Равновесие / Equilibrium

17 октября 1996 года. Шотландия, Хогвартс. — Какого хера ты творишь, Малфой? Отойди от нее! — Поттер выставил палочку вперед, ожидая реакции. За ним показалась рыжая макушка Уизли. Драко вальяжно поднялся, подавая руку Грейнджер, чтобы и та могла встать. Ее щеки мигом поменяли цвет — залились алой краской, превращаясь из пунцовых в кроваво-красные. Глаза рассеянно бегали, впопыхах изучая пространство, лишь бы не встретиться с вопрошающим лицом Гарри. — От папаши, видимо, передалось не только хуевое зрение, но и задатки кретинизма. Судьба такая сука… Не спасла даже избранного уродца, — театрально вздохнув, Драко натянуто улыбнулся, всем своим видом показывая отвращение от нахождения в этой гребаной смердящей помойной яме. — Я только что чуть не трахнул твою подружку, дегенерат, а она, к слову, была не против. Что ж, это было взаправду необходимо. Или… Грейнджер потухла. Ее плечи моментально опустились, а лоб покрылся испариной — помесью стыда и гнева. Губы… Распухшие губы подрагивали. — Что ты несешь?! — завывания очкарика — последнее, что Драко слышал перед погружением в нее. Перед чертовой бурей, помещающейся в ее хрупком тельце. Перед окончательной капитуляцией. Перед маленькой смертью, растянувшейся на целые годы и десятилетия. Они оба не слышали ругани Поттера, а после наступившего молчания ее эмоции сменялись одна за другой: презрение, ненависть и бешенство, досада, оцепенение и беспомощность. Внутренние концы бровей приподняты и сведены к переносице, глаза слегка сужены и уже немного поблескивают, отдаленно напоминая пасмурное небо, в котором бьют молнии, и вот-вот пойдет дождь, а уголки рта опущены. Побледневшее разом лицо можно сравнить с тонким и хрупким, болезненно белым фарфором. Взгляд не выражает ничего, кроме разочарования. — Что он делал? Эй, Герми… — Гарри, подошедший чересчур близко, трясет ее, касается руками волос и слегка поглаживает, пытаясь привести в чувства. — Он сказал правду, — ее проникновенный тон, граничащий с завыванием раненой волчицы. А Драко… Блять, он был готов вырвать ему руки и пересчитать зубы: — Отойди от нее, — процедил. Внутреннее тепло било тревогу. Разрывало на кусочки, резало и вгрызалось в подкорку мозга. — Я ее друг! Ты понимаешь, с кем разговариваешь? — Очкарик ревел. А легкие вырвало вместе с грудной клеткой, ребра смалывая в труху, дробя кости. Его почти что скрутило от боли. — Понимаю. С пидорасом. А вот ты, видимо, не вдупляешь, — грозно процедил Драко, — я сказал тебе отойти от нее. — С хрена ли он должен отходить? — встрял Уизел. Его тупорылая рожа выглядела еще более комично, чем обычно. — Вы оба меня не услышали? — снова Грейнджер. — Прекратите собачиться. Малфой вам не солгал. Довольны? — и кто отрыл в ней рудименты честности? Обида? Да, черт возьми. Если запозорят меня, то и ты попадешь под раздачу, любитель грязной крови. — Герми… — протянул Гарри, не веря своим ушам, — он тебя заставил? Ты ведь не могла… Разочарование, причину которого она прекрасно осознавала. — Нет, — тихо, почти ласково. Настолько горько, что ему захотелось орать и грызть землю. Пауза. Занавес. — Джинни была права, — тяжело ворочая языком, сказал Рон, — слизеринская шлюха. Малфой подорвался с места, крепко сжимая заветное древко. Нет, это был не он. Не его натура. Проклятье блокировало возможность размышлять здраво и заставляло поддаваться. Наверное… Кто-то посягал на его составляющую. — Иди сюда, выблядок! — крикнул Драко, наставляя палочку на Нищего. — Закрой свой поганый рот и молись, чтобы