Раскаты грома

Теперь Кайо все меньше и меньше радовалась, что Кайгаку стал чаще о ней вспоминать. Теперь он требовал к его возвращению не только устраивать «чайные церемонии», но еще и сидеть застирывать его одежды до дыр. Часами. Кайо догадывалась, почему ему нравились именно эти их ритуалы. Вот только она до конца так и не понимала, чего Кайгаку добивался этими показательными для них обоих представлениями. Может, ему просто нравилось над ней издеваться, он ждал, когда же у нее закончится терпение. Оттого мысли, что Кайгаку и правда задумывал довести ее до какого-то предела и обратить, в последнее время начинали давить все сильнее. На вечность ее точно не хватит. Но Кайгаку, видимо, так не считал. Он думал, что с демонической кровью она станет еще послушней, безропотней, научится наконец понимать его с полуслова. Но вот Кайо на это особо не надеялась. «А ты… правда меня когда-нибудь обратишь?» «Если не надоешь — да. Если надоешь — убью». Кайо крепко засел в голову один из их последних разговоров, в котором Кайгаку очень уж спокойно безразлично вынес ей свой приговор. Ни один из предложенных им вариантов ее скорого невеселого будущего Кайо не понравился. Она не хотела развлекать его всю оставшуюся вечность, но и умирать ей было до одури страшно. Особенно от рук Кайгаку. Что-то подсказывало ей, он точно не свернет ей тихо в ночи шею — точно заставит помучиться. Кайо не хотелось доставлять ему и такого удовольствия — он и так слишком много погадил ей в душу. Ждать чудесного спасения больше не было смысла. Даже если Куваджима-сан придет, он может опоздать. Кайгаку явно не даст ее спасти: убьет, покалечит на глазах бывшего учителя. У Кайо оставался только один выход — бежать. Куда-нибудь, как-нибудь — лишь бы подальше от этого бесконечного кошмара. Который уже явно затянулся и явно подходил к концу. Зачем сидеть покорно ждать своей участи, если можно от нее сбежать? Или хотя бы попытаться. Кайгаку все равно ее так просто не оставит: либо убьет, либо убьет, обратив в демона. Кайо должна была сделать хоть что-нибудь, чтобы помешать этому. Не получится — плевать. Главное, она хотя бы что-то сделала, чтобы спасти саму себя. Безумная идея побега теперь волновала Кайо больше, чем сомнительные неумелые попытки Кайгаку завести с ней разговоры о своем пресветлом демоническом будущем, полном побед и успехов. Кайо порой пыталась выдавливать из себя хоть какую-то заинтересованность, но в последнее время у нее это получалось все хуже и хуже. Мысли о скорой мнимой свободе полностью занимали ее разум. Она должна хотя бы попробовать. Хуже уже не будет. Рано или поздно она Кайгаку надоест. Рано или поздно все равно должно будет закончиться. Ее терпение — тоже.

***

— Вы на меня почти не смотрите уже четвертый день. Вы на что-то обиделись? Я все-таки тунец тогда передержала, да? Прошу прощения, я ведь не особо умею готовить, только учусь — и то по книжкам, которые мне Господин оставить разрешил. Кайо почти не слушала как обычно зашедшую к ней с утра служанку. Она лишь слабо мотнула головой, чтобы та перестала сыпать вопросами. Толку-то? Будто Кайо могла ей что-либо ответить. Или сама что-нибудь у нее спросить. Теперь-то она знала: даже с этой девчонкой нужно было быть осторожной. Теперь-то Кайо была даже немного благодарна Кайгаку за то, что тот сразу запретил с ней разговаривать. Мало ли, что она, доверчивая, могла бы взболтнуть. А эта служанка наверняка бы что-то Кайгаку донесла. Что-то, что ему очень сильно бы не понравилось. — Хотите, я вам сегодня рамен сделаю? А завтра… Завтра я для вас что-нибудь особенное придумаю. Господина как раз дома не будет, ему запахи моей готовки не очень нравятся. О, и я вам конфет еще принесу — Господин где-то достал целую коробку! Даже в меня одной штучкой кинулся. Кайо машинально кивнула, вылавливая из пустого словесного потока только то, что Кайгаку завтра куда-то снова пропадет. Наверное, как обычно даже на несколько дней. Кровь невольно прилила к щекам, Кайо опустила голову. Ей почему-то казалось, что сейчас все ее безумные замыслы были написаны у нее на лице. И даже эта самая служанка легко их могла прочитать. Если бы очень захотела. — Извините, что вас побеспокоила. Кайо не успела по привычке мотнуть головой — девушка уже испарилась. По комнате прокатился усталый вздох — Кайо почувствовала себя слишком уж растерянно. У нее в голове не было ничего стройного и складного — никакого плана. Только лишь сильнейшее животное желание поскорее выбраться отсюда. Пока Кайгаку еще не совсем спятил. Пока она еще была человеком. Кайо знала: если она останется, Кайгаку не даст ей просто умереть, не сможет так просто отпустить ее. Она же видела, понимала: она была ему не безразлична. Их вечера, их разговоры — все это в Кайгаку откликалось. И он не собирался просто так это терять. Может, он и правда вот так вот собирался жить следующие несколько десятков лет как минимум. Кайо, сама того не желая, уже давно успела стать частью его дома — стала его вещью, его куклой. А за свое Кайгаку всегда цеплялся мертвой хваткой. Кайо зажмурилась до искр в глазах. Даже если она попробует сбежать, он все равно ее найдет, догонит. Разорвет на части. Эти мысли почему-то не вызывали в Кайо ни страха, ни тревоги. Лишь смиренное принятие. Будь что будет. В этом доме ей уже точно ничего хорошего не светит. Ни тихой смерти, ни громкого спасения. Кайгаку с ней тоже ничего не светило. Только он, кажется, этого сам еще не понимал.

