Задохнись моим прахом

В этот раз все выходные я провела за компьютером. Опять. Рассказы Лав были для меня настолько интересными, что даже и дня я не смогла более провести без новостей о Подесте. А значит надо было искать ее в других источниках. Прошерстив снова все, что было на запрос «Подеста, март 2017», я была в шоке от новых душераздирающих картины взрывов, разрушенных зданий и убитых горем людей. Которые видимо успели опубликовать за прошлую неделю. Это были прямо-таки военные хроники с места событий. В каждую картинку я мысленно подставляла потерянную Лав, еще со своими роскошными волосами. Представляла как она в действительности там находилась, ходила по тем разбитым улицам. Правда события перестали освещаться в интернете летом. И возобновились лишь когда снова прогремел взрыв на западе. Именно тот, после которого и вывезли оттуда всех раненных и угнетенных. В том числе и Лав. Почему так случилось? Неужели никто из журналистов не видел людей, укрывающихся в той школе на юге и ею подобных? Не могли же они все сбежать с передовой… даже во вторую мировую так не делали. Возможно, послушав историю Лав, я смогу сама восполнить эту хронику событиями из ее уст. Распишу все, что происходило тогда в Подесте и продам это какому-нибудь изданию. Заработаю денег и смогу сменить эту старую халупу на нормальное жилище. И может, наконец-то-таки, уволюсь с этой чертовой работы. Эта мысль меня взбодрила. Даже позавтракать захотелось на следующий день, когда мне предстояло вернуться в клинику. А придя на работу, я поприветствовала всех, кого увидела на своем пути. Даже незнакомых пациентов. Настолько взбудораженной я себя чувствовала. Будто уже прощаюсь с клиникой. Лифт был переполнен. И даже это меня не расстроило. Я зашагала по лестнице вперед, предвкушая разговор с Лав. Но, не поднимаясь до этажа, где она лежала, остановилась на отделении реабилитации. Точно таком же, где лежала Лав. Но в нем, как я помню, лежали пациенты с более тяжелым диагнозом. И именно в тот момент, когда я проходила мимо этого самого отделения, я заметила имя пациента на планшете, что висел рядом с палатой. Прямо напротив выхода на лестницу. «Джереми Браун». «Нет, ну может быть в больнице полным-полно Джереми. Не факт, что это тот самый», подумала я. Но решила проверить это совпадение. Все равно пришла сегодня пораньше. В этом отделении я никогда не была. Нэнси говорила, что опыта и знаний не хватает. В него присылали тех медсестер, кто либо работал в клиники дольше меня, либо имел полное медицинское образование. Но я и не стремилась: здесь медсестрам было не до разговоров с пациентами. Днями и ночами они носились с памперсами или утками, обрабатывали пролежни и кормили пациентов как капризных младенцев. А им даже и не доплачивали. Так себе работа. И я бы никогда не зашла сюда, если бы не это имя, застрявшее у меня в памяти: «Джереми Браун». На посту была именно та медсестра, которую я больше всех здесь ненавидела. Она была старой, вредной и брюзжащей. Ей бы самой в больнице полежать, а она на всех ворчит и кричит о том, чтобы лишний раз не дергали пациентов. Будто ее крик их не дергал. Дождавшись, пока она снова погрузится в свои бумажки, я на цыпочках прошагала к палате Джереми. На этом этаже в них были маленькие окна, чтоб медсестры могли, не нарушая покой пациента, проверить их здоровье. Как раз в него я и заглянула. В одноместной палате с включенным телевизором, лежал высокий широкоплечий парень. Одеялом его накрыли прямо по грудь, хотя в больнице не было жарко. Пот не проступал на его лице. Сам Джереми выглядел достаточно бодро. Хоть и рассмотреть мне его удалось недолго. Сзади себя услышала довольно знакомый крик, который прогнозировал мне очередной втык от Нэнси. - Ты что здесь делаешь? – кричала на меня та самая медсестра. - А… извините… я хотела…. - Плевать