вопрос стиля

— госпдиблять, — хосок запинается о собственные ноги, по-идиотски машет руками в попытке, видно, ухватиться за воздух, натыкается на поспешно подставленное плечо и вцепляется в него ноготками со всем отчаянием утопающей. спаситель шипит, но отодвинуться не пытается — дрессированный. а чон хосок что? у неё всё под контролем. девушка прижимает стопы обратно к земле и, забыв о важности обмена кислорода на углекислый газ, пялится в одну точку. — моя богиня. ты тоже её видишь? намджун измученно вздыхает. они ходят вместе всё время как раз по этой причине, а не потому что «они встречаются? да точно тебе говорю! смотри, снова топают рядышком! такие милашки!». конечно, ведь мужчине и женщине достаточно просто находиться в метре друг от друга, чтобы окружение успешно их поженило, составило список блюд к свадебному торжеству и придумало имена будущим детям. не так важно, что чувствуют эти самые «предназначенные друг для друга небесами!», какая у них сексуальная ориентация или вкусы, типаж. наличия органов, при скрещивании которых возможно произвести потомство, достаточно. ну, а ориентация у тебя по дефолту гетеросексуальная, когда проживаешь в гомофобной корее. и сколько угодно доказывай, что вы друзья и ходите, словно приклеенные, потому что судьбою вам было предначертано лишь не иметь родственной связи с гравитацией. намджун падает, ломая что-то по пути и тысячу раз извиняясь в полете — хосок ловит. хосок падает, не смотря на то, что способна сделать идеальное двойное сальто и закрутить чистые пируэты — намджун ловит. хосок жертвует собой, подставляясь смягчающим обстоятельством под тушку, что на несколько десятков килограмм тяжелее неё, намджун жертвует собой, ведь хрупкая хосок почему-то наносит ему гораздо больше телесного ущерба, чем он ей. парень качает головой, отмахиваясь от мыслей, и устремляет глаза туда же, куда залипла чон, параллельно подтирая с уголка её губ фантомную каплю слюны. — что опя… — ким давится словами. по затылку прилетает крепкая затрещина-напоминалка от черта, что сидит на левом девичьем плече, никогда не расслабляться, — нетушки. хосок, отвернись. — как это нет, когда да? ты посмотри! богиня благословила сей грешный мир своим лучшим творением. сегодня такой прекрасный день, ах… тако-ой день, джу-ун… хосок виснет на чужой шее, хныча, пока измученный внезапными крашессами чон намджун читает про себя молитвы, силясь вернуть самообладание и проигнорировать шепотки вокруг них в коридоре, коих становится всё больше и больше. парень — дева, у него в натальной карте никогда не было прописано терпение. — нет, потому что это плохая идея, нуна. сок-а, если глаза меня не обманывают, то у этой девушки реально отстойная репутация. может… может, ты отмотаешь назад и ментально упадешь в другую милашку, например, ту, что чуть дальше идёт, а? смотри, какая чудесная у неё улыбка, — намджун поднимает лицо к потолку, явно пребывая в страдании что душой, что телом (предплечье ноёт от недавней острой хватки), — сок-аа, ты наверняка ей понравилась, ну же, посмотри! теперь ким тоже хнычет. как говорится, каждое утро в нашем заведении начинается одинаково. — что? — жестокие пальцы исчезают с ткани. хосок оживляется, отрываясь от созерцания манящего образа, — ты её знаешь? как её зовут? почему я её раньше не видела? естественно, все намджуновы предостережения пролетают мимо ушей с пусетами-лепесточками в мочках, даже и не думая рискнуть залететь внутрь. что ж. парень пытался. ким поправляет лямку сумки на плече, одергивая манжеты белой рубашки. — мин юнги, последний год. хорошие оценки, ужасное поведение, из-за которого преподы очевидно занижают ей баллы. я неплохо общался с ней, когда мы вместе учились в младшей, но потом что-то пошло не так. переходный возраст, наверное, — он хмурится. не сказать, что намджун действительно помнит что-то изобличающе негативное в характеристике этой девушки. но слухов так много… неужели они промыли ему мозг? однако разве слухи рождаются из пустоты? — думаю, ты её не видела, потому что она никогда не задерживается здесь, если вообще приходит на учёбу. у нас совместный английский, я её в классе отмечал раза три за этот год. хосок хмурится тоже. хмурится, но мечтательно вздыхает, поправляя у основания шеи золотистый чокер. — она такая…

