Задохнись моим прахом

Когда я наконец очнулась на том же матрасе, поняла, что проспала почти всю ночь. Светало. И мне нужно было возвращаться к себе. Чтобы меня не хватились. И чтобы проверить лекарства — вдруг кто-то пробрался ко мне, пока я тут валяюсь. Пока шла до кровати, увидела Пруденс. Они с малышкой Сью за этот месяц перебрались поближе ко мне и Роуз. Она собирала вещи. Ты тоже? - спросила я. Она поняла о чем я. И тут же закивала головой. Рядом сидела Сью, которая наоборот разбрасывала вещи. Видимо хотела остаться. Оно и понятно: идти непонятно куда в такую погоду без нормальной еды и воды. Я не представляла как они вдвоем будут выживать. Куда пойдут.За все то время, сколько я знала Пруденс, я научилась понимать ее без слов. По ее взгляду. И в этот момент он выражал отчаяние и желание сбежать. Как будто за стенами школы меньше возможностей, что ее с дочкой тронут. Увидев мою озадаченность, она протянула мне помятую грязную бумажку. Раскрыв ее, я прочитала: “Милая сестренка. Я очень рада, что ты смогла выжить с моей племяшкой. Надеюсь, ты в безопасном месте. Я в баре “Бохта”, что на границе. Он двухэтажный. У нас здесь несколько врачей. Ребята с КПП нас не трогают — говорят, мы им не угроза. Они что-то хранят у себя в подвале. Наверное, динамит для вас, для юга… Но вход замурован. Мы пытались пробраться, но тщетно. Приходи к нам, если отчаешься. Если поймешь, что на юге стало опасно. Ведь для меня сейчас нет никого более роднее, чем ты со Сью. Которую я даже никогда не видела. Надеюсь, когда-нибудь увижу. И тебя, и Сью. Здесь или у тебя. С любовью, Джозефина”. Я посмотрела снова на Пруденс. Она была полна решимости. И даже не колебалась. Может, уже все продумала к моему приходу. Или даже не думала — просто решилась. Вдруг она указала на мою кровать. А потом на рюкзак. Хотела, чтобы я пошла с ними. В голове сразу заиграл протест: в школе еще слишком много раненых, чтобы их бросать. Да и война вот-вот закончиться, ведь скоро сентябрь. Но Сью и Пруденс… Я не представляла как они доберутся до бара. Даже до центра! Мы дальше леса не могли пройти, а они хотят буквально выйти на открытое поле. Немая девушка с годовалым ребенком. Это было безумием. Я подумаю, - ответила я Пруденс. Уговаривать ее остаться было бессмысленным, - ты уйдешь утром? Она закивала. Лучшее время, чтобы бежать, было не найти. Тем более недавно прошел дождь. С утра будет туман. Я ложилась досыпать эту ночь с мыслями о завтрашнем дне. И так пролежала с ними почти до самого утра. Никогда в жизни я не делала такой трудный выбор. Все время как-то шло все своим чередом. И ничего не зависело от моего решения. Мамин уход вынудил меня терпеть от отца еще больше придирок. Знакомство с Мелоди — помочь ей на встрече клубов школы, где я и познакомилась с Джереми и Робби. Желание Робби устроить романтическое свидание Мелоди привело меня к первым отношениям. Даже эта злосчастная поездка получилась благодаря желанию поддержать ребят, которые, возможно, и поступили бы в Подесту. До момента, когда перерезали всю школу, я тоже делала то, что говорили. Училась медицине, хотя никогда не проявляла к ней интереса. Общалась с теми девушками, с которыми бы даже не поздоровалась в нормальной жизни. Например с Ией. Ела ту пищу, от которой отказалась бы дома. Терпеть не могу рыбу. Но теперь, когда я осталась снова одна, никто не мог посоветовать мне что делать. Лишь выразить свое мнение, как сделал тот парень. Посеять зерно сомнения в моей голове. А я думала, что до конца войны так и останусь в этой школе. На нас так никто и не нападает, люди оправятся и я действительно стану вторым Хьюго Ривером. Потом к нам явятся солдаты контргруппировки во главе с Джереми и освободят нас. И мы вернемся