Задохнись моим прахом

Это был самый тяжелый рассказ, который я слышала от Лав. Хотя мы, лишь дошли до середины истории. Ничего подобного я и представить не могла, когда соглашалась на эту авантюру доктора Дьюитта. Посидел бы он сам послушал про все эти ужасы. Самому бы себя пришлось лечить. Мы даже с ней не попрощались. Я просто поняла, что дальше она рассказывать не собирается, встала и ушла. Домой идти не хотелось, но еще одну такую выходку с ночевкой в больнице Нэнси мне не позволит. Поэтому я волочила себя домой изо всех сил, представляя как завтра услышу что-то похуже. Надо было морально подготовиться. Напиться с утра было не выходом, хоть и в сестринской всегда был спирт. Ночью плохо спала. Второй день без нормального сна должен был выйти мне боком. Я боялась, что так и усну в кресле у Лав на самом интересном месте. И на этом наша, так называемая “терапия”, закончится. По пути я зашла уже не за кофе, а энергетиками. Перед больницей выпила один. Вкус примерзкий, не понимаю, что в них находят подростки. Но если меня также будет от них колбасить, то готова потерпеть. Поднявшись на этаж, я застала всеобщую панику. Все медсестры, которые не успели уйти с ночного дежурства, бегали около палаты, которая находилась рядом с Лав. Сама девочка стояла в сторонке, так, чтобы ее никто не заметил и она могла продолжить смотреть на произошедшее. Не раздеваясь, я решила посмотреть что происходит. И не была готова к увиденному. Мальчик, лежащий в палате, бился в конвульсиях, изрыгая из себя что-то, напоминающее желчь. Одна из медсестер держала около него утку, но это было бесполезно: все содержимое давно капало ей на рукава. Врачи же пытались остановить это безумие, вкалывая ему разные препараты. Это не было похоже на обычное отравление. Даже если бы ему что-то подмешали, эффект был бы другой. У него был жар, а кожа вся покрылась какими-то язвами. Это было похоже на заражение. Почему тогда никто не объявляет карантин? Я пошла с этим к Нэнси. Та вовсю уже рылась в его документах, пытаясь найти хоть какую-то информацию. - Это не инфекция, Дора, - сказала она мне, - эти язвочки у него давно. Еще до поступления появились. И врач сказал, что это обычное воспаление. У них у всех такие. Но блюет так только он. - Пока только он, - поправила ее я. Все это было странно. Особенно Лав, которая стояла в сторонке, но все равно наблюдала. Завидев меня, она поспешила вернуться обратно в палату. И я пошла за ней. - Ты что-то видела? - спросила я ее с порога, - знаешь что с ними? - Откуда? - невинно ответила она, - я их впервые вижу. - Не ври. Они из «Саузен Пауэр». И ты об этом в курсе. Скажи, ты им что-то подсыпала? У нее отвисла челюсть. Такую наглость она от меня явно не ожидала. И это я еще ей не рассказала о том, что подслушивала разговор с каким-то парнем. В котором она явно не добрым словом обо мне отзывалась. - Ты полагаешь что я как они? Такая же жестокая и мстительная? За то, что они угробили все, что мне было дорого? Ха-ха-ха, Пандора. Плохо ты меня слушаешь! Хотя, мы даже и не дошли еще до той части, где я снова с ними встретилась! Меня ее ответ поставил в ступор. Я быстро начала подбирать слова, чтобы не пустить этот разговор на самотек. - Они — пациенты. Такие же как и ты. Пострадавшие от этой бойни. Кто-то из них, возможно, не был добровольцем. А даже если и так, это жестоко! Лав! Ты не могла поступить с ними так, как они с тобой! - Да? Тогда почему же ты спрашиваешь? Сама же ответила на свой вопрос! - Я хочу, чтобы ты подтвердила мои слова. Что я сказала правду. Потому что если это не так, то я действительно плохо тебя слушала. Меня переполнял гнев. От возможности того, что она решила сотворить свою вендетту здесь, в больнице, на невинных людях, которые даже и не сделали ей ничего. Лично ей ничего. Это были мальчишки. Которые могли только-только вступить в эту проклятую армию. Которые еще ничего не соображали. Они могли вообще с ней ни разу не видеться. А она пустила всех под одну косу. Но как? Неужели она ночью не только шептаться в соседние палаты ходит? Но и крадет лекарства, чтобы потом солдат травить? Надо бы сходить проверить склад. Возможно, что-то оттуда пропало и, тем самым, я успею остановить их мучения. Я выбежала из ее палаты так же быстро, как и вбежала в нее. И громко хлопнула дверью. Лав не побежала за мной. И это было мне на руку. При входе в сестринскую, меня встретил Доктор Майерс. Он был весь потный и