая скованными руками. Потом он, кажется, понял, что соглашается с Соккой, и недовольно уставился на него. Ну что ж, Сокка тоже не хотел с ним соглашаться. — Вы закончили? — холодно спросил Джао. Зуко запрокинул голову и, несмотря на приличную разницу в росте, каким-то образом умудрился взглянуть на Джао сверху вниз, задрав свой глупый острый нос. — Даже крестьянин считает, что ты тупица, адмирал. Даже он знает, как работают приливы, что явно вне твоего понимания. Грубо. — Спасибочки, Зуко, — сказал Сокка, вложив как можно больше сарказма в слова. Зуко шмыгнул в ответ, но не отнял взгляда от Джао. — Мой дядя объяснит всё отцу, даже если я не смогу, и Хозяин Огня прислушается к нему. Джао засмеялся, откинув голову назад и тем подчеркнув его оценку Сокки как чокнутого злодея. — Твой дядя? Айро — предатель, ему не дадут ничего объяснить, его арестуют и казнят. Если Зуко и раньше выглядел злым, то сейчас распалился от ярости. — Он не предатель! Мой дядя предан Стране Огня и предан трону! — В досаде он постучал наручниками о решётку. — Даже если люди поверят твоей лжи, мой отец не поверит, он никогда не позволит, чтобы его собственного брата казнили, этого не случится! Сокка в этом сомневался, но решил промолчать на случай, если злоба Зуко выльется во что-то посильнее огненных шариков, от которых можно было просто отмахнуться. Джао зацокал и покачал головой. — Как всегда ты доказываешь, что неспособен воспринимать нюансы политики. Позволь объяснить так, чтобы до тебя дошло, я постараюсь использовать слова попроще. — Он с очередной довольной ухмылкой проигнорировал рык Зуко. — Айро, может, и потерял бывшее величие, но пока он жив, у него всегда будет возможность предъявить своё право на трон. Он может поднять восстание — не успешное, но гражданская война окажется катастрофой для народа. — Дядя ни за что так не сделает! — Он — угроза, всегда ею был, — спокойно продолжал Джао. — Но, несмотря на многочисленные провалы в карьере, он остался популярен. Со стороны твоего отца было бы глупо действовать без повода. Но теперь тот в открытую совершил акт измены, свидетелем которому стал не только я, но и другие солдаты — твой отец может предпринять необходимые меры, чтобы избавиться от него окончательно. — Он не станет! — Ещё как станет, я это гарантирую. Зуко тяжело дышал, уставившись в пол, до сих пор не отрывая руки от решётки. У него был бесконечно яростный вид, но кроме этого? Он был напуган. Сокка предполагал, что даже кто-то настолько твердоголовый, как Зуко, должен был увидеть в словах Джао правду. Как показалось Сокке, Джао был совершенно уверен, что Зуко пострадает от той же участи, что и Айро, иначе ни за что не посмел бы говорить ему таких вещей. Похоже, Хозяин Огня планировал обрезать семейное древо. Сокка задумался, есть ли у него ещё дети, или он просто собирался править до смерти, а потом хоть потоп. Хозяин Огня определённо казался достаточно самолюбивым, чтобы пойти по этому пути. — Тебе никогда его не поймать, — прохрипел Зуко, подняв голову и взглянув Джао в глаза. — Он хитрый старик, пускай. Но даже самую изворотливую лису можно поймать с верной уловкой. — Джао широко и довольно ухмыльнулся. — А у меня есть то что надо. Зуко миг обрабатывал услышанное, а потом издал нечленораздельный свирепый рёв — он предпринял очередную попытку магии огня и, когда та возымела практически тот же успех, что и прошлая, плавно, как танцор, развернулся, схватил ночной горшок и выплеснул всё содержимое сквозь решётку на Джао, который явно ещё ожидал огня в качестве избранного Зуко оружия, не человеческие отходы. Джао стоял, шокированный и весь мокрый, ещё две или три секунды, прежде чем буквально взорвался от злости; огонь облачил его руки, вздымаясь от кончиков пальцев до плеч уродливым, извивающимся рыжим пламенем, и он выстрелил в принца мощный удар — тот крайне превосходил прежние потуги Зуко, и запах вместе с ощущением огня прогнал Сокку в самый