Снег в середине месяца Второго зерна.

Кажется, целый месяц на тренировочной площадке не появлялся никто, кроме него. Тяжелое дыхание и удары капель пота о землю — все звуки, которыми сопровождались его ежедневные тренировки. Он не прекращал заниматься ни в дождь, ни в самое палящее солнце, не щадя себя и свое тело, но сегодняшняя тренировка, несмотря на отличную погоду, далась ему сложнее всех предыдущих. Со свистом втянув воздух, норд пошатнулся. Рука невольно опустилась, и меч, выскользнув из пальцев, глухо упал на посыпанную песком поверхность. Потерев перетруженное плечо, мужчина шагнул в сторону столбов, на которых держался навес. Подойдя ближе, он опустился на землю. Выходя ранним утром во двор, Вилкас собирался только размяться. Он знал, что к моменту, когда солнце будет высоко над горизонтом, ему надо будет выдвигаться на своё задание. Знал, но как назло мысли его все последние часы крутились вокруг совсем другого, отвлекая от планов. Облокотившись спиной на деревянную поверхность, Соратник возвел глаза вверх. — Он правда считает её своей подругой? Произнося эти слова вслух, он не надеялся услышать их подтверждение или опровержение. Наоборот, он никогда бы не сказал их, зная, что рядом кто-то есть. Тишина была ему ответом.

***

День был в самом разгаре, когда ноги С’Зери ступили в северные владения провинции Тамриэля. Свою лошадь она оставила у Лорея несколькими часами ранее, прикинув, что ближе к конечной точке её путешествия безопасных мест для скакуна не будет. Алли недовольно заржала, отворачивая голову, когда наездница спешилась и повела её мимо мельницы. Потянув поводья на себя, каджитка ощутила сопротивление. Её рука не дрогнула, когда кобыла ударила копытом о землю под собой. Вороная и правда временами была своенравной. Но когда драконорожденную предупреждали об этом при приобретении, никто не ожидал того, что как только воительница сядет в седло — непослушный зверь станет самым покладистым и спокойным. Другими словами, дружба у этих двоих началась с первой встречи. После этого несколько месяцев скакун и Довакин были неразлучны, путешествуя в самые удаленные уголки Скайрима. Звероженщина не сердилась на своенравную «Королеву Альфсигру» теперь, когда та вновь показала характер. Она даже разделяла недовольство лошади их скорым расставанием, ведь чувствовала вину за то, что последние пару лун она совсем её не выезжала. Не дослушав просьбу С’Зери до конца, фермер махнул рукой в сторону стога сена, брошенного недалеко от них. Накидывая поводья на ближайший столб ограды, она посмотрела вслед уходящему мужчине. Судя по походке, тот был не в духе. Сутай-рат уже ушла, когда со стороны дороги донёсся такой непривычный для этих мест смех — звонкий, и, кажется, немного безумный. Западные для владения Винтерхолд отроги гор были по правую руку от неё, когда она, стараясь остаться незамеченной, пробиралась мимо форта. Бандиты давно обосновались в этом месте, а трогать форт ни одна из сторон Гражданской войны пока не решалась, видимо, занятая более важными политическими вопросами. Геройствовать воительнице не хотелось, да и времени терять тоже — Эйла, вернувшаяся к Соратникам, дала каджитке задание. Оказалось, что вторая часть обломка Вутрад всё это время была у них под носом — у Серебряной руки недалеко от Вайтрана. Каджитка сразу отправилась возвращать реликвию её законным обладателям. Именно туда она держала путь в этот момент. Через некоторое время зеленая трава вокруг сменилась холодными камнями, которые не получалось оживить Скайримским солнцем. Кутаясь в плащ, который в это время года предназначался только для того, чтобы прятать своего хозяина от неожиданных капель дождя, воительница не теряла надежды согреться хоть чуть-чуть. Проклиная своё рвение направиться на север Скайрима без должной подготовки, женщина ускорила шаг. — Даже в самое теплое время в Винтерхолде зуб на зуб не попадает… — недовольно проворчав, каджитка натянула капюшон до самого носа. Хилые кустарники, в редких местах блестящие на холодном солнце ярко-красными ягодами (снежноягодник встречался в этих краях чаще, чем где-либо) — было всем, что встречала она на своём пути в гору. Кажется, будто вся жизнь застыла на этой промозглой земле.