мне, что мы там хотела! Здесь тебе не музей. А ну, пошла вон! Прямо как какую-то бродяжку в поисках еды, она вышвырнула меня за дверь. И стояла за ней ровно до того момента, как я не поднялась в свое отделение на этаж выше. Я решила сдаться Нэнси сразу. Заодно бы узнала почему меня так резко выгнали. В иное время весь персонал нас с руками был готов оторвать к себе, настолько сильно им этих самых рук не хватало. А тут гонят, будто это какой-то секретный объект. - Это и есть секретный объект, - ответила мне Нэнси, - ну пока не завершится следствие. - Следствие? Какое следствие? - А тебе твоя Трейнор не рассказала? Держат их федералы, пока не вылечатся. А потом будут расспрашивать: где тогда были, что делали… ну когда Подесту взорвали месяц назад. - Погоди, погоди… - пыталась переварить я всю информацию, - а почему наше отделение не держат? - А на наше видимо силенок не хватило, - рассмеялась Нэнси, - это же федералы с Подесты, а ты самая знаешь… не понятно теперь, кому они принадлежат. Вот и выбили у местных властей такой жесткий допрос только одного отделения. А наше, видимо, начнут допрашивать, когда все выпишутся из него. Вот им подфартило, скажи! Да, действительно подфартило. Особенно нам с Лав, которую бы доконали уже федералы со своими расспросами. Взяв смену у Нэнси, я сразу же пошла в палату к Лав. Та, только что позавтракав, уже вовсю ждала продолжение нашего разговора. … Итан долго приходил в себя. Неделю. Когда просыпался, то просил полностью отрезать ему руку — так сильно у него болело то, что от нее осталось. Ривер успокаивал его остатками Морфия, на днях ребята должны будут сходить на вылазку в ближайшие аптеки. Все равно лекарств не хватало не только Итану, но и всем остальным. На неделе так же разродилась одна девушка. В школе появилась прекрасная девочка. Марко же ни на минуту не отходил от Шарлотты. Знакомил ее с другими детьми, мамочками, своими друзьями. Уговаривал ее поесть невкусные консервы, когда та противилась, и укладывал спать, когда ей снились кошмары. Он мне открылся тогда с иной стороны: огромный бородатый мужчина сидел возле кровати маленькой девочки и рассказывал ей сказки, а потом тихо напевал колыбельные. Не знаю, были ли у Марко дети. Даже если и нет, он преуспел в этом. Для одной Шарлотты так точно. В один из дней, после очередной вылазки, девочка как-то спросила не нашли ли мы, все-таки, ее родителей. Марко помотал головой в разные стороны. И она поникла. Все еще в душе надеялась, что они живы. Что, может быть, выбрались из лагеря. И сейчас также блуждают по лесу. И я решила ее поддержать. Ведь ни с кем еще, кроме Марко, она заговорить не решалась. - Эй, красотка, - нелепо начала я, - успела тут с кем-то подружиться? Она покачала головой в разные стороны. Прямо как Марко. Если бы не ее белокурая шевелюра и смуглая кожа, их вполне можно было принять за родственников. - А что ты любишь? – не унималась я, - петь там, рисовать? Может быть читать? Я пыталась ее хоть как-то заинтересовать. Придумать ей какое-то дело, как-то ее отвлечь. Чтобы она просто не грустила. И не была одна. - Гулять с мамой. И папой. Шансов у меня не было. Шарлотта была забитая. И с тех пор, в лесу, когда противилась с нами идти, больше характер не показывала. Может боялась? Но эта твердость духа все равно жила в ней. Пусть и скрывалась. - Слушай, а пойдем поможешь мне подавить сок из ягод? Мне одной будет тяжело... остальные девочки еще не успели вернуться. Хорошо, что она тогда не огляделась. Поняла бы, что я вру. Просто покорно пошла за мной, захватив с собой пару сумок с ягодами и яблоками. У нас для этого дела было отдельное место. Рядом с окнами. Чтобы мы, при свете, могли увидеть негодные ягоды и червивые яблоки. - Вот, - протянула я ей ступку и пест , - в ней будет проще. Сама же я давила ягоды обычной толкушкой, в