Древо Забвения

      Голоду совсем не нравилась идея приземлиться на буйном виверне прямо посреди селения пигмеев. Поскольку своего грифона он потерял, ему, как и прочим, пришлось использовать в качестве средства передвижения по Бездне одного из вивернов, что сторожили сокровищницу в чертогах. Твари, выдрессированные для охраны, совсем не годились для верховой езды, но выбор у них был невелик. Он с радостью оставил бы змея где-то вдали от селения и проделал остаток пути верхом на Изморе, но не мог бросить опасное чудовище без присмотра. Поэтому проделал весь путь до Древа по воздуху и приземлился неподалёку от его ствола.        Первым делом Голод оглядел само Древо Духа: невысокое, не больше сорока футов, с тёмно-коричневой бороздчатой корой и раскидистой кроной с изумрудными округлыми листьями. Оно выглядело крепким, пышущим, многовековым. К удивлению Голода, портальные арки Древа были целы. По окружности всей каменной площадки, что вела к ним, разместились на коленях шаманы. Ни один из них не дрогнул, когда Голод спрыгнул на землю. Кажется, они пребывали в глубоком трансе, поскольку даже злобный виверн не вызвал ни у кого ни движения, не то что ужаса. Стеклянные глаза пигмеев смотрели в никуда. В прохладном утреннем воздухе стоял жужжащий звон, но Голод не мог определить, откуда он исходит.        Когда-то давно Голод изучал теорию духа, на которой зиждилась магия пигмеев. Она решительно отличалась от той, которой пользовались все в его семье. Главное её отличие было в примитивности и простоте. Крепкий дух всегда сможет оборониться от любой напасти, не прибегая к насилию. Исходя из этого, Голод заключил, что шаманы здесь именно для обороны. И всё же он, привыкший — хоть и не слишком любящий — к силовому воздействию, был вынужден собрать ополчение. Благо, к нему по лестнице уже поднимался вождь со своими кровными.          — Слуга Великого Маниту приветствует тебя, Советник-йаке! — довольно торжественно произнёс вождь, ударив узловатым посохом по камню.        — И тебе привет, вождь Чевейо. — Голод так же ударил копьём по мостовой. Его немало впечатлило, что вождь назвал его волком, хоть он и ожидал чего-то подобного.        — Что привело твой дух в наши края?         Невысокий вождь, едва достающий макушкой Голоду до груди, был самым рослым из собравшихся у Древа представителей племени. Смотрел он на Голода со всей внимательностью, без тени неприязни, как это часто случалось с правителями тех или иных пределов, стоило кому-то из братства нарисоваться на горизонте.        — Распоряжением Совета братства всем пределам надлежит усилить защиту мировых Древ. Обустроить гарнизоны, смотровые пункты... — Изъясняясь формальным языком, Голод видел, как широкое плоское лицо вождя расплывается в снисходительной улыбке. Он едва ли лично был знаком с обычаями пигмеев, но многое читал, находил их философию крайне интересной, одушевлённой. Его же слова не имели и крупицы душевности. Свободы сознания.         — Как ты видишь, йаке, — начал неспешно вождь, когда Голод закончил озвучивать вызубренный досконально приказ, — мы уже озаботились охраной Великого Маниту. — Его плотные крепкие красно-коричневые руки раскинулись в стороны, как бы призывая осмотреться. И Голод вновь оглядел застывших в трансе шаманов. Жужжание в воздухе словно уплотнилось на миг, перекрыв все прочие звуки.        Вырвавшись из пелены беззвучия, тряхнув Головой, Голод всё же был вынужден не согласиться:        — Мы не знаем, что за неведомый враг совершает нападения. Одной магии может оказаться недостаточно.         — Тогда мы споём славную песню духам смерти перед тем, как отправиться к праотцам, — настаивал на своём вождь.        — То есть вы предпочитаете не тревожить солдат, покуда беда не постучит в двери? — прищурившись, спросил Голод.        — Что есть беда, йаке? Лишь очередное испытание духа.         