Раскаты грома

— Я думаю, четырех писем на этой неделе будет достаточно, — Куваджима сжал в руках свиток и с легким укором посмотрел на Кайо. Та смущенно кивнула: и правда, что-то она увлеклась. — А он так ничего и не ответил, да? — Если бы он что-то тебе прислал, я бы передал, — заверил Куваджима-сан, нахмурившись. — И ему сейчас не до ваших переписок, Кайгаку уже пошел на поправку. Кайо опустила взгляд. Она без лишних уточнений поняла, что имел в виду Куваджима-сан: скоро Кайгаку снова уйдет на охоту. И Кайо снова начнет изводить себя ожиданием и неизвестностью. Даже написание писем уже не поможет. — Я тогда еще потом напишу. Сейчас к Зеницу зайду, скажу, что вы его звали на тренировку. — Иди, — Куваджима-сан спрятал свиток в складки кимоно. Кайо не успела добежать до комнаты Зеницу — он сам встретил ее в коридоре. Кайо невольно отвела взгляд, смутилась. На Зеницу совсем не было лица, он уже не первый день собирался с силами вылезти наконец из комнаты. Силы духа ему хватило только на то, чтобы доковылять до коридора — на большее Зеницу был пока не способен. — Куваджима-сан пообещал, что если ты придешь на тренировочное поле первым, он не будет тебя сильно бить. Серое лицо Зеницу на мгновение вспыхнуло слабой надеждой. — А если я вообще не хочу, чтобы меня били, мне можно не идти? Кайо вздохнула. За ней, всхлипнув, вздохнул и Зеницу. — Можешь меня не провожать и не ждать, Кайо-чан. Я вернусь к обеду. Ну, или приползу… — Если хочешь, я принесу тебе поесть в наш персиковый сад, — Кайо сдавленно улыбнулась. Она не знала, что еще она могла сделать, чтобы Зеницу прямо сейчас у нее на глазах не словил новый приступ паники. — Спасибо, Кайо-чан, я буду ждать, — Зеницу смахнул слезы, слабо просиял. — Если не найдешь меня, значит, дедуля меня все-таки забил своим прутом, или мне повезло, и я спрятался где-нибудь на дереве. Ты извини, но пообедать вместе у нас сегодня не получится. — Я понимаю, — Кайо натянуто улыбнулась. Ей и самой не особо хотелось делить вместе обед, поскольку Зеницу своим нервным убитым состоянием заражал и ее: после их совместных посиделок ей тоже хотелось спрятаться где-нибудь на дереве. Вот только она постоянно напоминала себе, что слезть обратно она не сможет. А Кайгаку, чтобы помочь ей, сейчас рядом не было. Как только Зеницу все-таки нашел в себе силы наконец вылететь во двор, Кайо снова шумно выдохнула. На душе стало как-то спокойнее: жизнь в их маленьком домике хотя бы на пару часов вернулась на круги своя: Зеницу снова на тренировках, за Кайгаку снова пока не нужно было переживать.

***

Кайо в последнее время особенно нравилось пропадать на речке. Там можно было побыть одной и оттуда совсем не было слышно взвизгов и стонов боли слишком уж шумного Зеницу. В последнее время вопил он особенно истошно: видимо, Куваджима-сан очень хотел наверстать упущенное. Куваджима-сан торопился. Видимо, он тоже понимал, что Зеницу пока совсем не годился на роль сильнейшего воина человечества, убийцы демонов. Зеницу для этого был слишком не зрелым, слабым. Но Куваджима-сан по каким-то причинам все еще продолжал мучить его — продолжал верить в него. Ни Кайо, ни сам Зеницу не понимали, почему. Кайо казалось, что когда-нибудь Зеницу просто не выдержит и сбежит куда-нибудь подальше от этих бесконечных пыток-тренировок. Или убьется — Зеницу уже рассказывал ей, как его пару лет назад чуть не пришибла молния. Второго подобного удара он явно ждать уже не будет — сам себя добьет. В последнее время Кайо все чаще об этом думала. Думала о чем-то мутном неизбежном. Они и правда все когда-нибудь умрут: кто-то от страха, кто-то от лап демона. Кайо не знала, какая из этих кончин была хуже. Вероятней. В последнее время Кайо полюбила заниматься стиркой через день. Это успокаивало, отвлекало. Теперь она понимала, почему Кайгаку так любил это место. Теперь она понимала, почему Кайгаку всегда сам застирывал до дыр свою одежду. Кайо было немного приятно думать, что хоть в чем-то она стала его понимать. В один из таких тихих вечеров она так же сидела на мостках и по пятому разу полоскала замаранные штаны Зеницу — тот во время очередного побега от дедули умудрился навернуться в лужу и чуть не сломать себе ногу. Кайо была рада, что все обошлось, иначе бы Зеницу снова слег на несколько месяцев в постель. Сегодня Кайо тоже не спешила заканчивать со стиркой — вечер стоял особенно теплым. И все же спустя два часа Кайо наконец поднялась на ноги и с переполненным ведром одежды пошлепала в сторону сада — там как раз и белье можно будет развесить. Не успела она пройти и половины пути, как ее нога влипла во что-то мягкое и склизкое. Кайо невольно поморщилась, но все-таки не стала пугливо вскрикивать на весь сад. Все-таки за свои пятнадцать лет она уже во всякую дрянь успела повступать — в деревне с детства ведь жила. Она осторожно отступила, опустила взгляд — на земле лежал истекший соком надкусанный персик. Кайо осмотрелась по сторонам, нахмурилась, а затем устало выдохнула — все-таки ей давно нужно было начать лечить нервы, так она скоро еще и побитых персиков шугаться начнет. Кайо обтерла стопу об траву, поставив ведро на землю. Нет, придется возвращаться на речку — не ляжет же она спать с липкими грязными ногами. Только Кайо хотела было развернуться, как где-то поблизости раздался подозрительный шелест: теперь к горлу невольно подкатила и тревожность. — Зеницу, если ты там прячешься от Куваджимы-сана, то он уже давно ушел к себе. Его тут нет и никто тебя не караулит. Вылезай. Или я сама тебя вытащу. Я из-за тебя чуть ведро с бельем не уронила, которое полвечера стирала, а ты… — Не ори, — из кустов раздался знакомый угрожающий рык, от которого Кайо вмиг словно по команде замолкла. Вот теперь ей стало по-настоящему страшно. Страшно: она ведь уже понемногу начала сходить с ума. — Ты?.. — Кайо сощурилась, так и не решившись подойти ближе. За самым большим ветвистым персиковым деревом она заметила знакомый силуэт, знакомое синее хаори. Сердце забилось быстрее — уже не от страха, от радости. Кайгаку стоял прямо перед ней: сердитый, мрачный, живой — тот самый, которого она все ждала-ждала-ждала. — Уже забыла, как я выгляжу? Память отшибло? — Кайгаку скривился, сделал шаг вперед, Кайо снова отступила. Сейчас бы самое время сбежать на речку, но Кайо не могла и двинуться с места. — А мы тебя совсем не ждали… — растерянно пробормотала она, смяв ткань кимоно. Кайгаку как всегда первым делом решил отсыпать грубостей: Кайо даже немного стало обидно, все-таки от его ругательств она уже успела отвыкнуть. Да и вообще, неужели Кайгаку совсем не рад был вернуться домой? Неужели Кайгаку не рад был снова увидеться? — В своих сопливых каракулях ты писала другое, — выплюнул между тем он, хмуро косясь на Кайо. Та опустила голову. Сок от персика на ноге уже совсем засох. — Мне на речку надо, — тихо протянула она. Кайо казалось, что если она сейчас встретится с Кайгаку взглядом, он разозлится еще сильнее. Нет, она не должна была на него смотреть. Она вообще не должна была его здесь увидеть. Кайгаку не просто вернулся домой. Кайгаку сейчас здесь сидел прятался. Ну, или выжидал, пока все улягутся спать. Непонятно только, зачем. Кайо на ватных ногах прошла мимо Кайгаку, боясь, как бы ей прямо сейчас не прилетел еще один персик в голову. Она лишь краем глаза подметила, что Кайгаку выглядел непривычно напряженным, а руки его были сжаты в кулаки. Кайгаку очень нервничал. Кайо, сделав всего несколько шагов, остановилась словно по чужой немой просьбе. — У тебя что-то случилось, да? Ты не просто так сейчас к нам вернулся? — Иди куда шла, — кинул ей Кайгаку, не оборачиваясь. Кайо дернула плечами. Она помнила, как Кайгаку злился, когда она вмешивалась не в свое дело, а потому она решила не лезть на рожон. — Куваджима-сан сейчас дома, — последнее, что Кайо выдавила из себя, прежде чем засеменить из сада вон. Кайо понятия не имела, что у Кайгаку произошло, почему он так внезапно заявился, но одно она знала точно: Кайгаку пришел с чем-то нехорошим. Снова добравшись до реки и обмывшись, Кайо не стала торопиться домой. Отчего-то ей было страшно; отчего-то она думала, что дома только помешает. В темноте вечера за мрачной тяжелой аурой Кайгаку она успела разглядеть что-то новое: смятение, сомнение. Кайгаку опять всего за пару месяцев успел перемениться. Это Кайо пугало сильнее всего. Просидев на мостках еще с полчаса, она наконец-то уговорила себя подняться. Даже если Кайгаку не хотел ее сейчас видеть, ну не сидеть же ей в кустах у реки до рассвета, в самом деле. Пусть до этого самого рассвета оставалось не так уж и много времени. Уже подходя к дому, она увидела в окнах тусклый зажженный свет. Кайгаку наверняка уже зашел к