Дорога домой

Быстрые переходы через сады, потайные двери, длинные коридоры бытовых помещений… Мэй успело показаться, что подобные предосторожности излишни. Встречаемые на пути люди явно удивлялись, но не препятствовали. Однако потом стало очевидно — слова сёгуна оказались ложью. Внешнее кольцо охраны почти полностью состояло из его воинов, имевших вполне конкретные приказы: ни принцесса, ни ее сопровождающие не должны были покинуть дворец. При попытке бегства Мэй надлежало вернуть, поместив под стражу. — Ты уверен? — тихо спросила она, стараясь неслышно ступать следом за Такао. Масамунэ, поведавший кратко обстановку, кивнул. Кадзу скосил на нее глаза, ухмыльнувшись самым уголком губ. «Верно. Задаю много вопросов, когда волнуюсь.» — вспомнила Мэй и опустила глаза. Кажется, это было так давно, когда они тоже продирались вместе сквозь кольцо воинов, коим приказано ее не выпускать, но будучи преступниками. Сейчас они: беглая принцесса, оставившая престол, и «засветившийся» в истории о спасении Кина Хаттори герой, снова уходят, чтобы скрыться. Мэй чувствовала, что именно так будет правильно. — Вот козлы. — лаконично прошипел Сатоши, выглядывая из-за колоны на построение охраны. Мэй чуть обернулась на него и удержалась от того, чтобы вздрогнуть: вблизи нанесенный на скорую руку грим Сатоши выглядел… хуже, чем обычный Сатоши. Ниндзя метнул на нее быстрый взгляд: — Прости, принцесса. Сзади раздался негромкий голос Такао: — Идем. Парами. Кадзу вперед, Мэй с Сатоши, я и Масамунэ замыкаем. Отпуская взглядом метнувшегося неслышной тенью Кадзу вперед, Мэй подумала, что это верная расстановка сил. «Кадзу ловкий разведчик, в каждой паре есть колдун и воин, а меня оставили в середине нашей небольшой компании.» Они двинулись вперед. Сатоши молчал, что означало: безопасным этот отрезок пути не был. Распластанные вдоль коридора тела со свежей кровью были тому подтверждением. Мэй больше не было страшно. Она шла прямо, еще не забыв о роли принцессы, и неслышно, помня уроки ниндзюцу. Кем она станет теперь? — Еще ранней весной зеленела при виде трупов. — поддел Сатоши беззлобно. Мэй приподняла бровь. «Заметил, что грущу, или понял, что опасности позади? Или и то, и другое?» — Твоей же верностью принципам я могу только восхититься: по-прежнему носишь образ старика. — невинно опустив глаза, помня о своем обещании в одной опасной поездке, ответила нежным голосом Мэй. Сатоши тепло улыбнулся, но не успел привнести что-то еще более колкое: из-за угла вынырнул Кадзу. — Дальше чисто. — и обтер нож. Мэй проследила за его руками. — Теперь Масамунэ вперед, Сатоши замкнет. — совсем не командным голосом скомандовал Такао. Никто ему не перечил. Они двигались к дворцовым стенам. Мэй оказалась рядом с Кадзу словно сама собой. — Через подземный ход теперь глупо будет идти? — Наоборот. Они не ждут такой глупости от нас. Мэй воссоздала в памяти дворцовый сад, отмахиваясь от невольно вспыхивающих, жалящих образов. — Мы идем не к баням. — Верно, смекалистая. Дальше сама? Она помолчала немного. — Боюсь, что нет. Я не понимаю. Прости, Кадзу. — Не за что, волнительная. До хода терпит? — Да. Мэй замолкла совсем и поняла, что это было правильным. Они прошмыгнули сквозь сады. Тихие и невероятно красивые даже на взгляд мельком. «Должно быть. Личные императорские. Охраны меньше — тут не ждут сбегающих от императорского престола». Остановились. Такао повел пальцами — их окутала неясная пелена. Масамунэ держал руку на коротком мече. Сатоши с Кадзу вдвоем разрезали ножами кусты, затем разгребали опавшие листья. «Дело