Голоду было ясно, что вождь не хочет нагнетать панику среди своего народа. Хочет сохранить шаткие мгновения мира. Он же сам хотел, чтобы мир вновь упрочился.        — Тогда позвольте мне взять вашу Хранительницу под охрану Совета до тех пор, пока угроза не будет устранена.        — Твоя просьба не может быть исполнена, — смешливо начал вождь, быстро переглянувшись с кровными. — У нас нет Хранительницы, есть только я, слуга и раб Великого Маниту.        Голод пару раз быстро моргнул. И верно, с чего он взял, что Хранителями могут быть только женщины? С другой стороны, все, кого он знал на этой должности, ими и являлись. Теперь многое стало на свои места, заставило взглянуть на кровных вождя более пристальным взглядом. Он не мог судить об их магической подготовке, но физическая форма выдавала крепких бойцов. Одни были вооружены луками, другие короткими боевыми топорами.        — Твой дух судит скоро и ветрено, — начал вдруг вождь, приковав внимание Голода обратно к себе. — И в то же время твой дух крайне силен. Как и беспорядочен. Ты не сможешь понять наш путь, йаке, пока сам не ступишь на него.        — И как же это сделать? — Голод старался игнорировать слова отца о том, что промедление непозволительно. Он должен был следовать плану, а не поддаваться на уговоры обывателей.        — Ты можешь пройти испытание Великого Маниту. Я слышу, как он взывает к тебе. — Перст вождя указал на Древо, листья которого шевелились безо всякого ветра.        Голод вновь услышал жужжание, словно к нему приближался рой пчёл. Решив коснуться Древа, первым делом он нажал на крючок копья, заставив то сложиться и отправил в крепление у седла на спине виверна. Змей всё это время лежал на площадке довольно мирно, не проявляя ни агрессии, ни любопытства. Коснувшись шеи дракона, Голод с удивлением отметил, как расслаблены его мышцы, словно зверь чему-то покорился и теперь безмятежно отдыхал. И всё же его терзали сомнения — что если виверн взбунтуется во время этого испытания? Как оно вообще будет происходить и может ли он позволить себе подобное?..        — Дух твоего анда слился с Маниту. Он в его власти. Не тревожь разум, йаке. Ступай.         Постаравшись на ходу избавиться от мыслей о ненужности данной затеи, Голод стянул перчатки и прежде чем коснуться Древа, мысленно приветствовал его. Он едва успел почувствовать грубую рельефную кору под ладонью, как провалился в измерение, отрешённое от реальности. Оно было похоже на бесцветную серую пустыню, в которой с его появлением начала подниматься песчаная буря. Опустив голову и выставив перед лицом руку, постарался сделать несколько шагов вперёд, но неведомая сила словно отталкивала назад.        — Твои страхи не дают тебе двигаться вперёд, Голод, сын Войны. — Прогремевший вдруг голос заставил Голода вскинуть голову, но кроме быстро плывущих по небу облаков он не увидел никого. — Назови свой самый большой страх и позволь буре унести его прочь на своих крыльях.        Снова опустив голову, защищая глаза от порывов ветра с колючим песком, Голод задумался. Он многого боялся как и по пустякам, так и по весомым причинам. Раньше его самым большим страхом было стать разочарованием отца. Но с тех пор многое поменялось, он перестал чувствовать давление с его стороны, стал самостоятельной единицей. И этот страх ушёл... Или же замаскировался под новый, видоизменившись? Будучи мальчишкой, он не был наделён ни силой, ни властью, ни ответственностью. Теперь же он обладал этим в избытке и старался, правда старался, никого не подвести и качественно выполнять свою работу.        — Я боюсь подвести Мироздание, — выкрикнул Голод сквозь завывания бури.        — Ложь! —  прогромыхал голос. —  Чего ты боишься на самом деле, Всадник?        — Подвести свою семью!         — Подвести или предать? — Трескучий оглушительный рокот едва не оглушил его.        — Я бы никогда их не предал!        — Настоящая сила духа кроется в том, чтобы жить своей головой, но разве ты способен на такое? Твой дух прочно повязан хаосом вашей крови, а потому никогда не будет свободен до конца. Твой страх останется с тобой, йаке.        Не успел Голод и слова вымолвить, как его откинуло назад, словно невидимая ладонь толкнула в грудь. Очнувшись на коленях под сенью Древа, он ещё с пару секунд приходил в себя, пытаясь понять, что же это было и почему Великий Дух так быстро его отверг.        — У юного йаке слишком много долгов, чтобы стать свободным, — с туманной улыбкой начал вождь. — Но покуда йаке вершит великие дела, его дух шагает рука об руку с Великим Маниту.        Голод не знал, что на это ответить. Ещё раз взглянув на Древо, он понял, что больше не слышит назойливого жужжания. Поднявшись с колен, сообщил вождю, что облетит окрестности для разведки. Тот дал согласие, но предупредил, что Голоду лучше всего покинуть их края к закату. И именно это не входило в его планы. Поскольку ополчение не было собрано, а Древо намекнуло о возможном предательстве... Что ж, тогда он сам возьмёт территорию под контроль, раз пигмеи решили бездействовать. Неподалёку виднелись туманные горы. Змей легко доставит его туда и поможет найти обзорную точку. Так он выполнит свою работу и не нарушит приказа. Но от принятого — казалось бы, верного — решения внутри легче не становилось. Что-то тёмное и липкое засело в мыслях, таясь и нервируя.    

*  *  * 

      — Ну и дыра же, однако, — заключил Раздор, оглядев местность.        На многие мили вокруг высохшего Древа Лимба не было ничего, кроме редких обтёсанных ветрами камней. Тяжёлое грозовое небо скалилось вдалеке алыми вспышками молний. Глинистая растрескавшаяся почва лопалась под тяжёлыми сапогами Всадников, делая каждый шаг заметным для всякого, кто мог наблюдать из теней.        — Кругом равнина и негде укрыться, — недовольно заметил Война.        — Ты что, предлагаешь засаду? — наигранно удивился Раздор.        — Предлагаю занять стратегически выгодную точку наблюдения.        — Да-да, именно так и я хотел сказать, — небрежно согласился Раздор. — Знать бы ещё, где в этой дыре может обитать Хранитель...        — За вратами, конечно, — произнесла Эрин, махнув рукой в сторону Древа, прямо в стволе которого виднелись каменные двери с замысловатым плетёным узором.         Раздор решительно подошёл к ним и подёргал за массивные дверные кольца, покрытые ржавчиной. Врата, конечно же, не поддались. А вот потревоженная рана на боку снова решила нудно заныть. В полёте на змее у Раздора было время направить силы на исцеление, но вышло не очень продуктивно. Скорее всего останется здоровенный шрам. Не зря Обугленный Совет использовал Забвение как меру полного уничтожения — после столкновения с пустотой ни одна физическая оболочка не смогла бы восстановиться целиком. Ему несказанно повезло лишь «поцарапаться».        — Собственно, предлагаю ждать прямо тут, — он ткнул пальцами себе под ноги. Война никак не отреагировал, а вот Эрин с удовольствием уселась на вынырнувший из-под земли, сбоку от врат, корень. Глядя на то, как она самозабвенно начала ковырять грязь на корне, тихо мыча какую-то мелодию себе под нос, Раздор покачал головой и вернулся к брату.        — У меня от её присутствия мурашки по коже, — выдал он так, чтобы ангел не услышала.        — На что ты намекаешь?        — Может, стоит положить конец её существованию? Ну, знаешь, это их перерождение под Древом, все дела.         — Нет гарантий, что Древо Жизни вновь изберёт Эрин. Как мы будем искать нового Хранителя?        — И только это беспокоит тебя, брат?        — Меня беспокоит, что её судьбу решать не нам. — Война наградил Раздора довольно многозначительным взглядом.        