Под каменными сводами

— Чуя, следи за языком, у нас гости. Каковы вообще шансы такого события, какова вероятность? Чуе казалось, что нулевая. Однако прошлое имеет свойство настигать людей именно тогда, когда они меньше всего этого ожидают. Не совсем осознавая свои действия и реакцию, Накахара быстрым шагом подходит к Дазаю и в совсем неподобающей ему манере хватает за рукав помятой рубашки. — На пару слов, — шипит наследник Греунского трона и тащит второго за дверь тронного зала. Фукудзава хватается за рукоять меча, но Мори останавливает его, кладя руку на плечо. — Ты серьезно хотел напасть на принца Греуна в его же собственном дворце? - почти шипит на него Огай. — Конечно нет, — поспешно отворачивается Фукудзава, — Просто сила привычки. Когда дверь захлопывается за спинами Дазая и Чуи, у последнего появляется возможность выразить всё своё возмущение. — Какого чёрта?! — Тот же вопрос к тебе, Накахара. — Нет уж, я первый спросил, так что отвечай: какого чёрта ты здесь делаешь?! — Долгая история, — растягивает слоги Дазай, — Но тебя я тут точно не ожидал увидеть. Чуя раздраженно проводит по лицу рукой. Хоть он в последний раз видел Дазая девять лет назад, его отвратный характер и любовь к тайнам ничуть не изменились. Казалось бы, девять лет назад они оба были детьми. Именно поэтому им было глубоко плевать на статусы и родословную. О друг друге они знали только имена и пару смешных примет: «Дурак Осаму боится высоты», «Накахара однажды разбил витраж и ему за это прилетело». Вот только образ друга детства ни один не смог стереть из памяти. Очевидно, что детские черты сменились остротой юности, но это не сделало их менее узнаваемыми. Тот год, когда Чуя с родителями жил в Свиолорском замке по причинам, которые покойная королевская чета держала в строжайшем секрете от всех, он считал самым счастливым из всего своего детства. Рядом были и родители, и его новый друг. Потом всё пошло кувырком и катилось по наклонной ровно до этого самого момента. Теперь же валун судьбы Чуи Накахары завис на месте в пустоте. Слыша отголоски перепалки, Верлен усмехнулся. — Господа, как насчёт ужина? *** Вернувшись, спустя некоторое время, в тронный зал, Чуя и Дазай закономерно не обнаружили никого. — Куда они запропастились? — Наверное, Поль позвал всех на ужин. Он страх как любит кичиться своим богатством, — фыркнул Чуя. Глаза Дазая загорелись недобрыми огоньками. — Блестяще! Чуя, у тебя не найдется запасной пары перчаток для меня? Кто же знал, что одной из заветных мечт принца Свиолора является прогулка по Северному Морю. Нагло одолжив варежки, шапку и какое-то напоминающее пончо меховое недоразумение из гардероба для слуг, Осаму потащил Чую прочь из дворца. — Как я выгляжу? — покрутился перед Чуей Дазай. — Как придурок. У нас так только деревенские сумасшедшие ходят. Не дослушав реплику про местных и стиль, Осаму схватил Чую за руку и побежал куда-то вдаль по сверкающему коридору. — А черный ход слева или справа? — на бегу интересовался Дазай. — Здесь поверни налево, а потом… куда ты так несёшься, засранец?! Отпусти мою руку! Перед очередным поворотом среди блестящих и холодных стен Чуя затормозил, останавливая и Дазая. — Чуя, что ты… Он не успел договорить, когда Чуя шикнул на него и попытался спрятаться за колонной. Только теперь Дазай услышал тяжелые шаги. — Стража на карауле, — шёпотом сообщил ему Чуя, — Мне никак нельзя попадаться им на глаза. Дазай подумал секунду, а потом выудил из кармана небольшую серебряную монетку. Прежде чем Чуя мог возразить, Дазай катнул монетку по полу так, что она со звоном покатилась в коридор, ровно противоположный тому, куда им надо было попасть. — Ты это слышал? — раздался голос одного