Задохнись моим прахом

Мы пытались продолжать жить как-то дальше. Но у нас это не получалось. Половина школы была нещадно перерезана, остальная - приходила в себя. Прошел где-то месяц. Не помню точно. Просто в какой-то день оставшиеся девочки принесли свежую и сладкую голубику с малиной. Они не решались ходить дальше той яблони. Поэтому, после резни, мы питались в основном ягодами и овощами. Дни я проводила преимущественно с теми, кого еще косая не успела забрать. Остальные пытались мне помочь. А я стала их учить как обрабатывать раны и делать перевязки. Как когда-то меня учил Ривер. Но новым доктором они меня величать не спешили. И слава богам. Так, к концу июля, мы потеряли свыше двадцати человек. Или даже больше. Я, честно, сбилась со счета. Не запоминала их имена. Как и дни. Ведь они слились воедино, превратились в какую-то серую жижу: подъем, обход, оказание помощи, перевязки, лекарства, какой никакой завтрак, спасение тех, кого принесли с вылазки, опять перевязки, снова лекарства, дрем по десять минут, пока кому-то снова не станет плохо, потом потеря — почему-то люди уходили под вечер, когда мы, уже никакие после тяжелого дня, валились с ног, похороны, кое-какие поминки, и холодный тяжелый матрас подо мной. Ночь прошла хорошо, если Итан не разбудил меня и не попросила подойти к кому-то из раненных. На вылазки я больше не ходила. Не с теми парнями, ни с кем-то другим. Я была единственным врачом и каждую минуту кому-то требовалась моя помощь. Когда Ия предложила мне через несколько дней после резни сходить проветриться, какой-то бедный парень, который стал парализованным по пояс, схватил меня крепко за руку и держал до тех пор, пока я всех не уверовала, что никуда не уйду. В тот момент я даже как-то не замечала свою самооценку, которая значительно скаканула вверх. Наверное, сама верила, что кроме меня им никто не поможет. Да и, откровенно говоря, просыпаясь, у меня уже не было сил куда-то идти. Тот, кто поправился, уходил. С концами. Люди забирали все свои припасы. Если их было недостаточно — крали у соседа, который лежал весь перебинтованный. Или лекарства у меня. Каждый раз я боялась проснуться и обнаружить недостачу. Сначала их как-то ловили. Но потом отток людей становился все больше и больше. И всем просто стало фиолетово. Говорили, что в соседнем городе Южного Береллина спокойно принимают беженцев. Запрягают работой, но зато кормят. Для нас тогда это было раем. Хоть и в клетке. Я же не решилась даже подумать об этом. В школе все еще оставались люди, которые во мне нуждались. Так, после очередного тяжелого дня, удостоверившись, что больше никому не нужна моя помощь, я уже собиралась незаметно увильнуть в свое тайное место. Но тут меня настигла Роуз. - Уже уходишь? Я думала, мы сходим поесть на второй этаж. Ну знаешь, как раньше. До всего того, что…что было. Бедная Роуз. Она как-то пыталась внутри себя пропустить все те события, что произошли. Возможно это было что-то психическое: мозг просто не смог больше выдержать похожее шокирующее событие и начал блокировать реальность. Но мне не хотелось ей врать. Через силу проводить с ней то время, которое я могла бы отвести на отдых. Или сон. Я придумывала всегда разные причины, чтобы куда-то уйти. И тот раз был не исключением. - Прости, сегодня без меня. Надо одному парню помочь, он какую ночь уже не спит. Пообещала, что проведу эту с ним. Чтобы он, хотя бы, сегодня отдохнул. Возможно в тот момент Роуз догадалась, что я вру. Не потому, что знала всех раненных и следила за ними не меньше, чем я. Просто увидела, как я выдавливаю из себя какие-то дурацкие оправдания и совсем не слежу за тем, как меня выдает мимика. Или чувствовала это. Не знаю. Просто знала. Потому что в ту же секунду мне стало дико стыдно. Ведь Роуз, прервав мои блеяния, просто положила руку мне на плечо и сказала. - Я поняла, Лав. Иди. Тебе это нужно. Я подожду. Я не смогла взглянуть ей в глаза и согласиться. Это было уже сверх моих возможностей. Потому что сразу бы рассказала ей о том, какая я несчастная врушка и проделываю этот трюк с ней уже не в первый раз. А вдруг она знает? Вдруг сразу это заметила и просто подыгрывает мне каждый раз? Стало тошно. И я поспешила на воздух. Даже упала по дороге, поскользнувшись на луже. Если на небе и существует Бог, то в эту секунду он точно покарал меня за вранье. Через пару минут я уже сидела в том же спортивном зале и курила ту же самокрутку. За этот месяц она действительно стала мне спасением. От нее становилось легче. Она как будто уносила весь прошедший день в своем дыме. К ее компоненту я относилась более спокойно. Да и к смерти уже тоже. Что-то внутри во мне умерло. Я даже не знала что, ведь казалось, что умирать нечему. Знаешь, когда кажется, что хуже быть не может. А потом раз — и наступает то самое хуже. Возможно это был страх того, что смерть и меня настигнет когда-то. Как будто эта дама с косой сидела все время рядом, пока я курила, и повторяла “Да, тут еще так много работы”. Иногда хотелось протянуть ей самокрутку. Но каждый раз я жадничала. Сама себе накрутит. Вдруг показался один из парней. Сюда мало кто стал