домой. Но время шло и становилось только хуже. Каждый день я глазами провожала ребят, которые отчаялись. А они смотрели на меня и думали, что в отчаянии была я. Никто не звал с собой, не говорил, что так надо. Все действительно думали только о себе. А может и правда за стенами школы будет безопаснее, чем здесь? Сестра Пруденс Джозефина не просто так все это время выживает на границе. Может они договорились с местными и у них лучше условия? Плюс там несколько врачей. Которые полюбому намного опытнее, чем я. Это действительно был шанс прожить это время лучше, чем сейчас. Пусть и для этого придется преодолеть несколько километров. Встав с кровати, я огляделась. В последнее время здесь было тише, чем раньше. Никто уже не сидел вечером вместе, не пел песни под гитару. Из оставшихся в живых как будто вырезали душу, без которой они теперь доживали свои дни. Из этого места ушла жизнь. И теперь это было просто разрушенное здание, коих в окрестностях было много. Возле кровати было радио. Которое потихоньку шумело. Прибавив чутка громкости, я ожидала услышать какую-нибудь спокойную мелодию. Но услышала другое. - А сейчас, новости Подесты! Прямо из штаба Южного Береллина. Ведь только здесь вы узнаете правду! Отряд контргруппировки ворвался в один из жилых домов юга Подесты, чтобы захватить припасы малоимущих. Сообщается, что жителями дома оказалась пожилая пара. Решившая остаться на юге Подесты, чтобы поддержать местное правительство. «Я как чувствовала, что это случится. Они давно тут ошивались. Что-то искали. Говорили, что стараются нам во благо. Только какое же это благо, стариков то обдирать? Мало им «Саузен Пауэр». Натравить бы на них все войска Южного Береллина!» сообщила специально для нашего радио старушка, проживавшая в том доме. Ее муж, словив от внезапного появления мародеров инфаркт, сразу же был доставлен в местную больницу Зиндерлиниса, где ему была оказана своевременная помощь. Наше неравнодушное радио будет следить за состоянием пациента. И оперативно докладывать вам обо всех передвижениях контргруппировки! Волна гнева захлестнула меня от услышанного. И я ударила по столику, на котором стояло радио. Ногой. Да так, что радио пошатнулось. Но не упало. И тогда я решила его добить. Схватила обеими руками и шандарахнула об землю. Да так, что осколки разлетелись в разные стороны. А люди, спавшие рядом, подпрыгнули на своих кроватях. - Чертова пропаганда! – прокричала я и опрокинула на треснувшее радио тот самый столик. Который, до этого момента, казался мне чрезвычайно тяжелым. И подтвердил это, упав на землю и раскрошив без того уже побитый кафель. Ко мне тут же подбежал испуганный Итан. Которого я, видимо, разбудила. Угомонил тех, кто пытался сзади меня начать брюзжать. И усадил меня, запыхавшуюся, на кровать. - Ты как, Лав? – спросил он меня, пытаясь осмотреть. Я махнула на него рукой, пытаясь отодвинуться. Так сильно он меня к себе прижал. - Прости, Итан. Но я была больше не в силах, - извинилась я. За то, что найденное им радио, больше точно не сможет работать. - Ничего страшного. Главное, что ты цела. Он положил свою единственную руку на мою руку. А я этого даже не заметила. Пыталась угомониться, чтобы еще что-то не разнести. Нас двоих прервала Ия, которая также внезапно появилась рядом. - Вы что тут делаете? – спросила она так, будто мы тут в обнимку вдвоем лежим. - Может и ее возьмем? – сказал вдруг Итан, наконец-то отодвинувшись от меня. Я тогда еще не до конца пришла в себя. Поэтому пропустила фразу Итана. Пока они с Ией не начали перепалку. - Ты хоть представляешь что предлагаешь? - А что? Она — полезная. - Да, но мы с тобой договорились. Только мы с тобой уйдем. Вдвоем. И больше никто. Ощущая наконец-то реальность