я не размазал тебя по стенам здесь и сейчас. — Рон, — вмешался наконец Гарри, до этого лишь наблюдавший за зарождающимся конфликтом, — Рон, отойдем. Малфою, видимо, нужно больше всех. Он рукой похлопал друга по спине и указал на выход из ванной старост. Драко чертыхнулся. Позаботиться о конфиденциальности их разговора он не додумался. Поттер прошелся укоризненным взглядом по обоим и остановился на её красивом лице. Сегодня она была еще лучше. Он задал ей невербальный вопрос, наполненным чем-то вроде сожаления, и отвернулся. В груди гнусно заныло, вселяя неприятное ощущение апатии. — Ты что, издеваешься? Дай мне хоть раз ему врезать, Гарри! А на эту… даже время тратить не хочется, — начал было возмущаться Уизли. Драко было непонятно, насколько это противное чувство — подавлять свои животные инстинкты каждый раз, когда тебя кто-то возвращает в мир человеческий. — Я считаю до пяти, клоуны. Не уйдете — вернетесь к своим мамашам инвалидами. А, точно, у одного из вас она подохла, а у другого — просто безродная шваль. Нервы всех присутствующих накалились до предела, и гул от нескончаемого потока пререканий, отзывавшийся слабым, но раздражающим эхом, только обострял их. Драко был готов взорваться. — Рон, тише, тебе тоже стоит успокоиться, — метнув едкий скептический взгляд на Нищего, который уже разошелся не на шутку, быстро проговорила Гермиона, покачав головой. — Пора прекратить, — гриффиндорка цепко ухватила стоящего рядом Гарри за руку и закусила губу в отчаянной попытке сдержаться и не сказать лишнего. Не от страха — от злости. — Если слова Малфоя правда — тебе больше нечего делать рядом с нами, — Поттер стиснул ледяные от ярости кулаки. — Сколько раз я, черт возьми, переступал через свою боль, усталость, переживание и недоверие, сколько раз шел навстречу к твоим желаниям и идеям, но ты вновь и вновь осекаешь меня…. А ты, Малфой, если не заткнешься, действительно попробуешь на вкус мраморный пол, — затаив дыхание, он напряженно ждал, что произойдет дальше. Гермиона и сама едва ли понимала, что сейчас будет, но, что бы это ни было, Рон определенно готов к драке. Оставалось надеяться лишь на то, что слизеринец окажется умнее и не отреагирует на гнусную провокацию, прислушавшись к элементарной логике. — Если бы ты хоть изредка обращал внимание на ее состояние, то сейчас бы не проронил своим поганым ртом ни слова, — добавил Драко, собираясь продолжить, но Рон тут же сорвался с места, подлетел к нему, и, желчно прошипев что-то вроде: «Сейчас ты получишь, сукин сын!», встал в своеобразную боевую боксерскую «стойку». Внутри Грейнджер закипала тревога. Проклятье работало на износ — ее выворачивало от дурного предчувствия, и нечто изнутри сигнализировало ей о том, что второй источник тепла в опасности. Гермиона тут же отклонилась назад и в сторону, подбираясь ближе к Драко, и следующим движением Рон обрушил свой громадный кулак в грудь Малфоя. Первый удар пришёлся сквозь его руки. И Драко пошел в атаку, намереваясь перемолоть Уизела в мясо. Несколько ударов точно в нос. Гриффиндорка услышала хруст и закричала. «Хватит! Хватит! Хватит!» Шаг вперед. Еще один. Хваткие руки Гарри пытаются препятствовать ее рвению вперед. — Драко, нет! — Гермиона отталкивает Поттера, протискивается все ближе, замечая окровавленное лицо Рона и сбитые костяшки на руках Малфоя, маячащего совсем рядом. И она бросается вперед. Рон встает, ослепленный яростью и болью, замахивается сверху прямо в грудь противника, но неожиданно появившаяся Гермиона закрывает Драко собой, и удар