Драгоценность

      — Гарри, к тебе можно? — после тихого стука дверь в комнату приотворилась, и в просвете показалась взлохмаченная голова Гермионы. — Гарри?       Девушка вздохнула и, войдя в комнату, закрыла дверь. Её, как и Лили — маму Гарри, беспокоило состояние парня. После того случая, произошедшего месяц назад в Министерстве и его увольнения, Гарри закрылся в комнате и в себе самом. Он мало говорил, мало ел, перестал улыбаться и почти никуда не выходил.       — Я принесла тебе сладостей из «Сладкого Королевства», — Гермиона поставила пакет с известным логотипом на стол и прошла к кровати, на которой, закутавшись в одеяло с головой, лежал её друг. Аккуратно присев на краешек, девушка положила руку на спину Гарри, погладила. Она очень надеялась, что её друг чувствует её поддержку. — Может, ты хочешь чего-нибудь особенного? Ты только скажи, я принесу.       — Я ничего не хочу, Гермиона, — донеслось глухое из-под одеяла.       — О, ну, — девушка на мгновение растерялась. Впервые за пару недель Гарри с ней заговорил. — Это ничего, если сейчас ничего не хочешь. Но если…       — Да, да, если вдруг что-то захочу, я скажу тебе или маме. Я понял, не тупой, — огрызнулся Гарри и, пошевелившись, сбросил руку Гермионы со спины.       Некоторое время стояла гнетущая тишина. Грейнджер заламывала пальцы, пытаясь подобрать правильные слова, а Гарри просто мечтал наконец остаться одному. Чтобы его никто не трогал, и он мог просто пожалеть себя.       — Гарри, если тебе нужно выговориться, — начала несмело Гермиона, — ты знаешь, я всегда рядом и выслушаю тебя.       — Выговориться? — Гарри резким движением скинул с себя одеяло и сел, вперив в подругу злые, покрасневшие от невыплаканных слёз глаза. — Выговориться, Гермиона? Хорошо, — парень зло усмехнулся. — Что же именно ты так жаждешь услышать? Как этот урод ударил меня, повалил, а потом хотел трахнуть? Или о том, что я чувствовал себя беспомощнее первокурсника и даже не мог ему ничего сделать?!       — Гарри, я…       — Нет! Ты хотела поговорить, теперь слушай! — закричал Гарри. — Он сидел на мне, Гермиона! Он лапал меня своими отвратительными жирными пальцами, что и гнулись едва оттого, насколько они были толстые! Он брызгал и поливал меня своей слюной как паршивый боров! Он тёрся об меня своим вонючим членом, как похотливый кобель. А Я НИЧЕГО НЕ МОГ СДЕЛАТЬ! НИЧЕГО! — крик перешёл в плач.       Гарри плакал, громко и некрасиво. Размазывая слёзы и сопли по лицу, громко всхлипывая и вздрагивая всем телом. Выплёскивая всё, что накопилось за тот месяц, что он, закрывшись от всего мира, провёл наедине с собой, своими мыслями и чувствами.       — Гарри, — голос Гермионы дрогнул. Девушка протянула к другу руки, не замечая, как подрагивают её пальцы. — Гарри.       Притянув друга к себе и почувствовав, как Гарри с силой обнял её, как отчаянно он цеплялся за неё, сама расплакалась. От той боли, что витала в комнате, от той несправедливости, что случилась с её светлым и добрым Гарри.       Вместе они просидели до самой ночи. Гарри был невероятно благодарен Гермионе, что та не отвернулась от него в трудный момент и продолжала поддерживать. Ещё ему было немного стыдно за устроенную истерику, но, выплеснув всё накопившееся, Гарри стало легче. Впервые с того дня он смог вдохнуть полной грудью.       Проводив Гермиону до входной двери и тепло с ней попрощавшись, Гарри несмело заглянул на кухню. Мама стояла у плиты, помешивая что-то в небольшой кастрюле.       — Мам? — тихо окликнул её Гарри.       Лили вздрогнула, выронив ложку, и обернулась на голос:       — Гарри?       — Мам, — Гарри вышел в центр кухни, виновато опустив голову. Ему было стыдно и перед мамой, что заставил её так переживать за него, ведь его чудесная мама этого точно не заслуживает. — Мам, прости, я…       Договорить ему не дали. Всхлипывая, Лили крепко обняла сына, целуя того в лоб и щёки между слов:       — Всё хорошо, милый. Всё уже позади. Всё хорошо.       В свою комнату Гарри вернулся уже за полночь. С мамой они долго сидели на кухне, пили чай и говорили. Раньше такие посиделки были частыми, но с взрослением Гарри становились всё реже и реже. И только сейчас Гарри понял, как многое терял, отказываясь посидеть с мамой за кружкой чая.       В комнате же Гарри ждал сюрприз. На подоконнике сидела незнакомая чёрная сова, к лапке которой было привязано письмо.       — Привет, — Гарри выудил из принесённого Гермионой и забытого на столе пакета со сладостями одно печенье и протянул его сове. Чёрная красавица грациозно приняла лакомство, и только после того, как съела угощение, протянула Гарри лапку с письмом. — Спасибо, — юноша аккуратно отвязал конверт, после чего сова тут же выпорхнула в открытое окно.       — Интересно, от кого оно?       Гарри покрутил плотный конверт и, так и не найдя никаких подписей, вскрыл письмо.       «Здравствуй, Гарри       Приглашаем тебя на бал-маскарад, что пройдёт в тесном кругу друзей.       Это письмо является порталом, что перенесёт тебя прямиком в поместье завтра в пять часов пополудни.       Искренне твой, Т.М.Р»