грязный. Половина его футболки была в той же блевотине. - Сестра Хатти, принесите тем несчастным ребятам воды. И побольше, пожалуйста. - Доктор Майерс, - остановила его я, когда он уже развернулся бежать обратно к себе, - вы уже знаете что это? Нам ждать эпидемию? - Тсс! - остановил он меня, - никакой эпидемии. Слышите? Это обычная реакция. Аллергия какая-то. Никаких признаков заражения или инфекции в крови. Просто съел на завтрак апельсин и тут же выблевал его. Вместе со вчерашним ужином, на котором были мюсли с орехами. Из него это все просто вышло. Надо установить источник аллергии и больше не давать ему этот продукт. Вам ясно? Он будто был в панике. Так боялся слова “Эпидемия”. На минутку я подумала, что это могло быть правдой. Но если и так, то мы все уже давно заразились. Я посмотрела на свои руки — признаков язв не было. Да и не тошнило меня с утра. Правда я и не ела ничего. Захватив с собой пару коллег, я пошла на склад за водой. Мы вытащили оттуда несколько баклажек. Даже минеральную и родниковую воду. Так, на всякий случай. При виде ее пациенты обрадовались так, как будто мы принесли им пиццу. И начали во всю поглощать запасы, которых и так у нас было немного. Нужно еще заказать. Непонятно теперь насколько они здесь задержаться. Лишь бы вышли отсюда живыми. Я не знала что делать оставшийся день. Лав вряд ли хотела меня видеть. Но проходя мимо ее палаты, я решила заглянуть внутрь. На пороге я услышала, как она с кем-то разговаривает. Тихонько зайдя внутрь, я увидела, как она что-то рассказывает, смотря при этом в стену. Будто молиться. Я медленно подошла к знакомому креслу и присела, прямо за ее спиной. Не забыв при этом закрыть дверь. От чужих глаз. … Была уже середина лета. Нога начала потихоньку проходить, в некоторые дни даже не ныла. В отличии от чего-то внутри. Там все заживало намного медленнее. Если вообще заживало. И я каждое утро, перед тем, как все остальные проснутся, посещала две могилы: Мелоди и Хоуп. Их посещали и другие люди. Но лишь мне было дозволено убирать за ними, как-то облагораживать, приносить свежие цветы. Их я нарывала недалеко от леса. В который я больше заходить не решалась. Это стало чем-то наподобие ритуала, как свежий кофе на завтрак. Без этих посещений день не был цельным. И каждый раз, когда я покидала их и отправлялась в новый день, мне становилось чуточку легче. Роуз также старалась приходить в себя. Мы обе. Хотя измерить кого покалечило в тот день больше было бы отвратительным. Глупым. Мы просто, по-прежнему, держались вместе и старались поддерживать друг друга. Иногда просто засыпали в обнимку, без лишних мыслей. Остальные как-то пытались нам помочь. Приносили еду прямо со стола, водили гулять. На вылазки не разрешали. Мы даже и не говорили об этом. Роуз и до всех этих событий не любила выходить из школы, а я… мне было уже все равно. Я готова была лежать на своей постели целыми днями, не вставая. Даже не есть. Вкус еды как-то пропал. Просто ела что давали. Чтобы отстали. Я вернулась в свои волшебные сны, где все было красиво и душевно, прямо как до поездки в Подесту. В какую-то из ночей ко мне во сне даже пришла Мелоди. Вместе с Хоуп, в обнимку. Сказала, что они теперь вместе выселяться на облаках, играют в догонялки. В моих снах малышке Хоуп было столько же лет сколько и Сью. Почему-то я хотела ее видеть одногодкой, а не тем маленьким созданием, что очутилось у меня на руках. Но мое желание, которое я загадала тогда, при ее захоронении, сбылось — она была рядом с дорогим мне человеком. Мелоди, как и при жизни, обнимала маленькую девочку, давая тот кров и тепло, что не получила при жизни. Мне стало спокойней. Итан одной рукой приносил мне послушать радио. Включал какие-то хиты восьмидесятых, больше там слушать было нечего. Но один раз, оставив меня одну с ним на едине, он задремал на своей кровати. И не заметил, как музыка закончилась, а за ним пошлое какое-то вещание. - Нападения на жителей Южного Береллина продолжаются. По словам очевидцев, эти атаки дело рук самой контргруппировки, которая не признает власть страны в городе Подеста. Напомним, что в 1927 году, еще до начала второй мировой войны, Береллин был, наконец-то, признан независимой страной после долгого нахождения под властью Великобритании в качестве колонии. Тогда же, при делении территории, город Подеста был отдан южной его части, которую позже величественно прозвали страной Южный Береллин. В связи с