из стражников. — Надо сходить проверить. Пойдём, — вторил ему другой, и стук сапог начал удаляться. — Бежим! — кричащим шепотом обратился к Чуе Осаму и, снова хватая его за руку, побежал туда, где, судя по словам Греунского принца, находился черный вход. Стоило им только выскочить за массивные двери, как лица обдало морозом. Если во дворце было вечно прохладно, то за его стенами царил настоящий ледниковый период. Чуя поправил меховой воротник своего камзола, Дазаю осталось только передернуть плечами да шмыгнуть носом. Их окружали не только тишина и холод, но ещё и темнота — в зимний период темнело рано, и сейчас землю освещали луна и россыпь звёзд. — Чуя, скажи-ка, как можно спуститься к побережью? Из-за сумасбродства Дазая им пришлось наощупь, по колено в снегу добираться до старого, заброшенного причала. По сути, причал уже сотни лет не нёс никакой пользы, ведь вечно мёрзлое море не давало прохода судам, а редкие путешественники пересекали его на санях, которым причал не нужен. Эта пристань появилась ещё тогда, когда эта глыба плавучего льда имела право называться морем. Теперь же про неё забыли, но красоту можно было оценить по сей день — над слоем льда и снега возвышались белоснежные колонны с вкраплениями какого-то синего камня. На них покоился кажущийся невесомым, будто тонкий наст, сам причал. Наверное, в окружении волн он выглядел ещё прекраснее. Время остановилось для этого причала — он выглядел точно так же, как сотни лет назад. — Чуя, пойдем погуляем по морю! — воскликнул выбирающийся из сугроба на причал Дазай — Вообще-то на лёд выходить нельзя, — пробурчал, отряхивая ботинки, Чуя. — Напомни, какой он по толщине? — Сантиметров сорок, думаю. Не понимаю, к чему ты клонишь. — Вот именно! Что может случиться? — возразил Дазай и спрыгнул с причала на лед. Его обувь не была предназначена для устойчивой стойки на столь скользких поверхностях, поэтому он с воплем по инерции от прыжка прокатился по льду, а потом и вовсе грохнулся на пятую точку, запнувшись о выступ во льдах, некогда бывший прибрежной волной. Накахара не мог оставить этого придурка в одиночестве гулять по ледяной пустыне, поэтому чуть более аккуратно проследовал за ним. Его уличные ботинки были изготовлены в Греуне, и, почти как и любая местная обувь, обладали небольшими шипами. Он твёрдо ступал по льду — Дазай даже загляделся, так эта уверенная поступь отличалась от привычной ему по Свиолору походки. Они шли всё глубже, если только можно так сказать о полностью застывшем в оковах холода море. Когда они удалились на достаточное от берега расстояние, где ни один источник света не мешал, Дазай поднял голову. От увиденного у него захватило дух. Все звёзды сверкали, как россыпь драгоценных камней на чёрном бархате. Они были бесконечно яркими и казались обманчиво близкими. Это зрелище вдруг пробудило в нём осознание: «Сейчас я свободен». Опомниться его заставил холод, окруживший его макушку, когда с его запрокинутой головы свалилась шапка. Подошедший к нему Накахара тоже внёс отрезвляющее действие. — Ты что, никогда звёзд не видел? — Видел, но не такие яркие, — шёпотом признался Дазай. — Хотел бы я им радоваться, как ты, — хмыкнул Чуя, — Я вот мечтаю лишь подольше наблюдать за солнцем, а то днём его вечно затягивает снежными тучами. — Солнце беспощадно. — А звёзды холодны ко всему вокруг. Чуть не завязался спор о том, что хуже — ненависть или безразличие, как Чуя предложил: — Если хочешь, можем сходить в обсерваторию замка, когда вернёмся. — Правда? — Осаму даже оторопел немного, — Чуя, ты самый терпимый придурок из всех, кого я знаю! За эти слова Дазай получил подсечку и грохнулся в снег. Вытирая лицо от белых холодных хлопьев, он