Раскаты грома

Прошло несколько дней, ребро и плечо еще противно ныли. Но Кайо и не думала об этом как-то беспокоиться. Она вообще ни о чем не думала. Уже прошло несколько дней, а Кайгаку и не собирался возвращаться к ней. Это Кайо тревожило намного больше расцветших синяков и ушибов. Она же знала, Кайгаку на самом-то деле был очень ранимым — обидчивым; она же знала, Кайгаку в прошлый раз выплеснул далеко не все, что в нем накопилось. Он должен был вернуться, должен был добавить. Должен был сказать свое последнее слово. А Кайо должна была сглотнуть и промолчать — хотя бы попробовать. Но Кайгаку все не возвращался, а потому Кайо продолжала топиться в забытьи и неведении. — Вы ударились где-то? Меня еще вчера попросили принести вам мазь, а я совсем забыла… Кайо нервно дрогнула, когда в один из дней к ней заявилась уже знакомая служанка. Она была в каком-то подозрительно приподнятом настроении — это сразу бросилось в глаза. Ее по-детски легкая улыбка стала еще шире, стоило ей окинуть Кайо с ног до головы многозначительным взглядом. Кайо это не понравилось. Она уже давно начала подумывать, что с этой девушкой было что-то не так, она была будто не совсем в себе. Наверное, бедняжка не вынесла общества Кайгаку и сошла с ума — в это сложно было не поверить. И все же Кайо ее совсем не боялась: в этом доме она была единственной живой душой, за которую она могла хоть как-то цепляться и которая, несмотря на свою странноватость, все еще была к Кайо по-настоящему добра. Кайо сама подошла к девушке и молча взяла у нее мазь, низко склонив голову. Ей бы очень хотелось поблагодарить ее вслух, но Кайо все еще помнила наказы Кайгаку. Кайо больше не хотела оступаться и злить его на пустом месте. Тем более, она уже точно знала, что Кайгаку даже малейших препирательств с ним терпеть не станет. Девушка между тем понимающе улыбнулась, мигнув одним единственным глазом. Кайо невольно стушевалась, отвела взгляд: ее все еще немного пугало ее изуродованное пустое лицо. Кайо боялась, что рано или поздно она может стать совсем похожа на эту девушку — будут они как две капли воды: она тоже будет носить повязку на пустой глазнице, тоже будет всему блаженно улыбаться, растягивая на лице глубокие незаживающие шрамы. Она тоже навечно останется здесь, в плену озверевшего демона. После последнего разговора с Кайгаку она стала уверяться в этом все сильнее и сильнее. Может быть, Кайгаку не хотел напугать ее, разозлить — может быть, он просто пытался донести до нее правду. Его правду. За ней не придут, ее не спасут. Кайо не хотелось верить, что Куваджима-сан мог покончить с собой. Эта мысль мучила, снова и снова будила бесконтрольную тревогу. И Кайо ничем не могла себя успокоить, она слишком мало знала. Может быть, в Организации охотников и правда было так принято: Учитель отвечал за своего ученика головой и честью. Может быть, честь Куваджиме-сану и правда была дороже ее жизни. Кайо понимала, что она не смела задаваться подобными вопросами. Кайгаку совсем ее запутал. Куваджима-сан не мог уйти, не разобравшись со своим учеником. Не отплатив ему за его предательство. Кайо должна была держаться за эту мысль как за спасительную ниточку. Кроме Куваджимы-сана отсюда ее никто больше не сможет вытащить — в этом она не сомневалась. — Господин попросил передать, что вам снова можно выходить в сад. Вы тут, кажется, заскучали. Кайо дернулась, словно очнулась от оцепенения. Пока она витала в облаках, служанка уже успела убрать со стола остатки ужина и принести свежий завтрак с данго и очищенными фруктами. Кайо сморгнула, нахмурилась в легком неверии: она не ослышалась? Ей правда можно было уже выйти куда-нибудь на свежий воздух? Кайгаку правда больше на нее не злился? В груди внезапно потеплело, Кайо благодарно поклонилась. Девушка, одарив свою «госпожу» последней лучезарной улыбкой, побежала на кухню — видимо, готовиться к обеду. Кайо же подошла к подносу с едой, взяла данго и тут же положила обратно. Сладости и прочие свежие вкусности подождут, ей не терпелось скорее снова спрятаться в саду, пропасть там до глубокого вечера. И все же Кайо не спешила срываться — все-таки ей было бы намного спокойнее, если бы сам Кайгаку пришел к ней и дал ей «вольную». Ради этого она бы и его оскорбления с издевками потерпела — потерпела бы его. К тому же, ей совсем не хотелось отдаляться от Кайгаку, не хотелось, чтобы он приходил к ней только по особым случаям. Когда Кайгаку был рядом, он могла его видеть, слышать — хоть немного понимать. Если же Кайгаку закроется от нее окончательно, перестанет одаривать даже короткими визитами, она точно сойдет с ума. Кайо подошла к двери, неуверенно взялась за ручку. Если он разрешил ей выйти из комнаты, значит скоро он вернется. Скоро он сам придет к ней. Скоро они снова поговорят — и, возможно, даже не поссорятся. Кайо хотелось на это надеяться.

