Благослови этот извилистый путь

      Пегги Картер вздохнула, водя указательным пальцем по фотографии, которую она держала в руке. Ангельское обличье Стива Роджерса смотрело на неё в чёрно-белом цвете, почти в полной экипировке Капитана Америки, без маски. Он смотрел немного в сторону, выражение его лица было спокойным и решительным.       Он выглядел точно таким же, каким его запомнила Пегги.       Прошло всего несколько месяцев после инцидента со Шмидтом, когда её Стив пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти других. Всего несколько коротких месяцев с тех пор, как она в последний раз слышала его голос. Видела его улыбку. Обнимала.       Пегги заставила себя не плакать. Она поклялась себе, что поправится. Она собиралась перестать зацикливаться на Стиве — зацикливаться на том, что бы было. Потому что их время уже прошло. Стив показал себя человеком, в которого верил доктор Эрскин, и то, что он был идеальным человеком, не означало, что он мог быть её мужчиной.       — О, перестань, — пробормотала она себе под нос, ругая себя за слёзы, которые наворачивались на её глаза всякий раз, когда она вспоминала о Стиве. Пегги постоянно задавалась вопросом, почему жизнь должна быть такой жестокой? Почему Стив должен был умереть? Почему их роман, их любовь была такой короткой?       Они знали друг друга совсем недолго, но Пегги подозревала, что ни один мужчина никогда не сможет сравниться со Стивом Роджерсом. Слёзы, брызнувшие из её глаз, упали на картинку, и маленькие капельки воды скатились с лица Стива на пол.       Она до сих пор помнила, каково это было, когда губы Стива прижимались к её губам. Воспоминания о тепле, исходившем от его тела, вызвало у неё озноб, и она прикусывала губу.       Это случилось ночью перед тем, как Стив пожертвовал собой. Едва закончилось совещание по стратегии и военной тактике, как блондин оттащил её в сторону. Его глаза были такими пронзительными и красивыми, когда они сверлили её, что-то серьёзное было в его выражении, когда он шептал ей:       — Эта миссия будет опасной, Пегги, — вздохнул Стив со смирением на лице. — И если что-то пойдет не так, если случится что-то плохое, я просто хочу, чтобы ты знала…       — Стив, я знаю, — в ответ прошептала она.       Любовь сияла в её глазах, когда она смотрела на мужчину, который, как она уже знала, теперь владел её сердцем и душой. Он отдал бы всё, включая свою собственную жизнь, чтобы сохранить её и их страну в безопасности. И Пегги восхищалась его мужеством из-за этого.       — Знаешь? — негласный факт того, что она знала, всё не был признан между блондином и брюнеткой.       Пегги прикусила губу и медленно кивнула:       — Да, и я тоже.       Стив, не теряя времени, поцеловал её тогда, наклонившись, чтобы прижаться своими губами к её со всей страстью и любовью. Их союз был недолгим, и Пегги захотелось большего, когда она скользила своими ногами по талии Стива, когда мужчина прерывисто выдохнул ей в ухо, нежно целуя ее лицо.       — Всё будет хорошо, Стив, — улыбнулась Пегги, одновременно расстёгивая юбку и прижимая одну руку к щеке Стива. Мужчина поддался на её хватку и повернул голову, чтобы поцеловать её ладонь.       Оказывается, Пегги ошибалась: не получилось.       — Пегги? — Энджи Мартинелли позвала с другой стороны двери. — Ты там в порядке? — звуки приглушённых рыданий Пегги, журчание крана, пытающегося скрыть её слезы, когда она заперлась в ванной, начинали пугать её подругу.       — Я в порядке, Энджи! — крикнула Пегги тем же тоном, что и всегда, когда лгала. Было ясно, что подруга ей не поверила, потому что она снова постучала в деревянную дверь и спросила, можно ли ей войти. — Ладно.       — Как дела? — голос Энджи был грустным, когда она заметила Пегги, сидящую на краю ванны с фотографией Стива в одной руке, с засохшими слезами, бежавшими по ее лицу. Она села рядом с ней, сложив руки на коленях, и ждала, пока её подруга ей откроется.       — Я в порядке, Энджи, серьёзно, — всхлипывая, снова попыталась Пегги.       — Не верю, — вздохнула Энджи, обняв подругу одной рукой и притягивая ее к себе. — Я знаю, что ты скучаешь по нему.       — У меня задержка, — прошептала Пегги. Признание этого факта вслух заставило её руки дрожать, и она крепче сжала фотографию Стива, чтобы та не упала на пол. Энджи вопросительно посмотрела на нее.       — То есть?       Пегги нравились её губы, она сжимала их в тонкую линию каждый раз, когда те начинали дрожать. Она взглянула на Энджи и повторила фразу ещё раз, делая акцент на своих словах.       — О, — внезапно поняла Энджи, её брови взлетели вверх, когда она уловила смысл. Пегги ждала ребенка. — Это…       — Это его, — кивнула Пегги, её взгляд вернулся к голубоглазому и светловолосому мужчине, который на фотографии выглядел таким серьезным и смелым. Его черты лица были словно высечены, но фотография не передавала всю его истинную красоту.       — О, дорогая, разве это не хорошо? — Энджи слегка улыбнулась, осторожно положив руку на плечо Пегги. — Теперь частичка его всегда будет с тобой! Не нужно плакать, Пегги, это благословение.       Благословение.       Пегги носила слова Энджи с собой на протяжении всей своей беременности, повторяя их как мантру каждый раз, когда на неё бросали неприятный взгляд из-за того, что она мать-одиночка или просто занималась сексом вне брака. Она бормотала эти слова себе под нос каждый раз, когда начинала скучать по Стиву. Повторяла их снова и снова, когда её голова склонялась к унитазу, и утренняя тошнота продолжалась в течении нескольких часов.       Когда её ребенок родился, спустя тринадцать мучительных часов, во время которых Энджи постоянно была рядом с ней, Пегги ещё раз произнесла эту фразу, когда ей положили сына на руки. Слезы катились по её лицу, когда кричащий ребенок извивался и двигался на её груди, прежде чем комфортно устроиться на своей матери.       — Мальчик, — на лице Энджи появилась дурацкая улыбка, прежде чем она посмотрела на сына Пегги. — Он идеален, Пегги.       Пегги только кивнула, целуя крошечный кулачок сына. Ребенок был идеальным, и хотя её сердце болело по Стиву, Пегги не смогла не проигнорировать свое горе, когда она увидела своего сына.       — У него уже есть имя? — Медсестра улыбнулась молодой мамочке и сыну. Это была пожилая женщина с множеством морщинок на лице и седыми волосами, торчащими из-под шапочки медсестры.       — Питер, — произнесла Пегги прежде, чем поняла, что говорит. Всю свою беременность она одновременно и любила, и ненавидела имена, но каждый раз, видя это имя, она обходила его стороной. Но сейчас, когда Пегги держала сына на руках, она знала — это Питер. Он был её Питером.       — Как мило, — медсестра снова улыбнулась, что-то воркуя новорожденному, прежде чем выйти и сообщить Говарду и Джарвису, сидевшим в приёмной, о рождении малыша.       — Ты смогла сделать это, Пегги, — Энджи сжала плечо подруги, пока другой её палец дрожал перед лицом Питера. — Ты будешь не одна.       И Пегги не была одна — никогда, когда дело касалось Питера. Энджи была рядом на каждом этапе пути, изображая идеальную тетю для растущего Питера и тайком угощая его вкусняшками всякий раз, когда ей казалось, что Пегги не смотрит. Говард заходил по будням, в несколько последних визитов даже приводил с собой свою новую девушку Марию. Он никогда особо не общался с Питером, который ползал по полу квартиры Пегги и постоянно что-то лепетал. Говард не был большим фанатом младенцев, но Пегги догадалась: тот факт, что Питер был связан с единственным и неповторимым Капитаном Америкой, означал, что он всё же сделал Питеру исключение.       Пегги вздохнула, когда её глаза скользнули по календарю сбоку. В этот день, ровно пять лет назад, умер Стив Роджерс. Словно в знак леденящего воспоминания в квартиру врывается поток ледяного воздуха. Снаружи начинает слегка падать снег, когда Пегги пересекает комнату и подходит к почти закрытому окну, захлопывая его с такой силой, что оно почти трескается.       В квартире было тихо, и она никогда не воспринимала это легкомысленно, особенно учитывая, что под её крышей жил четырёхлетний ребенок, и мысли Пегги вернулись к сыну. Питер — маленький мальчик, чьё сердце было таким же большим, как и у его отца, не считая того, что он выглядел в точности как Пегги.       Сначала она была разочарована тем, что Питер больше походил на неё, чем на Стива: с вьющимися каштановыми волосами и карими глазами — лицо Питера ничуть не было похоже на своего отца. Но его сердце и смелая личность были всем Стивом.       Пегги улыбнулась и прокралась в комнату Питера, наблюдая, как он спит. Она знала — Стив гордился бы их сыном.       Окно снова было открыто, когда Пегги вернулась в гостиную. Её лицо нахмурилось, когда её начало охватывать что-то похожее на панику. Она могла бы поклясться, что закрыла это окно. Прежде, чем она успела поднять свой пистолет с ящика дивана, что-то острое вонзилось ей в шею. Тьма поглотила её.       Когда Пегги проснулась много часов спустя, в квартире было очень холодно, а на полу у открытого окна начал оседать белый снег. Голова Пегги раскалывалась, мышцы болели, когда она поднималась с деревянных половиц, пытаясь вспомнить, что же произошло.       В неё словно ударила молния, страх скрутил живот, и Пегги помчалась по коридору в спальню сына. Крик вырвался из её горла, когда она уставилась в пустую комнату. Простыни Питера были сброшены на пол, а его любимая игрушка, лохматый медвежонок с маской Капитана Америки на голове, уныло валялся на кровати.       Слёзы катились по лицу Пегги, её дыхание сбилось, когда она упала на пол, рыдая в голос.       Через пять лет после смерти Стива Пегги потеряла сына.       Но ни на одну секунду она не прекращала попыток найти его.