этой исторической сводкой, наше местное радио считает недостоверным информацию о том, что Подеста принадлежит соседней стране. Данный город как был так и остается частью юга, который уже вовсю доказывает свою мощь по всему континенту. - Пропаганда, - прошипел Итан, просыпаясь, - они не так все преподносят. Страны делили тогда города. И Подеста, как никому не нужная центральная территория, досталась югу. Который на нее тогда не обратил даже внимания. А сейчас забегали... задергались... когда север наладил отношения с другими странами... Он быстро вернул музыку в мое сонное, но прекрасное все осознающее сознание. Это был не первый раз, когда мы слушали новости от юга. Случайно натыкались на них. И тут же меняли радиоволну. Только остальные это делали молча. А Итан, как всегда, высказывался. К середине лета я уже совсем окрепла, готова была снова ходить на вылазки. Даже помогла один раз дотащить раненого парня до школы, пока остальные отбивались. Прямо почувствовала тогда прилив сил. Несколько раз выбиралась на вылазки с теми ребятами из спортивного зала. В один из дней мы планировали дойти до того места, где они нашли Мелоди и других девочек. Парни сказали, что тогда не все вынесли оттуда. И там могло еще остаться кучу провианта. Другим мы об этом не сказали. Они бы стали нас отговаривать. Особенно Ривер. Это было слишком рискованно. Но мы решили оставить их критику на вечер, когда принесли бы им много тушенки. Поэтому планировали тот день втихаря, после отбоя, в спортивном зале. Больше мы не пировали. Нет, ребята приносили дичь. И ни раз. Но желания собираться у нас уже не было. Не то, чтобы раньше никто из школы не умирал. Умирали. И десятками. Но смерть ребенка и обезображенные тела девочек вывели всех из строя. В школе была атмосфера безысходности. Она распространялась от нас с Роуз быстрее, чем мы предполагали. Даже было стыдно за это. Но поделать мы ничего не могли. Даже с собой, не то, что с другими. В один из вечеров мы сидели с ребятами на втором этаже. Выпивали после еще одного жаркого дня. Да, я пристрастилась к алкоголю. Больше к крепкому. Виски, коньяк… все что находили. И чего не успевал захапать себе Ривер. В этот раз я даже стащила у него водку. Настолько сильно я устала. Передавая бутылку Роуз, я заметила, как к нам поднялся Марко. - Веселитесь, девчонки? Он старался не показывать свою скорбь. Даже нам. По-прежнему встречал нас с улыбкой. И провожал также. - Стараемся, красавчик, - ответила ему Роуз. Даже предложила ему выпить. - Нет, спасибо. В дороге лучше быть трезвым. - В дороге? – протрезвела резко я, - ты уезжаешь? - Тс! – заткнул он мне рот своей ладонью. А я и не заметила, насколько громко отреагировала, - это секрет. Для всех остальных. Кроме вас, конечно же. С Ией, Сью, Итаном и Пруденс я уже попрощался. Протрезвела тогда не только я, но и Роуз. Для нас обеих это было новостью. Как думаю, и для остальных. - Но почему? Ведь все стало почти как прежде! До тех событий! «Те события» мы все называли тот злосчастный день, когда мы похоронили Хоуп и Мелоди с другой девочкой. Больше таких потерь в один день у нас не было. И на том спасибо. - Нет, Роуз, все стало хуже. Значительно хуже. Мы с подругой переглянулись. Не понимали о чем идет речь. И парень решил объясниться. - Я понимаю, вы могли не заметить… - он старался аргументировать свой уход как можно аккуратнее, - но у нас увеличились потери. И я сейчас не только о смерти. Недавно ребята опять наткнулись на бродячих здесь солдат, собирая грибы. Еле убежали. Всю провизию по дороге покидали. А тот парень, которого сегодня притащили… страшно было на него смотреть. Даже мне. От его слов я действительно прозрела. Ведь за то время, что я пролежала в койке, произошло много событий. На которые я закрывала глаза. Будь это странные стоны по ночам от тех, кто ходил на вылазку, или все более частый плач от девочек, которые они глушили в подушках. Мы действительно с Роуз не замечали все, что происходило с остальными. Не то чтобы нас можно было в этом винить… конечно нельзя! Но из-за этого мы упустили момент, когда могли поговорить с Марко… переубедить его… сказать, что все будет в порядке… и что бежать сейчас – не вариант. - Но послушай, Марко, давай что-то придумаем, - пыталась уговорить его я, - не обязательно просто так взять и сбежать. Его эта фраза задела. - Я не бегу, Лав, я спасаюсь. И беру Шарлотту с собой. Вот так новость! А ничего, что она не