***

Солнце уже давно зашло за горизонт, но Кайо и не думала возвращаться обратно к себе. Она ждала Кайгаку. Наверное, это был первый раз за все время, пока она «гостила» у него, когда она особенно его ждала. Когда она особенно хотела с ним поговорить. Им нельзя было друг от друга закрываться — уж лучше пусть она будет заслушиваться хвастливыми победами Кайгаку, чем сидеть в четырех стенах в одиночестве и тихо ждать своего конца. Кайо знала, что она точно ни в чем не сможет переспорить, образумить Кайгаку, но она видела, что рядом с ней он, пусть и совсем не надолго, но становился прежним. Кайо хотелось цепляться за эти моменты, хотелось цепляться хотя бы за что-нибудь, что не связывало ее с новой жизнью в плену демона. Кайо хотелось хотя бы иногда видеть Кайгаку в Кайгаку. Когда во дворе совсем стемнело, она начала немного волноваться: не станет же она его ждать всю ночь — не настолько же она пока тронулась умом? Но долго испытывать собственный рассудок ей не пришлось — у тропинки, ведущей к дому, послышались знакомые шаги. Кайо не пошевелилась. Она знала: Кайгаку уже учуял ее. — Ты что здесь забыла? — грубый голос прогремел прямо над головой. Ноги подкосились — но не от страха. Возникший из ниоткуда Кайгаку резко пихнул Кайо в плечо, от чего она едва не упала в недавно обстриженные кусты. Легкое волнение от предвкушения встречи с Кайгаку быстро сменилось колючей тревогой. Кайо окинула его беспокойным взглядом с ног до головы: на темной одежде Кайгаку комьями висела грязь, один из рукавов был оторван, а сама ткань была измазана кровью. У Кайгаку сегодня точно был неудачный день. В который уже раз. — Я… цветы собирала. И… тебя ждала, — пролепетала Кайо, опуская голову. Кайгаку, казалось, даже не понял смысла ее слов, не расслышал из-за собственного рыка. — Что ты здесь забыла?.. — повторил он леденящим тоном. — Я не знаю… — глаза Кайо нервно забегали. Она не понимала, почему Кайгаку сейчас прожигал ее горящим злобным взглядом, будто он прямо здесь и сейчас собирался сожрать ее заживо за очередную тупую оплошность. Побелевшее лицо Кайо лишь на миг просветлело: неужели ее все-таки никто никуда не отпускал? Неужели эта странная служанка что-то напутала? Задать мысленно самой себе еще пару вопросов Кайо не успела — ее как упертую заплутавшую козу схватили за волосы, заплетенные в тугую косу, и потащили в сторону дома. Глаза щипало от жесткой хватки, но Кайо не смела пискнуть, не смела выдавить из себя хоть что-нибудь в качестве жалкого оправдания. Она не должна была проговориться о той, кто разрешила ей ослушаться Кайгаку. Та девушка гнева «Господина» точно еще раз не переживет. А Кайо… Может быть. Кайо рвано охнула, стоило Кайгаку швырнуть ее на прибранную постель. Спина снова загудела от проснувшейся боли, слезы снова побежали по щекам. Кайо подняла голову, не сразу поняв, что Кайгаку тут же снова оказался рядом, наклонился к ней почти лицом к лицу. Взгляд его был озверевшим и в то же время отрешенным. В груди растекся настоящий неподдельный страх. — Ты совсем забыла свое место, дура. Вы все… Все забыли. — Нет, — Кайо продолжала смотреть ему глаза в глаза. Продолжала ждать, что же Кайгаку выкинет снова. Одними ударами и поливанием грязью ее уже не удивишь — хотя бы к этому она была готова. Но сегодня Кайгаку что-то медлил с продолжением своих речей. Видимо, совсем не готовился. Видимо, устал он говорить одно и то же. — Я тебе слова не давал, — лишь прошипел он ей прямо в губы и тут же отстранился. В зеленых глазах заплескалось горящее отвращение. Кайо, собрав остатки сил, приподнялась, отползла в угол кровати. Кайгаку между тем вышел в центр комнаты, небрежно скинул с себя хаори, оставшись в одной легкой черной рубашке и штанах. В груди Кайо противно закололо: по одному мрачному демоническому взгляду было понятно, что задумал он явно что-то нехорошее — совсем спятил. — За двором таз с водой стоит. Принеси. — Что? — Кайо похлопала глазами в искреннем удивлении. Ей показалось, что она ослышалась. Может, Кайгаку как-то чересчур сильно приложил ее о жесткую кровать? Может, у нее от перенапряжения начало шалить