Цена жизни

      Ахтырцев с замиранием сердца наблюдал за тем, как Зуров со словами «идёмте, сударыня, надоели все эти рожи» уводит Алису из зала. Симпатии красавицы-Кокориной принадлежали ему, в этом Николай не сомневался. Да и куда ему тягаться с гусаром? Ему — рыжему, сутулому, очкастому, да еще и в прыщах? Алиса девушка свободолюбивая. Николай бы и фамилию её взял, да только, что от этого толку? Алисе нужно соревнование, ей нужен кто-то достойный, кто-то, кому она будет противостоять. Вот, например, Зуров.       Мысленно уступив предмет своих мечтаний соперников, Ахтырцев был изрядно удивлен, когда этот самый предмет преспокойно вышел к нему, чинно взял под руку, сделал всем книксен на прощание и увел прочь. — Что вы задумали, Алиса Александровна? — поинтересовался Николай Степанович, когда обрел голос. — Думаю, что зря не ездила в Англию, — улыбнулась Алиса. — Пойду, соберу вещи. Корабль отходит завтра, сяду на вечерний поезд до Питера и как раз успею. А вы, любезный Николай Степанович, ступайте, разыщите Петю. Вам с ним надо решить проблемы с завещанием. Приюты — это дело, конечно, благородное, да только всех детей, как и животных, не спасти. Мне это папенька всегда говорил, когда я хотела котёнка с улицы взять. Всех не спасти, хотя я хотела-то одного. — Алиса цинично пожала плечами.       Ахтырцев нахмурился. Нет, в словах Алисы была весомая доля истины. Собственно, когда он отписывал все свое состояние на счет приюта, он не думал о нем как о своем состоянии. Стыдно, да и страшно признаваться, он думал о том, чтобы Пете в кое-то веке стало страшно и захотелось остановиться. А что в итоге вышло? Как обычно: Петя сказал, что если в этот раз, в Александровском подфартит, то и хватит, а Коля только подумал, но не сказал.       Можно ли считать это за победу? По Петиному голосу ничего сказать было решительно нельзя, да и смотрел он всегда однозначно: твердо, со всей решимостью. Невольно, Николай снова представил самый страшный исход событий. Каково это было бы: на твоих глазах твой единственный, а потому лучший, ужасно раздражающий своей красотой, успешностью, здоровьем и смелость, друг вышибает себе свои светлые мозги на глазах у всех прохожих в ясный полдень?       «Смог бы я жить с осознанием, что я убил? Пусть честно, но убил?», в очередной раз задавался вопросом Ахтырцев, провожая сестру этого самого друга домой. «Смог бы я жить, зная, что убийца? И правильно ли это было с точки зрения дружбы?»       Разве не принято у друзей оберегать друг друга? И все же… ехать разыскивать Петра не хотелось. Он наверняка в компании жены, они всегда в это время обедают. Зачем он там?       В университет идти тоже было как-то ни к селу ни к городу, тем более что пары оставались только самые скучные. Сдвоенная лекция по никому не нужной философии, да семинар по общей физике, где они полтора часа будут решать дурацкие задачи так, будто гимназию никто не заканчивал. Профильные предметы начнут появляться только со второго курса, а значит делать в университете тоже нечего. — Позвольте хотя бы посадить вас на поезд? — предложил он Алисе, не спеша расставаться у дверей. — У вас ведь, думается, много вещей в дорогу? — Только сменное платье и виолончель, — ответствовала Алиса. Инструкции, где искать смертельно прекрасную Амалию Казимировну хранились в самом надежном месте: Алисиной голове. — Платье и виолончель? — не смог сдержать удивления Ахтырцев. — Люблю путешествовать налегке, — пожала плечами Кокорина. — Чем дальше дорога, тем легче должен быть чемодан. Вы другого мнения? — Я… э-э… — замялся Ахтырцев. — Провожать меня не надо, — меж тем отказалась Алиса, — сделайте одолжение, идите в университет и решите вопрос завещаний на пару с моим братом. — Она сделала небольшую паузу, вперив проницательный и в то же время непроницаемый взгляд в Ахтырцева. — Если, конечно, вам дорого мое общество и доверие. Если нет, то вы вольны не выполнять мою волю. Но тогда не вздумайте попадаться мне на глаза.       