его собственность? Конечно, такие дерзкие мысли могли прийти мне только на пьяную голову. И я тут же поспешила их выразить. - А ты саму-то Шарлотту спросил? Хочет ли она бежать? Может ей здесь нравится? Здесь дети, много матерей… ей здесь весело. - Весело, Лав, но не безопасно. Я не хочу завтра проснуться и обнаружить, что ее подстрелили. Прямо рядом со школой. - Пфф, чушь. Такого не будет. Роуз со мной согласилась. Мы всеми силами старались удержать Марко на втором этаже. Хотя он зашел к нам чисто попрощаться. - Марко, не бойся за Шарлотту, - нащупала его слабое место Роуз, - я тебя прекрасно понимаю. Мы защитим ее. И тебя вместе с ней. Сбросив рюкзак на пол, Марко понял, что этот разговор надолго. Не мог же он просто так взять и послать нас. И просто уйти, нормально не попрощавшись. Йович поспешил объясниться. - Поймите, мне действительно страшно за нее. Особенно, когда я понимаю, что сам не могу защитить. Я всех хочу защитить. Но ее особенно. Ведь она маленькая, сами видели. Даже меньше остальных детей. Прямо как Хоуп, когда родилась. И я не хочу, чтобы она кончила также. Не хочу больше видеть смерти детей. Особенно таких малышей. Прислушавшись, мы наконец поняли, что хочет донести до нас Марко. Хоть и рисковали забыть к утру. Каждый из нас рисковал ради другого. Но всегда был кто-то, ради кого ты готов был рискнуть чуть больше. У Роуз это была Хоуп. У меня — Джереми. Марко, до этого момента компанейский мужчина, который ни секунды слабости показать не решался, тоже приобрел себе такого человека. Он пообещал нам, что с рассветом солнца сразу же покинет школу вместе с Шарлоттой. Дабы никого не разбудить. Не тратить время на таких же, как мы, кто попытается его разубедить. Мы с Роуз согласилась. Наверное, остальные ребята также его поняли со временем. Или же сразу, не стали спорить. В душе я надеялась, что через пару дней Марко и Шарлотта вернется. Поймут, что за стенами школы опасно. Или у них попросту кончатся припасы. А если и не вернутся, то, по крайней мере, я надеялась, что они доберутся до нового убежища живыми и невредимыми. Но лично мы с Роуз, пьяные и потные девушки, в полном одиночестве на втором этаже, не могли его просто так отпустить. Предложили ему принять участие в нашем алко-вечере, так сказать, на прощание. - Ну я же сказал: в дороге надо быть трезвым. - А ты протрезвеешь! - Да! Обещаем! - И как же? Консервы я уже сложил, больше еды не возьму… - А кто сказал, что нужна еда? - Да! Нам помогут танцы! Мы с Роуз буквально договаривали фразочки друг за другом. Как близнецы. Она подняла с места Марко, а я тут же притащила с первого этажа радио. - Девчонки, ну что вы… разбудим же всех! - А на что нам наушники? Роуз помчалась к своей кровати. Мы вместе с Марком проводили ее сметённым взглядом. И обалдели, когда она действительно притащила с собой наушники. Да и не одни, а несколько партий. - Откуда у тебя… - Да пару месяцев назад нашла. Думала пригодятся. Но видимо никто, кроме меня, здесь не слушает музыку. В одиночку. Боже мой, Роза, сказала бы ты мне раньше! В нашем волшебном радио было несколько отверстий для наушников. Прямо для троих. Производители как знали. Помню Итан говорил как-то, что это была новая модель — как раз для многочисленного слушания. Не зная я, что у Роуз был запас, даже и не подумала, что могла слушать музыку в одиночку. Ведь мой телефон давно сдох. - Ну, надевай! Марко понял, что на трезвую голову такое сотворить не сможет и тут же принялся лакать наш спирт. Мы же с Роуз начали искать что-то веселое на волне. То, что не убьет нашу атмосферу, а лишь сделает ее еще ярче. И вот оно — «Girl Gone Wild» ! Или как ее все знают — «Material girl». Не то, чтобы она прям подходила под наше настроение. Но как только мы подали наушники с настроенной волной Марко, то поняли, что не прогадали. Как какие-то сумасшедшие, мы втроем, стоя на втором этаже, зажигали по Мадонну. Старались особо не шуметь: танцевали с закрытыми глазами, не топали. Но внутри нас все бурлило. У меня так точно. Обычная попса взяла и унесла нас троих в какое-то выдуманное место, где правила лишь музыка, алкоголь и танцы. Никогда в жизни я туда не переносилась. Даже когда танцевала в своей комнате под что-то похожее. Это было, своего рода, медитацией. Когда пол под ногами не чувствуешь, а голова даже и не решает кружиться. Чтобы не мешать. Не мешать ощутить момент, который, в любой момент, может прерваться и вернуть