Куваджиме-сану, наверняка они уже о чем-то там секретничали. Сейчас Кайо меньше всего интересовало, о чем именно они там разговаривали. Кайгаку вернулся домой — целый и невредимый. Это было главное, Кайо хотелось думать об этом, Кайо хотелось радоваться. Как только она зашла в дом, сразу услышала какую-то возню в стороне комнаты Куваджимы-сана. Кайо напряглась, прислушалась. И ничего, кроме глухого шепота так и не разобрала. Подбираться ближе к комнате она и не подумала, не рискнула. Если не Куваджима-сан, то Кайгаку сразу выставит ее за дверь. Или вообще отправит обратно на речку тяжелым пинком. Кайо сделала еще один шаг вперед и замерла. Голоса в доме тоже затихли. Кайо, ослепленная внезапным озарением, вдруг побежала в противоположную сторону дома. У Зеницу же был отличный слух, которым он когда-то уже ей хвалился, прячась от дедули! Может, он сможет что-нибудь разобрать, о чем там шептались Куваджима-сан и Кайгаку! Кайо была уверена, Зеницу это было тоже очень даже интересно. Страшно интересно. Залетев без стука в его комнату, Кайо поначалу было подумала, что Зеницу тут и не было, пока она не увидела золотистую макушку за кроватью. Зеницу сидел на полу, поджав колени к груди и не переставая хлопал глазами, что-то бормоча себе под нос, будто в каком-то очередном припадке. — Тоже не спишь? Представляешь, Кайгаку вернулся, я его в саду встретила!.. Зеницу поднял голову, посмотрел пустым взглядом на Кайо, будто он совсем не понимал, зачем она решила поделиться с ним этой новостью посреди ночи; зачем она вообще к нему сейчас пришла. Кайо вмиг стушевалась, ей стало не по себе. — Я знаю. Я слышу, — мертвым голосом между тем отчеканил Зеницу, поежившись. — Ты… правда можешь услышать, о чем они там говорят? — Кайо подсела рядом, осторожно коснувшись плеча Зеницу. Тот даже не пошевелился. — Кайгаку не хочет на задание идти. Говорит, его все в какие-то дыры посылают и он не хочет по болотам больше бегать. Эх, я тоже не хочу. Я там зацеплюсь за сук какой-нибудь и утону… И мое тело ведь даже никто не найдет! А я ведь себе уже здесь могилу приготовил!.. Кайо-чан, я не хочу… Почему Кайгаку можно не умирать в болотных дырах, а мне нет… — Ты еще не умер, — напомнила Кайо, но Зеницу, кажется, это не особо утешило. Зеницу, кажется, уже ни в чем не был уверен. — Я думаю на месяцы вперед, Кайо-чан. Кайо на это ничего не ответила: все их разговоры о неизбежной кончине Зеницу и так обычно сводились к одному и тому же, сегодня это можно было и опустить. Зеницу и правда сейчас ничего не придумывал — он правда слышал все-все-все. Слышал, как ругались Кайгаку и Куваджима-сан. Кайо придвинулась к Зеницу еще ближе. — А что они еще говорят, слышно? Скажи, пожалуйста. Поникший Зеницу снова напрягся, прислушался. Кайо показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он снова подал голос. — Ничего. Дедуля сильно злится — уж я-то знаю этот звук. Зря Кайгаку это все… Не умрет на болоте, так умрет сейчас от дедулиной палки. Кайо еще немного посидела с Зеницу в тревожной тишине, прежде чем они оба нервно вздрогнули от тяжелого звука захлопывающейся двери. Кажется, они и правда закончили разговор. Вот только выползать из комнаты ни Кайо, ни Зеницу не торопились. Зеницу вжал голову в плечи и снова уткнулся в колени, Кайо же задрала голову в потолок — в ушах ужасно шумело. — Тебе тоже страшно, да? — пробурчал Зеницу, не шевелясь. — Да, — не задумываясь, ответила Кайо. Никто из них не знал, сколько они еще так просидели. Кайо даже показалось, что за окном уже забрезжил рассвет. — Если хочешь поспать, ложись на мою кровать, а я… Я тут еще посижу, — пробормотал Зеницу, не сдерживая вылетевший зевок. Кайо посмотрела на него с какой-то особенной жалостью. — Я пойду. Тебе же тоже нужно поспать. У тебя завтра тренировка с Куваджимой-саном. Кайо поднялась, но так и не двинулась с места, почувствовав, как спину прожег пристальный колючий взгляд. Зеницу наконец снова посмотрел на нее. — Я тоже не хочу умирать, Кайо-чан. Но с дедулей я ссориться тоже не хочу. Он очень много для меня сделал. И для Кайгаку тоже… Мы не можем просто взять и убежать. Даже если нам страшно. А мне страшно, Кайо-чан. Нам всем страшно, да? — Да. Кайо развернулась и снова опустилась рядом с Зеницу. Тот снова уткнулся лицом в колени. Послышался тихий всхлип. Кайо отчего-то тоже захотелось заплакать.