Ахтырцев невольно содрогнулся. Столько невыраженной экспрессии было в этом сдержанном предупреждении. — Я пойду в университет, Алиса Александровна, — счёл должным подтвердить он. — Мы решим вопрос о завещании с вашим братом, не извольте волноваться. — А я и не волнуюсь. Поверьте, мое волнение выглядит совершенно иначе, и вы не хотите его лицезреть. — девица улыбнулась, скорее угрожающе, чем кокетливо, и изящно скрылась за дверью дома, любезно открытой дворецким. — Николай Степанович не зайдет, Афанасий, сообщила она слуге. — Можете закрывать. Маменька вернула экипаж? Прекрасно. Тогда ты будешь им править, довезешь до вокзала и вернешься домой. — Как вам угодно, сударыня. — Поклонился верный слуга. — Прямо сейчас поедете? — Десять минут. — С маменькой попрощаетесь? — Обойдусь.       Афанасий осуждающе покачал головой, но говорить ничего не стал. Смысл? Все равно не услышат. Алиса взбежала по лестнице и, точная, как часы, спустилась через десять минут. В руках у нее был небольшой саквояж, за плечами виолончель. — Угодно ехать? Лошадей не распрягали, сударыня, — ответствовал Афанасий. — Угодно, — кивнула девица, устремившись на улицу. — Что прикажете родителям поведать? — поинтересовался слуга. — В консерваторию вернулась. — преспокойно соврала Алиса. — А на самом деле? — А на самом деле не твое дело, Афанасий. Вези!       И верный дворецкий стегнул лошадей. Экипаж Петра Александровича мягко тронулся в сторону вокзала, где Алиса Александровна, выпорхнув, мгновенно исчезла в толпе спешащих людей и дымке пара от гудящих поездов.       Ахтырцев, не без растерянности, распрощавшись с сестрой друга, отправился в университет. Он далеко не был уверен, что найдет Петра там, во всяком случае, не сразу, но надеялся, что Петя вернется на пары, посетив хотя бы вечерние лекции. Попытав счастья у портье, он узнал, что друг вообще-то на весь день отпущен деканатом, и что Николай Степанович не единственный, кто потерял Петра Александровича. Заходил еще один молодой человек, странного вида. На посыльного похож не был, однако ж велел передать Петру Александровичу, что того желает видеть супруга. Не знает ли Николай Степанович часом, что за супруга такая у Петра Александровича.       Ахтырцев окинул портье задумчивым слегка уставшим взглядом студента в конце семестра. — Знаю, конечно, — отозвался он сжато. — Как никак мы с Петром Александровичем близкие друзья. Женился недавно. В прошлом месяце. Девица приличная, дворянский род.       В глазах портье блеснул огонек подобострастности. Похоже, теперь Пете перестанут выдавать куртку одним из последних. — Вы, должно быть, были свидетелем, Николай Степанович? — поинтересовался портье.       Ахтырцев кивнул. — Так значит, Петра Александровича сегодня можно не ждать?       Портье пожал плечами. — Не могу знать, Николай Степанович. Петр Александрович личность незаурядная, полная энтузиазма, может статься, что еще и появится.       «Хотелось бы верить», вздохнул про себя Николай. «Иначе к зачету по механике с неудом меня не допустят, а у Пети так и вовсе Н стоит».       Закончив светский диалог с портье, Ахтырцев глянул расписание и не спеша направился на поточную лекцию. Никаких письменных принадлежностей он с собой не брал, но это ничего, попросит у кого-нибудь с потока. Главное, чтобы слишком сильно чертежами не грузили, тут и ватманы нужны будут, и карандаши разной степени твердости, и Петины незаурядные мозги, чтобы своими вопросами и комментариями отвлекал лектора, пока весь поток корпит над своими рисунками.       Петя появился за каких-то пять минут до начала лекции. Андрей Прокофьвич, пренеприятнейший преподаватель контрастно безобидной наружности, хищно прищурился из своего монокля. — Так-так, молодой человек, а куда это вы собрались? Я разве разрешил заходить?       