дальний угол его клетки. На какое-то время страх одержал над ним верх, и Сокка крепко зажмурился; он услышал крик принца, но не открыл глаза, пока температура в воздухе не спала, хотя жар прилипал к коже, как издевательское подобие объятия. Когда он, наконец, заставил себя вновь посмотреть на комнату, Зуко, к его удивлению, не был сожжён дотла и, хотя стоял на коленях и прикрывал лицо руками, с виду оказался невредим. Возможно, у него ещё оставались силы на оборону или отражение выстрела. Задняя стена была подпалена, и Сокка был премного благодарен, что принц направил пламя в другую сторону, не то ему была бы крышка. Джао тяжело дышал, вид у него был кровожадный. — Ещё несколько дней, и я получу ответ от твоего отца насчёт твоей судьбы. А потом ты заплатишь за это, принц Зуко. Затем, настолько достойно, насколько возможно, учитывая обстоятельства, Джао убрался из комнаты, словно некое смердящее привидение. Сокка резко плюхнулся на пол. Он чувствовал, что ему не помешало бы, ибо после последней демонстрации им точно грозила смерть. — Ты не очень похож на принца, — сказал он Зуко, одновременно пытаясь обрести какой-то контроль над дыханием. Зуко до сих пор держал в руках пустой горшок, но тоже присел. — Да что тебе знать о принцах? — пробурчал он. — Не очень много, признаю, но я ожидал больше… не знаю, пристойности? — Я вполне пристоен! — Ты только что выплеснул на мужика горшок мочи, хотя он это и заслужил. — Заткнись. — Теперь как его злость поубавилась, он всё-таки слегка стушевался. Сокка вздохнул. Ему казалось, он часто вздыхал, путешествуя с Аангом, но Аватар и рядом не стоял с Зуко в степени досаждения. — Ты хоть как-то умеешь контролировать свои импульсы? Вот хоть немного? Мы заплатим за эту выходку, ты ведь понимаешь? Зуко сердито промычал. Несмотря ни на что, Сокка почувствовал, как его губы потянула крохотная улыбка. — Хотя должен признать, мне понравилось видеть этого ублюдка в моче. Лучший день недели, ничто не сравнится. Зуко взглянул на него, на его лице самом появилась малюсенькая зловещая ухмылка. — Я так и подумал. — Мне особенно нравится тот факт, что ему пришлось вонючим пройти через корабль, даже благородная моча — та же моча. Улыбка Зуко увеличилась, всего чуть-чуть. — Может, оно даже того стоило, — сказал Сокка. Оно того не стоило. Ну, может, немножко. Вид ужаснувшейся ярости на лице Джао наделял его некоторой силой воли, пока сам он трясся до каждой косточки. Через определённое время после ухода Джао в комнату вошли Ро и тот мужчина, который убил заключённых из Племени Воды, вкупе с несколькими солдатами в красной броне. Сокка не подготовился к приливу ужаса, который объял его при виде этого человека. На мгновение он мог почувствовать тошнотворный запах крови на палубе вместе с солёными брызгами моря, почувствовать на лице резкое дуновение ветра. Страх полностью поглотил его разум, и какое-то время он не воспринимал сути происходящего, пока ему в лицо не хлынуло ведро воды. Может, он чуть и пискнул: она была ледяной. — Снова с нами, крыса? — с насмешкой спросил Ро. Он плеснул очередное ведро воды через решётку, снова ударив ею Сокке в лицо. — Раз вы, мальчики, решили замарать пол, мы подумали почистить его как следует. — Иди нахуй, Ро, — огрызнулся Зуко. Он упрямо стоял посередине камеры, похожий на недовольного, полузатолпенного кота, его волосы растрепались и промокли до ниточки. Если бы Сокке не было так холодно, это могло бы быть смешно. — Следите за языком, ваше высочество, не то кто-нибудь его вам отрежет. — Ро кинул в него очередное ведро ледяной морской воды, но Зуко держался прямо, просто угрюмо глядя, пока с него стекали капли. — Будете вести себя как животные — с вами будут обращаться, как с животными, — сказал ему Ро. Сокка взглянул на место, где находился другой мужчина, убийца. Он до сих пор стоял там, позади, ничем не примечательное широкое лицо не выказывало ни эмоции. Он не был похож на бессердечного