***

На следующий день Кайо все не могла избавиться от навязчивой мысли, что все, что произошло вчера ночью, было лишь плодом ее больной фантазии. Нет, Кайгаку не возвращался к ним домой; нет, Кайгаку не поругался с Куваджимой-саном; нет, она не просидела до утра в комнате c Зеницу чуть ли не в обнимку. — Вы что тут отираетесь? Я вам работы на неделю вперед выдал. Зеницу, быстро на поле. Куваджима-сан, кажется, и сам удивился, когда на пороге своей комнаты увидел две замершие фигуры с красными от бессонницы глазами. Кайо резко дернула Зеницу за рукав, чтобы тот хотя бы ненадолго пришел в себя. Тот лишь от неожиданности хрюкнул. Кайо выдохнула: все-таки нужно было заставить его поспать хотя бы пару часов. — Куваджима-сан, а что с Кайгаку? Где он? — голос у Кайо дрожал, она и не думала скрывать своего волнения — не поможет. Она будто ждала, что Куваджима-сан сейчас точно накажет их за то, что они подслушивали чужие разговоры. Но Куваджима-сан лишь вздернул густую седую бровь. — Он ушел на задание. — А зачем он приходил? — Кайо покосилась на Зеницу, который еще ночью, прислушиваясь к каждому дедулиному шороху, звуку, казался ей намного смелее и живее, чем сейчас. Сейчас Зеницу превратился в каменное немое изваяние: пихни — и упадет, сломается. — Это вас не касается, — непривычно холодным тоном осадил Куваджима-сан и тут же подозрительно смягчился. — Ему было по пути, он пришел мне кое-что лично передать, но это уже не вашего ума дело. — Дедуля, я тоже не хочу, чтобы меня похоронили на болоте!.. — вдруг выпалил Зеницу, на что Кайо нервно икнула и опустила глаза. — Что? — Куваджима-сан, Зеницу часто снятся кошмары. Вот сегодня тоже приснился один… — Я смотрю, вас обоих кошмары уже замучили. Ну ничего, я знаю, как вас вылечить. Иди за лопатой, — хмуро кинул Куваджима-сан Кайо, а затем перевел взгляд на дрогнувшего в тихой истерике Зеницу. — А ты на поле иди. — Вы прикажете Кайо-чан прямо сейчас закопать меня заживо?! — Зеницу побелел, а затем тут же посинел. Кайо-чан, схватившая Зеницу за руку, перепугалась не на шутку. — Я давно говорил, нужно лилии у дома пересадить. Вот этим и займись. А ты со мной пойдешь — совсем от рук отбился, голова одной дурью заросла. Пойдем. И не вздумай убегать — на месте зашибу. Ни Кайо, ни Зеницу больше не стали испытывать терпение дедули. Все самое важное он им и так уже сообщил: у Кайгаку с ним тут просто были какие-то секретные дела. С Кайгаку все было в порядке — все-таки слух у Зеницу был не настолько уж хорошим, он что-то не так понял, что-то упустил. По крайней мере, Кайо очень хотелось в это верить. Куваджиме-сану не нужно было повторять свою приказную просьбу — Кайо быстро побежала в сарай искать лопату. А Зеницу же просто побежал — куда-то. Сейчас ей и самой захотелось где-нибудь закопаться. Вместе с Кайгаку, с Зеницу. Чтобы никто их больше не трогал, чтобы никто больше не переживал, не боялся. Чтобы никто не готовился к неизбежной смерти.