Кокорин послушно встал в дверях, обезоруживающе улыбнулся. — Спешил на вашу лекцию, Адрей Прокофьевич! Я на весь день деканатом отпущен от клуба студентов-инженеров «Мост Поколений». Я специально на вашу лекцию пришел! Семинар ваш пропустил, приболел. Хотел вот доклад досдать, можно? Я его вместе с другом делал. С Колей, то есть с Николаем Ахтырцевым. — С Ахтырцевым значит… припоминаю, — преподаватель полистал журнал, хотя Ахтырцев шел первым в списке группы и в первой пятерке в списке потока. — Ну что, же, вы имеете уникальную возможность представить свой доклад прямо сейчас. — Что? Перед всем потоком? Вот так сразу? — удивился Петя. — Конечно, — кивнул преподаватель. — Вы ведь будете работать по специальности по выпуску. Вам предстоит не один проект вот так представить. — Ну да, вы правы, — пожал плечами Кокорин, кажется, ничуть не тушуясь. — Только я не один его делал, а с Колей. — Ваш друг уже имел радость мне его представить. Теперь ваша очередь.       Ахтырцев со своего дальнего, самого высокого места, прищурился. Имел он счастье представить, ага. На «неуд». — Но, Андрей Прокофич, — продолжил торговаться Петя. — Я могу только свою часть рассказать. Про электродвигатель. А макет машины это к Коле, он весь корпус разработал. Одно без другого работать не будет. Это все равно что основу для торта и начинку подавать отдельно.       Преподаватель побарабанил по столу. Ахтырцев неверяще приподнялся. Быть не может! Неужто уломает? Самого Прокофьича! И точно. Подумав с минуту, Андрей Прокофьевич кивнул, тряхнув милыми седыми кудряшками. Вот уж убийца с лицом младенца, не иначе. — Есть здесь Ахтырцев? — спросил он. Николай встал на разом ослабшие ноги. Это ж все заново чертить! И если сейчас что-то напутает — все. Пиши пропало. С хвостом на второй курс пойдут, если вообще пойдут. Дома еще убьют, если после первого же года вылетит. — Я тут, — сипло ответил он. — Спускайтесь, сударь, спускайтесь.       Медленно, неверными шагами Николай пошел вниз, чувствуя на себе сочувствующие взгляды коллег. С Прокофьевичем на семинаре-то никто дела иметь не хотел, хотя там-то можно было хоть распределить, кто и что делает, а уж на лекции, где он царь и бог, и тому подавно.       Цинично, но как только преподаватель выбрал подопытных для экзекуции, зал сразу успокоился, занявшись своими делами. Николай, как ни старался оттянуть «прекрасное мгновение», все-таки спустился и встал рядом с Петром.       Преподаватель смерил их насмешливым взглядом и вручил по куску мела, указав на раскидистую черную доску. — Пожалуйте-с, — пригласил он. — Представьте мне и вашим уважаемым коллегам свое изобретение.       Петр бодро взял мел, разворачиваясь к доске, хлопнул Колю по плечу: — Я первый. Итак, разрешите вам представить первый и единственный в своем роде электродвигатель! — Пётр начертал на половине доски вытянутую конструкцию, по виду напоминающую несущую часть экипажа, правда вытянутую по переднему и заднему мосту и наоборот узенькую по середине. — Это еще что такое? — поинтересовался преподаватель. — Это передняя ось, — указал Пётр на соединение передних колес самоходного экипажа. — Это задняя. У каждой свой автономный двигатель, так по сути трансмиссия здесь ни к чему. По середине располагается батарея. Сюда подается водород, при езде машина генерирует энергию и выхлоп будет чистая вода или водяной пар. — начертил молодой человек формулу расщепления. — Для экологии урона нуль, воздух не портит, лошадью не воняет. — Очень занятно. — Однако, полным скептичности голосом Андрей Прокофьевич. — Вас не волнует, что водород взрывоопасен? Или вы хотите прожить яркую, но короткую жизнь? — преподаватель как-то странно, даже испытующе прищурился, будто примеряя к Петру эпитет. — Вообще-то я намерен воплотить свое изобретение в жизнь, — расправил плечи заносчивый первокурсник. — Но, судя по вашему скепсису, короткой жизни для этого будет недостаточно. Так что моя будет яркая и длинная. — Весьма самонадеянно. — покачал головой преподаватель. — Я, заметьте, даже не спрашиваю, где вы будете добывать электричество и водород для вашего двигателя. Ваш коллега мне не дал на этот вопрос ответа. И вы не сможете. Вот что, юноши. Я сегодня в хорошем настроении, так что готов поставить вам три за старания. Хотя по хорошему надо бы двойку господина Ахтырцева поделить вам пополам.       