вокруг, я наконец-то посмотрела на них и спросила. - Куда уйдете? Девушка, так активно жестикулировавшая до моего вопроса, сразу поникла. А ее парень тут же вовлек меня в их разговор. - Лав, мы решились уйти. Сегодня. Сейчас! Забавно, но в тот момент я даже не обратила внимание на пояснение Итана. Впервые за эти два месяца я увидела в Ие то, что она так тщательно в себе укрывала. Что боялась показать. И вот случайно показала. Ревность. Дико противное чувство, знакомое мне с детства. Сначала по отношению папы к маме, потом Мелоди к другим девчонкам, а потом уже и Джереми к одноклассницам. Ревность показывала мою сильную неуверенность в себе. Выражалось это в длинных каблуках на шпильках или ярком макияже. И иногда даже в нетипичном, для меня, поведении. У Ии это выражалось в ее молчании, которое ей было не свойственно. Ведь она была боевой и решительной девушкой. Была похоже на Пруденс. Только разговаривала. Была такой, которую ни одно событие не сломает, лишь заколит. Если это только не предательство, намеки к которому Итан не подавал. Как мне тогда казалось. Хотела ли я сбежать тогда с Ией и Итаном куда-то в ночи, зная, какая интересная и безумная жизнь их ожидает? Конечно же. Это было сродни примкнуть к крутой группе в школе, которая плюёт на правила и кайфует от жизни. Но в каждой группе есть правило. И одно из них — не рушить чужие отношения. Особенно своих друзей. Поэтому я сказала нет. Итан сразу огорчился, а Ия наоборот возбудилась. Стала еще быстрее собирать вещи. Видимо, пока я не передумала. - Ты точно уверена? Подумай, - сказал мне Итан, пытаясь убедить в обратном. Но я лишь, аккуратно, чтобы не вызвать взрыв у рядом стоящей Ией, обняла его. Чисто по-дружески. На прощанье. - Надеюсь где-нибудь твои политические взгляды примут. И смогут с тобой нормально подискутировать, - сказала я ему. И он улыбнулся. Ия со мной любезничать не стала. Хотела наверное, но тогда не смогла. Лишь, упаковав до конца свои вещи, подошла и крепко обняла. - Спасибо, - сказала она. И я знала за что. Провожая их двоих, я думала, что когда-нибудь также уйду с Джереми из этой чертовой Подесты. Ведь со стороны это казалось дико романтичным: двое влюбленных, держась за ручки, покидают нашу скромную обитель, со временем ставшей для нас домом. Ровно до того момента, как я не разбила радио. Тем самым навсегда приняв решение — я ухожу. И тут меня осенило — надо позвать с собой Роуз! Точно, не оставлять же ее здесь одну. Ведь она общалась только с нашей компанией, хоть и пришла в школу раньше всех. Ей бы это понравилось. Помахав на прощание ребятам и пожелав им удачи, я тут же поспешила к подруге. Та вовсю храпела рядом с окном и мне дико не хотелось нарушать ее сны. Но мое возбуждение взяло вверх и я легонько коснулась ее плеча. - Эй, Роуз, проснись! У меня такая гениальная мысль. Но Роуз не просыпалась. Видимо, сильно устала и видела уже десятый сон. Я начала ее легонько трясти. А потом уже и вовсю. - Роуз, просыпайся! Ну же! Ее храп не унимался. А лежащие рядом стали снова шикать на меня, чтобы я угомонилась. Но мои мысли о нашем счастливом будущем вчетвером не оставляли попытки бросить это дело. И я уже буквально села на девушку, чтобы разбудить ее. - Роуз! Повернув ее к себе, я тут же получила бездыханной рукой по ноге. Глаза Роуз были закрыты, как и ее рот. Губы уже были бледные. Как и сами глазницы. А храп не заканчивался. И тогда я поняла, что он исходил от мужика поблизости, а не от подруги. И тут же начала бить ее по щекам. - Роуз, что с тобой? Очнись! Она не реагировала. Я умудрилась ненароком разбудить Пруденс. Та отодвинула меня от подруги и принялась сама будить ее. Но у нее также не получилось. И она просто покачала головой. - Боже, нет! Роуз! Нет! Каждый