жестянке. Но не так усердно и быстро, как всегда. Хотела, чтобы у новенькой была фора. - Скажи, а ты давно в Подесте? Или родилась здесь? Она молчала. Брала и давила ягоды. По одной. - Я вот недавно. Только в марте приехала. С Милвена. Знаешь, там очень красиво. Мы еще и живем на границе с Альяверти. По выходным с друзьями катаемся на пляжи... катались, но еще покатаемся! – убеждала я себя. Или ее. Больше себя, конечно же. Но от Шарлотты реакции не было. Она продолжала брать по одной ягодке и толочь ее в ступке. Как будто не знала, как это делается. Что легче брать горстку сразу. Или же хотела, чтобы я больше не придумывала ей задания. И оставила одну. - Как тебе Марко, кстати? Я видела, вы подружились. Хорошо, когда рядом есть человек, готовый тебя защищать. У меня тоже есть такой. Правда он сейчас не здесь. Его Джереми зовут. Он — мой парень. Тоже такой же высокий и мускулистый, как Марко. Знаешь, они бы, наверное, друг с другом поладили. Он когда-то пытался научиться играть на гитаре. Для меня старался, хотел песню спеть. Знаешь, как в романтических фильмах. Думаю Марко его бы в два счета обучил. Да, хорошо, что такой человек у тебя теперь есть. С ним спокойнее. Можешь не волноваться, что тебя тут кто-то обидит. И больше не приходится быть сильной, чтобы, в любой момент, быть готовой самой себя защитить. Это ведь так тяжело... знаешь, до того, как попасть в Подесту и потерять своего парня, я и не задумывалась, как тяжело быть одной. Принимать собственные решения, не опираясь на чье-то мнение. Брать ответственность за все, что делаешь, на себя. И рисковать, из-за своих действий, остаться одной. Даже навсегда. Наверное поэтому девушки, в моем возрасте, так часто меняют парней. Бояться остаться одинокими. Старыми девами. Я знаю, что тебя зря гружу сейчас такими вещами. Ты, наверное, не понимаешь. Но, думаю, со временем поймешь. Что иногда, наверное, надо иметь смелость остаться одной, чтобы освободить место для того, кто захочет защищать тебя. Искренне, по-своему. И по своему желанию, а не просто так... Наконец-то проснувшись от погружения в свои мысли, я решила проверить как дела у Шарлотты. Та, не отводя взгляда от ступки, уже закончила толочь свои ягоды. И даже закончила толочь мои. - Мама говорила, что толочь лучше по одной ягоде, - наконец-то сказала она, - так вкуснее получается. Попробовав ее творение, я убедилась в этих словах. Сок действительно был вкусным. Намного вкуснее, чем был до ее прихода. Ия же неспеша знакомилась с новоприбывшей. Где-то в глубине души она винила девочку в том, что пострадал ее возлюбленный. Но не могла на нее сердиться. Ведь когда-то была сама девочкой, которая потеряла родителей. Пусть и не физически. Чаще всего она сидела у кровати Итана. Даже когда он спал. Она сама перевязывала его раны, не подпуская лишний раз Ривера или меня. Ей казалось, что лучше ее это никто не сделает. А мы не решались спорить. Просто украдкой следили за ее действиями. И если она забинтовала его руку слишком туго, я, воспользовавшись моментом, пока она ходит в туалет, быстренько подбегала к Итану и перевязывала его. Мы с ребятами не ходили за провизией. Все посчитали, что наше спасение девочки стоило того, чтобы недельку отдохнуть. Тем более к концу недели кто-то из парней со второго этажа забил свинью. Ия тогда ему завидовала, это было легко понять по глазам. Но слава богу понимала, что ее место тогда было рядом с Итаном. Ему, кстати, тоже тогда стало полегче и мы все снова объявили пир. Даже наш бедолага туда дошел. Казалось, что людей за столом стало побольше. Хотя Шарлотта уже вовсю резвилась с другими ребятами по возрасту неподалеку. Детей перестали пытаться усадить, они просто хватали все, что не попадя, и убегали дальше играть. Мы же, усадив поудобнее Итана, расселись рядом и принялись есть. Бедная Ия за