cozy days

      щурясь, дазай наклоняется к телефону, лежащему на столе, и читает рецепт, параллельно нарезая овощи — мафия научила мастерски пользоваться ножом, хоть это и не было любимым орудием шатена. глаза сушит — эти глазные капли нихрена не помогают! — но парень продолжает усердно готовить ужин. он поворачивает голову на настенные часы, кашлянув; время — без двадцати десять вечера. скоро должен придти накахара.       осаму готовил крайне редко. обычно, это бывало только в те дни, когда чуя был в командировке или загружен работой на всю ночь, из-за чего оставался прямо в офисе. и то дазай не особо парился с тем, что б ему сготовить: его криворукости хватало лишь на самое банальное, по типу тамагояки или онигири, но ему этого сполна хватало. он не эстет и не любитель высокой кухни, в ресторанах которой одной порции основного блюда не хватит, чтобы наесться, даже хомяку; а вот рыжий любил в вечер субботы забронировать им столик в каком-то модном ресторане французской кухни на крыше высотки. вообще, как со временем выяснилось, накахара тот ещё романтик в душé, просто показывать свои чувства ему даётся с трудом. что ж, дазай с ним в этом солидарен.       сегодня же день необычный: их первая годовщина, кхм, свадьбы. таковой у них, конечно, не было, они просто, выпившие, расписались в парижском загсе, когда летали во францию в качестве отпуска; никто этого не планировал, просто… алкоголь — страшная штука. «зато сразу медовый месяц, — неуверенно говорил дазай, рассматривая обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. (красивое, между прочим — чуя знает толк в дорогом и изысканном.) они сидели тогда с накахарой бок о бок на кровати в их отеле, совершенно голые, помятые после пьянки и помнящие прошлую ночь лишь обрывками. зато их бракосочетание они оба запомнили весьма чётко. — ну, то есть неделя. а то когда б мы ещё вот так выбрались куда-то?» рыжий всё тогдашнее утро молчал, рассматривая своё кольцо и медленно моргая — видимо, пытаясь понять, в какой момент он свернул не туда, что до такой жизни докатился, — но в итоге за обедом в какой-то кафешке, мотнув головой, сказал: «жаль, мы были пьяные». трактовку сией фразы он не пояснил, но осаму для себя закончил её так: «жаль, мы были пьяные и почти нихрена не помним».       за воспоминаниями годовалой давности шатен не заметил, как свербит в носу — отвернулся в последний момент, чихая себе в предплечье. блять… теперь руку мыть. с самого утра ему нездоровится: болит голова, ломит тело, сушит глаза, вдохнуть из-за забитого носа невозможно, а самое противное — морозит до крупной дрожи. все симптомы на лицо — простуда. чуя уже успел уйти на работу к моменту пробуждения мужа, поэтому осаму пришлось экстренно гуглить, как выздороветь за один день, но ничего путёвого не нашёл. «блять, ну почему именно сегодня? — хмурится дазай, ссыпая овощи в сковородку. шмыгает носом, дыша через рот. — почему нельзя было завтра заболеть? или неделю назад? сейчас же даже лето! как я умудрился…» не выдержав заложенности носа, он с рыком бросает готовку, чтобы быстро брызнуть себе в нос лекарством, а затем снова возвращается к ней, наконец чувствуя, что может дышать. ненадолго, конечно, но хоть двадцать минуток.       …на часах уже без пяти десять, на небольшом обеденном столе стоят две тарелки с вкусно пахнущим ужином, два бокала, бутылка вина — осаму справедливо решил, что чуя не будет против распить в такой день вино из его коллекции — и даже подсвечник с одной длинной красной свечой. всё идеально!.. было бы, если бы не снова поднимающаяся температура. «чёрт, нужно выпить таблетку, — думает дазай, когда смотрится в зеркало в своём строгом чёрном костюме, поправляя галстук. взгляд поднимается на лицо и он моментально срывает резинку со своих волос, приводя чёлку в порядок. ну, а что, она мешалась при готовке, в глаза там лезла и всё такое, пришлось зацепить её в смешную пальмочку на голове… шатен вздрагивает, когда слышится звук проворачивающегося в замке ключа, и выходит в коридор, встречать супруга. — так, всё, ты не болеешь! ты здоровый, как бык!»       — я дома, — закрывая за собой входную дверь, говорит чуя. повернувшись, он встречает улыбающегося осаму в костюме. ох, чёрт, давно рыжий не видел его в строгих нарядах… — в честь чего марафет?       — ну, во-первых, здравствуй, — ухмыляется шатен, изо всех сил пытаясь сдержать царапающий горло кашель, — а во-вторых, неужто ты забыл, какой сегодня день?       — дай-ка подумать, — взгляд накахары скользит по стройным ногам, тонкой талии, подчёркнутой чёрной тканью пиджака, поднимается к не забинтованной шее и останавливается на лице. всю сексуальность портят краснота глаза, щёк и носа, что нехарактерно для шатена.       — как ты мог забыть! — восклицает дазай, состроив возмущённую моську. — сегодня же наша первая годовщина! я тут, понимаешь ли, готовился весь день, ужин ему приготовил — чувствуешь, как пахнет? — вырядился вон, а он забыл!       — ну всё-всё, не заводись, — по-доброму закатывает глаза чуя, улыбнувшись уголками губ и подойдя к мужу. сцепив руки у того за спиной, он прижимает осаму ближе, целуя в голую шею — до губ не достанет. — я очень ценю это, правда. просто день сегодня был трудный. — отпрянув, дазай наклоняется-таки к накахаре, целуя его в губы. рыжий одной рукой зарывается в каштановые волосы, а другую кладёт любимому на щёку, и тут же хмурится — волосы у корней взмокшие, а щека неестественно горячая, что чувствуется даже через ткань перчатки. разорвав поцелуй, чуя обеспокоено спрашивает: — ты нормально себя чувствуешь?       — лучше всех, — лгать осаму мастак, к счастью для него, — а что?       — ты горячий, — рыжий прикладывает ладонь ко лбу шатена.       — наконец-то, ты это признал, — ухмыляется дазай.       — осаму, прекрати, я не шучу, — накахара раздражённо и одновременно обеспокоено хмурится. — ты нездорово выглядишь.       дазай разочарованного и хрипло вздыхает, наконец влажно откашливаясь в сторону и жмурясь от боли в горле. если бы он успел выпить жаропонижающего!.. хотя, с другой стороны, он бы с большой вероятностью заразил и чую, и тогда было бы совсем грустно.       — да, знаю, — расстроенно говорит шатен, смотря в пол. — я ещё с утра плохо себя чувствую. обычная простуда, не беспокойся. просто… — он вздыхает, — я хотел сделать тебе приятно, даже повод есть, а эта болезнь всё испортила.       — осаму, — голос рыжего непривычно нежен, — мы могли бы отпраздновать это в любой другой день, когда ты будешь в порядке. намного важнее, чтобы ты был здоров, понимаешь? — накахара снова приложил ладонь к щеке дазая, поглаживая скулу большим пальцем. дазай кивает. — не расстраивайся. лучше пошли переоденем тебя в пижаму.

***

      уже лёжа под тёплым одеялом, в мягкой зимней пижаме, под действием кучи лекарств, осаму устало улыбается и с прищуром смотрит на возлюбленного. возле кровати на корточках сидит чуя, гладя каштановую голову.       — тебе пора спать, — полушёпотом говорит он, — закрывай глаза.       — а ты? — таким же полушёпотом спрашивает дазай.       — а я скоро вернусь. кому-то же надо попробовать твою стряпню, — подмигивает накахара, улыбаясь и вставая.       — надеюсь, ты не отравишься, — уже с закрытыми глазами шепчет осаму, укутываясь в одеяло по нос.       — я думаю, мне понравится, — стоя в дверях, улыбается рыжий. — спокойной ночи, милый.