Он предсказал по весне.

— Муми-тролль, — по тёплому расстягивал он имя своего лучшего друга, бродяга Сердце пробила стрела и под шерстью, щекам стало так горячо. Кажется, что даже сам белоснежный мех покрылся красными пятнами смущения и «оханьем». Снусмумрик умел в себя влюблять. — Муми-тролль, — чуть спокойней сказал Мумрик, стряхнув его за плечо, — может быть, ты все-таки войдёшь в дом? Не вежливо заставлять ждать твою маму. — Ох, точно.

***

Фарфор громко гряцнул об друг друга. Чай был безжалостно пролит на белую скатерть. Снусмумрик устал быть вежливым. Разумеется, он не хотел все свое раздражение спускать на лучший набор фарфора Муми-мамы, но он ничего не мог поделать с собой. — Мне нужно идти, — извиняющимся тоном, тихо, словно шелест деревьев, произнес Снусмумрик. Он в смущении поднял плечи, пытаясь спрятаться полностью в тени своей шляпы, на манеру гриба. — Не беспокойся, Снусмумрик, я приберу, — с заботой в голосе, словно это само собой разумеющееся, произнесла Муми-мама. — Снусмумрик, как всегда. Сделает глупость, убегает! Такой трусишка. Я предпочитаю, всегда присутствовать на месте преступления, — гордо сказала малышка Мю, когда Снусмумрик уже переступил через порог Муми-дома. Муми-тролль возмутился от такого описания своего лучшего друга и хотел возразить, но посмотрев через стол на маму и гостью, он деловито прокашлялся и произнес, — Может итак, но он не мюмла, а мумрик. Он знает о последвиях и думает о них чаще — сказал Муми-тролль, вспомнив столь умное слово. «Последвия», да уж. Муми-тролли не шибко часто думают об этом, как и Мюмлы. Несмотря на то, что он проявил великодушную вежливость по отношению к малышке Мю, на него странно смотрела мама. Он порановился бы спросить, но вдруг голос падала другая Мюмла, по-больше. Она хихикала. — Бежал, словно от лесного пожара! — при смехе, пару огненных, рыжих волосков, выбилось из гульки. Ей было забавно, от того, как Мумрик сбежал от ее компании. Муми-троль потупил взгляд в свою тарелку, где были печенье. Он скрестил вместе пальцы в неловком жесте, принявшись оправдывать друга, — обычно он более вежлив, просто… Он не так часто общается с семьёй, не считая малышку Мю… Но вряд-ли, ее можно считать, — на конец, слегка саркастично, он добавил, смотря уже на малышку Мю. Мю на такой выпад сдернула носиком, выходя из стола. Точнее, спрыгивая со стулки, — да ну вас, — сказала она, убегая творить хаус где-то ещё. — Я тоже пойду, спасибо за обед. После чего они снова, Мюмла и мама, остались одни. Вскочив, Мюмла предложила помочь убрать все со стола, после чего, она пойдет все-таки, в направление своего племянника. — Может еда, не лучший попутчик к общению. Все таки, хочется больше есть, а не болтать. — Вполне возможно, — кивнула Муми-мама, перемывая тарелки повторно, — заходите ещё, милая Мю. Если вы надолго, я подговлю комнату. — Так любезно!

***

Муми-дом расстерял весь свой уют в одно мгновение для бродяги. А уют — это было даже слишком большим и небывалым комплиментом в устах Снусмумрика. Но так быстро это слово исчезло. Опять появились нежданные родственники, которые опять исчезнут, стоив ему хоть раз, улыбнуться и обнять их. Да, может не очень красиво говорить ему о подобном, когда он сам убегает, но ему приходится. Серый пепел поднялся в воздух и осел на его штанах. Он ботинками, топал и тушил малейший огонек, который мог бы затеряться в бывшем костре. Не медля, он расскопал место вокруг лопаткой, чтобы убедится в том, что для возникновения подземного пожара никаких причин быть не могло. Для точной убеждённости, он залил все водой и засыпал песком, который быстро принес с днища мелководной речки, поблизости. Снусмумрик очень уважал природу. Но разве это сейчас важно? Смотря на свой лагерь, он сожалел. Он так ненавидел тушить костры, но делая это, ему было легче уходить. Уйти посреди июля, довольно опрометчиво. Особенно, учитывая, что он не сделал совершенно никаких запасов. Время для запасов — всегда была осеняя пара. Уйти посреди июля — значило лишь то, что аж до зимы, Муми-тролль будет самым несчастным и одиноким существом на свете. Он, Снусмумрик, не был ответственным за чувства Муми-тролля, но жалеть, он имел право. Бедный Муми-тролль. Часто бродяге казалось, что пушистые, белые, мечтательные создания не созданы для дружбы с грязными мумриками, которые не любят давать обещания. Снусмумрик все ещё помнил, как он, когда первый раз ушел из муми-дола, не планируя возвращаться, но резко сменил планы. Муми-тролль перестал быть эпизодическим другом для него, когда целый стол с всякими пряностями, с блинчиками и вареньем, предстал перед ним в глуши. Ранее, мумрик даже не думал, что о нем вспоминают после его ухода. Это было приятное, урчащее чувство внизу живота. Он выдохнул, не заметив своих действий, был весьма удивлен, что так быстро он собрался. — Что ж… В путь, — сказал он, но его слова не выпорхнули из-под шляпы. На письмо не осталось времени, мыслей в голове не было. Вряд-ли бывший поэт, смог вы хоть строчку написать. Он всегда был немногословным в этом, но после одного случая, он всегда обязался писать письма. Муми-троллю и тем малышам. Все таки, нужно дать хоть какое-то… О боже, он не будет обромлять это в такие ужасные слова! Нет. Он не обязан, он просто хочет, чтобы оно так было. Что-то должно быть на дне ящика. Подойдя к почтовому ящику, он снял шляпу. Наконец-то в его волосах заиграл ветерок, мысли стали тихо появляться, а музыка сочилась из мумрика. Он не нашел ничего лучшего, кроме того, чтобы снять с шляпы веннок из цветов и надеть на почтовый ящик. Возможно, это мало было похоже на письмо, по правилам оно должно было иметь буквы и быть запечатанным в конверте, но как же Снусмумрик не любил правила, даже если сам являлся их инициатором. Он утешил свое пылкое сердце, полное свободы, тем, что цветы тоже могут многое значить. Многое сказать. Муми-тролли всегда понимали толк в таких вещах, даже если они и выдумывали свои смысли. Снусмумрик покинул одетый в зелень муми-дол, в своем старом зеленном дождевике.

***

тетя-Мюмла не успела, от досады, она поджала губы, не зная, что делать.