последние дни мало ела, буквально буханку хлеба раз в день. Все остальное отдавала своему парню, надеясь, что он поскорее придет в себя. - Перестань совать в меня окорок! Я не маленький! - вопил Итан, отодвигая от себя руку девушки. Он был бы и рад сам ее настойчиво кормить. Да только сил у него было не так много. Поэтому он просто говорил, что не голоден и позволял ей доесть за него. Так хитро и, одновременно, так мудро. Роуз же, чей живот шел впереди хозяйки, свалила на пол пару банок, пока дошла до нас. Ей в след улюлюкали парни, желая быстрых родов. А она лишь строила им глазки. Как всегда. Да, Роуз была наверное самой красивой из всех женщин в этой школе. Даже в таком положении. Меня это удивляло и восхищало в ней. Какой же она будет, когда родит? - Кончай уже витать в своих мыслях. Налетай давай! Это был Марко, которого я успела достать своей изможденностью. Не смотря на мою полноту, бородатый мужчина каждый раз пытался меня раскормить. И в этот раз подсовывал мне свинину с овощами, пока не разобрали. Пруденс не сиделось на месте. Она, в принципе, чувствовала себя нервно среди большого количества людей. В этот раз оглядывалась. Искала Сью. Я увидела ее среди других детей, играющих неподалеку. В ее руке была старая кукла, голая и с оторванной ногой. Но вполне себе играбельная. Я показала на нее Пруденс и та тут же успокоилась. Даже наложила себе поесть и налила вина. Дети же вовсю резвились. Им надо было не так много еды как к нам. Ведь ни у кого даже в мыслях не было брать их на вылазку! Даже до той самой яблони. Хотя те, кому было уже за десять, хотели. Мне лично не хотелось погружать их в тот ужас, что ожидал их за стенами школы. Лучше они подрастут и поймут все сами, чем мы лишим их оставшегося детства. В этот раз все решили напиться. Неделя была тяжелой и нам нужен был отдых. Тем более завтра обещали дожди. Кто-то включил радио. То самое, что починил Итан. - Ей-ей, полегче! На утро сдохнет, - забеспокоился Марко. - Не переживай чувак, - отозвался Итан, - у меня еще полным-полно батареек. Хватит хоть до следующей войны! Ха! Они оба посмеялись. Парень начал искать что-то на волнах. И нашел какую-то песню, под которую некоторые встали из-за стола и начали танцевать. Атмосфера была как в каком-то баре, который уже давно перестал работать, но не закрылся для посетителей. Даже и не верилось, что в паре километрах от нас раздаются взрывы и стрельба. Что там все еще находятся пленники. От этой мысли мне стало не по себе, что заметил Итан. - Забудь. Мы не могли ничего сделать, - сказал он. - Уверен? – спросила я. - На сто процентов. Моя оторванная рука тому доказательство, - пошутил он. Мы оба усмехнулись. И потом Итан добавил, - правда, не стоит так об этом переживать. Мы спасли девочку и это уже большое достижение. Для нас и для нее. Нельзя было с ним не согласиться. Но от слов Итана легче не становилось. Может быть самую малость. И только на время. Если я не глушила эти мысли вином, они всплывали ярче, чем полная луна в ту ночь. Видимо так люди и становятся алкоголиками — пытаясь спрятаться от собственных мыслей. К радио подошли уже другие ребята и нашли песню подинамичнее. Теперь за столом оставались лишь мы с Итаном, Ией, Пруденс, Роуз и Марко. И то последнего утащила танцевать какая-то девушка. Мы же сидели как изгои на школьном бале. Пока Итан не решился позвать танцевать Ию. Теперь это была троица девчонок-одиночек, к которым мало кто решится подойти. - А пойдемте втроем! Что такого? Нас с мест подняла Роуз. Хоть она и не пила, но заразилась всеобщим весельем и потащила нас прямо в центр. Обнявши нас двоих и прижав друг к другу лбами, она вовсю начала заливаться смехом, будто в нее вкололи какое-то лекарство. - Ой, девочки, мне так хорошо! Мы, переглянувшись с Пруденс, решили не нарушать ее безмятежные вечера. Вот-вот