Древо Забвения

      Падение в Бездну было бесконечным. Ветер свистел в ушах, глаза слезились, оттого Ярость закрыла их. Она уже давно перестала высматривать спасительные клочки разбитых колонн или площадок — Змеиные норы остались далеко наверху. Мешочек с камнями-порталами выскользнул из рук, когда она слишком резко вырвала его из-за пазухи. Обращение в гарпию почему-то не удавалось. И сейчас она, концентрируясь изо всех сил, копила в себе ярость, собирала её по всем уголкам тела, чтобы наконец-таки дать выход в спасительном обличье.       Внизу, чуть левее от траектории её падения прогрохотал взрыв. Алое пламя и чёрные клубы дыма довольно внушительной сферой виднелись вдалеке. Такое внезапное происшествие вынудило Ярость выхватить оружие и взять свободное падение под контроль. Она постаралась уйти правее от взрыва, но и там, уже гораздо ближе к ней вскоре прогремел новый. Неизведанная опасность будоражила кровь и придавала сил для превращения, но их всё равно было ещё недостаточно. Ей следовало отчаянно разозлиться. Ещё один взрыв произошёл совсем рядом, ударная волна была настолько сильной, что Ярость резко подбросило вверх и в сторону. На краткий миг она потеряла ориентацию в пространстве, не слыша даже приевшегося свиста в ушах. Только тугой звон и стук в голове. А взрывы вспыхивали всё чаще, почти повсеместно. Небеса стали ало-чёрными от дыма и пламени. Собраться и контролировать падение она больше не могла — ударные импульсы налетали со всех сторон и швыряли её как хотели. Последнее, что она успела сделать перед новой эксплозией пространства, так это сгруппироваться и снова попробовать обратиться.       Жар пламени поглотил её, опалил взметнувшиеся крылья и выплюнул в тёмный гранитный зал. Жёстко ударившись о стену, потеряв остатки духа и спасительного хаотического облика, Ярость упала на что-то мягкое. Оторвав голову от чего-то струящегося и шелковистого, утёрла предплечьем кровь из носа и осмотрелась. Оказалась она, внезапно, на гигантской кровати под бархатным балдахином, устланной лучшими багровыми шелками. Сбоку от кровати горел внушительных размеров очаг, а пламя воняло серой. Заслышались шаги, и Ярость едва успела приподняться на локтях, как прозвучал насмешливый голос демона:       — Ну надо же, сама Ярость в моих покоях. В моей кровати.       Всадница шумно втянула воздух ноздрями, сжала челюсть и со всем достоинством, на которое только была способна, вышла из коленно-локтевой позы, распрямилась, поправила местами покосившиеся доспехи и обод на лице, сложила руки на груди и с выражением, будто так всё и задумывалось, уставилась на Самаэля.       — Решила навестить старого неприятеля, тут было по пути.       — Я так и подумал, — совершенно серьёзным тоном согласился Владыка Ада, однако в его глазах плясали весёлые огоньки. — Полагаю, твой визит как-то связан с происшествием в Одеоне?       — Вообще-то да, — недоверчиво начала Ярость. — Но откуда тебе известно об этом?       — Мои шпионы то тут, то там. И неплохо справляются со своей работой, знаешь ли.       — Намекаешь на то, что осведомлён лучше нашего?       — Я не знаю кто повинен в произошедшем, — серьёзно ответил Самаэль и ещё более серьёзно добавил, — но этот кто-то очень могущественен.       — Другого ответа я и не ожидала, — презрительно скривилась Ярость.       — Если ты мне не веришь, можешь воспользоваться моим хрономантом и просмотреть события в Одеоне от начала и до конца.       — Так я поступлю, — решительно заявила она. — Веди.       Самаэль, усмехнувшись, дернул одно из креплений для факела, и стена, противоположная кровати, разъехалась в стороны, открывая потайную комнату. В самом её центре стояло внушительное устройство, напоминающее сферическую астролябию, выполненное из черных стальных обручей, жёлтых и бирюзовых линз. По мановению руки Самаэля руны на обручах загорелись, а сами обручи начали приходить в движение, разгоняясь всё быстрее. Ярость знала, что делать и уставилась взглядом в самый центр фокусирующей линзы.       Погружение Всадницы в тень былого было недолгим, и Самаэль внимательно следил за быстро меняющимися реакциями на лице. Когда она вернулась в реальность, он поддержал её за локоть, ибо Ярость опасно пошатнулась.       — Ничего, — прошептала она. — Совершенно ничего. — Пытаясь сообразить, как такое возможно, она и не заметила, что демон всё ещё держит её за руку.       — Теперь ты убедилась, что тот, кто это совершил, достаточно силён, чтобы наложить на прошлое такую плотную вуаль, что даже мне её не приподнять?       — Не буду утверждать, что поверила тебе до конца, Самаэль, — она-таки выдернула локоть из его лап, — но пока что предъявить мы ничего не можем.       — У вас совсем нет подозреваемых? — с удивительным понимаем спросил Владыка, навалившись спиной на стену потайной комнаты. В неверных отсветах замедляющей ход астролябии его лицо всё же выглядело довольно зловещим и не таким уж сочувствующим.       — Вообще-то есть, но я не в праве тебе это разглашать.       — Разве? — приподнял он брови. — Разве этот неприятель не посягнул на одно из Древ и его хранителя? Разве не летит сейчас в тартарары целое царство? И разве ты забыла, что подле моего трона стоит точно такое же общемировое Древо?       — Нелегальное Древо, — закатила глаза Ярость, хоть и понимала всю серьёзность ситуации, которую Самаэль пытался до неё донести. Несмотря на то, что Древо Ада являлось осквернённым плодом Древа Жизни, за тысячелетия оно всё же сумело пустить корни за пределы геенны и сплестись ими с другими исполинами. Сейчас её, однако, волновала не мысль о падении адского древа — к чёрному трону пробиться было неимоверно трудно, а постараться вырвать сердце Маркелл и того проблематичнее. Нет, это её волновало в последнюю очередь. А вот интриганские способности Самаэля... Совету ни в коем случае нельзя допустить, чтобы демон первым вышел на неведомого неприятеля и не сговорился с ним.       — Сеть уже нарушена, Советница. Ткань порвана. Если не будет нового саженца, нас ждут очень тёмные времена.       — Бывали и темнее. — Ярость была непреклонна к увещеваниям, хоть и знала, чем реально грозит гибель Древа Равновесия — крах Одеона будет лишь первым камнем в ужасном обвале. Развернувшись на каблуках, она покинула потайную комнату, а на выходе из покоев столкнулась с элитным отрядом телохранителей Владыки. Те без лишних возражений взяли её под конвой и грузным маршем повели вглубь тоннелей к тронному залу, чтобы дать переправиться через портал.       Самаэль тяжёлым взглядом провожал Советницу.

* * *

      Дослушав рассказ Раздора, Деймос ещё некоторое время сидел молча, переваривая услышанное. Его разом волновало столькое из услышанного, что не понимал, какая весть для него главнее. Точнее, понимал, но не сразу смог отставить всё остальное в сторону. Когда же ему это удалось, он довольно твёрдо встал из-за стола и зашагал к двери.       — И куда это ты? — удивился Раздор.       — К матери, — решительно пояснил Деймос.       — Не так быстро, чемпион, — запротестовал Раздор, тоже поднимаясь с места, понимая, что племянник и не думает затормозить. — Тебя приговорили к смертной казни, не забыл? — повысил он голос, увидев, что Деймос собирается дёрнуть дверь. И когда тот замер, продолжил: — В чертогах сейчас целая делегация высших чинов из Одеона. Некоторые из них были на суде. Кое-кто голосовал за смертный приговор. Как думаешь, что будет, если тебя кто-то увидит? Если уже не увидели, кстати, пока ты сюда волочился.       — И что ты предлагаешь? — устало спросил Деймос, сойдя со ступеней.       — Маскировку. — Проходя мимо, Раздор небрежно накинул капюшон на всклоченную голову племянника, хлопнул по макушке и поспешил прочь из малого зала.       Некоторое время царила тишина. Голод не глядел на брата, а Деймос мысленно вернулся к одной из множества проблем, что терзали разум.       — Границы Эдема точно под контролем? Защитный купол?..       — Да, пока мать находится в пределах царства людей, все города и селения под защитой. Даже нам с Чумой не пройти.       — А ты не думал, что её могут выманить?       — Думал, — неохотно согласился Голод, и выражение его лица не понравилось Деймосу.       — Она не поведётся, — постарался приободрить. — Долг и всё такое…       — У твоей матери тоже был долг. Но она выбрала тебя, — беззлобно ответил брат, но довольно многозначительно посмотрел на Деймоса. Тот недовольно скривил рот в тени капюшона. Поспорить с этим он не мог.       — Раздор не говорил, что они хотят… хотят с ней сделать?       Голод отрицательно помотал головой.       Потупив взгляд, Деймос взялся рукой за спинку стула. Ему по-прежнему было странно осознавать и чувствовать собственное тело. Но теперь он знал, откуда это ощущение чуждости. Его тело и не было телом по сути своей. Ангельский и демонический прах, взращённая на материнской крови плоть. Так Лилит когда-то создала Авессалома. И теперь его мать последовала по её стопам… Всё, что осталось от его настоящего тела — череп. Но он не давал возможности ощутить себя прежним, до конца живым.       — Ты в порядке?       