Равновесие / Equilibrium

10 сентября 1996 года. Шотландия, Хогвартс. Гермиона проснулась резко, рвано. Из нее нарочито грубо высосали львиную долю сил, но в качестве продолжения изощренной пытки все же оставили по-смешному мало энергии для поддержания жизни. — Мерлин, — на большее ее не хватило. Занавески пропускали хмурый свет неба — все еще слышался стук дождя по тонкому стеклу. Погода тоже решила поиздеваться. Гермиона помнила отчетливо определенный промежуток времени: диалог в коридоре школы, хвойный дым, исходивший от Малфоя, и колкости, брошенные им же. Затем они оказались в Подземельях. Здесь память начинала отказывать, ссылаясь на отвратное самочувствие, режущую головную боль и едва ли собирающиеся в кучу мысли. Студенты по традиции ненавидели первый учебный день недели, но Гермиона умудрилась невзлюбить вторник. Домашние задания, а в частности, проект по трансфигурации, отошли на задний план. Было просто плохо. Ей впервые не показалось странным то, что при паршивом самочувствии концентрироваться на учебе не получалось, и это открытие не добавляло настрою ни толики позитива. Но разве хоть кто-то дал Гермионе право на отдых? Как и всегда… А он ей требовался? Признать собственную слабость было стыдно, неловко и почти что позорно. Привкус осуждения ощущался на языке едкой и ядовитой горечью, ведь сдаваться — не в ее манере. Не в манере бесстрашной подружки Мальчика-Который-Выжил, не в манере умнейшей ведьмы столетия, не в манере любимицы преподавателей и надежды Дамблдора. Да, отдых от чужих ожиданий был необходим Гермионе Грейнджер. Острая потребность в уничтожении одной из страниц несуществующего дневника под названием: «Драко Малфой» сейчас стала очевидной. Выстраданной. Самой желанной на свете. О проблеме — если, конечно, адовый скоростной ураган ужасных событий, непрерывно бомбардирующий Гермиону видениями с Волдемортом, — можно было рассказать лишь Малфою и Снейпу. Сам факт происходящего был даже слегка забавным: раньше эти двое значились последними в списке тех, кому хотелось излить душу. Значатся и сейчас, если бы не чертов форс-мажор. А в форс-мажор превращалась вся ее жизнь, разделившаяся на «до» и «после» кровавой мясорубки в Министерстве. Первой парой числилась трансфигурация. Гермиона впервые за, кажется, все свое осознанное существование чувствовала себя неподготовленной целиком и полностью, и, к ее собственному ужасу, это не вызывало в ней никаких эмоций. Она заправила разум бензином, и кто-то осмелился закурить рядом с ней, бросив тлеющую сигарету глубоко в ее нутро. Взрыва не было. Пока что удалось отделаться легким испугом. В классе стояла гробовая тишина, когда перед Гермионой распахнулись зачарованные двери. Первое опоздание за шесть лет. — Прошу прощения, профессор, я задержалась на… — Все в порядке, мисс Грейнджер. Мистер Малфой предупредил меня. Присаживайтесь. Гриффиндорцы, уткнувшись в учебники и пергаменты, старались запомнить как можно больше информации для защиты проекта, но фраза МакГонагалл моментально привлекла всеобщее внимание. Послышались перешептывания. Об этом она успеет подумать позже. Гарри, Рон и их друзья оккупировали первые ряды. Ей снова не было места. Тихая вера в то, что Гарри понимает ее потерянность и испытывает нечто похожее, рассасывалась, как дешевый леденец из «Сладкого королевства». Гермиона осмотрелась и, приняв решение не докучать мальчикам своим внезапным появлением и последующими из него неудобствами, положила учебники на последнюю парту, расположенную наиболее близко к двери. Малфой предупредил. Малфой. Черт возьми, Малфой о чем-то предупредил главу факультета Гриффиндора. Об опоздании Грейнджер? О том, где они пропадали вчера ночью? Голова закипала. За проект она получила высший балл, но не сумела отбросить тень сомнения: результат был натянутым. Ей всегда думалось, что быть хуже других — унизительно, но несправедливая оценка, выставленная в ее пользу, оказалась куда более острой и ранящей, колючей веткой, раздражающей обнаженную кожу. Подавляющее большинство студентов, заработавших достаточное количество баллов для пересечения порога, поспешно ретировались сразу же после конца пары. Рациональнее было бы не лезть на рожон, но… — Профессор МакГонагалл, я хотела еще раз извиниться за свое сегодняшнее опоздание. Уверяю вас, на то были причины, — пусть любопытство и взяло верх над Гермионой, но не подвести к интересующей ее теме грамотно и аккуратно она не