***

Скрипя зубами, он сделал последнее отжимание. Ветер свирепствовал над крышей палатки, в которой он остановился на ночлег. Несмотря на теплый месяц, у северных горных вершин неистовствовал буран. Вилкасу оставалось радоваться тому, что вервольфы хорошо переносят низкие температуры. Действительно, другой бы, даже норд (с их чудесной сопротивляемостью к холоду) еще пару часов назад замерз бы насмерть. Потянувшись, воин свалился на спальный мешок, в котором собирался провести ночь. Свистящая вьюга напомнила ему кое-что… Ставни, терзаемые ледяным ветром, стучали в паре метров от него, но он будто не слышал этого, хлюпая носом и с упоением разглядывая открытую перед ним страницу. Если честно, этого мальчишку вообще мало что могло отвлечь, когда он садился за книги. — Ну-ка, что это ты тут читаешь? — по всей лачуге разнесся звонкий голос другого мальчика, который, наклонившись над первым, вслух, немного по слогам, но начал зачитывать, — вои-ны слиш… слишком заботят-ся об атаке… но сов-сем не зна-ют, как отразить… Не успел он дочитать последнего слова, как учебник захлопнулся. Удивленно моргнув, юнец посмотрел на точную свою копию, которая, насупившись, взирала на него снизу-вверх. — И что они там не знают, как отражать… — на мгновение притихнув и нахмурившись, он было потянулся рукой к кожаной обложке, но потом вдруг переменился в лице, — братец, брось свои книжки! — вновь возвращая себе веселый настрой, он потрепал брата по голове. Янтарные глаза одного сверкали задором, пока в глазах другого был укор: — Если ты опять отвлекаешь меня от учебы, чтобы потащить к гробнице, я расскажу всё Йоргену! Ответа на угрозу не последовало, потому что мальчишка скуксился и отвернулся, совсем не желая вновь получать от отца за непослушание. Древняя усыпальница Исграмора, которую ребята при первом посещении приняли за обычный курган, не давала им покоя. Воин, воспитывающий их с пелёнок, пытался отвадить мальчиков от вылазок в опасное место, но своими сказками о подвигах нордов он только разжигал в детях интерес. Особенно спуститься по каменным ступеням и попасть в такие легендарные нордские руины желал тот из близнецов, что книгам и заучиванию названий трав предпочитал свой небольшой железный меч, подаренный отцом за старания на замену его детскому, деревянному. К его сожалению, более сообразительный из братьев сразу понял, что попытку посетить гробницу повторять не стоит. По крайней мере, пока. Дверь за их спинами хлопнула. Решив, что ветер совсем разбушевался, они было дернулись закрывать её, но увидели на пороге мужчину, старательно отряхивающего с себя снег. Он был высоким и широким, с одним его появлением пространство и так небольшой халупы уменьшилось вдвое. Стукнув сапогами пару раз о пол, он поднял глаза на детей. Его взгляд, контрастируя с грозным видом, искрился задором. — Три рыбины поймал! Сегодня Шор особенно милостив к нам… Оживившись, один из близнецов в мгновение оказался рядом, выхватывая из руки пришедшего небольшой мешок. Пискнув от того, что ткань покрылась ледяной коркой, мальчик кинул его прямо на стол, растирая обожженную холодом ладонь. Другой из близнецов, уважительно кивнув взрослому норду, который уже снял меховую накидку и разжигал огонь в небольшом камине в углу, подошел к брату. Хоть эти два ребёнка и были похожи, как две капли воды, не заметить различия в физической форме их было невозможно. Любому было видно, кто из них и как предпочитал проводить своё свободное время. — Фаркас, подай сюда мешок, куда ты его утащил… — вешая котелок над дымящимися веточками, глубоким голосом проговорил Йорген. Похлебка из лосося была фирменным блюдом отца Вилкаса и Фаркаса, которое он готовил каждый раз, как неудача на охоте сменялась удачей на рыбалке. Тщательно пережевывая свой ужин, более тихий из братьев уткнулся в тарелку чуть ли не носом, когда мужчина заговорил: — Ходил сегодня в поселение. Всё так же пусто, — вдруг, что-то припомнив, он обернулся и, стянув свой наплечный мешок с ближайшей бочки, запустил в него руку, — откуда-то появился каджит, чуть не вцепился в это, когда я стал торговаться с Толфдиром… Честно, не знаю, откуда у мага такая книга, но… — выудив из глубины сумки небольшой учебник, он положил его на деревянный стол, подталкивая к молчаливому сыну. Глаза того из тусклого янтарного вдруг стали огненно-рыжими, ложка была решительно оставлена рядом с тарелкой, а руки схватили томик в потрепанной оранжевой обложке. Проведя пальцами по шершавой поверхности, он присмотрелся — на корешке продавленными буквами было выведено: «Рыцари девяти». Прижимая подарок к груди, Вилкас в сердцах воскликнул слова благодарности, и, соскакивая с табуретки, метнулся в сторону своей кровати. Рядом с его постелью стояла тумбочка, которая стала невольной заменой настоящему книжному шкафу — десятки учебников двумя стопками возвышались на ней. — А что каджиту было нужно от неё? — бросив взгляд вслед брату, Фаркас придвинул себе его порцию, и, опуская ложку в суп, посмотрел на Йоргена. Тот, явно чем-то недовольный, закусил щёку. Чуть помолчав, ответил: — Даэдра его знает. Эти братья злокрысов ко всему свои руки тянут, что не так лежит… Привстав, он начал убирать со стола тарелки, и Фаркас уж было подумал, что больше никакой информации он не получит, как тот продолжил. — Помяните моё слово! С ними нужно всегда быть на чеку, — почесав подбородок и машинально пригладив бороду, норд опустился обратно на стул. Готовясь к удивительной истории путешествий, Фаркас устроился поудобней. Наученный опытом он знал, что именно такой задумчивый взгляд его родителя сулил о том, что скоро они с братом услышат новую байку. — Помню вот, собирался я уезжать на лошади из Морфала. Решил в последний момент проверить сумку на седле, стою… Перевожу взгляд вправо — а он дрожит, смотрит мне в глаза, и рука — в моём кармане! Выпрямившись на стуле, мужчина словно стал еще шире, чем был. Активно жестикулируя, он в красках описывал, какие последствия настигли неудачливого воришку, при этом совсем позабыв, что такие выражения он использовал раньше только в солдатских казармах. Для ушей детей это было точно не предназначено. Фаркас, открывая рот от удивления, внимательно слушал наставника — всё, что касалось оружия, приводило его в немыслимый восторг. Вилкас же, вслушиваясь в историю из своего угла, невольно смял страницу какого-то, судя по заметкам, дневника. Опомнившись, когда страница стала надрываться под его рукой, он разгладил её ладонью — на пергаменте, начерченные точно каким-то неудачным художником, угадывались черты кошачьей расы Скайрима. Норд лежал на спине, подложив руки под голову. Глаза суетливо бегали под закрытыми веками, пока он судорожно пытался вдохнуть в итак полную грудь еще хоть каплю воздуха.