не только сердце, но и слух? — Мне еще раз повторить? Или с тобой сходить? Кайо замотала головой, подскочила, сама без пинков засеменила в сторону двери. Побежала сломя голову через коридор на улицу, не чувствуя пола под ногами. Будто от того, насколько быстро она принесет этот таз, зависела ее жизнь. Или, по крайней мере, здоровье. Кайо чудом не расплескала мыльную воду, пока тащила огромный деревянный таз до комнаты. Кайгаку тем временем успел устроиться на ее уже измятой постели. Он без особого интереса следил за каждым дерганым движением Кайо, пока та не догадалась поставить свою ношу наконец посреди комнаты — прямо рядом с все еще лежащей на полу грязной одеждой. — Ну? — Кайгаку вздернул бровь, выжидающе скрестил руки на груди. Вода в тазу, казалось, запенилась еще сильнее. — Начинай. — Что? — Помнится, ты когда-то рвалась стирать мои штаны. Кайо ничего не ответила. Она все еще не понимала, чего Кайгаку добивался: просто хотел отвлечься после тяжелого «рабочего» дня? Хотел отыграться на более слабом — своей безропотной пленнице? Опять хотел «вспомнить былое»? Что-то подсказывало Кайо, правильного ответа не знал и сам Кайгаку. — Я все забываю, что у тебя память хуже, чем у деда, — Кайгаку тем временем в напуском раздражении закатил глаза, а затем широко улыбнулся. — Слушай, может, мы тебя обратим как-нибудь? Тогда проблем с памятью у тебя точно не будет. И с послушанием. И со всем остальным. Ты подумай, я со своим учителем сейчас в очень хороших отношениях, он почти что угодно для меня сделает. Будешь, как и я, чтить нашу иерархию, вопросы тупые перестанешь мне задавать. В комнате застыла мертвая тишина. Ненадолго. — Я… поняла. Я… постираю, — пробормотала Кайо, опускаясь на колени. Она совсем не видела своего отражения в мыльном растворе, но знала наверняка: выглядела она сейчас ужасно жалко и забито. Кайгаку должен был быть доволен. — Хорошо постирай. И зашьешь потом. Кайо опустила руки в воду. Она, на удивление, оказалась теплой. В голове лишь на мгновение мелькнула безумно нелепая мысль, что Кайгаку изначально сам по старой памяти собирался застирать свои вещи. Просто планы под вечер изменились — Кайо их изменила. Испортила. Послышался слабый всплеск — Кайо принялась за дело, засучила, как могла, рукава шелкового платья. Ей сейчас совсем не хотелось думать, чьи пятна крови она так тщательно пыталась отстирать. Кайо перебирала красными руками мокрую тяжелую ткань, уже не обращая внимания на брызги. Он смотрел. Она стирала. Больше в этой комнате никого ничто не волновало. Кайо остановилась только тогда, когда вода стала совсем пенно-мутной. Когда Кайгаку подошел к ней, без лишних приказов заставив поднять голову. — Вынеси обратно во двор. Ты закончила. Кайо невольно выдохнула: голос Кайгаку звучал непривычно мягко. Даже незнакомо. Она машинально кивнула, поднялась на ватных ногах. Деревянный таз с застиранной одеждой теперь казался в разы тяжелее. Но Кайо и не сомневалась, что она его дотащит и даже ни разу не уронит — потратить еще несколько часов на перестирку под возмущения Кайгаку она точно не желала. Кайо и так за сегодня устала. Больше чем обычно. Когда она вышла на улицу, она сразу же поставила таз у двери, выдохнула. На небе уже расцвела огромная слепящая луна — Кайо даже невольно засмотрелась. Задумалась. В заплывшем от усталости сознании снова вспыхнул образ того жуткого демона — Учителя-самурая. Кайо так до конца и не поняла, что он был такое. Единственная мысль, которая сейчас барабанила по ее черепной коробке — Он может ее обратить. Из-за Него она может стать подобием Кайгаку. Даже еще хуже. И тогда Куваджиме-сану придется проститься не только со своим бывшим учеником. Кайо не могла этого допустить. Она не могла сидеть и ждать, когда Кайгаку совсем потеряется в собственных желаниях. Когда она потеряется в его желаниях. Кайо опустилась на траву, в мыльной воде она наконец смогла разглядеть свое отражение. Она все еще казалась себе забитой и жалкой. С этим нужно было что-то делать. Нужно было что-то менять. Иначе совсем скоро все поменяется само собой. Сгниет заживо. Умрет. И переродится.