тебя в суровую реальность. Наверное именно так музыка и спасает. В нее вливают все свои чувства, когда влюбляются и расстаются. Когда кого-то теряют. У меня нет музыкальных способностей. Даже голоса. На мое горло при рождении наступил не один медведь, а целая стая. А на них еще и присел слон. Такой он у меня хриплый с рождения. Хоть и совсем не соответствует моему виду. Со стороны могло показаться, что алкоголь убил в нас рассудок. На то мгновенье да. А длилось оно вечно. До той поры, как мои наушники не выдернула какая-то мамаша, которую нам, все-таки, удалось разбудить. - Вы что тут устроили? Видели сколько время? Не знаю, что ее точно тогда разбудило. Может кто-то из нас троих тогда не выдержал и запел. Но ее, не менее громкий, и даже злобный гнев, был направлен только на меня, остальных она как будто не замечала. О чем должна была пожалеть, подумала тогда я. Видимо эта мысль, не самая здравая разумеется, но самая здравая из всех, что мелькали у меня в голове в тот момент, быстрее всех проникла до моего мозга и дала команду «Выполнять». Не в силах больше сдерживаться, я рассмеялась ей прямо в лицо. Прямо-таки залилась смехом. Аж слюни попали на ее искривленную мордашку. Я даже не прекратила, когда она, в очередной раз, ошалела с моих действий. И нам пришлось ретироваться. Роуз, взяв меня за руку, тут же потащила вниз. За нами бежал Марко. На первом этаже уже было темно, бежать было некуда. Но Роуз нашла куда. Все втроем мы выбежали на улицу. Пробежали пару метров, как раз до спортивного зала. Как я уже говорила, туда мало кто ходил. И я просто молилась, чтобы те парни спали. Ведь в следующую секунду мы уже втроем залились смехом, Марко даже присел. Настолько сильно нам запомнилась мордашка той мамаши, которая еще умудрялась с окна второго этажа что-то нам кричать. Мы немножко отошли от школы, сели рядом со спортивном залом на землю. И решили дождаться рассвета вместе с Марко. Чтобы проводить его. - Ой, девочки, как хорошо, что я к вам зашел, - сказал Йович, допивая остатки нашей бутылки. Нам уже было не надо. Мы сидели с двух сторон Марко и смотрели на поднимающееся солнце. Надеясь, что оно сегодня уменьшит свою скорость. Чтобы дать нам побыть с Марко еще чуть-чуть. Роуз быстро вырубилась. Прямо на плече у Марко. Мы начали думать о том, как ему уйти, не разбудив ее. Пока Марко не показал мне свой пистолет. - На, держи, - протянул он его мне. - Зачем? - А зачем нам пистолеты? Чтоб защищаться, глупышка, - усмехнулся он, погладив меня по отросшей шевелюре. - Ты хочешь отдать его мне? То ли алкоголь отбил у меня тогда мозги, то ли этот момент выглядел настолько реалистичным, поэтому я и задавала такие глупые вопросы. - Думаю, тебе давно пора научиться с ним обращаться. Пистолет был тяжелым. Черным. Прямо как в фильмах. Только там его держали в руках как облачко. А тут... я даже не знала, смогу ли его на себе носить? - Но Марко... я же даже твой нож умудрилась потерять... а ты мне свое оружие даришь. - Ты потеряла нож, потому что защищалась. Это абсолютно нормально. Не будь тебя там, кто бы нашел Итана? Правильно, солдаты «Саузен Пауэр». И засунули бы в одну камеру с родителями Шарлоты. Если они еще конечно живы... дай бог им здоровья. Марко перекрестился. А я даже не замечала, что он верующий. - Не волнуйся, у меня еще есть оружие. Даже помощнее... этот пистолет тоже неплох, часто меня спасал. Но слишком маленький для моей огромной руки... ну, ты понимаешь, - рассмеялся он. - Но я даже не умею с ним обращаться. - Эта красавица завтра тебя научит, - указал он на спящую Роуз, - да, она умеет. Хоть это и не показывает. Не светит тузами в рукаве, так сказать. Светало. Как только солнце достигло горизонта, Марко переложил на мое плечо Роуз, которая даже и не дернулась. И, дав мне последние наставления, по типу «будь сильной», «не сомневайся в себе» и «выживи любой ценой», ушел в лес, который успел объять туман. Мы с Роуз так и проспали до полного наступления утра. Пока доктор Ривер не вышел на утренний дозор. Было жуткое похмелье. Еще хуже, чем в тот раз, когда я впервые попробовала алкоголь. Это было на дне рождения Джереми, в его доме. Кто-то из парней притащил джин и абсент. Хотели показать себя крутыми. И они действительно тогда круто смотрелись, облевывая соседний двор. Тогда я отделалась легкой головной болью, хоть и очнулась впервые у Джереми в постели. А в этот раз мне пришлось хорошенько проблеваться, пока