По новому пути

Три дня пролетели быстро, успевай отрывать листы календаря. С вечера Света и Иван собирали свои вещи, укладывая их в два чемодана. Света одновременно готовила еду на дорогу, думая, что всё-таки выданного до этого пайка Вани может не хватить. К тому же, консервы могут лежать долго; в дороге до Вильнюса можно поесть, то что приготовит она. Иван вечером неспешно раскладывал по чемоданам вещи. У него их было совсем не много, в основном, что было на нём, то и все его вещи. Парадную форму он аккуратно свернул и положил на самое дно чемодана. Затем туда лёг подаренный Светой свитер. А вот дальше складывались лишь вещи жены — три платья (в четвертом она была сама), два халата, ночнушка, комплект формы, несколько шалей и кое-что по мелочи. «Да, что-то Светка за эти три дня раскошелилась на вещи. Видимо, соскучилась по гражданской одежде, вот и накупила» — думал Иван пока складывал всё это в чемодане. Он не расстраивался этим тратам, наоборот — был рад тому, что в эти три последних дня она взяла себе всё это. Во второй же чемодан легли новые полотенца, постельное бельё и опять же прикупленное Светой одеяло. В котелке Света занесла в зал остывшую картошку в мундирах. — Это бумагой оберни и в вещмешок клади, — по хозяйски пояснила Света, поставила на стол котелок перед мужем, а сама вновь ушла. Рокотов сделал ровно так, как сказала жена. Но Света быстро вернулась обратно — теперь в полотенце, как в мешочке, она принесла сваренные яйца. — Это туда же убери, — осторожно опустила она полотенце на стол, тон был как и прежде — истинной хозяйки. — Хорошо, Светка, — взял из её рук полотенце, он был рад сейчас подчиняться таким приказам своего главнокомандующего по дому и хозяйству. На дорогу было собрано два вещмешка с едой — в одном паёк Рокотова и некоторые остатки Светиного, а во втором то, что было приготовлено с вечера. Наступило утро того дня, когда они оставляют квартиру и Инстербург. Иван сегодня поднялся раньше, дал выспаться Свете. Пока она спала, он побрился, надел свеже выданную форму — срок носки старой на днях вышел, поэтому интендант дал новое. Света была очень довольна этой новой формой, ведь по её словам, в прошлый раз интендант совсем обнаглел, выдал ему гимнастерку мало того что явно ношенную, так ещё и на размер больше. Позавтракав, Света собрала оставшуюся посуду, завернула её в полотенце и убрала глубже в чемодан, где для неё специально осталось место. В квартире стало заметно пусто, она стала ровно такой, в какую они въехали полтора месяца назад. Рокотов вынес ко входу чемоданы, Света в последний раз обошла комнаты, но все их вещи были собраны, ничего не забыли. Осталось только то, что было от неких прежних немецких хозяев, сбежавших, по утверждению Дуденкова, ещё перед наступлением. — Ну что, Светка, присядем на дорожку? — сел в гостиной Рокотов. — Присядем, — и Света села рядом с ним на небольшом креслице. Иван быстро заметил, что Света слегка загрустила. Она ведь успела привыкнуть тут ко всему. Даже несмотря на то, что это не их был дом, она искренне старалась сделать его уютным. И вот опять уезжать. Иван приобнял её узкие, с виду хрупкие плечи. Он знал, так Свете обязательно станет спокойнее и увереннее. И ей действительно сразу сделалось спокойнее, как только почувствовала на своих плечах тепло рук Ивана. Несколько минут они просто сидели вдвоем ни о чём не думая. Да, эти стены успели стать в чем-то родными. Хоть в разных местах доводилось за войну им жить, но именно в этих стенах они встретили Победу. Рокотов взглянул на часы и ровным голосом сказал: — Ну, Светик, нам пора уже… Поехали? — Поехали, — кивнула Света поднимаясь с места. Рокотов надел фуражку, открыл квартиру и спустил вниз вещи. Дверь же за ними закрыла Света. Всё. Теперь их путь лежал в Минск. *** Рокотов сдал в комендатуру ключи от квартиры и, закинув за плечи вещмешок (второй забрала Света — тот, что Иван посчитал полегче), он пошёл к тому месту, где их ждала автоколонна на Вильнюс. На дороге, что вела из города, по обочине вытянулись цепью грузовики. Рокотов оглядел бойцов, что крутились вокруг машин. Он искал среди них командира колонны. И вот мелькнула офицерская пилотка и фигура с ремнями, перехватывавшими спину. «А вот, видимо, и командир», — Иван быстро подошёл к этому офицеру. — Товарищ младший лейтенант… — начал привычно по-командирски Рокотов, но тон быстро изменился как только к нему обернулся этот младший лейтенант, — Григорий Иванович! — Иван Григорьевич! — Федоренко быстро узнал его. — Здравствуй, здравствуй! — поприветствовали они друг друга. — Не думал уже, что свидимся ещё, — Федоренко был необычайно рад встретиться вновь, — А вы как, по делу к нам? — Да нет… Уезжаю, перевели меня, — быстро ответил Иван. — А где же Светлана Петровна? — Григорий Иванович тут же заметил её отсутствие, ведь если Иван Григорьевич уезжает, то она обязательно должна быть с ним. — Да здесь она, Григорий Иванович, — поспешил