убийцу. Он был похож на случайного парня, который продавал бы товары на рынке. Он даже не обратил внимания на Сокку, в отличие от Ро, который с наслаждением вызывал у него писк с каждым выплёскиванием холодной воды. Как мог человек, который так хладнокровно убил его людей, выглядеть таким незаинтересованным? Сокка следил за ним взглядом, но тот не двигался, если только не получал указ передать ведро в руки Ро. В конце концов даже Ро наскучило издеваться над Зуко, и их оставили в покое, чтобы оба замерзали до смерти. — Это всё ты виноват, — недовольно сказал Сокка. Зуко угрюмо промычал и выжал волосы. Он стеснённо сел на мокрый пол. Сокка на данное время проигнорировал его и снял с себя тунику, чтобы попытаться выжать из неё хоть немного воды, заодно подпрыгивая вверх-вниз в попытке согреться. Зуко наблюдал за ним со сконфуженным выражением лица. Затем начал париться. Этот поганец высушивал себя. — Эй! — выдавил Сокка сквозь стучащие зубы. — Так нечестно! Зуко закатил глаза и подвинулся ближе к решётке, разделяющей камеры. — Садись сюда, — велел он, указывая на место впереди. — Зачем? — Я подогрею воздух. Плата за еду. Сокку можно было не просить дважды, и он как можно ближе прижался к решётке. Его штаны хлюпнули, когда он присел, кошмар. Но было уже теплее, жар, исходивший от Зуко, был просто замечателен. — Классный трюк. Мне нравится, — сказал Сокка. Зуко протянул руку. — Дай. — Он властно махнул рукой в сторону туники, которую Сокка ещё держал в руках. Тот отдал её без задней мысли. Он поздно осознал, что ему, наверное, стоило ожидать какой-то злой шутки от Народа Огня, но ему вовсе не пришло в голову, что у Зуко могли быть дурные намерения насчёт его одежды. И он оказался прав, когда принц лишь взял её в руки, сосредоточившись на том, чтобы высушить. Вот как. Может, обмен едой и ненависть к общему врагу на какое-то время поддержат между ними мирные отношения. Оно точно не повредит. Хотя он подозревал, что это долго не продержится, учитывая, что Джао, скорее всего, в эту же минуту готовил вечеринку с казнью принца. — Держи, — сказал Зуко и передал сухую и воистину тёплую тунику, которую Сокка в тот же миг накинул через голову. Он поднялся и снял с себя промокшие насквозь штаны и бельё, ожидающе сунув их сквозь решётку. Зуко был ошарашен. — Я не буду это сушить! — Почему? Не могу же я сидеть в мокрых штанах! И они ведь в некотором роде постираны! Не знаю насчёт тебя, но мне это показалось довольно тщательной вымочкой! — Ё-моё! — Зуко забрал штаны, но оставил набедренную повязку. — Бельё можешь повесить, его я сушить не буду! — твёрдо сказал он. Сокка думал поспорить, но не хотел испытывать судьбу, пока ещё был только наполовину одет, и принял поражение. Взамен он повесил бельё на решётку двери. Сокка прислонился к решётке, чтобы насладиться теплом и понаблюдать, как Зуко развязывает ленту на голове и расчёсывает рукой полусухие волосы. — Как думаешь, Хозяин Огня ему поверит? — спросил он. — Про что? — Зуко снова завязал волосы в хвост. Тот кренился набок, но ради своей же забавы Сокка решил ничего не говорить. — Да про луну, он будет на стороне Джао? — Нет! Он увидит, что это было безумием. Он должен. Сокка пожал плечами. — Надеюсь, ты прав. Ну, ты мне не нравишься, но я бы предпочёл во главе тебя кому-то вроде Джао. По крайней мере, ты понимаешь, что убийство — это плохо, и что луна влияет на приливы. У Зуко был изумлённый вид. — Если бы я взял тебя в плен, то обращался бы с тобой как надобно, — предложил он. — Ой, спасибо, а ты бы меня отпустил? — Нет, я бы использовал тебя, чтобы поймать Аватара. Сокка резко хохотнул. — Ну ладно, плюс за честность. Отстойно, что вместо этого мы с тобой на попечении у Капитана Бакенбарды. — Он позорит наш народ! — Ага, но он не особо отличается от всей вашей армии, которая позорит вашу страну. — Нет, это не так, большинство из них достойные — это люди вроде Джао портят нашу репутацию, в нём