Цветение

✙✙✙

— Рядовой, потрудитесь объяснить, что я только что увидел? — Орион был в бешенстве, тихом и оттого опасном вдвойне. Капитан отлично себя контролировал. Для доминантного альфы он был образчиком самообладания. Армия быстро учит сдержанности. Ты либо заталкиваешь свои инстинкты поглубже в глотку, либо вылетаешь на гражданку с волчьим билетом. Но стоящий перед ним кусок дерьма, по форме и подобию принявший облик человека, выбесил бы и древнего мудреца с пика Цынъюнь. Орион из последних сил уговаривал себя, что сломанное ебало их охуенно-продуктивной нулевки перед самым Цветением не пойдет на пользу ни личному делу капитана, ни команде в целом. А блядский Иден, папашу его перетак, Азари пялился на Ориона без тени раскаяния на хлебальнике. Медленно моргал раскосыми глазищами на бледной, как обезжиренное молоко, морде и даже губехи свои ярко-малиновые не покусывал виновато. И не кривил в едва уловимой снисходительной ухмылочке, как он умеет делать за полсекунды до очередного махача. Ебнутый омега. Чужак. Пушечное мясо. Омеги не должны быть такими. Рослыми, плечистыми и злобными, как магарук в гоне. Дрался Иден как ненормальный. Как бешеная тварь, сражался до последнего, укладывая на маты противников вдвое тяжелее себя и глубинных тварей в рейдах тоже укладывая штабелями, несмотря на то, что рядовой — жалкий омега и по всем документам бесправный ноль. За продуктивность, полезность и умение слушать приказы Орион запаске очень многое спускал с рук. Хотя имел право влупить ему физ-наказание за любой кривой взгляд или чих не в той тональности. Орион не любил бессмысленного насилия, да и нулевка был действительно очень полезным. Но вот это вот дерьмо — уже перегиб даже для такого неправильного выблядка, как их патлатая горская сука. Орион указал на горсть таблеток, высыпанную на свой стол. Случайно сегодня попалив, что их ебанистически-вспомогательная единица подавители не жрет, как все уважающие себя омеги в армии, а ныкает в пазуху батареи, Орион еле сдержался, чтобы не затолкать массивную блямбу в пасть новенького прямо там, в столовке. Дотерпел до личного кабинета. Притащил сюда подчиненного, вытряхнул на стол нычку урода, уговаривая сам себя, что вначале нужно поговорить, а уже потом ебальник ему ломать. И незаметно же ныкал, тварина. Совал пальцы в рот, облизывал, глотал что-то там. А минут через пять, уже закончив со жратвой, проталкивал капсулу в отсек батареи для мелкого инструментария. Там накопилась уже добрая горсть пилюль, и у Ориона башка шла кругом от попыток представить, что случится, если эту блядь патлатую накроет течка во время боя и все альфы отряда слетят с катушек и устроят весёлую предсмертную групповушку перед тем, как коллективно пойти на корм океанитам. — Это подавители гормонального фона третьего поколения под кодовым названием ИМ109 в количестве девятнадцать штук, капитан, — своим стерильно-безжизненным тоном отрапортовал рядовой на его прямой вопрос и опять в глаза капитана уставился своей восточной тьмой, заинтересованно и с любопытством рассматривая лицо мужчины, чью команду чуть не подвел под убой такими опасно-странными заебами. — Ты, блять, издеваешься?! Я знаю, как их называют! Какого хуя подавители в батарее, а не в тебе? Совсем с катушек слетел, урод горно-восточный? Хочешь, чтобы нас всех на вылазке перебили, когда тебя накроет? Контуженный? Отвечай, сучара, каким местом ты думал?! А в ответ — тишина и только недовольное подергивание ярких губ. Лицо у этого, конечно… так и хочется прижечь дулом штурмового пулемета после сотни-другой очередей. Чтобы белая кожа не была такой идеальной, черты не выматывали кишки хищной симметрией, а раскосые к вискам глаза смотрели попроще, с уважением смотрели, как и должна смотреть ебучая нулевка на боевого офицера. И неважно, что Орион вовсе не уверен, что сможет продержаться в спарринге против этого ублюдка больше пары минут. Неважно, что омежка уже три месяца сражается в арьергарде на первой линии вместе с Броком. Настоящий офицер — это не только умение