Снег в середине месяца Второго зерна.

Месяц Второго зерна подобрался незаметно для жителей Вайтрана, все мысли которых были заняты последними новостями и сплетнями. Казалось бы, ничего нового для простых людей, у которых в жизни не происходит ничего более интересного, чем вынос сора из избы у соседей, но нынешние сплетни были совершенно другого характера: один из стражников проговорился остальным, что в Драконьем Пределе заковали самого настоящего красного дракона. Сначала этого норда подняли насмех, а потом, когда в дворец ярла совершенно перестали пускать горожан и кто-то из крестьян проговорился, что видел красную птицу, заслонившую небо, со стороны Белой сторожевой башни, народ поугомонился. И не только поугомонился, да перепугался так, что играющих в салки детей было больше не видно — их перестали выпускать на улицу. Кажется, единственным местом, где жизнь продолжала бурлить так же активно и без волнений, как раньше, был Йоррваскр. Соратники всегда были чуть поодаль от остальных горожан Вайтрана, и даже от своих ближайших соседей — жителей Ветреного района — их отделял холм, величественно возвышающий древний зал. Байки о волчьих душах и закаленных в кровавых битвах клинках заставляли не только уважать, но и бояться и сторониться таинственных жителей старейшего здания в городе. Но это не то что бы доставляло кому-то из них дискомфорт: всё-таки, своей причастностью к гильдии гордился абсолютно каждый. Спокойствие же этого места в нынешнее время довольно легко объяснялось историческим фактом: если с городом что-то случится — именно Соратники построят его заново. Радость от этих мыслей соседи этих воинов не разделяли, но спорить с ними тоже никто не осмеливался. Почти так же редко кто-либо осмеливался зайти в легендарный пиршественный зал, за массивными резными дверями в который, как казалось многим, прятались самые страшные секреты нордов, а те, кто осмеливался преступить внутрь, не торопились развеивать предположения и лишь прыскали от смеха в свой воротник, вновь услышав подобные байки. Что же на самом деле было в здании, крышей которому долгие эры служил корабль Йика Речного? Бывало по-разному, но в этот теплый день, пока весь город прятался за дверьми собственных хижин, зал был наполнен целым разнообразием звуков. — Ха, драка! — под глухие звуки ударов кулаками раздаётся голос, принадлежащий определенно сильно подвыпившему норду. Бутылка эля, которую он поднимает в этот момент, выплескивает пару капель из горла, и владелец пропитого голоса еле удерживается, чтобы не броситься им вдогонку — зрелище довольно жалкое, но очень частое для холодного и неприветливого Скайрима — алкоголь становится добрым другом не только для бродяг, но и для воинов. — Вот это будет зрелище. — в предвкушении звучит женский голос. Эйла, бросив недовольный взгляд на пьяного Торвара, подходит к кругу, обступившему импровизированное поле боя двоих рядовых Соратников. Те, будто совершенно забыв, где находятся, дерутся с совершенным остервенением: из глаз ещё чуть-чуть и полетят молнии, а замах для удара с каждым разом всё больше. — Не останавливайся! Изматывай его! — словно чувствуя, что одна из дерущихся начинает сдавать обороты, поддерживает кто-то из толпы. Действительно, сразу после этого удара воительнице прилетает четко в скулу, от чего на пару мгновений она замирает и пытается сфокусировать зрение. Толпа не перестает подначивать, но её противник, подумав, что слегка перегнул палку, опускает кулаки, и тут же об этом жалеет — воспользовавшись замешательством остроухого, нордка начинает стремительно наступать. Через пару минут бой окончен. Результаты можно оценить невооруженным глазом — довольная Ньяда с уже начинающей опухать правой щекой, и намного более раздраженный чем обычно Атис. Более опечаленным выглядит только Торвар, окончательно расплескавший свою бутылку в особо напряженный момент боя и теперь державший единственную оставшуюся на весь зал бутылку нелюбимого им черноверескового меда. Вариант «не пить» им не рассматривался, поэтому «пить и давиться» показывал себя во всей красе — еле сдерживая рвотные рефлексы, норд полусидел-полулежал на краю комнаты, головой оперевшись на деревянную стену. Другие Соратники после боя разбрелись, а оставшиеся спокойно продолжили приостановленные обстоятельством трапезы: Эйла спокойно жевала красное яблоко, Рия же мешала похлебку в своей тарелке и пыталась отделаться от кряхтящего и зудящего голоса Вигнара, который вроде не особо то и был заинтересован в том, чтобы его старые недовольства слушали, но имперка не могла позволить себе такую наглость по отношению к пожилому норду, поэтому терпела, хотя и лишь до момента появления двух старших товарищей. Со стороны жилых помещений впервые за долгое время вышли совершенно разные на первый взгляд мужчины, одинаковость которых всё-же проявлялась через пару мгновений наблюдения за их поведением и эмоциями. Вилкас и Фаркас, оживлённо обсуждая какую-то тему, добавляли к звуковой картине помещения два совершенно глубоких голоса. Один из них басил сильнее, но второй не отставал своей необычной манерой протягивать гласные, чем-то очень похожей на утробное рычание волка, и заслушавшаяся Рея чуть было не получила оплеуху от старика, заметившего её отстранённость. В общем и целом, жизнь в Йоррваскре действительно протекала так же, как и многие дни, недели и месяцы до этого. Это можно было бы назвать «идиллией», если бы не одно «но». Дверь