Цена жизни

      Эраст зря беспокоился за завтрак. Оказывается, рано вставать нужно было не ему одному. Воодушевленный резкой сменой парадигмы жизни Петя Кокорин проснулся еще раньше жёнушки, разбудил Эраста щекоткой, завернул в одеяльный кокон и еще недолго мучил, пока не выпытал «Сдаюсь!». — Ты чего так рано встал? — изумился Эраст, когда смог отдышаться после щекотки. На царящий возле брачного ложа хаос он всеми силами не обращал внимания. — Так мне к первой паре, а она в девять, — доложился Пётр. — Да и мы всегда тут все рано встаем. Папенька деловой, ему на службу, маменька вообще тот еще двигатель. Она так слегла с дороги. У нее всегда такой отходняк, зато как проспит сутки, может хоть вообще не ложится. Идем, наверняка уже все собрались.       Эраст вспомнил вчерашний взгляд Кокорина-старшего, направленный на сына, стало совестно. — Ты во сколько заканчиваешь? — спросил он, пытаясь подгадать временной отрезок нагоняя от Кокорина-старшего на Кокорина-младшего. — В без четверти четыре, — нахмурился Пётр, вспоминая расписание. — А что? Хочешь увидеться? Или все про раут беспокоишься? Про него не волнуйся, сказал, значит будет. Как только она его объявит, так сразу оденемся и явимся.       На фразе «оденемся» Кокорин встрепенулся. Жёнушку следовало приодеть, потому что содержимое сундуков вызывало тихий ужас. Удивительно, что что-то вообще удалось продать. Кто сейчас вообще такое носит? Даже на паперти-то не каждый нищий возьмет на тряпки. — Вот как мы поступим, — принял решение Пётр вставая и одеваясь. — С тебя Афанасий снимет мерки, и пока ты на работе, сгоняет к портному, чтобы пошили на тебя сюртуков, рубашек, фраков, белья.       На «белье» Эраст густо покраснел. Вспомнил заштопанные хозяйкой еще портки, которые, слава богу, в темноте были не видны. Но раз Петя упомянул их, стало быть дырку нащупал? Какой позор.       Пётр же понял смущение жены в ином свете, ухмыльнулся. — Можно и без кружавчиков. Ну или какой-то один комплект с кружавчиками, а остальное простое, повседневное. А один будет специальный под особое настроение. Эраст, у которого только пар из ушей не повалил, запустил в мужа подушкой. — Дурак! Не будет тебе никаких кружавчиков. И вообще, отвернись. — завернувшись в простыню, Эраст кое-как оделся, насупился, смотря на Кокорина воспитательно строго. Им сейчас с маменькой знакомиться, а у него кружавчики на уме! Возмутительно!       Воспитательная акция не удалась, потому что Кокорин от подушки увернулся, подхватил её запустил обратно, и не дождавшись, когда Эраст оденется, прыгнул на кровать, подмял под себя супругу и принялся снова истязать щекоткой.       Когда на хохот, смешанный с нечленораздельными вскриками заглянул Афанасий, пришлось прерваться и закончить одевание. — Пётр Александрович, барыня ждать изволит. Просила вас разбудить и поторопить и невесту вашу. — Идем, Афанасий. Передай маменьке, через пять минут уже будем. Афанасий! Стой! Мерки с Эраста сними, пока он не оделся. И съезди в ателье, деньги я оставлю. Закажи моей супружнице пару фраков. Один белый, летний, второй чёрный зимний. И сюртук штуки три. Два повседневных, один выходной. Да белья побольше и галантереи. Носков, чулков, рубашек, галстуков, воротничков. Этого добра всегда не хватает. — Как прикажете, барин. — камердинер оглядел Эраста, невольно прижавшего к себе простыню. — Пожалуйте за мной, в вашу комнату. Она со вчерашнего дня готовенькая.       Эраст, с видом агнца идущего на заклание, последовал за верным Кокоринским слугой.       Пётр действительно заметно ускорился. Вынужденный на время оставить жену в покое, он умылся, причесался, облачился в светло-бежевый сюртук и белоснежный галстук, дождался, когда косметические процедуры закончит Эраст, когда тот оденется, взял его под руку и чинно спустился к завтраку.       Петина матушка оказалась женщиной сухопарой, подтянутой с густым шелковистым серебром седины в косе и глубокими, чёрными, как два агата, глазами. Вот, значит, в кого пошла Алиса. Седеющая, блёкнущая ночь, проигрывающая бой утру.       