приходится ей в висок. *** 20 октября 1996 года. Поместье Малфоев, Уилтшир, Великобритания. Барабаны буравили мозг. — Как ты мог допустить это? — очередная вспышка, отдающая взрывом боли по всему телу. Перед глазами, залитыми слезами, лицо Долохова. Глядя на его улыбчивое круглое лицо, трудно было поверить, что этот человек может преспокойно наблюдать за истязаниями людей и принимать участие в пытках своих же соратников. — Я повторяю в последний раз, Малфой… — Оставь ее, — Темный Лорд никогда не славился великодушием, но сегодня что-то остановило его от продолжения истязаний.— Мой мальчик, ты снова меня разочаровал. — Прошу вас… — Молчать! — воскликнул Волдеморт. — Я не намерен выслушивать твои ничтожные оправдания. Каждый промах одного из вас отзывается во мне неимоверной болью, Драко, и ты допустил это. — Мой лорд, не стоило доверять сопляку столь важную работу, — запинаясь, произнес Долохов. — Мы могли бы обезопасить вас и запереть их обоих здесь. — Закрой свою пасть, пока не оказался рядом с ней. Ты полагаешь, что я настолько глуп, раз не задумывался об этом? Грязнокровка под особым надзором Министерства. Выманить ее из школы возможно, но тем самым мы сразу же выдадим свое местоположение, — раздраженно бросил Реддл в ответ. — Я обещаю не спускать с них глаз, мой лорд, — апатично отозвался Снейп, появившийся буквально из ниоткуда. — Придется сделать шаг назад, чтобы впоследствии оказаться на два впереди. — О чем ты? — Мы лишимся эффекта неожиданности, но заставим Дамблдора самостоятельно охранять их обоих. На губах Волан-де-Морта засверкало извращенное подобие улыбки. — Антонин, отпусти Нарциссу. 21 октября 1996 года. Шотландия, Хогвартс. ...Гарри Поттер не думал, что будет бояться чего-либо, кроме, разумеется, победы темных сил. Но в ту осеннюю субботу он понял, что обзавелся новым страхом, — еще хоть раз увидеть боль и страх на лице Гермионы. Как только она свалилась на мраморный пол, Гарри подскочил к ней, с отвращением отпихнул от себя Рона и, подхватив ее на руки, устремился в Больничное крыло. Он бежал, не обращая внимание на щемящее сердце. Ветер досады и стыда все еще был убийственно-пронизывающий, но в его дуновениях уже угадывалась нота близящегося тепла ее тела, один совсем ничтожный намек, однако его было достаточно, чтобы вызвать желание вновь нестись со всех ног. Несмотря на Малфоя и его угрозы. Несмотря на то, свидетелем чего он стал несколько мгновений назад. Уже в коридоре Гарри едва ли не столкнул взволнованного профессора Снейпа с Парадной лестницы, неловко пробубнил: «Извините, сэр», и поспешил дальше. — Что произошло? Ты цел? — Помфри, восседающая за небольшим целительским письменным столом и старательно заполняющая какие-то бумаги, сразу же поднялась со своего места. — Я? Я в порядке, мадам Помфри, просто… Пожалуйста, помогите ей, — он изо всех сил старался быть вежливым, лицо его казалось неподвижным, но едва заметные вибрации в голосе выдавали страх и недовольство одновременно. — Что произошло, Поттер? — Удар в висок. *** — Остается надеяться, что удача на ее стороне, и кровоизлияние в мозг обошло ее стороной. Геморрагический инсульт — штука крайне опасная, но, думаю, тебе это мало о чем скажет. Сейчас она под действием усыпляющего зелья и пасты для удаления ушибов. — Разве для таких серьезных случаев не используется экстракт бадьяна? — под суровым взглядом Гарри тут же умолк, окровавленной ладонью потирая нос. Кажется, кровь принадлежала Рону. Или Малфою. — Будь у нее порез от пергамента, Поттер, он пришелся бы как