***

За весь день Кайо так и не подумала притронуться к еде. Она ждала. Ждала, когда самая дальняя комната в доме со скрипом распахнется и захлопнется — Кайгаку наконец уйдет на свои задания, а она… Она просто уйдет. Время тянулось ужасно медленно, Кайо не могла найти себе места. По вечерам служанка обычно к ней не заходила, а потому ни к каким визитам она больше не готовилась. Кайо ждала, когда в коридоре потушат свет, и последние короткие шаги наконец стихнут. И она наконец побежит. Кайо, правда, еще так и не знала, куда. Куда-нибудь. Лишь бы подальше от Кайгаку. Может быть, он все-таки не так уж далеко утащил ее от дома. Может быть, в бегах она наткнется на кого-нибудь, кто сможет ей помочь. Может быть… Может быть… У Кайо больше не было времени ломать голову над этими догадками. У Кайо не было другого выбора. Лучше уж затеряться где-нибудь в чаще лесов, чем обратиться в демона. Лучше уж хотя бы попробовать вырваться на свободу, чем сгнить заживо в клетке на потеху монстру. Пока Кайо считала так. Пока она и не думала поколебаться. За ней все равно никто не придет — слишком много времени уже прошло. Нужно спасать себя самой. Когда на улице проснулся вечер, Кайо начала нервно расхаживать из угла в угол. Она уже успела переодеться в свое старое, уже попачканное садовыми делами кимоно. И все равно Кайо казалось, что она что-то забыла. Забыла попрощаться. Кайо понимала, что Кайгаку наверняка будет вне себя от ярости, когда узнает, что она посмела от него сбежать. Но, может, ей повезет, и он даже не ринется ее искать. Все-таки она не стоила того. Все-таки не такой уж важной ценной вещью она для него была. Кайгаку и так сейчас старался больше думать о том, как бы угодить своему новому учителю, до Кайо ему не должно было быть никакого особенного дела. Да и он сам уже не раз говорил, как она его достала — уж в этом Кайгаку точно был с ней честен. Как только в коридоре стало совсем тихо, Кайо подкралась к двери, осторожно ее приоткрыла. По глазам ударила слепящая темнота. Значит, служанка тоже уже ушла куда-то к себе, потушила везде свет. Значит, Кайо тоже теперь могла уйти. Еще раз оглядев каждый уголок комнаты, Кайо тихо выдохнула. И побежала. Распахнув главную входную дверь, она тут же ринулась в глубь сада. Раньше она еще никогда не выходила за его пределы, сегодня ей придется сделать это в первый и последний раз. Кайо не видела, куда она бежит; не слышала, как гулко бьется ее собственное сердце. Единственное, что набатом звенело в голове — нельзя останавливаться. Бежать-бежать-бежать. Замрет хотя бы на секунду — провалится сквозь землю и больше точно никогда не выкарабкается. Кайо замедлилась только тогда, когда лес на пути стал гуще, непролазней. Будто он назло ей не хотел, чтобы она забиралась совсем уж в дебри — как можно дальше от логова монстра. Где-то вдалеке рвано каркнула ворона. И тут же все снова затихло, умерло. Кайо остановилась, прислушалась. В лесу и правда будто было ни души: только она и бесконечные коряги с заросшими колючими кустарниками. Кайо сморгнула, протерла глаза. Она просто устала — она в жизни, наверное, столько не бегала. Кайо повернула голову в сторону чащи — бежать ей придется еще очень долго. Немного переведя дух, она уже было собралась снова дать деру, но почему-то так и не смогла двинуться с места. Снова на весь лес раздалось жуткое карканье — еще громче. Где-то совсем близко. Кайо невольно отступила. Под ребрами закололо. За ней кто-то шел. По пятам. Она сделала еще шаг назад — снова оглушительное карканье. Стоило ей только приоткрыть рот в сбитом выдохе, как что-то тяжелое упало ей прямо под ноги. Что-то еще теплое. Но уже не живое. Кайо не сразу заставила себя опустить взгляд вниз, не сразу заставила себя закричать в немом вскрике. Застывшая ворона с разорванным брюхом смотрела на нее выжидающе. Осуждающе. Кайо обняла себя руками, задрала голову к небу. Ей казалось, что сейчас она