Голос Голода донёсся как из-под земли; каменная спинка стула затрещала и начала крошиться под пальцами.       — Кажется, — помотал головой Деймос. — Не знаю.       Он не чувствовал слабости, напротив, силы в нём были, но не поддавались контролю. И первое, что он сделал, так это начал прощупывать нутро, искать там зверя. Но того и след простыл. Тем не менее, что-то отчаянно рвалось из него наружу, заставляя мелко дрожать, цепляться за реальность, которая сузилась до пределов потрескавшейся спинки стула.       Громко хлопнули резко распахнувшиеся двери, а с воем сквозняка в спину прилетел мощный удар, пошатнувший Деймоса, уронивший на одно колено. Что-то требовательно впивалось в плоть, и это чувство было ему знакомо. Глубоко вдохнув, на выдохе поднялся с колена, расправляя потяжелевшие плечи и спину. На пол брякнулся кусок разорванной цепи. Теперь Деймосу было ясно, что он чувствовал — позабытую связь призыва.       — Да ну что за… — на пороге стоял Раздор, едва ли не отдуваясь. — Я за этими штуками драпал сюда как… А, — махнул он рукой, закрывая двери и направляясь к столу, — чёрт с ним. — На столешницу опустился ком из одежды и неполный набор тренировочной кожаной экипировки. Поверх всего легла плотная маска, имеющая только листовидные прорези для глаз.       Намёк Деймос понял и, спрятав возвратившиеся крылья, начал одеваться. Буквально через несколько мгновений они втроём покинули малый зал и отправились по бесконечным коридорам в покои Чумы, где и сидела в заточении Эрин. По пути им почти никто не попадался, разве что пара прислужниц, неторопливо плывущих по своим делам, да один из гоэтов, очевидно, заблудившийся. Деймос всю дорогу нарочито держался позади Раздора и Голода, сжимая плечи, стараясь словно уменьшиться, чтобы ничем не выдавать привычную выправку.       Перед тем как отворить дверь в покои Чумы, Раздор воровато осмотрелся по сторонам, а убедившись, что вокруг никого, пропустил Деймоса вперёд. Голод вошёл следом, заслышалась вынимаемая сталь — золочёное складное ангельское копье, врученное юному Всаднику давным-давно, расправилось во всю длину, а его наконечник смотрел прямо на ангела, сидевшую на полу. За Раздором тоже не заржавело. И только Деймос замер. Он просто смотрел и не верил: трое стражников лежали ничком в разных частях комнаты, а сама Эрин сидела возле тела служанки, Сарбаз, и как раз в этот момент погружала указательный палец в её распотрошенное чёрное нутро, чтобы продолжить делать неведомый рунический рисунок на полу. Тот уже почти полностью окольцевал её.       Она сидела спиной к вошедшим и даже не дрогнула от производимых ими звуков. Не дрогнула, когда Деймос зашагал-таки вперёд, снимая маску. Он не то что бы не верил однобокому рассказу Раздора о состоянии матери… скорее должен был убедиться во всём сам. И даже теперь, видя местами почерневшую иссушенную руку, костлявые пальцы, с которых кожа готова была слезать хлопьями, не мог осознать и принять. Он уже почти коснулся её плеча пальцами, на миг замер, но всё же решительно довершил начатое, сжав тонкое плечо и развернув мать к себе.       Он помнил благоговейный трепет от их первой встречи под сенью Древа Познания. И наверняка знал, что никогда не забудет ужас от встречи сегодняшней. На него, совершенно неузнаваемое, глядело лицо живого трупа, мутные белёсые глаза которого внезапно расширились от ужаса, а сухой рот зашёлся в крике.       — ТЫ! — орало существо. — Уйди прочь! Не трогай!..       Деймос не понимал, что происходит, не понимал, что ему делать. И как помочь. Можно ли помочь?       — Уйди! — выло существо.       Он одёрнул себя. Она не существо. Она его мать. И даже обезображенное лицо, которое не носило более знакомых черт, всё равно принадлежало ей.       — Я — не он, мам, — тихо проговорил он, передвинувшись к свету так, чтобы она могла лучше рассмотреть. И мутные глаза внимательно замерли, изучая. Узнавание тронуло губы.       — Мальчик мой, — несмело зашептала она, почти, как тогда… — Ты опять поспешил явиться на свет. Я не успела…       — Не успела что?.. — Деймос чуть затряс её, понимая, что Эрин обмякает на руках.       — Тебе нужен плод Древа, чтобы… — она моргнула и прохрипела, уже не открывая глаз, — остаться с нами…       Всё ещё держа бессознательное тело матери на руках, поддерживая её прогибающуюся спину коленом, Деймос вопросительно обратился взглядом к собратьям.       — Если тебе нужен плод Древа Жизни, то у нас проблемы, — Раздор почесал затылок рукоятью Искупления. — Я послал Чуму в Белый Город, чтобы охрану Древа усилили.