Снег в середине месяца Второго зерна.

Со дня смерти Скьора прошла, кажется, целая вечность. С’Зери постаралась с головой уйти в дела, просила задания у растерянных Соратников, которые на фоне происходящих событий даже не знали, за что браться. Один Кодлак, кажется, не показывал своей истинной реакции на смерть товарища, с которым он был бок о бок долгие годы. Старый норд продолжал жить своей прежней жизнью, просто заменив в своем дневном расписании пункт «Разговор со Скьором» на прогулки на свежем воздухе. Никто не обсуждал такое поведение Предвестника, но, судя по осуждающим взглядам ему вслед, почти всех это не устраивало. Несмотря на всё, Скьора не хоронили и не провожали. Эйла, пришедшая в Йоррваскр через пять дней после самого тяжелого дня в её жизни, севшим голосом сообщила: она похоронила его сама. Там, где он хотел. Там, где ему было спокойно при жизни. Неспособная получать сочувствующие взгляды от собратьев, Охотница на следующий же день ушла из Вайтрана, никому не сообщив, куда направляется. Ещё через день пиршественный зал почти опустел. Соратники знали, что их долг — стереть сам факт существования Серебряной руки с лица Нирна.

***

— Из тебя выйдет отличный коврик, киска! — прокричал, судя по говору, орк, но Довакин даже не успела отреагировать: последний слог, вырвавшийся из его рта, сменился хлюпающим звуком поступающей в горло крови. Фаркас, вытирая бордовые капли с лезвия клинка рукавом, остановился. С’Зери, благодарно кивнув ему, тоже замедлила шаг. Они помолчали некоторое время, а потом двинулись дальше — Тревская застава оказалась довольно большим пространством, где за каждым поворотом витиеватого коридора появлялись воины Серебряной руки. — Хорошо, что ты позвала меня с собой. — смахивая прядь волос со лба и пряча улыбку, подметил Фаркас. С’Зери не успела даже улыбнуться в ответ, её уши дернулись в сторону стремительно приближающихся голосов. Брат по оружию также переключил своё внимание на них, сжимая оружие в руке. Зайдя в помещение, двое головорезов, кажется, даже опешили от такого подарка судьбы — в глубине крепости, судя по всему уже пройдя через сотню других воинов, стояли два Соратника. Как результат неожиданной встречи — звон ударяющихся друг об друга мечей разносился эхом по коридорам форта. Пару комнат спустя бой продолжался еще ожесточённее. Соратники неплохо справлялись с натиском подготовленных бандитов, но в одно мгновение силы стали неравными. Три голоса приближались к звероженщине, сжимая кольцо и перекрывая пути отступления. Резкая боль пронзила её левую руку, когда она невольно прикрылась ей, защищая уязвимые места. Сквозь зажмуренные глаза сутай-рат почувствовала, что прямо над её головой вознеслась рука одного из воинов. Делая вдох, она услышала, как затрещала натянутая ткань его рукава — настолько резким взмахом он хотел закончить начатое. — ZUN Haal ViiK! — эхом разнеслось по туннелям, отталкивая бандитов Серебряной руки от С’Зери. Несколько мечей зазвенели, ударяясь о каменные стены в дальней части комнаты, оставив своих владельцев. Колено с глухим стуком встретилось с полом, а рука сжала другую чуть выше раны. Подняв глаза, каджитка ощетинилась. Всё происходящее далее воительнице виделось так, будто она шепнула TiiD KLO UL: Фаркас, закончив со своим делом, шагнул ближе к ней и, схватив за горло ближе стоящего воина, приподнял его над землей. Женщина видела, как закатились глаза врага, когда до её ушей донесся его предсмертный крик. Второй головорез попятился и, оступившись, упал. Его глаза расширились от ужаса, когда он увидел, как голыми руками разрывают его товарища. Несколько капель крови попало на усы каджитки, пока она опускала взгляд вслед за рухнувшим на ледяной пол телом. — Осторожнее, сестра. — голос Фаркаса прозвучал где-то над ухом, а сутай-рат, вздрогнув всем своим существом, неуверенно кивнула. Когда она смогла встать, в комнате, кроме товарища, остался лишь один, трусливо отползающий к стене, воин Серебряной руки. Переведя взгляд ледяных глаз с друга на врага, она начала наступать на второго, отчаянно размахивающего откуда-то взявшейся ножкой от табурета. Бессчетное количество комнат спустя всё будто смешалось — Серебряная Рука, клинки, броня, плоть… Всё стало одним кроваво-красным месивом, сквозь которое они стойко шагали с братом по оружию. В какой-то момент она переняла жестокий настрой Фаркаса и поймала себя на мысли о том, что ей до боли в груди хотелось разорвать собственными руками каждого причастного к убийствам вервольфов. От того, что в каждом новом зале форта она встречала новых последователей, у неё буквально бурлила кровь. С чем была связана эта её злость — с обидой за себя, ставшей зверем, за товарищей, к которым она уже привыкла, или боль от смерти Скьора — она и сама не осознавала. Да и не особо хотела размышлять по этому поводу, просто продолжая следовать вперед, прикрывая спину другу (она осмелилась назвать его так в своей голове), и чувствуя взаимную поддержку с его стороны. Ещё пару помещений спустя, петляя между расставленными ловушками, они, кажется, дошли к самому концу форта. Вождь «Серебряной Руки» оказался не соперником Фаркасу, поэтому С’Зери даже не пыталась достать оружие. Взглядом обнаружив сундук, стоящий в дальнем углу комнаты, она направилась к нему. Присев на корточки, она откинула его крышку, которая с недовольным скрипом ударилась о стену позади. Мешки, полные золотых септимов, и бумага, исписанная чернилами, лежали на самом дне. Глаза сутай-рат вспыхнули при виде монет, а правая рука первым делом потянулась именно к ним. Заталкивая смявшийся пергамент с вражескими планами в наплечный мешок, С’Зери торопливыми шагами нагоняла ушедшего вперед Фаркаса.