раз, когда кто-то умирал, я реагировала как в первый раз. Снова слезы, снова внутренние и внешние крики о том, чтобы они остановились. Дерьмовая надежда на то, что от моего движения их сердце еще сможет забиться. И каждый раз разочарование. Которое бьет тебя по голове не хуже кочерги. А то и хуже нее. Устав безудержно ее трясти, я отчаялась и рухнула рядом на пол. Стала плакать, уткнувшись в подушку. Не хотелось разбудить еще кого-то. Это не была истерика. Уже нет. Скорее слезы прощания. Легкий траур по тому, кто явно задержался в этом мире. Это были дурацкие мысли, я знаю. Ведь Роуз стала для меня настоящей подругой. Второй Мелоди, если так можно выразиться. Теперь они обе были мертвы. Ушли, не попрощавшись. И ведь обе меня ждали. Мелоди, когда я с ней прощалась. А Роуз, когда я обещала сходить к больному и вернуться. Она ждала. А я даже не успела попросить ее обучить меня владеть оружием. От этого осознания меня накрыло еще больше. Но вдруг я заметила, что слез больше не осталось. Серьезно, мне хотелось плакать, но вода из глаз вовсе не текла. Будто закончилась во мне. Иссушилась. Я тут же схватила рядом стоящую бутылку и выпила залпом. Надеялась восполнить запасы. Но это не помогло. Ни одна слезинка больше не хотела вытекать из моих глаз. Хотя все мы состоим на 80% из воды. Как это было возможно? Ответа я до сих пор найти не могу. Даже искала как-то в интернете. Мой организм просто, в какой-то момент, перестал справляться с тем, что я переживаю. Мозг не смог больше переваривать поступающую информацию. В том числе и чувства. И, видимо, просто закупорил все проходы слез к моим орбитам. А также закрыл в себе ту долю, что отвечает за эмоции. Не помню, как она называется. Я осознала, что перестала чувствовать. Нет, мой организм все также реагировал на все происходящее. Учащенное сердцебиение, спертое дыхание. Но боли не было. И страха. Все как-то стало нормальным. Само по себе разумеющимся. И у слез не было больше желания растекаться по моему лицу. «Хватит», сказали наверное они. «В этой жизни ты больше не будешь плакать». Или мне так хотелось. Не знаю. Возможно, я просто себя убедила в том, что больше не хочу это терпеть. Это проживать. Это чувствовать. И решила закрыться. В себе, внутри себя. В какой-нибудь тайной темной комнатке, в которую никому не было доступа, кроме меня. Которую наверное строят все те, кто медитирует. Кто уходит внутрь своего сознания. Моя же тайная комнатка была построена тяп лап, на бутылках испитого алкоголя и прикрытая табачным листом. Когда Пруденс уже окончательно проснулась, то увидела, как я дособирала вещи в свой маленький рюкзак и ждала ее. Я не решилась брать много — книжки, ненужную одежду и даже пару одеял, которые пригодились бы в пути, я оставила на кровати. Во-первых, это был тяжелый груз, хоть и полезный. Во-вторых, это могло понадобиться другим людям в школе. Что-то внутри меня еще говорило «Может остаться?». Но смерть Роуз как будто вышвырнула меня пинком под зад из этого места, в котором уже было ничего, что могло бы меня удержать. Мы вышли, как Пруденс и хотела, с рассветом. Малышка Сью еще спала, поэтому, уходя, мы не разбудили тех, кто остался. Уход единственного врача поднял бы даже тех, кто был в коме. А мое решение все еще было не крепким и их уговоры спокойно перетянули бы меня на другую сторону. Переступая порог, я в последний раз взглянула на то место, которое меня когда-то спасло. Я хотела отплатить ему тем же. И моя миссия, на тот момент, была уже выполнена. Первая часть дня прошла на удивление спокойно. Мы медленно прошли через лес, боясь лишний раз шевельнуться ни в ту сторону. Как только вышли, удивились тому, какое за лесом было широкое поле. На нем росло что-то типа