Роуз должна была разродиться и проводить ночи, пытаясь успокоить ребенка. Ее ожидали колики, прорезающие зубы и все, с чем сталкиваются новоиспеченные мамаши. Уж я успела послушать все это, пока была в школе. Каждый месяц кто-нибудь да разрождался. Наша тройка танцевала со всеми остальными, пока в помещении не стало настолько душно, что Роуз начала пошатываться. Мы аккуратно усадили ее на кресло и продолжили танцевать, но уже для нее. Со всех людей стекал водопад пота, открытые настежь окна не помогали. Вода на столах потихоньку начала заканчиваться и я с ужасом представила, как кому-то придется за ней завтра идти на родник. Пока из-за закромов не принесли еще баклажки. У них все было схвачено. Не знаю, у кого именно, в школе не было какого-то лидера. Но был авторитет — Хьюго Ривер. Именно с ним ребята советовались по всему, что можно было, не только по медицине. Скорее всего из-за возраста, из всех присутствующих он казался самым старшим. В какой-то момент он и решил взять на себя эту ответственность, став неким серым кардиналом. И вот он наконец-то, закончив с теми пациентами, кто остался спать внизу, дошел до нас. Все тут же поприветствовали его бурными овациями, подавая вперед бокал с оставшимся вином. - А теперь, друзья, я хочу сказать тост! – сказал вдруг Марко, отринув от своей спутницы, - за нашего бравого и великого доктора Хьюго Ривера! Который спас намного больше жизней, чем это сраное правительство. Севера или Юга, без разницы! Благодаря ему, мы все до сих пор живы. И не важно, насколько долго! Ура! «Ура!» крикнули все остальные и выпили содержимое в стаканах залпом. То же сделал и доктор Ривер, а после, обняв всех по очереди, не забыв расспросить как они все друг друга чувствуют, присел тихонько за стол. Ему специально кто-то оставил целую тарелку еды и подготовил место. Сгорбившись над тарелкой, старый доктор Ривер начал потихоньку ковыряться в ней, решив за столько дней впервые оставить все свои волнения в соседней комнате. Я думаю, ему тогда было очень приятно. Что какая-то кучка людей, чьи жизни он умудрился продлить, дали ему такую степень. Даже звание, великого доктора! А он был ведь простым учителем химии... Роуз посмотрела в окно. Было уже далеко за полночь, где-то часа два. Ночи были тихие. Слышно было только сверчков. Стояло лето. Только не было видно звезд из-за химикатов, которые после взрыва образовали облако, вот уже несколько месяцев висевшее над нами. До вылазки я думала, что так повезло лишь нашей школе. Но на той же улице, куда я ходила недавно, видимость неба была еще хуже. Поэтому по ночам, когда не удавалось сразу заснуть, я просто лежала и смотрела в это окно. Стараясь увидеть хотя бы одну маленькую звезду, как лучик надежды, что еще не все потеряно. Вдруг мы услышали, как нас кто-то позвал в дальнем углу комнаты. Как отшельники, там уже сидели наши ребята: Итан лежал на Ие, Пруденс убаюкивала свою малышку, а Марко настраивал гитару. - Идите к нам, - сказала Ия, поглаживая своего парня по голове. Я помогла Роуз встать и дойти до места. Когда мы подходили, я услышала, как радио уже не издавало прекрасные звуки музыки, а передавало местные новости. Их транслировали по какой-то волне все время. Даже ночью. - Продолжаются столкновения в центре Подесты. Просим всех жителей данного округа покинуть свои дома на лето. Как это сделали жители юга. Следите за новостями. Это было чудо. Хоть какой-то контакт с внешним миром. Каждый раз, когда мы попадали на эту волну, наши сердца замирали. Вдруг что-то скажут про юг? Или про родственников? Интернет-вышки глушили, от телефонов не стало пользы, а рабочих розеток было несколько — и все они использовались для нужд раненых. Дослушав все сообщение, я вернула вещание на прежнюю волну. Там уже вовсю транслировали какую-то классику. Чайковского что-ли… - Я слышала