Он предсказал по весне.

— Снусмумрик, на сей раз я пойду с тобой! И эта снисходительная, особенная улыбка на лице солнечного друга, каждый раз сбивала с толка Муми-тролля. Она всегда говорила "ты же знаешь". — Ты же все и так знаешь, Муми-тролль, — сквозь сжатые губы произнес он то, что и не следовало. Удивительно, для такого молчаливого и тактичного существа, как мумрик. В своих губах он держал курительную трубку, придерживая ее за большую часть, рукой, на манер бокала. Упав неожиданно в траву, в лаванду, своей мордой, Муми-тролль, отчаянно простонал. По молчанию Снусмумрика, можно было понять, что тот приподнял, в вопросе, брови. Перевернувшись и подмяв под себя, близлежащую траву и цветы, Муми-тролль уставился наверх. Глаза, цвета июля, были устремлены прямо вверх, сражаясь с самим небом. Смусмумрик промолчал на такой выпад друга. Резко, тролль, вскочил, в два больших шага, своими маленькими ножками, он подошёл и отобрал трубку у друга. На его лбу, образовалась характерная складка, присущая всем старшим Муми-троллям. И тут, весь из себя правильный, он закурил. Неумело, краснея, сдерживая кашель от неудачной затяжки. Снусмумрик впервые выглядел таким растерянным, медленно моргая, так как не мог оторваться от столь удивительного зрелища. Вдруг, на все сто восемьдесят градусов, Муми-тролль, так же резко развернулся. Хвост, едва ли, поспевал за собственным хозяином. Муми-тролль принялся уходить. — Куда ты? — впервые задал такой неслыханный, для самого себя, Снусмумрик, вопрос. Он не был готов смотреть на удаляющиеся спину, никогда не был. С ним это впервые. Натянув шляпу в смешанных чувствах, он встал, одернув одним движением ткань, своего плаща, которая вечно топорщилась из-за того, что была плотной и старой. Он последовал за своим другом. Муми-тролль проигнорировал. — Куда ты, Муми-тролль? — Снусмумрику показалось, что в первый раз, его друг не понял, что вопрос был адресован ему. "Тот самый Муми-тролль" молчал. — Куд... — На ЮГ, — отрезал тот, наконец-то отвечая и ох, как же не шло это ему. Он весь такой округлый, мягкий, с мягкими лапами. Никому никогда не стоит быть теми, кем они не являются. — Что? — ели глотая воздух, произнес потерянный мумрик, весь сжимаясь и не зная, как на такое реагировать. Ему захотелось сбежать от такого нарастающегося конфликта. Гром среди ясного неба — Но ты не можешь. — Это ещё почему? — Муми-тролль, дорогой, Муми-тролль, — начал ласково говорить Снусмумрик, пытаясь подобрать слова. И он произносил это словосочетание так долго, думая над тем, как же объяснить упрямому Муми-троллю. Тот краснел, как и сам Снусмумрика. — Ближе к делу, Снусмумрик. Как ты и умеешь, пожалуйста — заикаясь, стушевавшись, сказал Муми-тролль, возвращая в руки своего друга, курительную трубку. Хвост Мумрика в истерике, в конвульсиях, бился в штанах, не зная куда себя деть. Сам Снусмумрик не знал куда себя деть. Ему просто нужно было подумать. Ох, и почему самые очевидные вещи, так сложно произносить и сформулировать. Зачем вообще их приходится объяснять? — Муми-тролль, весна же должна приходить и в другие места. Когда на севере - лето, то на юге - зима. Что-то такое, Муми-тролль читал в книжках папы, поэтому он уверенно кивнул головой, хотя внутри него горело сомнение. Это было отвратительным объяснением. — И почему я не могу пойти? — Пожалуйста, Муми-тролль, — в этих глазах не было просьбы, скорей что-то было в них сокровенное. Прощение о клятве. Они были такими глубокими, темными из-за полей шляпы. — Я не хочу тебя терять, — признался Муми-тролля, отводя взгляд. Для Снусмумрика было очевидно, что именно глаза победят небо, чем наоборот. Они такие красивые. Такие... Такие... Ох, нет, опять слезы. Снусмумрик подошёл к Муми-троллю, к своему лучшему другу, обхватывая его милую мордочку, своими грязными, мозолистыми пальцами. Он прижался лбом к лбу к своего друга, от чего шляпа Снусмумрика опрокинулась, открывая его лицо во всех красе. Эти рыжие волосы, темные, грязные, но такие красивые. Словно осень, во всей красе. Такой контраст с зеленным дождевиком. — Тише, Муми-тролль. Не проливай свои слезы зря. Мы же утонем в них. А Мумрики, вовсе, не умеют плавать, — пытаясь успокоить, он стал поглаживать того большими пальцами, своих рук. Муми-тролль прильнул, прижался и положил свои безобидные, белые и пушистые лапки на загорелую кожу своего друга. Она всегда была такого красивого, медово-медного цвета. Кажется, такой цвет был придуман, как раз таки, как описание Снусмумрика. — И где-то есть точно такой же Муми-тролль, как я, ожидая весны, посреди зимы? — сказал опечаленный Муми-тролль. — К чему вопрос? — не понял Мумрик, но все же решился ответить, — думаю, что да. — Думаешь? — без эмоций был задан вопрос. — Но я его не знаю, я его не люблю. Я никогда его не узнаю. — Это хорошо, — как-то быстро Муми-тролль снова стал весел, та грусть и меланхолия просто испарилась в его глазах. И вдруг, к нему пришло осознание, — Л-любишь? — Муми-тролль, я его не люблю, — повторил Снусмумрика, улыбаясь. Трубка была где-то в траве, между ними. Но у Муми-тролля, было ощущение, будто между ними стена, состоящая из дыма, он ничего не понимал, глаза все ещё слезились, поэтому: — Верно, ты сказал именно так. Вдруг, их светскую беседу, прервал окрик, малышки Мю, которая своеобразно, в своей манере, звала на обед. Ее крики, такой мелкой козявки, звучали на всю долину. Этот гром, был слышен, наверное и на другой стороне одиноких гор. В кастрюле, видимо, останется вмятина. Что-ж, Муми-тролль проголодался.