приходить, люди боялись оставаться одни. А мне это было необходимо. Медленно подойдя, он присел рядом. И тоже закурил. - Жалко того паренька со сломанной шеей, - сказал он, - я думал,он, все-таки, выкарабкается. Я не стала отвечать. Надеялась, что он сейчас докурит, поймет, что тут ловить нечего и уйдет. Но он не унимался. - Все говоря, мол, надо валить. Пока еще ноги целы. Не факт, что «Саузен Пауэр» не навестит нас вновь. Но каждое утро люди думают, что, уходя на вылазку, видят школу в последний раз. Не знаю даже, надеются они на это или все же боятся. Потом он посмотрел на меня. - Тебе точно надо валить. И я не выдержала. И рассмеялась. - Мне? Ты в темноте точно меня разглядел? - Лав, я вижу, как ты много делаешь. Поэтому у тебя больше шансов отсюда выбраться. Еще ты маленькая и незаметная. И пока без особых травм. Он хорошо затянулся прежде, чем сказать следующее. - Все рано или поздно уйдут. Это уже не прежнее убежище, где можно было поиграть в карты по вечерам и набухаться с горя. Люди просто ждут два пути: либо они уйдут, либо здесь же умрут. Каждый стал сам за себя. Одна ты все еще за что-то борешься. Или за кого-то. И он наконец-то меня покинул. Затушив сигарету об пол, он резво встал с пня и вышел из зала. Оставив меня наедине с тем, что сказал. Как будто думал, что остаток дня я проведу в раздумьях над этим. А я лишь, докурив, также встала и пошла к своей кровати, мечтая о том, что по пути мне не придется опять кого-то спасать. Ночи стали светлее, чем раньше. Даже было видно звезды. Кто-то, не в силах больше терпеть жару в помещении, перетащил свой матрас на улицу. А потом просто ушел. Как и все. Проходя в сотый раз мимо этого матраса, я решила прилечь на него и посмотреть на небо. Может быть именно в этом, пусть и опасном, месте я смогу выспаться? И я заснула. Так быстро, что даже не осознала. Пока не увидела сон. Он был не такой как раньше. Я не стояла на какой-то тропинке, вокруг меня ничего не взрывалось. Нет, я была в каком-то светлом месте. Где-то на облаках. На минуту даже задумалась: может я во сне умерла? Перенеслась, так сказать, сразу на небо. В тот самый рай, о котором говорят. Мне даже не пришлось никуда идти. Облака были повсюду: пористые, волнистые, пучкообразные. Хотелось прямо прилечь на нихи утонуть до следующего возрождения. В виде какой-нибудь бабочки или птицы. Но пока я искала то облачко, в котором смогу утонуть, увидела перед собой силуэт. Не такой черный, как раньше во снах. Наоборот, очень светлый. Буквально сияющий. До тех пор, пока он не приблизился ко мне и не решил выключить свои софиты. - Лав, - произнес он и решил мне показаться. Передо мной стоял Джереми. Высокий, мускулистый, с чистым и, даже, сверкающим лицом. Прямо как у Эдварда Каллена . - Джереми, - произнесла я в своем сне. И обняла его. Слава богам, для меня тогда он был телесным. Хотя мы оба все еще стояли на пышном облачке. Даже не пошатываясь. Больше он мне ничего не сказал. Лишь улыбнулся, увидев меня, и дотронулся до моего лица. Я продолжала улыбаться. Видимо, даже наяву. Так как еще во сне почувствовала, как у меня болят скулы. Поверив, что он действительно передо мной, я потянулась в свой карман за телефоном с наушниками, которые вставила себе в ухо и ему. А потом включила что-то на телефоне. И сразу узнала эту песню. Да. Это была та самая песня, под которую мы впервые танцевали. Тогда, на школьном бале. Где впервые поцеловались. Джереми не нравятся танцы. Но ради меня он тогда, через силу, учился танцевать. Да, прям перед балом. И даже теперь, во сне, немножко скривился. Но все равно, стерпев, поставил мои ноги на свои. Как и тогда, на балу. И мы принялись танцевать Lying in my bed, I hear the clock tick and think of you Caught up in circles Confusion is nothing new ... Flashback, warm nights almost left behind Suitcase of memories, time after ... Sometimes you picture me I'm walking too far ahead ... You're calling to me I can't hear what you've said ... Then you say, "Go slow." I fall behind The second hand unwinds ... If you're lost, you can look and you will find me Time after time ... If you fall, I will catch you, I'll be waiting Time after time ... If you're lost, you can look and you will find me Time after time ... If you fall, I will catch you, I'll be waiting Time after time Мы двигались с ним в унисон, как бы не двигались в реальной жизни никогда. Это было единственным, что отличало тогда сон от реальности. Все было идеальным. Наша песня, которая играла как на концерте. Будто ее исполняла сама Синди Лопер. Наши движения, будто отрепетированные заранее. Наши взгляды друг на друга, которые не кончались. И нам не надоедало друг на друга глазеть. Мы даже не моргали. А глаза не слезились. After my picture fades And darkness has turned to gray Watching through windows You're wondering if I'm OK ... Secrets stolen from deep inside The drum beats out of time Идеальным было все. И мне так не хотелось, чтобы этот сон заканчивался. Как и эта песня. If you're lost, you can look and you will find me Time after time ... If you fall, I will catch you, I'll be waiting Time after time