вчера, что парни на вылазке заметили ребят из контргруппировки, - поделилась новостями Ия. - Думаешь, они скоро будут у нас? - спросил ее Итан, привстав. - Скорее всего. Говорят, они помогли какой-то семье переехать в Иглтаун. Там спокойнее. Хотя люди тоже готовятся к атакам. Все из Подесты почти туда переехали. - Иглтаун? - спросила я. - Да. Это же соседний город Подесты. Там находятся все военные базы страны, поэтому его и хорошо защищают. Когда вся эта заварушка с Подестой началась, много лет назад, Иглтаун принимал у себя беженцев. - Но раз у них все военные базы страны, они разве не могут направить солдат сюда, в Подесту? - спросила уже Роуз. - Не все так просто, - присоединился к разговору Марко, который до этого перебирал аккорды на гитаре, - это не армия Иглтауна, это армия Северного Беррелина. А президентам не особо интересна судьба какого-то маленького города. - Я с тобой не согласен, - вступил с ним в спор Итан, - они же и начали всю эту войну за город на границе: Южный считает, что это их город, ведь их территория намного меньше, а Северный всем заявляет, что они — главные на континенте. И что вообще южане раньше были их колонией. - А вот это неправда, - сказала Ия, - моя мать из Гандерста, это на востоке Южного Береллина, и всегда говорила, что Север и Юг всегда были равны: у них плюс минус одинаковые условия, не считая дивных пляжей в Альяверти на севере, размера территорий и возможностей для жителей! Ну вот. Опять разговоры о политике. - Да? Ты уверена? А давай спросим Милвен, она же оттуда. Все посмотрели на меня. Неудивительно, ведь Милвен считался самым продвинутым городом. Не только в Северном Береллине, но и на всем континенте. - У нас высокие цены, - пыталась оправдаться я, - все, кто приезжают, живут в скромных условиях. - Зато и высокие зарплаты, - ответил мне Марко, явно обиженный таким положением дел. Его плеча коснулась рука пришедшего доктора Ривера. Он сказал нам всем быть потише, ведь остальные стали потихоньку ложиться спать. Но прямо из-за спины Хьюго повыбегали дети, которые еще не хотели ложиться. Среди них была и Шарлотта. - Ты заплатишь за все, Трай Берри! - крикнула девочка. - Это мы еще посмотрим, Билли Найтингейл! - крикнул в ответ мальчик. Они направили фигурки, которые соорудили из подручных средств, друг на друга. Их детское воображение помогло видеть в связанной соломе мужчин, сражавшихся друг с другом. - Ты пожалеешь о том, что сделал, Трай! - не унималась девочка, - пожалеешь о том дне, когда вступил в «Саузен Пауэр»! Когда напал на Подесту! Ее тоже успели побрить. Но она не забывала о том, кто она и горделиво носила на себе бусы из пробок. - О, Билли, - подыгрывал ей мальчик, - у меня больше людей, чем у тебя. Тебе никогда не победить! - Тише, люди спят! - перебил их мимо проходящий мужчина, - и вам пора! По койкам! Они тут же замолчали и поникли. Когда они направлялись к себе, я услышала их диалог. - Когда я вырасту, обязательно вступлю в контргруппировку. - Ты? Они девчонок не берут! - Ну таких слабых и трусливых пацанов тоже! - Завтра на улице посмотрим, кто из нас слабый! - Не дождешься! Завтра мне исполнится одиннадцать! Я буду занята спасением Подесты от войны! Я удивлялась тому, как в их детских головах созревали такие игры. Как они внедряли в свои дни политику. И как мыслили. Внутри у них было стойкое желание защищать своих родных и близких, а также биться за родину. Только вот родина не спешила их защитить. Билли Найтингейл? - спросила я, - кто это? Старший контргруппировки, - ответила Роуз, - Один из нескольких. И, по-моему, самый молодой из них. Как раз сидит со своими на востоке Иглтауна. На него все и надеются, - продолжила за нее Ия, - в прошлый раз, когда «Саузен Пауэр» взяли и сожгли местную церковь на границе, Билли с солдатами помог местным отвоевать ее и восстановить. Они