проблема. Когда его устранят с должности, всё станет лучше. Сокка не мог вынести этого, этого убеждённого невежества. — Да что ты? — процедил он. — Это не Джао ворвался в мой дом и убил мою мать. Зуко показался шокированным и, как ни странно, чуть расстроился. — Твоя мать умерла на войне? — Нет, это подразумевает, что она была в бою, она не сражалась. Она присматривала за детьми на Южном полюсе, когда на нас напала Страна Огня. Она была у себя дома и безоружна, вот тогда её убили. Хочешь сказать, что это был Джао? Или другой «недостойный»? — Он сердито покачал головой. — Ты полон дерьма, знаешь? Зуко со сморщенным лицом отвёл взгляд. — Мне жаль, — сказал он. — Я не хочу твоих соболезнований, они мне нахер не сдались. В кои-то веки Зуко, похоже, понял намёк и погрузился в задумчивую тишину, пока Сокка пытался контролировать эмоции. Ему совсем не хотелось думать о матери в таком месте, но, с другой стороны, ему хотелось, чтобы он мог вспомнить её лицо, её прикосновения. Сейчас он даже не мог понять, помнит ли лицо отца или Катары, всё затмевали металлические стены и гнусный мрак. Он закрыл глаза. Нет, он мог вспомнить: он помнил запах тёмных волос Катары, их успокаивающую мягкость у его лица, когда они спали вместе после гибели матери. Он помнил изгиб её зловещей улыбки, когда она бросила ему на голову сноп снега, после того как он похитил её резную фигурку снежного гуся. Сочувствие в её взоре, когда полярная медведесобака Бато потеряла щенят одной тяжёлой зимой и это чуть не разбило Сокке сердце. Она до сих пор была где-то там, и она была с Аангом, давала ему свою силу. Эта мысль наделит и его силой, пока он не увидит её снова. И он во что бы то ни стало её увидит. Духи, он скучал по ней, как по отрубленной руке, даже больше. Они никогда не были так далеки друг от друга, с тех пор как она родилась, крошечный, свирепый клубок вопящего человечества. Он не думал, что когда-либо мог любить что-то больше или сильнее по этому скучать.

***

Тайдзю находил наблюдение за заключёнными неожиданно увлекательным. Они оба не испытывали никакого уважения к авторитету адмирала, но, похоже, начали испытывать немного по отношению друг к другу — во всяком случае, до той степени, что при необходимости оказывали друг другу поддержку. Было странно видеть, как враги делятся едой и помогают друг другу, противоречиво. — Мне жаль насчёт твоей матери, даже если это ничего не меняет, — сказал принц, прервав тяжёлую тишину, которая наступила в темнице. Он сидел прямо и скрестив ноги, лицом к решётке, высушивая красные штаны Народа Огня, которые носил ребёнок из Племени Воды. Другой мальчик прижался к металлу, будто пытался впитать как можно больше тёплого воздуха, но Тайдзю и так было заметно, как он дрожал несмотря на расстояние. Он как можно сильнее попытался засунуть голые ноги в тунику, отчего выглядел глупо и неловко. — Я не хочу об этом говорить, — сказал он голосом, полным старой боли. Война была войной, и Тайдзю отказывался жалеть его, даже если он выглядел таким маленьким и жалобным, закутавшийся в длинную тунику, как краб-отшельник, пытающийся вместиться в не подходящую по размеру раковину. Скорее всего, он был не сильно старше детей Тайдзю. Мысль эта обескураживала. — Всё, — сказал принц и отдал штаны обратно. Мальчик из Племени Воды оживился, тут же схватив и надев их на себя, даже не удосужившись встать. — Ах, штаны! Тепло! Благодарю, ваше огненное высочество, — сказал он лёгким голосом, будто вся боль и тяжесть прошлой беседы развеялись как пепел на ветру. Принц буркнул что-то, похожее на подтверждение. — Ита-а-а-ак, — сказал мальчик из Племени Воды, растягивая слово и кидая в сторону соседа любопытный взгляд, — значит, ты освободил Аватара из крепости Похай? — Нет! Голубые глаза закатились к потолку. — Но по какой-то загадочной причине Джао кажется, что ты это сделал. — Он ошибается, — гаркнул принц, — зачем мне это делать? — О да, зачем наипреданнейшему