к осени» — отстранено подумала Мэй. — «Так странно». За вполне натурально смотревшейся сквозь ветви кустарника подстилкой сорванного дерна, искусно закрытый простыми палками, холодил кожу сквозняком проход. Мэй уже набрала было воздуха в грудь для вопроса, но тут же выдохнула. «Сами все скажут, как только будем вне прямой опасности». Ей давно стоило привыкнуть к этому. Такао явно напрягся, кинул молниеносный взгляд на ниндзя, которые тут же принялись расчищать ход ногами, уже не осторожничая, не пытаясь не шуметь. Их заметили. Масамунэ обнажил меч. Мэй не чувствовала страха. Битвы с самураями не пугали ее после рэйки. Она выхватила веер из рукава, легко, будто лениво качнулась, принимая боевое положение и…упала. Зашипев, схватилась за правую…лапу. — Вот же гадство! — рявкнула она и сама тут же испугалась вылетевших слов. К счастью, окружающие ее мужчины услышали только лишь звонкий тявк. — У Сатоши научилась. — проворчала она, поднимаясь, и ощутила, что на четырех лапах действительно устойчивее. Такао держал вокруг них кольцо. Масамунэ стоял спиной к ней с обнаженным мечом. Стягивающиеся воины нервировали. Сзади слышался треск палок, шум обваливающейся земли и ругательства Сатоши. Со всех остальных трех сторон — лязг, гомон и топот надвигающегося войска. Такао держал их, с его пальцев сочилась кровь, утекая за белоснежные рукава. Мэй сосредоточилась. Злость, отчаяние последних дней, боль за сломанную ногу, отчаянная, неподобающая гейше ярость, что ощущала она, душа крики перед зеркалом, сжимая веер, что никогда больше не станет ее партнером в танце — лишь оружием. Она зарычала. Огненная стена кругом прошлась в разные стороны. Она не слышала криков и треска сжираемых деревьев. Она услышала только родной голос Кадзу. — Неведьма моя сильная, беги! И она побежала на его голос. Запах гари бил в ее чувствительный нос, жар со всех сторон заставлял звериные инстинкты верещать, она чувствовала дрожь земли от топота, но не знала, бежит ли за ней воин Савады или Масамунэ. Она предпочла не оборачиваться, продолжая бежать на его голос. Холод, пахнувший снизу — туда! Запах сырости, земли, а среди них — любимый, родной запах! Он здесь, он рядом. Издав благодарный магии вздох, превратившийся в писк, она рухнула и уплыла в бессознание. Гулкий звук шагов. Многократное эхо. Разящий запах сырости. Чуть холодящий шерстку сквозняк и тепло, к которому можно прижаться боком… Мэй открыла глаза. Ткнулась носом в ткань. — Проснулась, хвостатая? Заурчала и перевернулась в его руках, оглядываясь. Низкие своды, согнувшиеся мужчины быстрым шагом идут вперед, погони не слышно. Мэй поймала теплый взгляд Масамунэ и постаралась ответить тем же. Сочувственно поглядела на багровые ладони идущего впереди Такао. Все живы. Снова. Сатоши оглянулся и насмешливо подмигнул ей: — Давно второй-то отрастила? Не мешается? Мэй звучно фыркнула, спрыгивая с теплых рук и продолжила путь, подняв мордочку и игнорируя покалывающую заднюю лапу. Два черных хвоста гордо помахивали перед ногами Сатоши. Она услышала, как хмыкнул Кадзу. Обернулась к нему, надеясь, что поймет вопрос. — А вот удобно ей. Мы, значит, сгибаемся в три погибели, а она идет, красуется. Кадзу проигнорировал его слова и ответил Мэй: — Хонг. Уходя, оставил нам наметки, как идет ход. Вызнал, на какой глубине копали. — Прокопать новый от дворца до стен мы бы состарились тут. — встрял Сатоши. — А ты бы уже успела родить Саваде детей, а те — внуков. Кадзу метнул острый взгляд, Мэй лишь чуть обнажила клыки. — То есть, уже бы реформировала Империю