неосознанно провёл рукой по льду, припорошенному снегом, и заметил какое-то слабое свечение. — Чуя, а лед и должен светиться? — Ты дурак? Лед не может светиться, он же… Чуя сделал паузу, будто на секунду вновь переосмысливая сказанное Дазаем. И тут он резко побледнел и выпалил: — Осаму, бежим! Чуя дернул Дазая на себя и, не отпуская покрытой снегом руки в перчатке, понесся к берегу. Ничего не понимая, Дазай бежал за ним вслед, его начинала охватывать чужая паника. Они и половины расстояния до берега не преодолели, когда позади послышался сначала утробный гул, а потом треск. Буквально несколько секунд треск нарастал, а вместе с ним Чуя пытался бежать быстрее. Когда треск достиг апогея своей громкости, вся ледяная кромка содрогнулась и обоих бегущих толчком кинуло вперёд. Упав, Дазай наконец обернулся. Он не смог поверить своим глазам. Из-под толщи льда вырвалось огромное существо. Выглядело оно как просто огромный белый кит, брюхо которого светилось и переливалось всеми цветами от ярко-голубого до лилового. Сначала кит показал только пару плавников, потому спустился глубже под воду. — Ты сдурел тут сидеть? Он же сейчас прыгнет! — Чуя схватил Дазая за воротник и наконец вытащил на причал. Стоило им только твёрдо поставить ноги на снег, лежащий на каменной плите, как всё вокруг озарило ярчайшим сиянием. Это кит выпрыгнул из воды, во всей своей громадной и устрашающей красоте. Он совершил невероятно элегантный для такого огромного существа прыжок, поднимая волны из льда и снега, проломил покров моря в другом месте и скрылся в глубине, махнув напоследок хвостом. От резких движений тысячи острых как кинжалы глыб подступили к причалу — море будто ощерило зубы на двух юношей. Чуя и Осаму с большим трудом переводили дух, не смея оторвать глаз от вновь безжизненной ледяной глади. *** — Ваше величество, приём абсолютно роскошен. Право, не стоило так утруждать себя, - Мори рассыпается в любезностях перед Верленом. Фукудзаве кажется забавным, что скромность в Мори проснулась только после того, как он вкусно поел и попробовал дорогого вина. Сам он себе, очевидно, не мог позволить такой роскоши — не потому, что не привык, а потому, что нужно оставаться начеку и оберегать Дазая. Куда он запропастился, кстати? — Вы мне льстите, доктор, — Поль наклоняет голову вбок, — Просто делаю то, что должен, ради дорогих гостей. Коё, сидящая по правую руку от короля Греуна, хотела сделать какое-то замечание, но её прервал хлопок двери обеденной залы. — Ваше величество, позвольте доложить! В Северном море только что появлялся Небесный Кит, ваше величество! — выпалил запыхавшийся стражник, тот самый, которого Осаму одурачил монеткой. Верлен резко посерьезнел и встал из-за стола. Ножки его стула угрожающе проскрежетали по полу. — Где Чуя? Говори, это приказ. Стражник моментально заволновался, а на лбу даже выступила испарина. Наконец он заговорил, заикаясь и старательно подбирая слова: — Его высочество пока что не видели во дворце, ваше величество, — как бы странно не выглядел до жути напуганный человек с алебардой и в начищенных доспехах, сейчас он предстал перед всеми, кто был за столом. — Толку от вас, что от сырых дров, — невероятно спокойно, но с презрением обратился Верлен к подоспевшим стражам и седому, статному мужчине, — Хироцу, надо срочно с этим разобраться. Обернувшись на своих гостей и Коё, Поль снова улыбнулся и извинился: — Прошу простить, господа, вынужден вас покинуть. И зашагал прочь из зала, стуча каблуками туфель по мраморным полам. В наступившей тишине звук долгим эхом отталкивался от стен. Фукудзава и Мори переглянулись — они тоже понятия не имели, где находится их подопечный и что такое Небесный Кит. От