***

красивая. мин юнги изматывающе красивая. её губы розовые, но вечно сухие и искусанные, поджатые в недовольной гримасе или растянутые в оскале, когда очередной клоун подходит к ней, чтобы позабавиться, похвастаться перед друзьями своей альфа-энергией, мол, смотрите, эта девчонка точно жаждет оказаться в моих жарких объятиях, я делаю ей одолжение, предлагая их самостоятельно. как же красиво юнги напоминает зажравшимся латентным мгс-никам об их месте в этой жизни, как ласково посылает их найти себе уже член потолще да повертеться на нём подольше, чтобы челюсть болела и не тянуло разевать пасть в её сторону. юнги тонкая, если не сказать маленькая, но восхищающе давит взглядом, всей своей аурой на противников, и те убегают, краснея и поджимая хвост. чон всё видит. она сгрызает себе лак с ногтей и тяжело дышит, готовая в любой момент выйти из-за угла, если псины возомнят себя всесильными. однако выходить не приходится и она очарована. грубость, вылетающая изо рта мин столь пылко и правильно, тоже красивая. девушке хочется попробовать её на вкус, выпить прямо из чужих губ. на кончике языка вяжет терпкая черника. чёрт, ладно, юнги — по-настоящему крошечная. хосок сама стройная, её мышцы наращиваются с огромным трудом и она знает, что никогда не станет шире, чем сейчас, но мин юнги… та скрывается за большими брендовыми толстовками и свободными джинсами, одежда мин выглядит так, будто ночь окрасила её гардероб, но хосок замечает, ведь она признанно наблюдательная. эти запястья, щиколотки, скулы, плечи. юнги кажется выкованным из металла изваянием и одновременно с этим — словно её кости раскрошатся, стоит лишь прикоснуться. хосок смотрит, но не придает должного значения тому, что её симпатия начинает появляться в школьных коридорах всё чаще.