меня не перестало штормить на месте. - Как нога? - спросил меня подошедший проведать Ривер. Прямо к тому месту, где я блевала, - ты перестала приходить по ночам за обезболивающими. Да, лучше. Намного лучше. Уже почти бегаю. Он рассмеялся. За это время мы тоже сблизились. Да и он, прекрасно знающий как пахнет спирт, догадался, где мы с Роуз провели вчерашний вечер. Не знаю даже пришел ли к нему Марко вчера попрощаться. Но, как мы и договаривались, больше никому об его уходе рассказывать не стали. - Я вижу как ты часто бываешь в спортивном зале. Ходишь с теми парнями на вылазку? Я промолчала. Решила показать, что мне снова плохо и ему стоит уйти. Но он не повелся. Лав, я понимаю твое стремление помочь нам всем. Особенно после всего того, что случилось. Но это не стоит твоей жизни. Правда, поверь. Мы все здесь пытается просто выжить. И когда эта очередная революция закончится, мы все просто разойдемся по домам. Как ни в чем не бывало. Каждый здесь знает одно негласное правило: в первую очередь помоги себе. А потом остальным. Прямо как в самолете, знаешь? Сначала надеваешь кислородную маску на себя, а потом на соседа. Мне правда тогда хотелось понять все, что он пытается мне донести. Особенно после того, с каким рвением он все это сказал. Но мне не удалось. И не из-за того, что я уже выблёвывала свои внутренности. А потому что не понимала. Что? Спасать себя? А как же остальные? Их то кто спасет? Тогда, по-моему мнению, доктор Ривер нес какую-то чепуху. Я не хочу, чтобы ты, боясь еще кого-то потерять, потеряла бы себя. Мы все здесь друг за друга горой. Но если случается нечто ужасное, думаем, в первую очередь, о себе. Эта его речь была полна эгоизма. Настолько сильно, что меня снова потянуло блевать. Как будто он не видел как мучилась Мелоди и переживала потерю Роуз! Как будто их только двое было таких! Я и до этих событий слышала истошные крики, полные боли, на другом конце комнаты. И не только девочек. Сколько он сам, будучи здесь единственным врачом, видел? Как, после этого, мог говорить такие слова? Поэтому я ему ничего не сказала про очередную вылазку в тот день. Соврала. Посчитала, что он будет меня отговаривать, придумывая несусветные задания. Как будто все эти женщины с младенцами, раненые мужчины и испуганные дети должны сами идти и добывать себе пищу. Чушь. Я понимаю Хьюго, - сказала я, положив свою руку ему на плечо, - и ценю твою заботу. Я правда стараюсь быть аккуратной, ведь мне важно вернуться сюда. К тебе, Роуз… ко всем остальным. Мне тяжело будет без вас, не знаю, справлюсь ли я вообще одна. И парни из зала это понимают. Когда я с ними, то мы не ходим в лес. Только на ближайшую опушку. Там недалеко до заброшенного дома, в котором еще остался не разграбленный склад со всякими продуктами. А еще каким-то образом растут овощи и фрукты. Представляешь как дети обрадуются! Он улыбнулся. Ведь я была права. Этот дом действительно существовал. И там правда это все еще оставалось. Но в том месте, где пытали Мелоди, добра было больше. Мне хотелось рискнуть. Ради всех в школе. И ради себя тоже. Уходили мы после того, как на другие вылазки ушли остальные. Чтобы не палиться. С леса еще не успел сойти утренний туман и мы пробирались внутрь с помощью фонариков. Тихо, практически беззвучно. Лишь дыхание могло нас выдать. Один парень из зала шел впереди, два остальных страховали меня сзади. За это время я научилась у них многим вещам, в том числе и тихой ходьбе, как ниндзя. Чтоб ни на одну веточку не наступить. Чтоб ни одно движение впереди, чтобы это ни было, не ушло из моего взора. Они были живыми воплощениями тех егерей, которых мы привыкли видеть в обезумевших и неухоженных стариках. А теперь, в такой обстановке, они могли прокормить если не всю школу, то хотя бы ее часть. До того места мы шли около двух часов. Несколько раз сворачивали налево, один раз сделали круг. Парни были там всего один раз и в таком тумане было сложно вспомнить маршрут. Но на то злополучное здание мы все-таки вышли. И на наше счастье, там было пусто. Как при входе, так уже и внутри здания. Все из «Саузен Пауэр» вдруг покинули свое жилище, которое с виду казалось очень даже прочным. Двухэтажное кирпичное здание с ловушками при входе и обширными точками обзора. Я даже подумала, что, раз они ушли, мы тут можем сделать перевалочный пункт. Будет удобнее при дальнейших вылазках. Вход был завален. Какими-то деревянными балками с гвоздями. Как