могла. — Не переживайте, Гермиона. Драко подошел ко мне на завтраке и уведомил, что у вас скверное самочувствие после ночного дежурства, — Минерва обвела девушку проницательными глазами и, убедившись в том, что она выглядит приемлемо-бодро, мягко улыбнулась. — Вы поладили, верно? — Пока что рано об этом говорить, — Гермиона была уверена, что сейчас последует очередной каверзный вопрос. Она все еще к ним не готова. Надо действовать на опережение. — Спасибо, что уделили мне время, профессор. До встречи! — и, вымученно напрягая щеки и выдавливая доброжелательную полуулыбку, Гермиона развернулась и пошла вперед, обдумывая, каков же ее дальнейший план действий. *** Зелья должны были пройти еще хуже, чем в прошлый раз. Слизнорт не поубавил свой пыл, не заметив, видимо, что никто из присутствующих на уроке не разделяет его оптимизма и желания общаться с представителями других факультетов. Гриффиндорцев второй день подряд соединяли со слизеринцами на почти что полтора часа, если считать перерыв. — Гермиона, привет, — Гарри первым заговорил с ней. Он был немного помятым, но лицо оставалось расслабленным. Она догадывалась, что старательные ухаживания Джинни не прошли бесследно. Пара все чаще стала появляться вместе в школьных коридорах, жаться друг к другу на обеде и подозрительно поздно шляться по коридорам. Гермиона предпочитала обходить их стороной во время ночного дежурства во избежание неприятных зрелищ и чего-то слишком личного. Чего-то, чего у нее не было. Она не спрашивала, ведь и сама ненавидела шквал вопросов, который на нее время от времени могли опрокинуть друзья. Сейчас Гарри был похож на человека, постепенно избавляющегося от травмирующих воспоминаний. Большего Гермиона никогда не требовала и не просила. Кроме того, не надеялась. — Я уж подумал, что ты не явишься на трансфигурацию, — вставил свою реплику Рон, приобняв Гермиону. — Почему ты опоздала? И что за ересь с Малфоем? — последнее слово он произнес нарочито тихо, потому что слизеринцы начинали проникать в кабинет небольшими стайками, а конфликт, который упоминание их принца спровоцировало бы моментально, был отнюдь не самым приятным началом дня. Вот и долгожданный шквал вопросов, ни на один из которых Гермиона была в силах ответить. — Доброе утро, — положив учебники и достав нужные конспекты, девушка заняла место рядом с Гарри. — Ты разучился здороваться, Рональд? — Ага, — кивнул он, нахмурив брови. Гермиона провела ладонью по своему пергаменту с наполовину выполненным домашним заданием, расправляя едва заметные складки, и вкрадчиво спросила: — Что ты имеешь в виду? — То, что теперь Малфой отпрашивает тебя с занятий. — Ты просто бредишь, Рон, — выдохнула она с усмешкой, но глаза уже загорелись возмущением. — Я поздно вернулась с дежурства и попросила его передать МакГонагалл, что, вероятнее всего, опоздаю. — Рон, не заводись, ты же… — начал было Гарри, но громкий хлопок волшебных дверей оборвал его. Малфой. Собственной персоной. В гордом одиночестве, без свиты. Кивнул нескольким знакомым мальчикам, сделал пару вальяжных шагов и элегантно присел за последнюю парту, словно пришел не на зельеварение, а на прием в замке, являясь при этом членом королевской семьи. Как же Гермиона ненавидела всю его фальшь и напыщенность. Один беглый взгляд по его неподвижному лицу равнялся десяти свинцовым патронам, выпущенным прямо в висок. Природа умела быть хитрой и обманчивой. Наиболее ядовитые змеи всегда имели чарующую окраску. Вот и эту редкостную кобру не обделили изумительной красотой. Каждый раз, когда Гермиона смотрела на него прямо, сталкиваясь с раздавливающим сопротивлением стального спокойствия, беспристрастного, вытесанного из мрамора лица, происходила какая-нибудь чертовщина. Чует Мерлин, хуже уже не будет. Живой интерес в ней очень часто побеждал, пока разум бил тревогу и отчаянно пытался спасти положение. Подав Рону соответствующий знак рукой, чтобы наконец-то прекратить бессмысленные склоки, она развернулась и уставилась на Малфоя. Вначале это было похоже на попытку маленького ребенка привлечь внимание родителя любым доступным способом, рассердить его и получить немного энергии, отобранной в ходе препирательств, но чем глубже Гермиона погружалась в холодное голубое пятно, на месте которого всего несколько секунд назад мерцал силуэт Драко, тем морознее и страшнее ей становилось. Сплошная серость, граничащая с ревом безнадежности и боли. Они превратились в два