кукурузы и в нем спокойно можно было затеряться. Поэтому мы решили пройти по нему: если рядом будет проезжать «Саузен Пауэр», мы с легкостью спрячемся в зарослях. После поля нас ждала уже дорога. Заброшенная от людей, но не забытая от столкновений, ведь по дороге мы находили и выброшенные в выкопанные наспех ямы тела, у которых уже собрался рой мух, и брошенную провизию, и те же самые лужи крови. Хорошо, что Сью тогда ничего не понимала. Она мирно прислонилась к груди Пруденс и посапывала, пока мы шли. Как будто понимала, как тяжело дается нам этот путь и не хотела добавлять проблем своим плачем или желанием поесть. Но рано или поздно она бы проснулась. Поэтому нам необходимо было как можно быстрее выйти в город. Авось набредем на неравнодушных жителей, которые пустят на час к себе, напоят чаем и дадут передохнуть. До этого момента я как-то не ориентировалась где находилась школа. Когда только пришла в себя, думала, что нахожусь в Южном Береллине. Потом мне сказали, что мы все еще в Подесте. Правда уже ближе к восточной границе. Поэтому с Пруденс мы шли на запад. Там, где была Джозефина. Ребята из университета как-то говорили, что там люди уже давно считают Подесту частью юга. Поэтому я до сих пор не могла ответить себе на вопрос где же я нахожусь. Было ощущение, что это зеленый коридор, как в аэропортах. Ты не там, и не тут. Ты нигде. Когда солнце взошло над нами, стало тяжелее идти. В тот день оно прям палило. А у нас, конечно же, не было кепок. Сью тогда проснулась. Стала реветь от невыносимой жары. И мы остановились у какого-то водоема — перевести дух. Впервые за все время я дико жалела, что не могла поговорить с Пруденс. Выговориться ей, конечно, можно было, но вот понять, что ты не один… Одиночество никогда не было моим другом. Я всегда его сторонилась. Придя домой со школы, тут же фоном включала телевизор, а вечером спешила с кем-то встретиться, чтобы не оставаться в своей комнате одной. Даже засыпала с открытой дверью. Оно как будто убивало. Высасывало как дементор все изнутри, оставляя лишь пустоту. На ум приходили дурные мысли, начиная от того, не поменять ли мне цвет волос, и заканчивая тем, зачем я вообще живу. Это было невыносимо. Поэтому я искала любую возможность отвлечься, чтобы не думать. Когда я осталась с немой Пруденс и еще не умеющей говорить Сью, казалось, что эти дементоры были повсюду. Шли за нами по пятам. Но видела и ощущала их только я. Пока сидела у воды и пыталась отвлечься, ко мне присела Пруденс. Малышка Сью безмятежно собирала одуванчики неподалеку, радуясь лету. Удивительно, как ребенок, только-только научившийся ходить, подружился с одиночеством быстрее, чем я. Завидовала ей. Подруга передала мне недоеденную консерву, которую сама уже не могла есть. Я отказалась. В такую жарищу есть не хотелось, только пить. Хотя и воду нам стоило бы экономить. Ухватившись за эту мысль, я начала размышлять как нам наполнить свои бутылки водой из всяких озер, ручьев и даже луж. Возможно, нам пока везет на чистую. А потом надо будет придумать какой-то фильтр… Но Пруденс будто читала мои мысли, поэтому всячески начала отвлекать. То показывала пальцем на Сью, то предлагала расчесать мои отросшие волосы. Как будто там было что расчесывать. А потом положила меня на землю. К тому времени малышка подползла к маме и уснула, та еле-еле накрыла ее своей кофтой от солнца. И мы так лежали, втроем. Смотрели на небо, где солнце наконец-то зашло за облака. Хоть и ненадолго. Интересно, получится ли у меня загореть? Хоть чуть-чуть? Я усмехнулась от этой идеи. О чем я только думала… Пруденс же, пытаясь не задеть Сью, раскинула руки как ангел, подставляя всю свою бледную кожу под коварные лучи. Пытаясь хоть как-то наслаждаться этим