будто их выдернули откуда-то перед уходом. Стало не по себе. Что они там пытались закрыть? И почему, все-таки, ушли? Вперед пошел один из парней. Решил проведать обстановку. Мы же начали обхаживать это здание со всех сторон — вдруг что полезное выпало из окон. Кроме зарослей и пластиковых бутылок ничего не нашли. Под одним из окон рос какой-то кус с красными ягодами, который солдаты успели оборвать — видимо только ягодами и питались все это время. Первый этаж был пуст. Его парни успели обыскать еще в первый раз. При входе, в углу, были аккуратно и скрытно сложены консервы, которые парни тогда нашли, но не смогли утащить. Пожертвовали едой ради девочек. Благородство или глупость? Решай самостоятельно. На второй этаж не пошла. Не решилась посетить место, где еще была кровь Мелоди и других девочек. Зато на первом этаже нашла не только еду, но и даже какие-то запасы лекарств и бинтов. Я предвкушала крик Ривера о моей безответственности, переходящий в удивление и благодарность от того, что я ему принесла. Они будут очень рады тому, что мы решились на такое, и перестанут сетовать на то, что, ради их благополучия, мы каждый день рискуем жизнями. Впервые в жизни я чувствовала себя настолько полезной, что гордость взяла верх. Даже подпрыгнула на месте, пока парни обшаривали другие комнаты. Столько энергии, не передать. Мне уже страшно хотелось вернуться назад! Мои мысли о возможном будущем прервала рация, которую я до этого даже не замечала. Она была вся побитая, в чей-то крови, и если бы я ее обнаружила, то подумала, что она сломана. Но из нее издавался четкий голос. Отряд “Юг”, прием. Отряд “Юг”. Отряд “Запад” обнаружил местную школу с выжившими. Начинаем стандартную обработку: всех полезных берем с собой, всех сопротивляющихся — убиваем на месте. Отряд “Юг”, ваше местоположение. Прием. Отряд “Юг”, может понадобиться ваша помощь. Я не помню как забила на все свои предрассудки и влетела на второй этаж. Парни, завидев меня, сразу поняли — произошло что-то страшное. Пока мы бежали назад, забыв обо всей скрытности и даже несколько пачек лекарств, я пересказывала им все, что услышала. С каждым рывком мы старались бежать все быстрее и быстрее. Но на полпути я споткнулась об камень и упала. На лбу выступила кровь. Один парень остался подобрать меня, и мы отстали от остальных двоих. - Как ты? - В порядке. Бежим! Туман потихоньку стихал, поэтому построить маршрут назад было немного легче. Мы догнали двоих уже около школы. Было тихо. Мы, пытаясь как можно тише отдышаться, спрятались в кустах. Старались разглядеть хоть кого-то из отряда «Саузен Пауэр». Успели ли они добраться до школы? Или только ждали подмогу где-то недалеко от нас? Вообще они ли это были? Конечно же они! Кто же еще? Один парень решился сходить проверить. Он медленным шагом, на корточках, а потом даже лежа, пополз в сторону одной из комнат. Как только он скрылся из виду, мы начали вовсю осматривать местность вокруг. Чтоб никто не успел его обнаружить. Долго прикрывать его не пришлось. Через секунду парень вышел к нам уже спокойным шагом во весь свой рост. Будто никого и не было в школе. Или все было хорошо. Разглядеть его лицо мы не могли. Но выглядел он, вроде как, в порядке. Но почему-то в этот раз такая тишина пугала. Как будто какое-то предчувствие. И все же мы, также тихо и аккуратно, пошли к нему. Он стоял неподвижно, смотрел в одну точку. Как будто внутри увидел привидение, которое его заворожило. Один из парней остался приводить его в чувство. Мы же с другим решили пройти внутрь. Понять, что там такое. В какой-то момент я наступила во что-то мягкое и посмотрела под ноги. Тогда же в меня и прилетело проклятие. То же самое, что и в того парня. От самого входа шел целый ручей крови, который не кончался и разветвлялся несколькими линиями по всей комнате. Где-то прямо в них валялись куски мяса, в некоторых — полностью люди. Или то, что от них осталось. Там была настоящая резня. Как на кухне, когда готовишь запеканку с мясом. Вокруг брызги и следы внутренностей. Это было сделано даже не в панике или спешке: как будто кто-то расплескал всю кровь по комнате как по картине. Украсив все это уже разлагающимися телами. Мы стали искать среди них выживших. Старались. Шли медленно, чтобы ни на кого не наступить. Сразу же нашли спрятавшуюся под столом девушку, которая бросилась парню рядом со мной в объятия и начала плакать. Откуда-то выполз мужик, которому отрубили