и основала окия при дворце, а еще, надеюсь, баню для меня лично, за заслуги перед отечеством и… — Сатоши. — негромко произнес Такао. Они остановились. Кадзу ловко протиснулся вперед, бросив Сатоши: — Дорассказывай. — По наметкам Хонга вырыли за полмесяца тоннель с другого места. Вход в императорские бани все-таки охраняли чуть лучше, чем обычно. Слушая его, Мэй наблюдала за тем, как Кадзу, выудив из незаметной ямки некое орудие, дробил камни в, она уверена, лишь им известной точке. — Быстрее гораздо, чем рыть целый новый, прорыть маленький — к старому. Хонг и о выходе позаботился. Это заняло всего минуту — они оказались в уже знакомом каменном туннеле с крысами. Мэй поежилась и чуть задержалась позади всех. Вдох, выдох — и ног осталось всего две. Ступая по мокрому полу, словно по дворцовому саду, беглая принцесса подняла голову, надеясь не чувствовать смрада. В прошлый раз ее гнал окружающий ее запах грозящей смерти. Сейчас было хуже. Нога быстро начала болеть, но Мэй продолжала идти ровно. — Зачем, пушистая? Быстрее и легче бы бежала лисицей. Девушка передернула плечами. — По сырости не хочу без обуви ступать. — Вот! Все-таки еще зимой надо было догадаться, что принцессу везем. Чего ж ты, Кадзу, не додумался? Сразу бы отдали ее на благо Империи. — разошелся вдруг Сатоши. «Беспокится о Хонге.» — подумала Мэй. — «Потому такой колкий». Предпочла так думать. — Расскажи, что было, когда я…превратилась? — спросила осторожно. «Все лучше, чем слушать его ворчание.» — Хоть один человек ценит светские беседы в пути! — упрекнул он молчаливых путников. Мэй не могла с ним не согласиться. Порой неразговорчивость Кадзу и Масамунэ напрягала и ее. Но она знала, что не имеет права упрекать. Кадзу — это Кадзу. Такао знает цену словам и не бросает их на ветер. Масамунэ — потомственный воин. К тому же, жил с уверенностью в обреченности конца своего Пути. Только теперь — знает, что может жить не местью. Только теперь имеет право на жизнь. Как он сейчас себя чувствует? Не так же ли, как Мэй — потерянно и неясно? — Новых героических вершений и поверженных екаев ты не пропустила, не бойся. — вырвал ее голос Сатоши. Она обернулась к нему с поднятой бровью и достаточно скромной улыбкой. Он отвлекал от вони и боли в ноге — надо отдать ему должное. — Когда ты сожгла сад императора, бравые воины немного перепугались, мы как раз закончили с ходом, Масамунэ, будучи умным, побежал, отбиваясь попутно, к нам; Такао влетел соколом, ты вкатилась комком с двумя хвостами, даже не сразу узнал. — Тебя явно не учили разговаривать с женщинами. — как могла мягко произнесла Мэй. От боли уже подкашивались ноги, а сравнения Сатоши не очень помогали. — Может реально лисой побежишь? Я даже смеяться не буду. — заметив, произнес он. Мэй не успела оценить по достоинству его предложение — ей подал руку Кадзу. С благодарностью взглянув в его глаза, она приняла помощь. — А меня, знаешь ли, и не учили с женщинами общаться. — тут же вернулся к теме Сатоши, — Не для того меня мама рожала. — Неугомонный, смущаешь ее. — процедил Кадзу. — Моя вина, что твоей Мэй еще есть, чего смущаться? — вскинул брови Сатоши. Кадзу опустил подбородок и посмотрел в ответ так, что даже у Мэй вздрогнуло нечто в животе. Она представила, что бы чувствовала, если бы Кадзу направил подобный взгляд на нее, и поежилась невольно. Однако Сатоши, по-видимому, обеспокоился не слишком. — Ладно, молчу. Мэй, а тебе хвосты не мешаются? Девушка мысленно напомнила себе, что закатывать глаза гейшам не полагается. Впереди был долгий путь рядом с Сатоши.