попадет под настоящий град из мертвых птиц. Сейчас она окончательно сойдет с ума. Кайо стояла посреди леса, не решаясь больше сделать и шага. Она знала: одно движение — на голову ей точно прилетит что-то склизкое, грязное — снова мертвое. — Я думал, тебе хватит мозгов хотя бы в деревню убежать, а ты, вон, куда забралась. Жаль, я рассчитывал еще и пообедать. Нутро Кайо онемело. Догнал. Нашел. Даже нисколько не запыхался. В отличие от нее. Кайо нервно дернулась, заметив в высоких зарослях до боли знакомый силуэт, до боли знакомые горящие зеленые глаза. Снова над головой прогремело карканье. Снова противный шлепок о землю. Снова кровь, перья. И осуждающий мертвый взгляд. Кайгаку наступал на нее медленной ленивой походкой, в его взгляде не читалось ни злобы, ни гнева — ничего, что могла ожидать Кайо. Взгляд Кайгаку был непроницаемым, чужим — будто тоже мертвым. — Хорошо хоть ты тряпье свое догадалась надеть. А то я ведь старался, платья тебе сам подбирал. Время свое на тряпки тратил. А ты бы их взяла и изодрала тут. Не хорошо бы вышло, да? Хотя… тебе же все равно плевать. Тебе всегда было на меня плевать. А вот мне на тебя — нет. Смотри, я даже на свое задание не тороплюсь, за тобой тут бегаю. Зачем? Мне бы тоже хотелось это знать. Зачем? Зачем ты мне нужна, а? Кайо поджала губы, тело затрясло от страха. Она всматривалась в ночную чернеющую пелену и не могла узнать в ней Кайгаку. На нее надвигался настоящий монстр. Монстр, который наконец-таки поймал свою добычу. — Раздевайся, — леденящим тоном выплюнул Кайгаку, всматриваясь во влажные от слез синие глаза. Кайо еще сильней обхватила себя руками, будто она уже стояла перед ним нагая и пристыженная. Кайгаку цокнул языком. — Я не разрешал тебе одеваться в эти лохмотья. Раздевайся. Или мне… помочь? — в темноте ночи сверкнули острые когти, Кайо машинально вжала голову в плечи. Руки сами потянулись к поясу. Кайо не слышала, не видела, не чувствовала, как дрожащие пальцы сами цеплялись, стягивали ткань с окоченевшего от холода и страха тела. В голове все еще стояло оглушительное карканье. — Другое дело, — Кайгаку довольно присвистнул, когда кимоно наконец упало на землю. — Руки опусти. Глаза подними. Кайо словно в бреду опустила руки, подняла глаза. Взгляд Кайгаку все еще был нечитаемым: он медленно прошелся по тонкой шее, по небольшой груди со вставшими от холода сосками, по плоскому напрягшемуся животу, по сжатым бедрам и исцарапанным ветвями ногам. Не прошло и мгновения, как Кайгаку скучающе хмыкнул. — Непонятно, почему Зеницу на тебя слюни пускал. Ничего у тебя нет: ни мозгов, ни… — пустой взгляд снова остановился на белой, покрывшейся мурашками груди. — Ни чего еще поинтересней. Кайо все это время продолжала смотреть Кайгаку прямо в глаза. Она совсем не чувствовала ни стыда, который разгорался внизу живота, ни холода, который бегал по спине. Кайо не чувствовала больше совершенно ничего. Даже страха. Бояться было уже поздно. — Но я не Зеницу, мне плевать. Я всегда знал, что в тебе ничего нет. А ты… Ты знала? Кайо кивнула болванчиком. Сейчас она была готова согласиться со всем, что он скажет. А он еще скажет — Кайгаку ведь только начал расставлять свои точки над «и». — Тогда почему ты все еще жива, а? Почему я все еще хочу держать при себе такое ничтожество как ты? Разве ты этого заслуживаешь? Разве я этого заслуживаю? Кайгаку подошел к Кайо вплотную. Только сейчас она заметила, что его тело тоже потряхивало. От возбуждения. Она опасливо мотнула головой. Лицо Кайгаку стало еще ближе — еще страшнее. — Скажи, я заслуживаю уважения? Кайо дрогнула, стоило Кайгаку только коснуться ее шеи. Задушит, свернет, сломает — лишь эти пустые мысли вихрем заметались в голове. Кайо все еще не пыталась ни отстраниться, ни как-то прикрыться — бесполезно. Сделает себе только хуже. Кайгаку сделает. — Нет… — между тем в напускном разочаровании бросил он ей прямо в лицо. — По глазам твоим