When the Night Falls on You/Когда на тебя опускается ночь

Миранда Пристли никогда не была склонна размышлять о тайнах вселенной. Честно говоря, большую часть своей жизни у нее просто не было на это времени. Более того, она давным-давно поняла, что размышления о вещах, которые человек просто не в состоянии изменить, ничего не дают, кроме ощущения беспомощности и мрачности, двух эмоций, которым Миранда никогда не предавалась. Почти никогда. Этим вечером она поймала себя на мысли, что наслаждается и тем, и другим, глядя из окна своего гостиничного номера на мириады огней Парижа. На маленьком столике в стиле Людовика XV позади нее лежала стопка бумаг, ослепляющих и обвиняющих: документы о разводе, любезно предоставленные ее будущим бывшим мужем. Ее третий бывший муж. « Нужно быть осторожной, иначе я заставлю Лиз отработать все свои деньги. » Эта мысль не подняла ей настроения. Как и вид из окна. Вдалеке возвышалась Эйфелева башня, а ровное сияние огней сливалось с желто-золотой дымкой, раскинувшейся по всему городу. Идеальная сцена была именно такой, картиной без единого изъяна. Миранда лучше, чем большинство людей, знала, что картины — это плоские, двумерные изображения трехмерного мира. Они никогда не показывали то, что происходило по другую сторону представленного первозданного изображения: уродливую, грязную правду. Правда, где не было моделей, где декорации были повреждены, где бюджеты оказались не более чем расплывчатыми рекомендациями. Правда, где любовь становилась холодной и горькой, где сердитые слова выкрикивались через то, что когда-то было общей кроватью. Правда, в конце которой люди покидали твою жизнь. Не то чтобы она этого не ожидала. Изредка она думала об этом с того момента, как кольцо скользнуло ей на палец; она почти услышала это в шуме оркестровой музыки. Ей хотелось, чтобы у Стивена хватило обычной вежливости, смелости сказать ей об этом в Нью-Йорке, лицом к лицу. Не письмом, не тогда, когда она пыталась крепко держать в руках бразды правления порой своевольного мира моды. Не здесь. Не в Париже. Но на самом деле она не должна была удивляться. Стивен всегда любил драматизм и грандиозные жесты; что может быть более грандиозным, чем вручить ей документы о разводе в неконтролируемом вихре, именуемым парижской неделей моды. Трус. Отвернувшись от окна, Миранда грациозно опустилась на диван в стиле ампир, поплотнее запахнув теплый халат на груди. Она уже не сдерживала непрошеных слез при виде заявления о разводе. Она знала, что эти слезы были скорее из-за очередной неудачи, чем из-за распада брака, который уже больше года с трудом держался наплаву. Было трудно принять еще одну неудачу в том, что быстро превращалось в череду личных падений, конца которым не было видно. Три мужа, все они разные по темпераменту, по характеру. И все же все эти три брака закончились ссорой и разводом. Простое алгебраическое уравнение, с которым близнецы могли бы справиться, приводило Миранду к её индивидуальному решению, к которому она приходила, независимо от других переменных. Она. В каждом уравнении единственной константой была она. Три мужа, каждый из которых представляет разную сумму были y, и все же задача всегда заканчивалась одним и тем же ответом. 3 (y + x) = горькие ошибки обеих сторон, ужасные публичные обвинения и развод. Поскольку y была изменяющейся переменной, проблема должна была быть в x. Х = Миранда Пристли. Миранда знала, что у нее были проблемы с близостью, что у нее были проблемы с контролем, что у нее были проблемы. Все ее последние четыре психиатра были достаточно любезны, чтобы указать на это, как будто Миранда была неспособна даже на самые незначительные попытки самосознания. Она также знала, что, несмотря на способность видеть тонкие оттенки между лазурным и индиго, между персидским и кобальтовым, у нее была явная неспособность отличить любовь от простой потребности. Она также знала, что, несмотря на зачастую титанические усилия по адаптации, ей удавалось саботировать почти все свои отношения: от бесконечной череды домработниц и ассистенток до друзей-дилетантов и растущего числа мужей. То, что не давало ей спать по ночам, то, что преследовало ее, было тем, что она понятия не имела, как это остановить. Она понятия не имела, как быть кем-то другим, кроме Миранды Пристли. И она не знала, достаточно ли ее это волнует, чтобы пытаться изменить это.