даже устроились в местном здании, чтобы еще потом несколько месяцев отбивать атаку. Но сейчас на границе мало людей. И в основном там «Саузен Пауэр». Или те, кто за них. Одному Билли Найтингейлу не справиться. Может, он ждет помощи? - спросил Итан. Ага, конечно, - ответил Марко, - президент лично ему вышлет вертолет. А ЦРУ уже на полпути к нам. Марко всегда умел обломать надежды, которые мы строили у себя в головах. Но на этот раз увидев, как мы от его доводов не рады, снова схватился за гитару. Давайте я вам лучше спою песню, который услышал как-то на концерте в России. Я ездил туда по работе и забрел на фестиваль. Она мне очень понравилась. И я думаю, сейчас как раз будет в тему. Он спустился с ржавого кресла, на котором все это время сидел, и взял в руку гитару. Я сразу узнала аккорды — именно их он перебирал пару минут назад. Будто искал повод ее нам всем спеть. И нашел. Зачем кричать, когда никто не слышит О чём мы говорим… … Мне кажется, что мы давно не живы - Зажглись и потихоньку догорим. … Когда нас много начинается пожар И города похожи на крематорий и базар. И все привыкли ничего не замечать - Когда тебя не слышат для чего кричать? … Мы можем помолчать, мы можем петь, Стоять или бежать, но всё равно гореть. Огромный синий кит порвать не может сеть. Сдаваться или нет, но всё равно гореть! … И снова небо замыкает на себя слова и провода. И снова с неба проливаются на нас ответы и вода. … И если ты вдруг начал что-то понимать; И от прозрений, захотелось заорать. … Давай, кричи - но тебя могут не понять; … Никто из них не хочет ничего менять! … Ты можешь помолчать, ты можешь петь, Стоять или бежать, но всё равно гореть. Огромный синий кит порвать не может сеть. Сдаваться или нет, но всё равно гореть. … Мы можем помолчать, мы можем петь, Стоять или бежать, но всё равно гореть. … Гори, но не сжигай, иначе скучно жить! … Гори, но не сжигай - гори, чтобы светить! Мы смотрели друг на друга всю песню. Марко пел так, будто хотел проникнуть в глубины нашей души. И у него это получилось. Он даже умудрился петь не на русском, а на английском. Интересно, на родном языке эта песня такая же пронзительная? Итан немного подуспокоился и лег обратно на колени Ии. А Пруденс наконец-то уложила малышку Сью. Все вокруг выглядело меланхоличным и неспешным. Но вдруг наш гедонизм прервал стон Роуз. Она резко схватилась за живот. Под ней образовалась лужа. О господи! Кажется началось. Я не видела до этого, как тут рожают девушки. Тут же побежала искать доктора Ривера, который за песню успел раствориться. По пути нечаянно опрокинула гитару Марко. Бежала вниз, не замечая ничего на своем пути. Перед сном он всегда делал обход и мог оказаться где угодно. Смотря на каком пациенте остановился. Мне пришлось будить людей. Даже которых я еще не видела. Они отмахивались от меня. Многие даже успевали накричать, едва ли я подбегала к их кроватям. Одного парня спутала с Ривером. У них была одинаковая прическа. Но он то мне как раз и подсказал, где видел Ривера — он пытался сбить температуру ребенку. В другой комнате, через которую приходилось буквально пробираться, и где находились, чаще всего, мамочки с детьми. Между нашими комнатами был закуток, крыша которого могла рухнуть в любой момент, отрезав нас друг от друга. Мужчины пытались подпереть потолок балками. Но они не сильно внушали надежду. Я не решилась проходить дальше. Просто решила на минуту оборзеть и прямо закричать в соседнюю комнату его имя. Сразу же послышался детский крик. Мамочки, которые только-только уложили своих детей, стали также на меня орать. Но они бы все равно проснулись рано или поздно, ведь в соседней комнате уже рожает Роуз. И пока я пыталась им это объяснить, к нам наконец-то-таки вышел Ривер. Услышав про рожающую девушку, он тут же, собрав все инструменты, стал перебираться