сообщающихся сосуда, тревога из которых переливалась, дымила и была до запредельности близка к огненной вспышке. Знакомый животный страх циркулировал по венам, подгоняемый гигантскими черными щупальцами смеркутов; медленно гнал кровь к конечностям и упивался стаями мурашек, блуждающими по телу Гермионы. От этой боли… было невозможно оторваться. Жадное, трепещущие предвкушение требовало продолжения. И Малфой посмотрел на нее в ответ. Ехидно и удивленно, словно ума не мог приложить, какого дьявола грязнокровое отродье так нагло пялится на него. Он даже хотел было одними губами промолвить что-то мерзкое и плещущее ядом, но внезапно странные ощущение наполнили и его разум. Несколько вспышек. Гермиона боялась адовой боли. Она прекрасно знала, что ей еще не раз предстоит пройти через агонию и мучения. Ее страшила эта равнодушная и безжалостная кровавая масса, которая давит на человека со всех сторон, вытягивает из него тепло и силы, безмолвно пожирает его и смыкается над головой, скрывая все следы и память. А Драко… Его практически доводили до истерики ничтожные искры света. Он был готов смалывать в песок свои ребра каждый раз, когда вкушал золотой жар, исходящий от Грейнджер. Пока она валялась мертвой шавкой в подземельях. Пока она едва дышала. Пока она, будучи в обмороке, была горячее, чем ебучее ядро ебучей Земли. Пока она успокаивала не разум, но дрожащие поджилки. Это факт. Это клеймо. Это как чувствовать занозу в теле, но не иметь возможности ее вытащить. Малфой в гробу видал хренового Слизнорта-Подсоса-Всех-Гриффиндорских-Неучей-С-Очкариком-В-Главной-Роли, но был готов броситься ему в ноги и вылизать подошвы туфель только за то, что он слишком громко прочистил горло, и в своей привычной манере поздоровался с присутствующими, привлекая к себе всеобщее внимание. Спасибо, идиот. Я в долгу. — Двигайся, — отрывисто бросил Забини, успевший забежать в кабинет в последний момент. Запыхавшись, он примостился на лавку, вываливая груду беспорядочных пергаментов за стол и параллельно о чем-то беседуя с Пэнси и Асторией, устроившимися впереди. — Малфой, когда ты успел стать таким пунктуальным? Еще и все домашнее задание небось выполнил, — Пэнси развернулась и прыснула, потрепав его по волосам в качестве приветствия. — Ага, благодаря муштре Грейнджер, он, наверное, уже в академики метит, — поддержал подругу Блейз, но что-то в его голосе выдало сомнение. Гребаная проницательность Забини порой раздражала пуще неполноценного трио. — Каждому, кто осмелится войти в это пристанище инферналов, полагается поглаживание по головке от грязнокровки и десять старых учебников по магловедению. Кого записывать? — криво усмехнулся Драко и, стерпев последний толчок тепла в груди, ощутил привычный холод. Любимую потерянность. Свою милую пустоту. Обнимающую и обвиняющую. — Дамы и господа! — Слизнорт, открывая крылья доски с помощью волшебной палочки, оглядел всех присутствующих. — Вчера вы занимались приготовлением Эйфорийного эликсира, и, дабы не создавать лишних неурядиц, я предлагаю вам продолжить в том же составе. Свою принадлежность к тем или иным группам вы можете увидеть здесь, — мужчина показал ладонью на старательно выведенные мелом имена студентов. — И, дорогие друзья, я настоятельно не рекомендую нарушать их целостность. Желаю вам удачи! Малфой заприметил лохматую макушку ровно за пять секунд до того, как до него донесся надменный голос Грейнджер: — Если ты надеялся, что я ничего не вспомню, то поспешу тебя огорчить, — ей определенно начинало нравиться то, что эта порочащая связь между ними всегда позволяла памяти восстанавливаться. Мерлин, в голове уже несколько минут подряд прокручивались события сегодняшней ночи. Легилименция. Обморок. Малфой. Что-то, что вспоминать нельзя… — Завали, — как ни в чем не бывало, произнес Драко. — В этот раз потребуется емкость побольше и еще какая-то хрень. Вроде бы те травы из его кабинета. Займись ими. — Надеюсь, принести из кладовки котел и наполнить его водой не слишком сложная задача для тебя? Или все-таки потребуется помощь? Набросить бы тебе на шею гитарную струну да затянуть. Грязнокровая ты сука. — Просто закрой свой поганый рот, Грейнджер. В чем дело? Тебе не терпится со мной поговорить? — уколол. — Нет же, Малфой. Хотела поблагодарить человека, который соизволил предупредить МакГонагалл о моем опоздании. Трудно было даже вообразить, как далеко они могли зайти в своем страстном желании мести.