***

юнги со вселенским спокойствием на лице выходит из кабинета директора, прочесывая короткие угольные пряди, ложащиеся на плечи, пальцами. чон знает, что у девушки скрытое окрашивание, и под копной волос притаился изящный серебристый слой, который периодически выбивается одиночными волосками, чем заслуживает новую волну негодования со стороны учителей. заносчивые старые мрази. — что случилось? хосок, запыхавшись, прилетает на последний этаж ракетой после короткого сообщения от друга в мессенджере, наплетя преподу что-то про медика, и её голос звенит испугом в стенах школы. намджун затаскивает чон за дверь пустого класса, потому что скандальная фигура ещё не успела скрыться за поворотом вдали. девушка сначала пугается только сильнее, едва не закричав, а потом, уже разобравшись кто и что, медленно выдыхает. — что случилось? её исключили? это бы не удивило. идут дни, а хосок всё ждет, когда облюбованный персоной нон грата подоконник у женского туалета окажется пуст, и останется таковым до самого выпуска, сколько бы хосок не наблюдала. потому что люди не прекращают цепляться к мин юнги из-за любой надуманной глупости, а та явно держится изо всех сил, но у каждого же есть предел. чон хочет подойти к ней на перемене, ужасно сильно хочет. однако всё время что-то преграждает путь: то звонок, свой или чужой, то друзья, то преподаватели, то девушки не оказывается на месте, то какая-то невидимая сила снова рушит планы хосок и мин не оставляют одну ни на секундочку, пока та не сбегает домой. хосок не хочет быть навязчивой или напугать, не желает докучать очевидно интровертной душе после и без того трудных будней, ведь она может понять, какого это. и все же девушка боится, что, если юнги выживут из этой школы, больше она её не встретит. — не знаю. какая-то девушка подошла к ней в столовой, что-то верещала про своего парня и, видимо, подумав, что дорамы равно реальность, решила вылить на неё чай. намджун, проникшись мин юнги за время влюбленности подруги, теперь встревоженно кусает щеку и морщится, пока хосок белеет. — горячий? — да нет, остывший. ну, судя по тому, что я видел. сходил, блин, за моти. в общем, юнги, конечно, встала, и перевернула на ту дуру что-то из еды. ещё и по жакету ей размазала, монотонно, смачно так. круто было. я хотел поаплодировать и предложить ей пиджак, но, пока собирался, её уже к директору увели… болван, да? извини. юноша вздыхает. хосок тоже вздыхает, хлопая его по груди в знак поддержки. — ничего. ты же пришел сюда. намджун зажевывает губу, кивая, и прислоняется к стене, с коей давно осыпалась вся побелка. — и всё-таки, сок-а. я из каждого уголка слышу о том, что она вправду дерётся со всеми, кто как-то не так на неё взглянет. легко понять, учитывая то, что мы видели, да и пусть получают придурки заслуженно, но… предположим, у неё проблемы с гневом, а не что-то ещё. разве ж это хорошо? ты не должна спасать всех, ты помнишь это? я переживаю, хоуп-и. — джун, ты сам всё видел. она невероятная. ты же тоже это чувствуешь, ну? — чон толкает парня бедром и тот уже привычно отодвигается, прячась в своих волосах, — а я о чём. это не любовь, но я так хочу хотя бы просто подойти к ней. поговорить. она какая-то… нимфическая. а насколько сильная! мне хочется обнять её, узнать её, порадовать. что ей нравится — американо или раф? или, может, ягодный чай? она предпочитает очищенную холодную воду? я хочу знать. понимаю, у тебя с твоим чохоном всё супер здорово и здорОво, но… — чжухоном. — да-да, чанхоном. так вот, у вас всё классно, я вовсе не завидую, однако я ощущаю это внутри и всё тут. нежность. если она позволит мне, я хочу подарить ей её всю. я не кинкую на её «проблемность», это не желание лечь под нож, но я готова прыгнуть в одну с ней лодку, если то потребуется. мне не привыкать к травле. я думаю, что это правильно, честно тебе говорю. если она окажется другой и мы не сойдемся, я не стану ничего делать, но никто не заслуживает подобной повседневности, ты же знаешь. я хочу защитить её и без какого либо последующего особого отношения к себе. это диктуют мне мои принципы, а не её губы. хосок прислоняется к чужому плечу, ловит макушкой согласный кивок, и слегка улыбается. коридоры законсервировались после звонка, а они оба ушли с уроков. в общем-то, можно пиздовать из ада, потому что для чон это последняя пара, но вместо побега они стоят здесь и болтают за чувства. не под камерами и ладно. — а что до агрессии… слух мог поползти откуда угодно. она шла по лестнице, какой-нибудь ублюдок попытался сфоткать её зад в надежде подрочить после или разослать всем и долго стебаться, подняв этим собственный авторитет, но юнги заметила и вмазала ему, он упал. вот вам и бессмертное клеймо готово. подростки же часто такие, впервые почувствовав привкус крови уже не могут остановиться. девушка вытаскивает из кимового кармана банановую жвачку, намджун шлепает её по рукам, похоже, на автомате решив, что она его лапает. приходится побороться. в итоге им вставляет по самое не горюй зашедшая физручка, но никто ни о чем не жалеет. парень в который раз раз заземляет свои взгляды и соглашается с хосок, хосок безмолвно радуется тому, какой надежный у неё друг.