вижу, что не заслуживаю. Но знаешь… ты ведь тоже его не заслуживаешь. Рука Кайгаку поползла ниже, Кайо невольно зажмурилась. Стало еще холоднее. — Не надо… — на выдохе моляще прошептала она, когда Кайгаку грубо сжал ее грудь, до боли сдавив один из сосков. — Да, не надо, — он вдруг отстранился, отступил на пару шагов назад. Его взгляд лишь на мгновение стал спокойным, мертвым. А затем звериные глаза налились нескрываемой злобой. — Не надо было от меня сбегать. Не надо было быть такой дурой. Кайо вскрикнула. Когтистая лапа одним ударом приложила ее о землю. Перед глазами все размылось — Кайо больше не видела ничего, кроме черного неба. Не чувствовала ничего, кроме мелких шишек и обломанных веток, до крови впившихся ей в обнаженную спину. Кайо больше не видела, не чувствовала Кайгаку. Над ней навис самый настоящий монстр. Монстр, которого разбудила она сама. Кайо поджала губы, когда острая резкая боль растеклась от ключиц до груди. Кайгаку выводил на ее коже кровавые узоры, будто пытаясь вырезать на ней хоть что-то приятное глазу. Будто пытаясь найти в Кайо хоть что-то интересное. Уродливое-красивое. Крупная дрожь пробежала по телу — по свежим порезам прошелся горячий язык. У самого уха послышался глухой рык. А затем снова укус, снова боль. С каждым липким касанием нутро Кайо сжималось все сильнее и сильнее. Кусая, сминая ее тело, Кайгаку продолжал что-то приговаривать, спрашивать, продолжал в чем-то убеждать ее, себя, но Кайо больше ничего не разбирала, ничего не слышала. Она считала звезды в мутном бездонном небе. Считала, но все сбивалась — руки Кайгаку, блуждающие по ее телу, отвлекали. Даже когда когти демона впились ей в бедра, резко раздвинув их, Кайо даже не посмела всхлипнуть, замолить о пощаде. Поздно. Кайо лишь рвано поймала ртом воздух, в немом исступлении сжала в руках траву, когда демон снова навис над ней. Когда ее слабое тело где-то там, внизу, пронзила новая боль. Ослепительная, оглушительная. Ни с чем не сравнимая. Кайо не сдержалась, закричала. И тут же затихла, обмякла, получив обжигающий удар по лицу. Демон не думал аккуратничать ни с ней, ни с ее телом. Кайо обдало одновременно и жаром, и холодом — что-то горячее и твердое прямо сейчас разрывало ее на части. Что-то, о чем она не смела думать даже в бреду. Кайгаку разрывал ее изнутри, будто желая без всяких обращений уничтожить в ней все человеческое. Кайгаку наконец нашел способ унизить, растоптать, убить ее одновременно. Кайо больше не искала, не считала звезды. Она считала грубые толчки — когда-нибудь они должны были оборваться. Когда-нибудь демон внутри Кайгаку должен был насытиться. Вот только Кайо не ждала и не надеялась, что для нее скоро все закончится. Даже если закончится — это больше не забудется. И он, и она будут помнить. Даже после пыток, смерти этот позор не смоется. Кайо не смоет. А демон все продолжал марать ее своими укусами, облизыванием, толчками. Тело горело, в закатившихся глазах плясали искры — его когти впивались в бедра, живот, грудь, руки. Демон будто был везде — слился будто с ней не только телом. Кайо запрокинула голову назад, толчки внутри нее стали еще резче. Она невольно захрипела, заскулила. От накатившей боли ей казалось, что она уже давно лежала не среди шишек-веток — демон мучил ее в ее же луже крови. Двадцать второй, двадцать третий, двадцать четвертый — на последнем толчке Кайо задержала дыхание. Ей казалось, внутри что-то лопнуло, порвалось, потекло. И снова стало жарко — как в агонии. Кайо всхлипнула в последний раз и замерла — тело демона снова навалилось на нее, упало рядом. Будто замертво. Вокруг снова застыла оглушительная тишина. Кайо не чувствовала ничего: ни своего тела, ни страха, ни стыда. Ее обгаженное тело больше не дрожало, нутро больше не сворачивалось в тугой узел, внизу живота больше не пылало огнем — сейчас Кайо была не живее демона. Демона, в котором, как и в ней, сегодня закончился человек.