***

Выйдя из затхлой пещеры и наконец вдохнув полной грудью, каждитка самодовольно прищурилась. Лучи теплого солнца коснулись открытых участков тела, а мягкий порыв ветерка взъерошил шерсть на голове. Месяц Высокого солнца подкрался незаметно, но это была очень приятная встреча. Глянув на разодранный рукав, каджитка с удовольствием мурлыкнула: как она заметила ещё у Висельной скалы, раны на ней стали затягиваться просто стремительно. Броню было не жалко: в конце концов, именно для этого она была и сделана. — Даже когти стали острее. — бросив взгляд на Фаркаса, сутай-рат спрятала гордую улыбку. Получив восторженную благодарность от норда Сталлео, которого Соратники встретили у тайного выхода из Тревской заставы, воители направились дальше по своему пути. Юго-восток Скайрима одарил своих гостей прекрасными видами и теплой погодой. Уркадкой бросая мягкие взгляды из-под опущенных ресниц на шагающего рядом воина, С’Зери погрузилась в свои мысли. Она действительно была рада, что позвала норда на это дело. В конце концов, они не только хорошо прикрывали друг другу спины: общение между ними было легким и непринужденным. Молчание было комфортным, что приносило ей ещё больше положительных эмоций. К слову, в какой-то момент каджитка стала замечать, что воин довольно часто начал мелькать в её мыслях. То она чем-то хотела с ним поделиться, то думала, чем же занят он… Называть как-то эти свои эмоции она не считала нужным, да и рано было: не так много времени прошло с их знакомства. Два месяца… Довакин и не заметила, как стремительно летело время. Она оставила свои дела на какое-то время и с головой ушла в жизнь самой героической гильдии Скайрима, будто взяв перерыв от прошлых душевных метаний. Соратники и правда смогли отвлечь её от внутренней боли, которую она испытывала слишком часто в последнее время. С благодарностью посмотрев на идущего рядом, она почувствовала, как в груди приятно защемило. Словно прочитав её мысли, Фаркас повернул голову в её сторону, не сбавляя шаг. — Под солнцем можно наконец-то кости погреть, этот пронизывающий душу холод уже мóчи нет как надоел... — пробасил мужчина. — Я знаю поляну тут недалеко, передохнем? — перенимая его довольный настрой, спросила женщина. Получив в ответ согласный кивок, она чуть сменила направление своего движения. Соратник последовал за ней. Позволив себе отвлечься и расслабиться, каджитка любовалась высокими горными вершинами, окружавшими их на пути.

