Ренессанс наших звёзд

Дверь в квартиру-студию в спальном районе Сеула захлопнулась, Хванун медленно сполз на пол и прижал вспотевшие ледяные пальцы к вискам. Голова раскалывалась, шквал старых и свежих воспоминаний бил её вдребезги, рвал на лоскуты и стремительно окутывал воздух духотой и смрадом гнойных ран на сердце. Они так и не зажили. Все надёжно спрятанные в этих стенах скелеты повалились из разверзнутых трещин, упрашивали выпить ещё и забыться. Однако у Хвануна был и другой способ, чтобы справиться с эмоциональным напряжением. Ё опёрся на шкаф в прихожей и еле поднялся на дрожащие ноги, засеменил к столу в кухонном уголке, где валялись разноцветные коробки с таблетками. Он пытался хранить их в аптечке, но они слишком часто пригождались, и потому, как правило, оставались брошенными снаружи более подходящего места. Хванун выпивал сразу тройную дозу обезболивающего, и сегодняшний случай не стал исключением. На плитку полетели пустые блистеры, наконец руки нащупали незаконченную пачку и достали несколько заветных капсул. Ё налил воды в стакан, поджидающий на том же столе, жадными глотками запил лекарство и перевёл дыхание. Внутри головы и за рёбрами было так пусто ещё вчера, теперь же следом за прохладой выпитой жидкости лёгкие кто-то облепил плёнкой, пропитанной бензином. Кинул непотушенный окурок, устроил нечаянный пожар, нарастающий с каждой секундой всё сильнее. Дым поглотил каждую клетку, огонь обрушил шаткие несущие опоры, возведённые годами вдали от проклятого города, четвёртого по величине в стране. — Вот смешно, — пробормотал Хванун скрипучим от криков, сигарет и новых подбирающихся слёз голосом, — все говорят, Сеул жрёт людей, а меня сожрал Тэгу. «Настало время и для Сеула обглодать тебя до костей», — пронеслось в мыслях в ответ. По пути к ванной Хванун расстегнул блузку и кожаный пояс. Крохотное помещение озарилось слепящим белым светом, от чего заболели глаза, не привыкшие к нему. Во всей остальной квартире царил полумрак, разбавленный лишь мягким сиянием луны. Ё стянул брюки и присел на край ванны. К той минуте жжение в груди угасло, уступив тяжёлым валунам тревоги после нежданной встречи. — Зачем ты приехал? — всхлипнул Хванун и взял с раковины коробочку с лезвиями. До переезда в Тэгу и романа с Рейвеном он не резал себя уже несколько лет, а потом ненависть к собственному телу вернулась в одночасье. Ё смотрел в отражение в зеркале и видел там самого уродливого человека во вселенной, простаивал в душе бесконечность, растирал мочалкой кожу до болезненной красноты, потому что никак не мог убедиться в чистоте. Никакие тщательные уходовые процедуры в салоне, многократное перекрашивание натурального цвета волос, дорогая брендовая одежда, бесчисленные комплименты партнёров ничего не меняли. В Сеуле Хванун впервые после долгого перерыва вновь пустил по бёдрам кровавые полосы, какое-то время проходил лечение у психолога и психотерапевта, забил зажившие шрамы татуировками. И вот, спустя столько времени, когда вроде бы всё затихло, вновь затонул в знакомом наизусть омуте. В ушах стояли жалобные просьбы остановиться, но в тот день, когда пылкой любви пришёл безвозвратный конец, Рейвен был не в себе и ничего не слышал. Это был единственный раз, когда он относился к Хвануну в постели настолько не чутко, по-зверски, и той ошибки хватило для него сполна, чтобы затем несколько месяцев не подпускать к себе вообще никого. Потом что-то перемкнуло, одиночество по-животному захотелось забивать любым симпатичным парнем, подвернувшимся в клубе или где-то ещё. Иногда Ё даже не знал имени того, с кем поехал в отель. Однако полноценные отношения как пугали, так и продолжали внушать ужас туманными и страшными перспективами. Хванун верил Рейвену как никому другому, доверил ему самое сокровенное, что у него было, и получилось то, что получилось. Ё прошипел, нанеся пару царапин поверх чёрных цветочных узоров. На переплетении лепестков заблестели узелки алых капель. Нет, этого вовсе недостаточно. Хванун приложил испачканное лезвие опять к ноге, надавил и рассёк бутон поперёк, поднялся выше и провёл параллельную линию. С каждым щиплющим порезом мир вокруг затихал, словно бы в нём стёрлось всё, кроме этой комнаты, трясущихся пальцев, дорожек стекающей на синюю плитку агонии, что постепенно высвобождалась из сети капилляров и мучительных ударов кнутом в сознании. «Ты такое же ничтожество, как и десять лет назад», — пару шестилистников заслонила тесная решётка распоротой кожи. «Думаешь, ты похудел к окончанию школы и стал хоть немного красивее?» — на правом бедре уже не разглядеть за красными реками цепочку гипоксисов, привязанных по символике цветов ко дню рождения в августе. «Ты родился уродом и им остался, а все, кто тебе говорили, что ты красивый, просто хотели поскорее тебя трахнуть и свалить», — лезвие чуть не выскользнуло из окроплённых кровью ладоней. «Помнишь, как он врал, что любит, а потом заломил твои руки и не дал тебе и шанса вырваться», — левая нога теперь наполовину походила на соседнюю, из-за блеклых чернил сочилась жгучая лава. «А может, ты сам виноват и заслужил это? Нет? Тогда почему ты не смог защитить себя? Да, ты настолько беспомощен», — кровь смешивалась с падающими крупными солёными слезами, они разъедали горящие раны и проникали под кожу. «Давал первым встречным ты тоже недобровольно? Нет, ты наслаждался этим, потому что ты всего лишь никчёмная потаскуха, которая только и умеет, что раздвигать ноги перед всеми без разбора», — от былых цветов не осталось ничего, кроме намёков. «Или ты веришь, что до сих пор пляшешь в своей труппе не потому, что переспал с половиной из них?» — Хванун вдруг ясно ощутил кончиками пальцев рельеф шрамов, затянувшихся три года назад и намного раньше, выронил острый кусочек стали и размазал до колен едкую влагу. Ё снял остатки одежды, залез в тёплый душ и просидел там до скорого рассвета. Солнце возвращалось в столицу рано. Вода на дне белоснежной ванной розовела, унося с собой долгую ночь, а сердце билось всё менее охотно, после того как самоповреждения ничем не спасли. Полусонный и смертельно уставший, Хванун наконец закрутил кран, выбрался из ванной и закутался в полотенце, когда поймал себя на глупых мыслях, как быстро получится восстановить испоганенные татуировки. Насколько быстро заживут эти раны, не помешают ли они тренировкам и выступлениям, пускай и будут скрыты под костюмом, — обо всём этом нужно было позаботиться раньше. Надо ли возобновить сеансы с психологом, обратиться к врачу, Хванун подумает завтра, когда проснётся и окажется в очередном кошмаре под названием «новый день», где Ё Хванун — всё ещё Ё Хванун, а не другой человек.