из самых преданных изгнанных принцев делать что-то подобное? — Ребёнок громко фыркнул. — Не имеет никакого отношения к самому изгнанию? Ты ни разу не упоминал этого, пока орал о славе Народа Огня, чести и прочей фигне. — Это была случайность! Тот снова некрасиво фыркнул. — Хозяин Огня случайно тебя изгнал? Такое ощущение, что с тобой часто такое происходит, когда дело доходит до тебя и измены, даже больше обычного. Из носа раздражённого принца вырвались клубы дыма, но мальчик из Племени Воды даже не шелохнулся. — Нет, — сказал принц, — я не это имел в виду. Хозяин Огня по праву изгнал меня, я совершил ошибку. Но я пытался её исправить. — Понятно, — сказал мальчик, хотя явно не понимал. — А теперь Джао «кажется», — он насмешливо изобразил кавычки, — «кажется», что ты совершил довольно серьёзный акт государственной измены, освободив Аватара от своего же народа. — Он неправ. — Н-да, пока не очень-то верится, но допустим, что он неправ — почему он вообще так считает? Не считая факта, что ты ему не нравишься — что я вполне понимаю, потому что, если честно, ты и мне не очень-то нравишься. Принц угрюмо уставился на своего компаньона. — Ну а мне не нравишься ты! — сказал он. Он звучал точь-в-точь как дочь Тайдзю, когда та ругалась со своим братом: возмущённо, сердито, с оттенком задетого недоумения. Тот отвернулся, скрыв часть лица со шрамом из виду мальчика. — Ему так кажется из-за совпадения! — наконец выпалил он с такой мощью, что Тайдзю аж вздрогнул. — Продолжай, — протянул мальчик. — У Синей Маски есть мечи. — Синяя Маска из плаката о розыске? Та самая, что освободила Аанга из крепости Похай? Эта Синяя Маска? — Да. И у меня есть старинные мечи, но они просто украшение. Мне нравится смотреть на них, потому что они старинные! Я вообще ими не пользуюсь. — Ясно. Видимо, догадываясь, что не сумел доказать свою правоту, принц попытался снова. — Джао сделал предположение. Неверное предположение! Из-за мечей, которые у меня есть. Были. Их взорвало. — Взорвало? — Мальчик вынул руку из подмышки, где пытался её согреть, и поднял вверх. — Нет, не хочу знать, — покачал он головой, уголки его губ дёрнула улыбка. — Ты меня прости, но ты нифига не убедителен. Я, конечно, понимаю, что ты принц, твоё слово — закон, бла-бла-бла, но ты ведь понимаешь, что каждый раз, когда врёшь, ты моргаешь так, будто тебе в глаз сажа попала? — Я так не делаю! Тайдзю мог подтвердить, что он как раз так делал. — Ещё как делаешь, и всё гораздо хуже. Сначала ты моргаешь вот так. — Мальчик из Племени Воды скорчил гримасу и сделал довольно наглядное представление. — Затем твои глаза бегут куда-то, словно ты пытаешься вытянуть ложь из воздуха, а когда находишь её, то каким-то образом теряешься в собственном предложении, пытаясь его выговорить. Принц яростно захлебнулся, но тот продолжал несмотря ни на что. — Просто говорю, врать ты не умеешь. Мне кажется, ты не был создан для политики. — Заткнись! Я так не делаю! — Я не смеюсь! Это даже мило, ты как полярная собака, которую слишком много били по голове. Принц отпрянул и ударил босой ногой сквозь решётку, попав в бок мальчику из Племени Воды. — Ай! Вот видишь, поэтому ты никому не нравишься! Ты хуёво врёшь, и у тебя темперамент бешеного скунсового хорька! Очередной пинок, в этот раз в плечо мальчика, едва не попавший в челюсть. Но он был сильный, Тайдзю слышал удар. — И пинаешься, как осёл! — Мальчик завопил: — Прекращай! Тайдзю гадал, почему бы ему просто не отодвинуться в сторону, даже когда он пытался отбить пятку принца от лица. Тайдзю наблюдал, как они кричали, огрызались и ругались. Оба упрямо оставались на местах, всего лишь на расстоянии вытянутой руки, и он вынужден был признать, что, несмотря на размолвку, принц продолжал сохранять в воздухе тепло. Это было до крайности глупо, пустая трата драгоценной энергии. Но, возможно, когда у тебя нет союзников, ты просто принимаешь то, что есть. И всё же он этого не понимал.