в зал со стороны площади Златолиста со скрипом открылась, и прозвучали тихие, но уверенные шаги. Хитрые глаза медленно скользнули по обустройству комнаты и остановились немигающими точками на представителях самой воинственной гильдии в Скайриме. Те, в свою очередь, наблюдали за неожиданной гостьей, стоило ей переступить порог, после чего переглянулись между собой. Только потрескивание костра раздавалось в комнате, которая за мгновения нахождения неизвестной стала не такой приветливой и мирной, как до. Согильдийцы привстали, кажется, чувствуя себя некомфортно под взглядом посетительницы, который не выражал никакого удивления или капли неловкости — она смотрела на всех свысока и создавалось впечатление, будто бы она была здесь не просто незнакомкой, а самым главным членом Круга. Женщина не проронила ни слова, а в её глазах кроме величественности появились еле заметные искры насмешки, пока Соратники словно и не знали, что спросить. Молчание, кажется, длилось целую вечность, пока трещание ступенек под тяжелыми шагами не разрезало тишину. Уши гостьи метнулись вправо, в направлении источника звука, а верхняя губа чуть приоткрыла острый клык в полуулыбке. — Чем обязаны почётному тану Вайтрана и последнему довакину Скайрима? — наконец поднявшись по лестнице, спросил Предвестник Соратников, остановившись недалеко от гостьи и своих товарищей. Кажется, все присутствующие, кроме него, гостьи и ушедшего в пьяное забвение Торвара, удивленно выдохнули — они действительно не узнали ту, о ком уже долгие месяцы твердит весь народ. — Известно стало, что вы рекрутов набираете. Не найдётся ли места? — с необычным для этих мест акцентом прозвучал нежный и урчащий, словно ручеек, голос. Вилкас, по чьему лицу сразу можно было прочитать волну негодования, шагнул в сторону Кодлака, но был остановлен строгим взглядом своего старого наставника — помощь Белой Гриве не требовалась, а предвзятое отношение к кому-либо он совершенно не уважал. — Да ну? Погоди, дай на тебя взглянуть. — прошелестел в ответ мужчина и подошел ближе к молодой воительнице, — вижу, что дух твой силён. — он оглядел её с ног до головы и остановился на глазах тяжелым взглядом, который она спокойно выдержала, даже не моргнув. — Господин, вы же не собираетесь и впрямь её принимать? — взвился обычно спокойный Вилкас, чем вызвал удивление остальных Соратников — он редко повышал голос, а то, что он поднял голос на норда, которому прежде чуть ли не сапоги вылизывал, было ещё удивительней. — Я никому не господин, Вилкас. И, если я не запамятовал, для тех, у кого в сердце пылает огонь, в Йоррваскре всегда открыты двери. Слава о геройствах С’Зери пришла сюда раньше её самой, но я ждал её. — смерив одного из близнецов недовольным взглядом, ответил старый Соратник. — Но она же не может быть воином! Это просто не в её крови! Вором, магом, но не воином! — не унимался норд. Уж такого упрямства не ожидал даже сам Кодлак, резко развернувшийся в сторону говорившего. Все остальные, наблюдавшие за диалогом, решили незамедлительно ретироваться от греха подальше, и в итоге в зале осталось только пятеро: уснувший у стены Торвар, Вилкас, упрямо смотрящий в глаза наставника, сам Кодлак, Фаркас, которого Предвестник попросил остаться, и причина спора — С’Зери. — Не важно, какая кровь течёт в её венах. Важно — что у неё за сердце. И в сердце её я не сомневаюсь, Вилкас. — отрезал мужчина. Препирательства более юного своего товарища были ему неприятны и непонятны, и он решил сразу закрыть эту тему. Вилкас недовольно поджал губы, поняв, что его мнение в этом вопросе больше не будет интересовать старика, и отвел взгляд. За всей этой беседой, с любопытством оглядывая то одного говорившего, то другого, наблюдала гостья, свалившаяся на головы Соратников как снег в середине месяца Второго зерна. Она тоже не понимала такой враждебности от норда, которого видела впервые в жизни, но решила, что это её волновать не должно. Ей вообще сразу, как она осмотрела всех, из двух братьев — она догадалась, что они братья — понравился тот, что был чуть выше и пошире. Он же смотрел ей в ответ с полуулыбкой, и, кажется, совсем не слушал своего брата. — Фаркас, будь так добр, проведи нашей новой крови экскурсию. После же, С’Зери, зайдите вдвоём к Скьору. У него есть дело для вас. — мудрый Кодлак, сразу заметив приветливый и заинтересованный взгляд второго близнеца, хмыкнул, а затем отправился в ту же сторону, откуда пришел ранее. Вилкас не пошел за ним, а остался стоять, наблюдая за братом и новоиспеченной Соратницей. — Надеюсь, ты у нас останешься. Тут бывает трудно. — грудным басом проговорил Фаркас, отводя её в ту же сторону, куда ранее ушел Белая Грива, и получая в ответ уже широкую улыбку от женщины. Ей нравилось, что он сразу повел себя с ней, как с равной, потому что доказывать всему миру, что ты заслуживаешь хоть капли уважения, ей порядком надоело. Когда пара скрылась за дверью в жилые помещения, Вилкас осел на стул, удачно расположившийся прямо за его спиной. В его голове роем летали навязчивые мысли о том, что не к добру появление этой женщины было именно сейчас, и ледяные когти плохого предчувствия щекотали всё у него внутри. Когда он уже совсем погрузился в себя, он даже не заметил, что Торвар, очнувшийся прямо перед уходом гостьи, поднялся с пола, и, качаясь, прошагал к общему столу. — Мы что, уже и кошатин блохастых принимаем? — недовольно протянул пьяный норд, спотыкаясь о половицу.