***

— Да чтоб этому блохастому… — занося меч над очередным головорезом, каджитка позволила себе думать о своём. Рубить направо и налево в какой-то момент стало для неё рутиной, кровь больше не гналась по венам с бешеной скоростью, подгоняемая адреналином. Сначала она подумала, что мастерство её повысилось и именно это стало причиной такой легкости, но потом она осознала, что дело было в Серебряной руке. Всё-таки, уничтожение большой части этих бандитов не осталось незамеченным, они значительно ослабли. Шагнув в темноту шахты, звероженщина прошла внутрь. Запах сырой земли ударил в нос. Негромкая болтовня ничего не подозревающих воинов доносилась до неё издалека, отражаемая стенами коридора. Звон стеклянных бутылок вторил голосам где-то в глубине шахты, уходящей вниз. Вздрогнув, она повела ушами. Серьги издали характерный «дзинь», отзываясь на резкое движение хозяйки. Внутреннее чувство редко подводило воительницу, поэтому она остановилась, чтобы понять, что именно является причиной её дискомфорта. Проведя ладонью по стене, женщина было двинулась дальше, но, не ощутив твердого камня под ногой, наклонила голову. Присев на корточки, она провела рукой по земле перед ней. На ощупь поверхность была мягкая, будто только недавно кто-то копал её в этом месте. Глаза её сверкнули. — ZUL Mey GUT! — как гром среди ясного неба, раздался её крик из темноты. Ухмыляясь, женщина отступила спиной к углублению в стене, скрываясь в тени. Голоса в момент стихли. Через пару мгновений кто-то спросил, явно обиженным тоном, чем он заслужил такое обращение, но ответа от остальных воительница уже не слышала. Еще через некоторое время в нескольких метрах от Зери раздались неуверенные шаги. Крепко сложенный норд, отправленный в одиночку проверить, как обстоят дела наверху, был изрядно подвыпившим. Он остановился, когда носки его ботинок коснулись мягкой земли над вырытой для непрошеных гостей ямой. Щурясь и вглядываясь косящими и разбегающимися в разные стороны глазами, он наклонился вперед, в темноту. Зрение нордов в таких условиях было ни к черту, но вот каджитка отчетливо видела, как раскраснелись щеки хмельного мужчины. Ярким неприятным запахом Черноверескового сквозило от него за версту. После того, как пару мгновений ничего не происходило, он решил, что все звуки были в его воображении, и развернулся на месте, с удивительной для его состояния ловкостью, на пятках. Только его нога поднялась, намереваясь сделать шаг в сторону спуска, тонкая рука с острыми коготками крепко вцепилась ему в плечо. Он даже не вскрикнул, проваливаясь в подземный туннель. Упавшее на пол тело звуком никак не отличалось от упавшего мешка муки. Мужчины, в комнату которых свалился только что ушедший от них их же товарищ, вскрикнули. Громко усмехнувшись, каджитка пошла по той дороге, по которой к ней пришел неудачливый головорез. Через некоторое время воительница покинула Феллхаммер, её наплечный мешок знатно прибавил в весе, храня в себе обломок и несколько кошелей золотых. Прохлада за стенами форта заставила женщину поежиться. Она стояла под высоким хвойным деревом, взгляд её ледяных глаз лениво скользил по открывающимся перед ней видам. Заснеженная тайга с редким лесом окружала её. Она, прожив столько лет на территории Скайрима, никак не могла привыкнуть, что даже в середине лета в некоторых местах её могла ожидать стужа. Веточка сбоку от неё хрустнула, и она неторопливо обернулась в сторону звука. Провожая взглядом метающуюся в стороны лисицу, она улыбнулась. С равнины донесся холодящий душу вой вожака, призывающего стаю на охоту. «Всё-таки жизнь всегда продолжается...» — подумала звероженщина. — Пора. — натягивая капюшон, С’Зери направилась обратно — в Вайтран — с чувством выполненного долга.