Раздор сперва не понял, но потом до него дошло, что речь всё же о Деймосе. И с этим ему было сложно поспорить. Какое-то время они молчали. Раздор начинал скучать. И чем дальше бежало время, не привнося никаких красок в их дозор, тем более абсурдным Раздор находил их предприятие. Внезапно ему в голову пришла плохая мысль.        — Ты случайно не думал, что вот это всё в Одеоне — убийство Хранительницы и Древа — было сделано ради того, чтобы выгнать нас из чертогов? Вот скажи, кто сейчас охраняет наш оплот? Тюремщики и наблюдатели, которые сыплются песком в штаны при виде очередной демоницы?        — Думал. В системе охраны есть ещё драконы и ловушки...        — Месторасположение которых могло быть выдано, — перебил Раздор.        — Кем? Тобой? Мной? Яростью, может?        — Ладно, но, тем не менее, мы не в чертогах и это может быть на руку неведомому.        — Слишком сложный план, чтобы выманить нас.         — Не только выманить, но и разделить, — заметил Раздор.        — Слишком сложно, — стоял на своём Война. — Я даже не уверен, что дело только в разрушении ради разрушения.        — У-у, да ты никак в мыслители заделался? Поделись соображениями.        — Этому неведомому скорее всего нужно что-то от Древ, иначе зачем ещё вынимать сердцедрево? Оно должно обладать колоссальной силой, иначе...        За спинами у обоих раздался громкий крик. Когда оба Всадника обернулись, увидели, как призрачный тюремщик проткнул грудь Эрин хопешем и сейчас поднимал её на клинке над землёй. Раздор тут же дал по бесцветному призраку длинную очередь из Милосердия, но пули проходили насквозь, впиваясь в каменные врата Древа. Война с наскока рубанул по призраку Пожирателем, уж его меч вполне мог хотя бы рассеять нематериальное существо, но и этого не произошло. Тюремщик в отместку издал оглушительный визг, моментально дезориентировав Войну, заставив его отшатнуться. Раздора зацепило не так сильно, поэтому он успел сделать единственное, что мог в данной ситуации — подскочил к Эрин и рывком сорвал её с клинка. Жалобный вскрик и хруст разрываемой плоти не умалил его решительности. Буквально за шиворот оттащив Эрин от загребущих лап шипящей твари, уже был готов закинуть её на спину призванного Погрома, как тюремщик вдруг снова завопил, а затем резко метнулся за врата Древа, пройдя их насквозь.        Звон в ушах теперь стоял такой, что больно было открывать глаза. По челюсти текла кровь из-за повреждения перепонок. Благо, Война уже стоял на своих двоих и готовился выносить двери к чертям.        — Надо забрать Хранителя! — Кажется, именно это прокричал ему брат.        Тут-то Раздор вспомнил, что на руке у него болтается раненая Эрин. Едва совладав с никак не фокусирующимся зрением, Раздор вроде бы поставил ангела перед собой прямо. Однако левая её рука и плечо всё равно уезжали куда-то вниз. Быстро тряхнув головой, под аккомпанемент оглушительного треска камня, который Война сейчас крушил в хаотическом облике, Раздор увидел-таки, что рука Эрин действительно оторвана и сейчас болтается на клочке кожи, практически подметая землю. Тленное лицо ангела не выражало ничего, она будто и не замечала никаких странностей.        Полностью взяв фокус под контроль, Раздор всё же указал ей пальцем на травму, полученную, когда он резко сорвал её с клинка.        — Пустяки, — будничным тоном ответила Эрин, — нужна лишь грязь и кровь. Вот только своей у меня не осталось ни капли.        Впереди раздался отбойный грохот лопнувших под натиском Войны ворот. Когда камни опали, тот уже принял свой обычный облик и входил под сень Древа.        Всё ещё держа её за здоровое плечо, Раздор осмотрел рану на груди Эрин. Тюремщик должен был пробить ей сердце своим клинком, но сквозь приличную рваную дыру самого сердца Раздор не увидел. И вопросов, какими силами это тело всё ещё продолжает функционировать, стало на один больше.