По темпераменту же Афродита Игоревна на ночь никак не походила. Оглядела сыночку встревоженно, Эраста внимательно. Серьёзен ли? Не пустая ли интрижка? Супруга Александра Артамоновича любила говорить, что из её дома выходят крепкие браки, а коротких ни к чему не обязывающих романов она не потерпит. Выбором сыночки, однако, кажется, осталась довольна. — Муж сказал мне, вы из рода Фандориных, — сказала она. Эраст утвердительно кивнул. — Но познакомились с Петей при каких-то… весьма странных обстоятельствах. — Ничего не странных, — запротестовал Пётр. — В парке мы познакомились. Чего вы с папенькой оба к Эрасту прицепились? — будто вспомнив что-то, он ловко выдвинул стул жене, усадил за стол. — Я сейчас вернусь. Маменька, сильно Эраста не мучай. Ему еще на службу идти. Я к вам сейчас присоединюсь.       Чёртову прощальную записку нужно было уничтожить. Повезло, что Эраст её еще не нашел. Ведь вчера же еще хотел! А потом ужин, рисунки, ночь… Не удивительно, что забыл.       Поднявшись в свою комнату, Кокорин залез в ящик стола. Странно. Записки не было. Что за чёрт? Смахнул её, когда рисунки вчера доставал? Или она между листами завалилась, прилипла? Маловероятно, но рисунки он перебрал. Ничего. Кто мог знать, что она именно тут лежит помимо него самого, её сюда клавшего? Афанасий по господским ящикам не шарится. Он вообще к творческому столу не подходит. Так, ворчит иногда да кружки с недопитым чаем выносит. Коля знал, но зачем Ахтырцеву брать записку? Да и разве он проснулся?       Чем чёрт не шутит. Пошел будить друга. Ахтырцев, впрочем, давно проснулся, был одет и умыт. Пил кофе. К завтраку не спешил, давал семье провести запоздалые смотрины. — Доброе утро, — поздоровался Пётр. — Слушай, ты не брал мою записку из ящика стола? Я вчера её не порвал, сегодня вспомнил, полез и не нашел. — Брал, — тотчас согласился Коля. — Как только вы спустились, я к тебе пошел. Со своей жёнушкой ты все на свете позабыл. Я решил взять, потому что подумал, что надо нам вместе наши записки уничтожить одновременно. Я твою, а ты мою. Как и следует душеприказчикам.       Предложение друга показалось более чем разумным. — Ловко ты придумал, — отдал должное Кокорин. — Тогда пускай она побудет пока у тебя, а ты мне потом свою отдашь.       Ахтырцев кивнул, не уточняя, когда именно собирается передать другу свою предсмертную записку. В конце концов, не у него в доме молодая жена, которая может её, записку эту найти. — Спускайся минут через пятнадцать. Маменька как раз удовлетворится, — бросил другу Кокорин, поспешив к брошенной один на один с маменькой супруге. — Так все-таки, — по иезуитски мягко спросила Афродита Игоревна, внимательно глядя своими глазами-агатами на сидящего напротив коллежского регистратора, — как вы с Петей познакомились? Неужто и впрямь в парке?       Эраст кивнул в очередной раз утвердительно, предпочитая некоторые детали, как-то пистолет приставленный Петей к собственному виску и угрозу застрелиться в случае отказа, опустить. — То есть Петя просто подошел, спросил имя и позвал замуж? — не желала верить барыня. — Но, позвольте. Это же как-то не всерьез.       Эраст пожал плечами. — Мне так не показалось, раз я согласился, сударыня. — позволил себе не согласиться он. — Может быть он все-таки с кем-то поспорил? Со своим другом из института, например? — цеплялась с надеждой за воздух Кокорина. — Может быть, — философски пожал плечами Фандорин. — Но обвенчали нас точно не в шутку. И свидетели были. Так что, в шутку ли всерьез ли, а я вашему сына законная теперь супруга.       Афродита Игоревна, услышав в голосе молодого человека нотки ультиматума, приняла воинственную позу: выпрямилась еще больше, чуть свела брови. — Брак не действителен без согласия родителей. Петя должен был просить вашей руки в начале у вашего батюшки. — Но мой батюшка умер, сударыня. — В таком случае у кого-то из дядьев, у дальних родственников. — Мои дальние родственники живут в Королевстве Нидерландов и знать про меня не знают. Мой предок, Корнелиус Фон Дорн, основавший род Фандориных, уехал из Голландии еще в начале семнадцатого столетия. Там оставался его старший брат, но поскольку связь они не поддерживали и назад Корнелиус не вернулся, предполагаю, что о существовании здесь родственников они не знают. Да и я понятия не имею, где и как их искать в Голландии. — Эраст слегка пожал плечами. О похождениях капитана Фон Дорна он знал от папеньки, из семейных легенд, а поскольку папенька очень любил за стаканом бренди преувеличить что собственные достижения, что значимость рода, у Эраста Петровича были все основания сомневаться в достоверности имеющихся у него данных. Афродита Игоревна же сдаваться не собиралась. — Но Александр Артамонович ваш брак не одобрил! — заметила она. — И я не одобряю.       