***

Маленькая лачуга возвышалась на промерзлой земле. Она была сооружена из дерева, каждая доска в стенах и крыше плотно прилегала к другой и была проложена сеном — видимо, строящие жилище осознавали, что от ветров с моря Призраков нужно защищаться обстоятельно. В два небольших окошка было видно берег, но сейчас, как и почти всегда, они были закрыты ставнями. Остров рядом с владением Винтерхолд, на котором не было ни единой живой души, стал домом для небольшой семьи, состоящей из трех нордов. — Ну давай хотя бы на улицу выйдем! — повышая голос, капризничал Фаркас. Он надеялся растормошить близнеца, который, совершенно ни на что не поддаваясь, хмуро вчитывался в свои записи. На фоне мирно потрескивал догорающий камин. — Ты зануда! — обиженно надув губы, мальчик отвернулся. Вдруг маленькая искра озарения пробежала в его взгляде, и он, хитро улыбаясь, вновь повернулся к брату: — Если не пойдешь со мной, я тебе кое-что не расскажу! Отмахнувшись, Вилкас покачал головой. Когда второй ребенок повторил своё высказывание о секрете, он обернулся с легким недоверием на лице. Любопытство было сильно, но желание закончить свои труды было сильнее в этом юном способном мальчишке, подающем надежды. — Фаркас, иди гуляй сам. Не думаю, что ты нашел что-то, что может быть мне более полезно, чем учебник. Отвернувшись, он собирался совсем перестать слушать собеседника, как тот торопливо проговорил: — Ты так совсем разучишься с мерами общаться! А я про это тебе и хотел рассказать! Нахмурившись, более сообразительный из детей спросил, пальцем машинально наглаживая страничку книги: — К кому ты опять привязался? Радуясь собственной маленький победе, Фаркас уселся на ближестоящий стул. Приподняв брови, он наигранно незаинтересованно протянул, смотря в сторону: — Ты же говоришь, что это не будет тебе полезно… Вилкас бросил, не смотря на него: — Говори или уходи уже. — Ладно, только ни слова отцу! Он взбесится… Недавно к деревне приехал караван. — Что?! — захлопнув учебник, словно акцентируя внимание на своем удивлении, мальчишка резко развернулся к брату лицом. — Караван, говорю, приехал… Один смотрел на другого так, словно тот совершил самое ужасное на свете предательство. Вмиг пожалев о сказанном, Фаркас пожелал поскорее закончить диалог. Неловко поднявшись со стула, он сделал большой шаг в сторону двери, но как-только кинул последний взгляд на брата, что-то в физиономии того было таким, от чего он замер на месте. Глаза того свирепо сверкали, когда он процедил: — Надеюсь, ты к нему не подходил? — А что мне может от них быть надо… — явно не умеющий врать Фаркас постарался состроить самое невинное из своих выражений, но это у него плохо получилось. — Не подходил? Вилкас выглядел как волчонок, который старательно, но не умея, показывал зубки. — Ну что ты заладил! — пытаясь сгладить ситуацию, улыбнулся Фаркас. Улыбки в ответ не последовало. Чувствуя, как неприятно сосет под ложечкой, мальчик зажмурился. Он не понимал, что такое с ним творится — почему брат так зол и почему его охватывает беспокойство. — Подходил? — как заевший двемерский аппарат, повторял свой вопрос Вилкас. — Подходил! И мне они понравились! — совершенно не чувствуя себя виноватым, Фаркас сделал шаг в сторону Вилкаса, примирительно протягивая руку, — там девочка такая, нашего возраста, представляешь? — Как ты мог ослушаться отца? — будто не слыша ничего вокруг, продолжал близнец. Это звучало не как вопрос. Его лицо скривила гримаса боли и разочарования. — Акари