к нам. Мамочки еще долго кричали нам что-то вслед. Подходя к ребятам, я уже увидела Пруденс без Сью — малышка оказалась на руках Марко, который тут же эвакуировал всех глазеющих детей подальше от Роуз. Пруденс же молча старалась быстро научить Роуз правильно дышать. Но у той это не получалось. Слишком сильно она нервничала. Доктору Риверу даже пришлось сделать ей укол. И когда он достал шприц, сзади послышался характерный удар об землю. Эта была Пруденс. Возле нее уже крутилась Ия, пытаясь разбудить. Видимо, она испугалась иглы. Паника вокруг только усиливалась. Все остальные начали уже просыпаться и шипеть на нас. - Мне нужна будет твоя помощь, - сказал Ривер, смотря на бездыханное тело Пруденс, - твоя, Лав! Я запротестовала. Держать Роуз за руку, контролируя ее дыхание, еще ладно. Но принимать роды, даже вместе с мужчиной, который получил неполное медицинское образование, казалось мне тогда нереальным. - Я не смогу, - обозначила я ему свои опасения. - Я один не справлюсь, Лав. Ты должна мне помочь. Я огляделась. Вокруг не было ни одной женщины, которая согласилась бы меня подменить. Даже побледневшая Ия, завидев мой умоляющий взгляд, вскинула руки вперед, ладонями вверх. А потом и вовсе отошла подальше. Ривер уже начал доставать из своей сумки все необходимое: ножницы, скальпели, таблетки. Кто-то принес полотенце, чтоб подложить его под Роуз и принять младенца. Та уже еле-еле сползла с кровати и, облокотившись об стену, пыталась устроиться. Ноги ее все еще были сжаты. Она боялась, что, раздвинув их, ее ребенок сразу же вылезет наружу. - Давай же, Лав, - сказала она мне, - я не могу больше это терпеть. Мне больно! Я без тебя не справлюсь! Она пристально смотрела на меня. И Ривер тоже. И все те вокруг, кто ждал, когда она наконец-то разродиться. Мне не предоставили выбора. Да и решать было некогда. Я взяла второе полотенце и приготовилась принимать ребенка, боясь, что он может выскользнуть из моих трясущихся рук. Но он не выскользнул, а плавно лег на мои раскрытые ладони. Мучения Роуз длились недолго. Доктор вколол ей что-то, что расслабило тазовые мышцы. Какой-то неравнодушный мужчина подбежал к нам и стал подсказывать как дышать. Мы даже не успели соорудить что-то типа шторки, чтобы загородить Роуз от пристальных глаз. Поэтому, когда головка малышка начала показываться, многие уже стали ложиться обратно. Этот мягкий комочек, который, казалось, был вообще без костей, нырнул в мои руки. Он был настолько маленьким, что я боялась сжать не то, чтобы руки, даже пальцы. Лишь бы не сделать ему больно. Знаешь как маленький ангел, который прилетел с самих небес, чтобы сказать нам, что мучения скоро закончатся. Также быстро, как и мучения Роуз. Быстро и без боли. Ривер, закончив с Роуз, сразу же выхватил у меня ребенка. И начал шлепать его. Видимо, чтобы малыш задышал. Но он не дышал. Кто-то к этому моменту уже разбудил Пруденс и та, поняв, что случилось, поспешила к Роуз. - Мой малыш, - переводя дыхания, сказала Роуз, - что с ним, Хьюго? Она впервые назвала его по имени, отбросив все формальности. Тот же не прекращал попытки реанимировать младенца и только после того, как начал сам уже задыхаться от частых движений, прекратил это делать. Ему стоило больших усилий повернуть свою голову на Роуз и покачать ею в разные стороны. Что означало лишь одно. В комнате разразился истошный крик. Полный боли и безысходности. И тогда никто не посмел как-то шикнуть или с укором на нас посмотреть. Лежащие лишь посильнее укрылись своими одеялами, стоящие поспешили наконец-то-таки повернуться к нам спиной. Или вообще отойти. Ия, отойдя от ступора, медленно подошла к орущей Роуз, которую даже не пыталась успокоить Пруденс — просто стояла рядом и не позволяла ей упасть вниз. Это все, чем мы могли помочь ей в тот момент. Не упасть еще ниже. На самое дно.