Эраст лишь покорно кивнул. Обряд венчания-то уже состоялся. Получается, что Петя, в отличии от тёзки Эраста из «Бедной Лизы» обещание действительно выполнил, несмотря на недовольство семьи. Словно почувствовав куда потекли мысли юной супруги, герой Карамзина появился вновь. — Маменька, вы с Эрастом уже сдружились? — поинтересовался он, выдвигая стул рядом с женой и садясь рядом. — А папенька чего на лаврах еще почивают? Афанасий, ну кофий то где? Нам с Эрастом к девяти кому в универ, кому в контору. Чего всё так медленно?       Афродита Игоревна, вынужденная временно отодвинуть военные позиции от невестки, поджала губы и сделала камердинеру знак начинать подачу завтрака. Вместе с ним появился и Александр Артамонович, коротки всех поприветствовал, достал газету. Спустился Коля Ахтырцев. Завтрак потёк тем же чередом, что и обед. Петя ухаживал за Эрастом, игнорируя плохо скрываемое недовольство вокруг, Эраст принимал ухаживания, и, изумляясь сам себе, совсем не чувствовал себя стесненным.       Петины старания и галантность с лихвой компенсировали обстановку напряженности в доме, косые взгляды Ахтырцева. Повезло еще, что та леди в чёрном не приехала. Так хоть силы более-менее равны, если не считать Ахтырцева. А с Алисой Александровной преимущество противника удвоится. Однако, думать об этом молодому человеку совершенно не хотелось. Завтрак был вкусный, кофе крепкий, дом тёплый, а Петя крайне к нему внимательный.       Неожиданно обнаружилось, что ездить на работу в экипаже намного приятнее, чем бить ноги пешком. Однако, Эраст все равно попросил остановить за один поворот до конторы и остаток пути предпочел дойти пешком, чтобы не привлекать внимания коллег к своему резко изменившемуся положению. Петя протестовать не стал, легко согласился за поцелуй в щеку и обещание пообедать вместе.       Попрощавшись с женой-красавицей и оставшись в компании лучшего друга, Кокорин в отличном расположении духа покатил к институту. Думать о занятиях, правда, не хотелось вовсе. Впечатления от минувшей игры в рулетку тоже сгладились, подозрения мучившие Петра днем ранее, поблекли, отодвинулись на второй план. Смысл что-то подозревать, если никто в итоге не пострадал? Завещание только изменить, не забыть. Но сейчас некогда, первой парой черчение. В большой перерыв тоже некогда будет, там с Эрастом обед. Физкультурой пренебречь что ли? Жалко. Пробежки и гимнастические упражнения на свежем воздухе Пете нравились. Да и взгляд, каким Эраст смотрел на его мышцы прошлой ночью, не шел из головы.       Нет, нельзя учёбу забрасывать. Нехорошо. Наоборот, надо еще усерднее учиться. У такой жены-красавицы, в свои девятнадцать уже на государственном посту работающей, и муж соответствующий должен быть. За Эрастом еще тянуться придется! — Ума не приложу, когда завещание изменить, — пожаловался он другу, пока раздевались в гардеробе. — И кому теперь все свои миллионы завещать собрался? — шутливо-серьезно поинтересовался Николай. — Эрасту своему? Будущему ребенку? Так Эраст тебе его не родит. — Часть Эрасту, часть тебе, часть Алисе, остальное… ну у меня детей не будет, может у Лисы будут, почем знать? Пока их ни у кого нет, деньги надо вложить грамотно. Папенька всегда говорит, деньги не лежать, а работать должны. Умножаться. Вот, хочешь в шахту твою вложу?       Ахтырцев пожал плечами без особо интереса. — Хочешь, вложи. Я, если честно, особенно в это не погружался, но раз пока не разорился, значит, нефть там есть пока. — Вот и решено. — подмигнул другу Петя. — Завтра же едем менять завещания. Я с преподавателем договорюсь, чтобы конспект лекции прислал.       Ахтырцев кивнул. Признаться, его изрядно раздражала эта особенность друга: со всеми Кокорин на короткой ноге, со всеми сходится. Даже жениться умудрился легко, не заморачиваясь. Будто так можно! Вся семья на ушах стоит, а он в упор не видит. Как так можно?       Записка в кармане мундира жгла что лучина. Так и подмывало отправить её этому Эрасту, чтобы глянул, чего на самом деле брак его с Петей липовый стоит. Одно останавливало: Петю предавать не хотелось, ведь если узнает, уже сам все отношения порвет. Что ж… по всему выходило, что терпеть Ахтырцеву Эраста ради Пети.