говорит, что в Эльсвейре всегда светит солнце… — Акари? Ты это животное еще по имени зовешь? Вдруг у Фаркаса будто что-то щелкнуло. В два широких шага он оказался рядом и поймал себя на мысли только тогда, когда его рука была занесена над лицом Вилкаса. Мышцы перекатывались под кожей на молодом теле каждый раз, как он делал хотя бы минимальное движение. Он понимал, что силы их не равны и он может навредить слабому брату. Растерявшись, он сделал шаг назад, смотря на свои ладони так, будто видел их впервые. — Да что ты вообще знаешь о животных? — прошептал он и бросился прочь из лачуги. Такой же шокированный Вилкас, дрожа всем телом, смотрел ему вслед. Его ноги опустились с кровати, нащупывая сапожки. За время своего небольшого пути к каравану каджитов, Фаркас отошел от шока. Он всегда знал, что его брат с большим почетом относится к Йоргену, но не ожидал, что он так глубоко погрузится в отцовскую ненависть к другим расам. — Шавари! Дро’Малах! — пряча переживания за улыбкой, он приветственно помахал рукой двум караванщикам, расположившимся рядом со своей огромной палаткой. Звероженщина довольно прищурилась, одарив юнца взглядом, полным симпатии, и повернулась к пожилому сутай-рат, который кивнул мальчику в знак того, что заметил его. Дро’Малах был старым каджитом, его шерсть серебрилась под холодным Скайримским солнцем, а руки била небольшая дрожь, как следствие тяжелого труда, некогда свалившегося на его плечи. И хоть со стороны он казался слабым и немощным стариком, нельзя было так легко обманываться: он много лет водил свой маленький караван по неприветливым землям, и до сих пор был способен защищать его. Из палатки высунулась небольшая девичья головка с черными косичками. Взвизгнув от восторга, она выбежала навстречу другу. Отойдя от каравана на небольшое расстояние (такое, чтобы взрослые могли их видеть), ребята обменивались впечатлениями, которыми наполнилась их жизнь с их последней встречи. — Не ругайся на брата, он поймёт потом… У Акари не было брата, но был маленький друг. Сероглазый Карджо… Вечно носился со своим Лунным амулетом… — задумчиво улыбаясь, юная каджитка протянула ладонь молодому норду, предлагая взяться за руки, — он остался в родных землях, когда родители Акари с ней бежали в Скайрим. Акари не знает, встретятся ли они когда-нибудь вновь. Поэтому, маленький норд — люби своего брата сейчас, когда он рядом. Моя… моя тоска по дому велика. Теперь тёплые пески Эльсвейра так далеко… Её светло-голубые глаза с узкими зрачками рассеянно смотрели на горные вершины, когда она рассказывала то, что таилось у неё на душе. Сжимая руку Акари, Фаркас удивлялся, насколько шелковой и нежной может быть шерсть. Он смотрел на неё, красивую маленькую каджитку, и только любопытство и тепло было в его сердце. Ему было приятно слушать голос с необычным говором, а то, что сутай-рат давала мудрые советы, и вовсе превозносило её в его глазах. Услышав хруст ветки за спиной, норд обернулся. Голова Вилкаса торчала из-за стены дома, когда он во все глаза смотрел на них. Примирительно улыбнувшись, Фаркас позвал его: — Иди сюда, Вилкас. Это Акари, я тебе про неё рассказывал… — при этих словах он приподнял их руки, скрепленные друг с другом. Когда близнец увидел это, он отшатнулся назад так, словно ему прилетела пощечина. Горячие слезы брызнули из его глаз. Всхлипнув, мальчишка развернулся на пятках и бросился прочь, в сторону дома. Прохладный ветерок обжигал лицо бегущего, по щекам которого стремительно бежали соленые ручейки.