***

Стукнув кружкой по столу так, что часть эля разлилась на деревянную поверхность, Торвар бросил недовольный взгляд на сидящего рядом Соратника. — Слышал, твой брат отправился с каджиткой чистить форт. Неплохо они спелись, ты заметил? — Я вообще не понимаю, о чем он думает, позволяя ей крутиться рядом. Меня от одного её вида перетряхивает! — нервно дернув плечом, ответил «умный» из близнецов. — Да да, какие мутации вообще сделали такого монстра. Тело бабье, но волосатость… Вилкас с отвращением поморщился, когда воительница предстала в его воображении, но промолчал. — Ещё и хвост, он у неё как-будто своей жизнью живет. — Я не понимаю, что двигало Кодлаком, когда он решил её принять… А Скьор? Что, если она виновата в его смерти? — А когти, ты видел когти? На человеческих руках! Мерзость… — все не унимался охмелевший норд, пропуская мимо ушей слова Вилкаса. Тот, не получив ответа на своё предположение, лишь кивал, соглашаясь со всем. Кстати о когтях… Потерев лоб, на котором красовался небольшой свежий шрам, Вилкас выдохнул: — Хорошо, что в Вайтране она одна такая. Да и в поселения их не пускают особо. Давно бы поубивал всех их, руки чешутся… — А она вообще неплохо устроилась. На короткой ноге с ярлом, ты слышал? Как бы она своих братьев-сестер-кошаков не притащила за собой в наш город. Наклонив голову, мужчина поправил волосы, которые так и норовили залезть в глаза, и произнес: — А если понесет? Котят в ведре топить, чтоб неповадно было? Проходящая мимо Ньяда поперхнулась от услышанного, возводя на воинов глаза, полные ужаса. Вилкас отвернулся от неё, не желая забирать брошенные в порыве злости слова, а нордка, с нескрываемым разочарованием, направилась дальше, не произнеся ни слова. Несколько часов спустя Торвар отбросил пустую кружку, утвердившись во мнении, что лучше всего пить из бутылки, как он и привык. Пару раз их темы для разговоров менялись, но каждый раз почему-то возвращались к так волнующей их Довакинше. — Открутить бы ей её напыщенный хвост... — прорычал совсем захмелевший Вилкас. Его пьяный собеседник поддержал его активными кивками, даже не пытаясь справиться с заплетающимся языком. С’Зери, остановившаяся за спинами воинов, не смогла сдержать рык, клокочущий глубоко внутри. Брат Фаркаса медленно повернул голову, янтарные глаза встретились с её. — Заговариваешься. — прорычала воительница. Торвар поежился, переводя взгляд с одного на другую, крепче сжимая бутылку в руке. — Явилась. Дочь помойной кошки, где братца потеряла? — отворачиваясь, протянул воин. Смерив его спину взглядом, полным отвращения, каджитка фыркнула. Развернувшись на пятках, она зашагала к выходу из зала. — Гарпия... — пробубнил себе под нос Вилкас, несильно стукнув кружкой по столу. Скрывшись из поля зрения, сутай-рат подняла руку к груди и прикоснулась к месту, где должно было быть сердце. Ткань, прикрывавшая её тело, с треском надорвалась, сжимаемая её ладонью. Атис, наблюдавший за случившимся ранее издалека, недовольно цокнул, одаривая Вилкаса холодным взглядом. Через пару часов черноволосый норд остался совсем один. Поднявшись на дрожащих ногах, он направился в сторону лестницы. Пить ему надоело, а другого варианта скорее протрезветь, кроме сна, он не знал.