нельзя кстати. Чтобы выглядеть поприличнее, Гарри попробовал утереть кровь рукавом, но лишь сильнее размазал ее. Ее разбитая губа в скором времени была исцелена благодаря Эпискеи, но регулярные, вскользь брошенные взгляды в сторону Гермионы, обернулись сковывающим приступом вины и паники. — Знаешь, приятель, не будь мы почти родственниками, я бы дал тебе в морду, — придавая своему голосу выражение глубокой иронии, бросил Гарри, оборачиваясь на Рона и Джинни, которые заходили в Больничное крыло под недовольное ворчание мадам Помфри. — Гарри оказался большим героем, нежели вы оба, — Джинни уселась на небольшое кресло рядом с койкой спящей Гермионы, вытаскивая из сумочки несколько плиток горького шоколада и упаковку тыквенного печенья. — Какой бы она не была, только попробуйте доставать ее своими глупыми вопросами когда она проснется. Ты, Рон, особенно. На ее месте я бы тебя не простила, — она поправила волосы, заправила несколько прядей за ухо и продолжила. — Я погорячилась в Большом зале, а ты, Рональд, последовал моему примеру, ни в чем не разобравшись. Чувствую себя сукой. — Нам предстоит выяснить очень многое, ну и мне, разумеется, извиниться, — сказал Поттер. — Ты еще не знаешь, что мы застали, — буркнул Уизли сестре. Его нос, очевидно, был сломан. *** Гермиона проснулась поздно ночью. Последняя свеча затухла, она оказалась во мраке. Это было именно то, про что говорят — хоть глаз выколи. Ни огонька, ни искры не проступало в окружающей ее тьме. На какое-то время она утратила все представления о мире — где она находится, куда нужно идти, не могла даже сообразить, где верх, где низ. Лишь бледная луна освещала толстый слой пыли на подоконнике. Гермиона читала, что такое бывает с аквалангистами на большой глубине, когда они впадают в панику, теряют ориентацию, утрачивают представление о направлении и, вместо того чтобы всплывать к поверхности, уходят в морскую глубину. Ее охватила такая же паника. Ладони стали влажными, в груди глухо и тяжело забилось, а во рту пересохло. Нужно взять себя в руки, преодолеть страх и встать с постели. Она снова не чувствовала тепла. Гермиона досчитала до десяти, ровно, медленно дыша, зажмурилась и снова открыла глаза. Ничего не изменилось, из темноты никто не проступил, но она немного успокоилась и сообразила, куда нужно идти. Самым трудным был подъем и первый шаг — робкий, неуверенный... Но она сделала его, затем сделала второй шаг, третий... И вдруг каким-то шестым чувством она поняла, что в темноте, кроме нее, есть еще кто-то. «Это игра воображения, — попыталась Гермиона уверить себя. — Разве что Помфри может быть тут, кто еще? Это бред! Я снова впадаю в панику». Но в темноте определенно кто-то был. Ощущения мучительно обострились. Она слышала стук чужого сердца, ощущала едва уловимое дыхание на своей щеке. Бред. Главное, не поддаваться. Она уже испытывало это все… Помнила, как в сентябре ее накрыло то же воспоминание, тот же страх. Она помнила каждую мысль. Каждое мгновение испуга. Она помнила все. — Гермиона, дьявол, зачем ты встала с постели? — задремавший Гарри тут же пришел в себя, поднялся и оказался рядом с подругой. За руку притянул ее к себе, снова укладывая в больничную койку. — У тебя гематома, Помфри сказала, что тебе нужно оставаться в постели, — он запнулся, но тут же продолжил: — Я не знаю, сколько еще. Мне так жаль, Герми… Я даже не разобрался... Мерлин... Герми... Под тихий успокаивающий шепот, извинения и раскаяния Гарри, Гермиона наконец-то уснула, но мысли ее были о совершенно другом человеке.