летом. А я просто надеялась, что у них двоих будет когда-нибудь нормальное лето. Без всяких бомб и расстрелов, без рек крови и нехватки еды. Нормальное лето. С вечным солнцем, теплым морем и целой горой вкусных и не червивых яблок. И они будут также лежать на травке, загорать, наслаждаться жизнью, которая, наконец-то, прекратила их муки. Возможно, я бы смогла так полежать с ними вдвоем. Когда-нибудь потом. Когда мы снова встретимся. Уже не в Подесте. Но это были лишь мои мечты. После обеда мы поняли, что дальше без сна нам не продвинуться. Заполненных домов по пути не было, только развалины. Да и пустых тоже — нужно было искать ночлег. Пруденс с малышкой осталась под ближайшим мостом, который попался нам на глаза, когда начало темнеть, а я принялась разводить костер. У нас было консервов на пару дней. По расчетам Пруденс, которые она перенесла на карту, нам предстояли мучительные дни. В тот момент мы успели пройти чуть дальше от востока, пересекая самые неудобные и труднодоступные тропы. Дальше предстояло пройти по заброшенным улицам, постоянно озираясь по сторонам, до самого центра. Там было бы полегче: по радио передавали, что в центре еще ходил общественный транспорт, пусть и не без риска попасть под бомбежку. Правда максимум, до которого он шел, это конец центра города и начала его западной части. Хорошо, что именно эта часть была самой маленькой и была уже больше населена людьми. Там нам смогли бы помочь. Смотря на карту, которую развернула передо мной Пруденс, пытаясь при этом кормить Сью, я задумалась где бы мог сейчас быть Джереми. Возможно, он с контргруппировкой и вправду в Иглтауне. Правда я надеялась, что его все-таки успели увезти отсюда. Мысль о том, что я могу еще кого-то потерять из родных, пробирала меня до мурашек больше, чем дождь. Его мы и решили переждать там же, под мостом. Пруденс взяла с собой одну книжку для Сью. Я охотно взяла ее у подруги и усадила рядом с собой ее малышку. Пруденс же решила покемарить у стены. Меня удивляло, как Сью до сих пор еще не рассказывала историю из книг мне. Ведь именно ту, что они взяли, я читала ей и остальным детям чаще всего. Но когда я вновь открыла перед ней яркую страницу оглавления, она как в первый раз радовалась. И это прибавляло каплю оптимизма. - Давным-давно, в далекой стране, жил был принц. И была у него сестра, маленькая принцесса. Принц души не чаял в своей сестрёнке. И все время проводил только с ней. Однажды он пошел гулять по лесу. Хотел насладиться последними днями лета. Как вдруг увидел, что сестренка бежит за ним. - Подожди меня, братец, - сказала она, - я хочу пойти с тобой! Далеко отошли они уже от замка. И пришлось принцу взять с собой сестренку на прогулку. - Давай поиграем! В догонялки! – предложила принцесса. И принц согласился. Начал догонять ее. А принцесса убегать. Так бежала, что только пятки сверкали. И не видела ничего на своем пути. Так принцесса и не заметила, как подбежала к обрыву. С которого она чуть не упала. - Сестренка! – закричал принц. Но было уже поздно. Принцесса, увидев обрыв в последнюю минуту, замедлилась. И все же не успела. Упала бы вниз, если бы чудом не повисла на растущей из земли ветке. - Спаси меня, братец! – закричала принцесса. Да так, что весь королевский двор ее услышал. Все сбежались на поиски принца и принцессы. И нашли их, прямо у того самого обрыва. Принц изо всех сил старался удержать принцессу. Чтобы та не упала с обрыва. Вовремя к нему подбежали рыцари. И помогли бедному принцу спасти маленькую принцессу. - Спасибо тебе, братец! Если бы не ты, упала бы я с обрыва! И никогда бы больше тебя не увидела, - сказала принцесса и упала в объятия своего брата. Тот, отвечая на объятия своей сестры, расплакался от счастья, что