Николай Степанович выдохнул, совсем готовый согласиться на халявную «удовлетворительно», открывающую доступ к сессии, но Пётр вонзил ему нож в спину своим решительным: — Никаких троек! Я над этим думал не одну неделю! Раз вы не готовы идти в ногу с прогрессом, я сдам доклад заведующему кафедрой!       Ахтырцев почувствовал, как медленно кровь отливает от его лица и приливает к лицу милейшего Андрея Прокофьевича. — Повторите, юноша. — Повторяю. Я сдам этот доклад заведующему кафедрой, раз вам это все кажется бредом сумасшедшего. А вообще…. Я соберу этот экипаж и сам приеду на нем к вам на экзамен. И вам будет стыдно.       «О нет», пронеслось в голове Ахтырцева. «А я вполне готов на удовлетворительно». — А вы, что скажете, юноша? — взглянул преподаватель на бледного Ахтырцева. — Я…. Я — пискнул Николай Степанович, нервно расчесывая щеку. — Я помогу Пете собрать этот механизм. — Ура! — не сдержал победного выкрика Пётр и, в сердцах крепко обнял друга.       Андрей Прокофьевич окинул обоих презрительным взглядом. — Что ж, удачи. Но предупреждаю, что на следующий год механику вести буду по-прежнему я. На вашем месте, я бы не раскатывал губу. — Поздно, — ухмыльнулся Кокорин. — Если я сказал, что соберу эту адскую машину, я её соберу! — Удачи, — усмехнулся преподаватель. И в этой усмешке не было ровным счетом ничего доброго.       Если бы можно прямо там провалиться в Преисподнюю, Ахтырцев не сомневался бы ни единой секунды. Пробравшись на верхний ряд и усевшись, он напустился на друга: — Ты в своем уме? Можно было просто переделать чертеж на что-то более реалистичное! — возмутился он шепотом. — Как ты собираешься это собирать за месяц? Месяц, Петя! — За месяц можно Стамбул взять, — легкомысленно отмахнулся Кокорин. — Если работать над этим, конечно. Нет, серьезно. Пуделя давно пора проучить, меня задолбало, как он унижает даже не дослушав. — То есть ты знаешь, где брать сжиженный водород? И как не взорвать все к чертям при этом? — возмутился Ахтырцев. — Ты хоть понимаешь, что берясь за изобретение этой штуковины, даешь фактическое согласие себя подорвать в процессе её изготовления? — Смею заверить, что ты вызвался мне помогать, — подмигнул Петя хитро. — Кстати, ты ничего не хочешь мне сказать? По поводу Алисы. Эраст вас видел у Зурова.       Ахтырцев много чего собирался сказать. Прежде всего, как Пётр его бесит своей тягой к приключениям, и тем, как втягивает в них его самого, ни в чем не повинного Колю. Но выдал всего лишь: — Алиса уехала в Лондон, вслед за Бежецкой. — Воу. Это в Алисином духе, — пожал плечами привычный к выходкам сестры Кокорин. — Она ей задаст. — Бежецкая Алисе? Или наоборот? — Разумеется, наоборот. Ты же общался с моей сестрой, чтобы не спрашивать такие глупости. — То есть тебя совершенно не волнует судьба твоей сестры? — возмутился Николай. — Волнует, — опротестовал Петр. — Но если ты клонишь к тому, что тебя это волнует больше, то почему ты здесь, а не с ней?       Ахтырцев выпрямился на стуле. — Потому что она сама отправила меня к тебе! Исправлять завещание. — Замечательно, а то Эраст мне уже весь мозг с завещаниями вынес. — пожаловался Пётр. — Давай сегодня все и закроем.       Ахтырцев утвердительно кивнул. — Тогда уйдем в перерыв после этой пары. Нотариальная контора работает до девяти, успеем как раз, хоть и люля в люлю.       Петя утвердительно кивнул. Наконец-то он сможет сказать жене, что вопрос с завещаниями закрыт. А две другие новости, первая, что сестра уехала в Лондон выслеживать Бежецкую, и вторая, что он не допущен к сессии по одному из вынесенных туда предметов, можно приберечь на потом.