размышлений и невербального общения их отвлекла Коё. — Небесный Кит явил себя Греунцам впервые за полвека. Похоже, вы действительно не случайно к нам приехали, — улыбнулась им прорицательница, будто разбирая взглядом на кусочки. Мори даже поёжился под этим взглядом. У всех Греунцев такие глаза — крупные, светлые, холодные и изучающие? — Пожалуй, нам тоже стоит разыскать Даз… Его высочество. Не хочу, чтобы он попал в передрягу, — с этим словами Мори встал из-за стола и, позвав с собой Фукудзаву, вышел из зала, стараясь не поворачиваться спиной к Коё. *** Найти Чую и Дазая оказалось несложно. Переведя дух на причале, они что было мочи пустились обратно во дворец. Чуя — в попытке успеть до того, как новость разнесётся по дворцу и его отсутствие обнаружат, а Дазай — просто потому, что чуть в штаны не наложил от увиденного. И вот только Дазай взялся за ручку двери, как с другой стороны её потянул на себя Поль Верлен. Бледное и крайне недовольное лицо предстало перед Осаму прежде, чем он успел что-нибудь предпринять. — Здрасьте, — промямлил он, делая шаг назад. Чуя, оказавшийся у него за спиной, тоже предпринял попытку ретироваться. — Стоять, — не терпящих возражений тоном сказал Верлен, — Накахара Чуя, его величество наследный принц Греуна, сын королевы Галиксеры и короля Хакиды, сорок восьмой в династии Греунских королей эпохи Великого льда, может ты мне объяснишь, какого дьявола здесь происходит?! — если Верлен и начал говорить спокойно, то последние слова он чуть ли не выкрикивал в лицо насупившегося брата. Как только Верлен начал перечислять титулы Чуи, вся слуги и стража, сбежавшиеся было на суматоху, тут же испарились. Остался только невозмутимый советник Поля, тот самый седой мужчина, который и на окрики короля ухом не повёл. Хироцу, похоже, не обратил внимания и на то, какая звонкая затрещина от Верлена прилетела Накахаре в лицо. А вот лица Фукудзавы и Мори порядком вытянулись. И без того красная от мороза щека теперь запечатлела на себе расплывчатый отпечаток ладони. Чуя не смотрел в глаза Полю, отвернувшись в ту сторону, куда его направил удар. На такую дерзость Верлен только хмыкнул, да и был таков — слился с холодными стенами и исчез. *** Кое осторожно протирала смоченным в теплой воде платком ссадину на щеке, пока Чуя сидел на табурете посреди своей комнаты. — Не стоит так дуться. Ты сам нарушил правила, созданные для твоей же безопасности. Его величество просто переживает за тебя, — мягко говорила Озаки. — Ничего подобного, — буркнул Чуя, — Он переживает за страну и свою шкуру, а не за меня. Коё лишь вздохнула — Чуя порой становился упрямым, как маленький ребёнок. В такие моменты можно было только оставить его одного, чтобы он смог переосмыслить всё сказанное. Дазай наблюдал за сценой, сидя на комоде тёмного дерева и болтая ногами. Он мог бы уйти, но ему казалось неправильным оставлять Чую в одиночестве после такого. А ещё он не хотел получить нагоняй от Мори. Повисла неловкая тишина. — Обсерватория на четвертом этаже, в восточном крыле. Большая дубовая дверь, не пропустишь, - прервал молчание Чуя. Дазай встрепенулся, услышав голос, и состроил гримасу полного непонимания. К чему относилась эта ремарка? — Ты о чём? - спросил Осаму, приподняв одну бровь. — Это я дал тебе шанс уйти по-хорошему, придурок. Правда, катись, незачем меня жалеть, - наследник Греуна обернулся на него. В словах не было и тени шутливости, а в глазах - только решимость. «Как разбитый лёд» - подумалось Дазаю. Однако, вслух он этого не сказал. Вне собственных мыслей Осаму молча слез с комода, вышел из комнаты и хлопнул дверью. Потому что она оказалось неожиданно тяжелой, а не потому, что почувствовал себя бесполезным и жалким.