***

чон хосок носит самые дурацкие вещи, что юнги видела на улицах сеула вообще. какие-то розовые юбки, жёлтые свитера, непонятные жилетки, украшения и подвески с цветами, гольфы, разные по длине и принтам носки, вплетает в волосы живые бутоны, надевает браслеты на ноги, режет джинсы до неприличного, зашивая дырки причудливыми нитями, лепит блестки на щёки. что ещё более удивительно, так это то, что ей всё это идёт. пусть и делают девушке выговоры не реже, чем самой юнги. казалось бы, если тёмные оттенки не женственные, то яркие-то должны быть? в чём тогда проблема? вероятно, в том, что в корейском обществе все должны выглядеть строго и презентабельно, юнги, по деловому. как под копирку. пусть юбки или брюки, пиджаки, кардиганы или тренч, но ты не должна выделяться из тупой серой массы. юнги не осуждает, нет, вот только и принимать не собирается. подростковый максимализм или бунт, неблагодарная людиня, непослушная девчонка, как угодно. у неё есть вкус — он важен. поэтому хосок ослепляет её. девушке приходится в буквальном смысле протереть глаза, смазывая остатки подводки с век, и проморгаться. первая мысль юнги о поразительной незнакомке — «она выглядит глупо», вторая прошибает спустя секунду и прозрение — «блять, лишь бы этот чувак рядом не был её парнем», а третья догоняет, стоит ей присмотреться — «с вероятностью девяносто восемь процентов — по девочкам». раз юнги не видела эту ученицу раньше, значит она может быть младше. но зато не в толпе тех, кому в радость поиздеваться над неуравновешенной сучкой, вроде неё самой. это иррационально радует. обнадеживает, что ли. хотя юнги ничего не ждёт. сначала минов взгляд начинает выхватывать девушку случайно. та скользит по коридорам, запинаясь об пол, практически падает, всегда, однако, подхваченная кем-то поблизости, продолжает скакать и смеяться, такая неземная, светлая, громкая. реже она ругается себе под нос или молчит, иногда тревожно оглядывается и в воздухе прямо витает болезненное желание поскорее свалить из этой блядской тюрьмы. юнги понимает. девушку зовут хосок, чон хосок, второй год, танцует во всех возможных кружках, командах и стилях. кто-то типа идолки и объекта уважения всех ребят, что тоже занимаются танцами. это юнги выясняет так же случайно, когда устает бегать от своего любопытства и спускается вниз, в тренировочный зал со сценой, где каждый желающий может творить что угодно, но лишь по записи (за запись эту ведутся беспощадные ежедневные войны). она знакомится с танцовщицей, представившейся чимин, которая мягко, но с явной страстью в голосе рассказывает ей о хосок спустя минуту ни к чему необязывающей болтовни. сама чимин тоже оказывается очень приятной. возможно, у юнги даже появится подруга, если девушке, заканчивающей первый год обыкновенной муниципальной старшей школы, захочется сильно испоганить себе жизнь. у мин получается найти несколько видосов с танцами яркой-девушки-по-имени-хосок на ютьюбе и она, пожалуй, слегка скулит в подушку, но кто же её осудит? на хосок хочется смотреть не отрываясь. у чон медовая кожа, которая кажется сладкой просто на вид, в отличие от собственной, по аристократичному бледной для их страны, и цветастая бижутерия оттеняет ту столь здорово, что юнги сама возвращает на пальцы кольца, наплевав на то, что они слетают и теряются чуть ли не каждый день, когда кого-то вновь требуется поставить на место. юнги гадает, когда же переведутся эти нетленные ебланы, но, очевидно, она отбила им последние клетки мозга. знакомые мин хихикают на тему того, что она что-то зачастила в их скромную обитель, мол, точно ли оно важно, стоит ли переживать? а девушка не знает, это она так зафиксилась на чон хосок, или та действительно подбирается к ней всё ближе. юнги страшно и в то же время девушка осознает, что, нет, всё-таки она ждет, с нетерпением дожидается того самого момента, который разложит всё по полочкам. объяснит её слабому сердцу, что же такое происходит. достойна ли она этого? чего-то хорошего, наконец, доброго, способного перевернуть её мрачную жизнь. кого-то настолько сияющего и благородного? выдержит ли мин нечто серьезное, новую личность со своими неизведанными особенностями рядом с собой? юнги не в силах ответить ни на один вопрос. она очень устала. но она смотрит. запоминает детали, всё, что удается услышать или увидеть, любуется пестрыми нарядами, которые раньше резали глаз. да что там, юнги теперь готова сама повязывать бантики на далёкую беззащитную шею, вставать к первому уроку, если это поможет ей увидеться с чон не один, а два раза за учебный день, вытягивать себя из тёмных школьных уголков к свету.

***

когда чон хосок дышит юнги в спину, а изогнутый ореховый взгляд встречается повсюду, девушке больше не страшно. ей тепло.

***

чужая поступь мягкая, тихая, но не настолько, чтобы напугать собеседницу, неожиданно оказавшись слишком близко. шаги скорее осторожные. нервные. как если несёшь полный графин воды и у тебя дрожат руки. на чон всё тот же прелестный оранжевый свитшот с нашивкой — юнги уже видела девушку сегодня, опоздавшую, выпрыгивающую с разгона из раздевалки. мин поворачивает голову и уголки губ-сердечек расцветают в робкой улыбке, пшеничные волосы колышет сквозняк из форточки, у которой она сидит. а закатные лучи… юнги приходится прищуриться, потому что она не понимает, с какой стороны солнце бьет сильнее. два, три, четыре, пять, шесть — сердце пишет экспрессивненькую мелодию в кардиограмму и юнги впивается ногтями под колено, стараясь выглядеть невозмутимо, расслабленно. в здании царит блаженная пустота — занятия закончились. они здесь одни. — ты кажешься неприступной, юнги-щи. — и всё же ты здесь.