махать кулаками и убивать глупых тварей. Это стратегическое мышление, тактика, благоразумие и наличие мозгов в целом. Мозгов, которые нужны, чтобы понять — нельзя не принимать подавители, живя в казарме. Или этот ненормальный хочет быть затраханным до смерти? — Они мне не нужны, капитан. Препараты снижают скорость моих реакций. В период Цветения даже мне нужно будет работать на максимум, чтобы избежать потерь в группе. Я счел логичным временный отказ от бесполезных препаратов. От этого «Даже мне» Ориона продрало волной раздражения. Он вышел из-за стола, все еще сохраняя мнимое спокойствие. Маска слетела, когда кэп ухватил рядового за грудки и впечатал спиной в бронированную перегородку. Высокий, тварина, почти прямо в глаза смотрит, не запрокидывая голову, как положено омеге, и без положенного испуга и раболепия. Просто смотрит своим океаном сажево-черного спокойствия, лишь на короткий миг соскальзывая взглядом чуть ниже, на плотно сжатые в злую линию губы капитана. Это что сейчас было? — Слушай сюда, ты немедленно пойдешь к медикам, скажешь, что потерял последнюю дозу. Выблевал или еще что. Мне похуй. Ты придёшь, скажешь им, что тебе срочно нужен экстренный блокатор, тебе его вколят, и ты будешь, сука такая, сидеть в своей омежьей конуре, пока он не подействует. А еще раз попробуешь поставить под удар мою команду, я засуну руку по локоть в твой зад и выдеру все то, что там норовит уйти в несанкционированную течку. Ты понял меня, урод? Ты в первую очередь боец. Мне плевать, какая там ебала нашептывает в твои тупые горские мозги бредовые мысли. Хочешь ты просто потрахаться или забеременеть и свалить на пенсию. Не в моем отряде, мудак! Не под моим началом! И не с участием моих парней! Ебаная запаска… Между ними пара сантиметров, и Иден по-прежнему смотрит, не отводя глаз. Взгляд бегает по лицу капитана, как пожарный-дилетант в приступе панической атаки, разносит огонь и беззвучный вопль. Омега вдыхает, выдыхает шумно и с какого-то хера тянет воротник своей форменной куртки в сторону, обнажая ключицу. Там белая кожа в багровых узорах. Завитки-листья-мелкие цветы гроздьями. Орион от нежданчика опешил, даже кулаки на горловине нулевки расслабляет слегка, чтобы омега оголил плечо больше, показывая татуировку каких-то ебуче-ярких цветов. — Что? — непонимающе спрашивает кэп почему-то севшим, глухим, как оборона при Эльме, голосом. — Глициния, сэр. Алая глициния Восточных Пиков. Я из клана Вистер . Правящая ветвь. Мне не нужны подавители. Я своими феромонами управляю самостоятельно, и течки у меня не будет, пока не захочу. Подавители на меня не действуют, как на ваших местных омег. Они только мешают и притупляют реакции. А мне нельзя подвисать на поле боя. Когда наступит Цветение, и эти уроды полезут из океана, нужно, чтобы я был в полной готовности. Я так уже делал. Дважды. Это моя третья кризисная фаза. Кэп… — Пальцы с черными ногтями отпускают воротник и тянутся к одеревеневшему лицу Ориона, в воздухе вдруг ощущается горьковатый аромат цветов и талого снега, древесной коры, мха и примороженной, покрытой инеем травы. Иден прикасается к щеке альфы, гладит по скуле вниз, неуверенно, непривычно, почти пугливо улыбается, теплея черными нездешними глазами. — Орион, я бы никогда не поставил ребят под удар. Верь мне. Если пойду в медпункт и меня там обдолбят препаратами, кто будет прикрывать Брайта? Пожалуйста! У меня не будет течки. Я способен это контролировать. Доверься мне… Просит вдруг такой покладистый и податливый, словно вспомнил, что он омега. Словно внутри жесткого непробиваемого покрова оказалось мягкое и живое, сейчас вот взирающее на Ориона, как на сошедшее с барельефов Ковчега, двуполое трехликое божество. Иден ведет кончиками пальцев к приоткрытым от удивления губам капитана, медленно подается вперед, не сводя с него гипнотизирующе-темного взгляда. Тянется-предлагает-одуряюще пахнет весной в горах, где-то там, за разделительной грядой, где Орион никогда не был. И не хотел быть! Капитан толкает рядового в грудь и в ужасе