ноги. Я попятилась от него и закрыла уши, но даже это не спасло меня от его дальнейшего крика. Остальные раненые также, поняв, что им больше ничего не угрожает, стали вылезать из своих убежищ. Надо было срочно найти доктора Ривера. Тут было работы на неделю. В голове я пыталась посчитать сколько нести бинтов и обезболивающих. Наших запасов точно не хватит, чтобы спасти всех. Счет шел на минуты. И тут, подходя по инерции к своей кровати, я увидела прислонившегося к стене Хьюго. Он держался за кровоточащую рану в груди, тщетно пытаясь остановить процесс. Когда увидел меня, то обрадовался, что не уйдет из жизни в одиночку. Я подбежала к нему. - Держись. - Лав. Ну наконец-то. Я так рад, что ты ушла. Прости, что сказал тебе утром. - Молчи, Хьюго. Твоя рана… - Сокращает мне минуты жизни, - договорил он за меня, - знаю. И ты знаешь. Когда это все началось, одному парню руку оторвало — я тут же побежал его спасать. И то не справился! А тут пуля насквозь. Бесполезно. - Не говори так! Мы остановим! Справимся! Ривер, только не ты… Слезы подступали, но я их лишь смахивала в стороны. Времени на истерику не было. - Потратишь сейчас бинты на меня — потом не сможешь использовать их на другом. На том, у кого еще есть шанс. Ты же знаешь это, Лав. Не стоит. Мы так уже делали… - Я должна попытаться! - Не должна! Твое... теплое отношение ко мне... и благодарность за то, что... я тебя тогда спас, не продлят... мне жизнь. Я лишь подольше пострадаю! Я остановилась. Он был прав. Во всем был прав. И мне действительно стало жаль бинты. Это был такой ценный ресурс. Впервые в жизни я тогда подумала, что они больше помогут мне, чем ему. И от этой мысли мне стало дурно внутри. Я чувствовала себя омерзительной. Парни сзади старались оказать кому-то помощь. Звали меня. Потому что знали, что, после Ривера, только я могла что-то сделать. Как-то помочь. У того парня с отрезанными ногами вытекало все больше и больше крови. Если сейчас мы не перевяжем их и не остановим кровотечение, он умрет в течение часа. Иди, - сказал Хьюго, - его еще можно спасти. Я не могла встать. Ноги не слушались. Я не решалась покинуть Ривера в последние секунды его жизни. Только для того, чтобы спасти незнакомца. Которому нет смысла жить в этом городе без ног. Но он сможет прожить так максимум месяц. А Ривер максимум минуту. Икры были ватные. Я старалась подняться и сначала шла к раненому на корточках. Потом встала. Ребята уже вовсю его держали, когда я начала доставать инструментарий. Вколоть обезболивающее. Морфий. Обеззаразить рану. Наложить шину. Завязать бинты. Проверить состояние. Следить за пульсом и кровью. По возможности успеть узнать, какая у него группа крови. Все произошло быстро. Я действовала как по автомату. Так, как учил Ривер. Всегда смотрела за его действиями, но никогда ничего не делала сама. Вряд ли у меня первый раз получился удачным. Но тогда бы никто не сделал лучше меня. Все это знали. А я, все еще, сомневалась. Думала Хьюго сейчас поднимется и поможет мне. Но когда я обернулась назад, то увидела, что его открытые глаза застыли на мне, а рука перестала держать рану. Хьюго Ривер умер. Это мысль пронзила меня и одновременно разбудила от того коматоза, в котором я прибывала с момента, как вступила в это кровавое месиво. Последние секунды жизни он провел, следя за тем, как я спасаю человека. Следил, чтобы я все сделала так, как он учил. Как будто стоял за моей спиной и мысленно подсказывал. Поэтому я сделала все это быстро. Как будто уже делала раньше. Под его надзором. Ребята удивились моей работе. Потом взяли бедолагу и положили на ближайшую кровать. Ко мне на стол начали прибывать все новые и новые пациенты. Воспользовавшись моментом, когда их меняли, я подошла к Хьюго и закрыла ему глаза. Это был тот самый момент, когда жизнь делиться на “до” и “после”. Когда ты вдруг, смотрясь в зеркало, или его остатки, видишь в нем другого человека. Даже твоя внешность как-то меняется, хотя ты все в той же одежде. Но твое выражение лица. Оно уже другое. И тебе приходится знакомиться с новым человеком. Не отпустив старого. Он просто исчезает, как будто бы его и не было его никогда. … Ты могла быть первой, Пандора, кому я решилась рассказать о таком. Не о всей истории целиком, а о моменте, который меня поменял. Наверное, я никогда больше не смогу о нем вспомнить. Как и о себе до трагедии. Жаль, что ты не слышишь. - Я слышу. Я все это слышала. От начала и до конца.