смог ее спасти. Больше принц и принцесса не бегали по неизвестным местам. И не играли рядом с обрывами. Конец. Дождь не прекращался. Ближе к сумеркам я разбудила Пруденс и сказала ей. Может мы пойдем так? Но она потрясла головой. И указала на Сью. Та уже слегка шмыгала носом. Конечно, условия под мостом были не самые лучшие. Но под ливнем она бы простудилась еще быстрее. А лекарств у нас было с собой не так много. И в основном это были все те же обезболивающие и бинты. Поэтому, когда дождь все еще шел после заката, мы решили, что переждем здесь ночь. Пруденс расположилась все там же, около стены. Расставив ноги, она положила у себя Сью, чтобы хоть как-то ее согреть. С собой они прихватили лишь небольшое одеяло с кровати. А я была без ничего. Мой маленький рюкзак не позволил взять много вещей. А искать рюкзак побольше не позволила совесть. Я все еще думала, что в школе остались люди, которым нужна была помощь больше, чем мне. Поэтому ночью, когда стало еще холоднее, я вышла из-под моста и стала искать что-то, что могло согреть. Вокруг было сыро и мокро. Я несколько раз в темноте наступила в лужу. Фонарик использовать не решила. Во-первых, чтобы сэкономить батарейки. Во-вторых, чтобы нас никто не нашел. Ведь ночью мы были как никогда уязвимы. Уже думая возвращаться, я приметила старое мусорное ведро. Оно было такое огромное, что туда вполне себе могли поместить труп. Открыв него, я надеялась, что трупа все-таки не увижу. И слава богам. Увидела только мусор. Это было тогда единственным спасением. Конечно, металл тепла бы мне не дал, но уж точно сохранил бы те остатки, что я выделяла. Поэтому, высыпав из него все содержимое, я взяла его в руки и пошла обратно. Оно было жутко тяжелым, но тащить по земле было бы громко. Конечно, вокруг были лишь поля и дорога, но мало ли кто услышит этот звук. Сидевший в засаде или случайно проезжавший. Дойдя до моста обратно, я положила ведро на землю, подложила под него камень, чтобы оно со мной не укатилось, и залезла внутрь. Впервые я так благодарила всех богов за свой маленький рост, что смогла уместиться в мусорное ведро. Внутри него конечно же дурно пахло. Но из-за дикой усталости я не успела принюхаться и сразу же погрузилась в сон. … Я слушала Лав до самого конца дня. Не пошла ни на обед, ни на ужин. Я не хотела показывать, что снова ее бросаю. Что готова слушать столько, сколько она захочет. Но видя уже мой изможденный вид, она сама предложила отложить дальнейший разговор до завтра. - Ты точно уверена, что тебе не нужна компания на ночь? - спросила я, стоя уже в дверях. - Нет. Думаю, я успела от тебя устать, - пошутила она. И я рассмеялась. Не наигранно, а искренне. Как вдруг в соседней палатке заиграла сирена. - Укол адреналина, дефибриллятор сюда, срочно! Это кричала Нэнси. Я редко видела ее такой испуганной. Она всегда выглядела спокойной медсестрой, у которой все было под контролем. Но эта ситуация стала удивлением для всех. Толпа врачей и медсестер уже вбежала в соседнюю палату. Кто-то пытался откачать парня, лежащего у окна, кто-то тщетно пытался изучить историю болезни. Ему не повезло: всего час назад была пересменка. Многие присутствующие общались друг с другом криком, и я успела ухватить пару слов. - Ты же говорил, он идет на поправку! - Он шел! До вчерашнего дня! Тебе заместитель разве не сказал? - О боже, у другого рвота! - Опять? Почему так много? - Нужно его спасти! Уведите остальных! НЕМЕДЛЕННО! - Что же с ними всеми происходит? Стоя в стороне я наблюдала, как все безрезультатно пытались реанимировать парня. Как доктор Майерс стучал по его грудной клетке, пытаясь привести его в чувство. Но у не получилось. И он, так и не вставая с пола, на который без сил упал, объявил время смерти.