отшатывается. — Это что, блядь, только что было? Убери! Выруби эту горькую вонь! Ты что себе позволяешь, щенок? Поебаться решил напоследок? Оторваться перед мясорубкой? Ну так вперед! Вали за дверь и напрыгивай на первый хуй, какой попадется. Но меня в эту ебанину свою восточно-горскую не впутывай! У меня на гражданке жених. Нормальный, а не нулевка галимая… Орион почти в панике и говорит-говорит-говорит. Лишнее говорит. Выдает свою сокровенную тайну про Милана, как будто она может защитить его от влипшего в стену черноглазого-бледного с замысловато заплетенными волосами цвета химозной сажи. Блядский Иден все смотрит, словно пытается просверлить в лице капитана дыру или содрать с его лица горящую огнем кожу. Странный аромат тает. Орион с облегчением понимает, что феромоны ебучего запаски отпускают и можно вдохнуть поглубже, не опасаясь собственных реакций и порывов, тихо нашептывающих на ухо мерзости. Этот ведь сам напрашивается. Этот вот, который дубасит в зале для тренировок любого, кто сунется с нелицеприятным предложением поебаться. Этот, корчащий из себя недотрогу и нетраханную невинность, сам себя предлагает как копеечный шлюхан. Так почему не взять? Иден красивый. Слишком высокий для омеги, слишком сильный и хищный, но красивый, как воплощение порочности на грани звериного магнетизма. Он на ринге творит такое, что в койке с ним можно не церемониться, не беспокоиться, что устанет. Валить и драть до кровавой пены и лиловых отметин на девственно-белой коже. Нет, не белой. Омега, оказывается, под формой расписной в цветочек. Оказывается, он не просто купленный правительством материал из чужой страны. Он аристократишка! Почти мифический сын Глициниевой ветви. И по уму совать в такого что-то, кроме дула репульсора, чтобы пристрелить к хуям — себе дороже. Последствий не огребешь. — Орион… — зовет эта тварь почти жалобно. Смотрит, болезненно нахмурив брови. Столько эмоций на морде нулевки капитан за все месяцы совместной работы не видел. Просто день охуенных открытий какой-то. — Убирайся! — цедит сквозь зубы капитан. Без горькой вони его лесных цветов дышать и держать мысли в порядке легче. — Орион, послушай. Я понимаю, что не нужен тебе. Я ни на что не претендую. Просто хочу перед тем, как все начнется… Этот жалостливый, полный тоски тон выматывает не хуже омежьего аромата. Он никак не вяжется со скуластым, заостренным к подбородку лицом нуля. Раздражает и бесит. Вынуждает усомниться в собственных выводах и выстроенной системе командной работы. Иден — не нормальный омега. Не настоящий. Он — чужак, запаска. Присланный для затыкания дыр кусок мяса. Такие, как он, не живут дольше одного цикла. Этот продержался аж два, пусть радуется. Радуется и не лезет своими стремно-бесцветными руками в штаны к капитану. — Я сказал, проваливай! И чтобы больше не смел вести себя не по уставу. Ты получил внятный приказ, рядовой. Вон дверь, вон нахуй! Изволь исполнять, пока вместо тренировок перед Цветением не угодил на гауптвахту. Я понятно изъясняюсь?! Хлестать его словами, командирским тоном, сцепив челюсти до солоноватого привкуса во рту — привычно и хорошо. Идена сразу же переклинивает в знакомую пустоту на черноглазом лице. Идена вытягивает в струнку по стойке «Смирно», и он отвечает ровным, лишенным эмоций голосом: — Так точно, капитан, сэр! Разрешите исполнять? — Вали, — рыкает Орион и смотрит, как омега скрывается за дверью его кабинета. Облегчение накатывает минуты через две, когда он понимает, что рядовой не вернется. На столе так и остались капсулы, собрать их и смыть в унитаз — дело одной минуты. Орион тяжело опускается в свое кресло. Он так и знал, что с уродом-горцем что-то должно быть не так. Слишком легко и быстро он влился в команду. Слишком продуктивно работал на вылазках. Капитан и раньше отшивал сопливых омег из медблока или инженерных войск, пытающихся подкатить свою дырку к нему. Но Иден с его ебучими дрессированными феромонами оказался чем-то из ряда вон. От него придется избавляться. Жаль, боец эта горская сука, и правда хороший.