успокоить Федоренко Иван, — Свет! — позвал Рокотов жену, что ждала его немного в стороне и приглядывала за вещами, — Света! Она услышала, что её звали, и, подхватив чемоданы, пошла туда, откуда он её звали. Как только Света увидела среди солдат ставшего родным им Григория Ивановича, то очень обрадовалась, шаг сделался быстрее. Поравнявшись с ними, Иван поспешил забрал у неё из рук чемодан. — Григорий Иванович! Как я рада вас видеть! — Света обняла Федоренко. Но теперь наступила очередь Ивана задавать вопросы. — Григорий Иванович, а Афина-то твоя где? — Так вон, в машине уже ждёт! — Федоренко тут же показал на головную машину в колонне. Иван довольно улыбнулся. Все были в сборе, вся родня. — Григорий Иванович, скажи, а где начальник этой колонны? — теперь нужно было решить тот вопрос, ради которого, собственно, Иван и подошёл к Федоренко. — Начальник, — призадумался младший лейтенант, осмотрелся, — Так вон же он стоит! — указал в другую сторону Федоренко, где в окружении двух сержантов был невысокий пожилой старлей. — Григорий Иванович, пригляди тут за чемоданами, я сейчас, — попросил сразу же Рокотов, а сам ушёл к этому старшему лейтенанту. Он о чём то с ним поговорил, показал документы из своей полевой сумки. Старлей поглядел на них, кивнул и только после этого Рокотов вернулся обратно. — Всё, Свет, пошли садиться, — подхватил вещи Иван, — Мы с ними едем, в этой колонне. Света с Иваном разместились в той же машине, где сидели Федоренко и Афина с Павликом. Все очень были рады этой случайной встрече. Теперь дорога домой будет ещё более лёгкой. — Вы и Павлика забрали? — Иван очень удивился тому, что и мальчик был с ними. — Так товарищ майор, то есть, командант наш, Игорь Ильич, он нам документы все сделал. Я ж позавчера, как последний паёк ходил забирать, сразу и к нему заглянул и попросил. — И так быстро сделал? — с удивлением спросила теперь Света. — Конечно! А что ж тянуть-то ему было! — Ну… значит, теперь можно поздравить вас, Григорий Иванович, вы стали отцом! — протянула руку Света, она в одно мгновение оживилась и сделалась радостнее прежнего. Через десять минут колонна тронулась в путь, на Вильнюс. *** Поздно ночью машины въехали в небольшой литовский город. Он был мрачен, по каменным дорогам скакали тусклые линии света от фар. Ни единой живой души здесь казалось не было. Иван разбудил Свету, она за время в пути крепко заснула, прижавшись к нему; шаль от ночного холода совершенно не спасала, а вот рядом с Ваней ей было очень тепло и хорошо. Машины остановились возле вокзала, что каким-то чудом смог уцелеть. Из кабины выбрался начальники колонны, он подошёл к борту грузовика. — Товарищ майор, — позвал он Рокотова — Думаю, вам до Вильнюса быстрее будет отсюда на поезде. Тут проходят на Вильнюс. — А дальше колонна не едет разве? — Да нам ещё день ехать до Вильнюса! Вам быстрее будет поездом. Зайдите на вокзал, найдите начальника вокзала, покажите ему свои документы и уверен, нужный эшелон он вам укажет, — объяснил всё командир, чувствовалось, он был искренен в своём желании помочь своим пассажирам. — Хорошо… Спасибо вам! — Рокотов подал ему руку. — Да не за что! — старлей её пожал. Иван вытащил из кузова чемоданы и вещмешки, помог выбраться Свете, в туфлях прыгать оттуда была так себе затея. Выбрался и Федоренко с Афиной, за ними выскочил и Павлик. Им хоть и в Одессу, но поедут они туда через Минск. Они дружно зашли на вокзал. Оставив на перроне вещи, Рокотов пошёл искать того самого начальника вокзала, о котором сказал старший лейтенант. Павлик сонно маялся. Спать хотелось и Свете. Но перрон был пуст, сесть было негде. Где-то по дальним путям шли составы, распуская по рельсам белый пар и сизый горький дым. Вдоль путей же ходили редкие рабочие и тройки бойцов из железнодорожной охраны. Рокотов вернулся быстро. Вид у него был довольный. — Ну что, Вань, есть поезд? — сразу же спросила его Света стоило ему оказаться рядом. — Да, через час будет идти один. Он на пару минут остановку здесь сделает, — ответил Иван, а сам заботливо поправил на жене шаль, чтобы плечи её были сильнее закрыты. — Значит, ждём час? — Да. А сейчас давай, вон там встанем, состав на тот путь подойдёт, — указал Иван на соседний путь. Они все перешли в указанное Рокотовым место. Здесь стояли две лавки, одна явно была поставлена совсем недавно. Оставив стоять чемоданы рядом, они сели тут. Павлик, как только оказался в удобном для себя положении, быстро уснул на руках у Афины. Света всё сильнее натягивала на плечи шаль, вжимаясь в неё. Ветер делался сильнее и пронзительнее, от этого становилось холоднее. Иван видя это, обхватил своими всегда горячими руками и крепко прижал к себе. — Давай тебя согрею, — произнёс он так, чтобы его услышала только Света, ладони Рокотова сомкнулись перед Светой, но потом они обхватили её продрогшие ладони. — Ты сам не замерз то? — стараясь сдержать дрожь от холода спросила в ответ Света. — Нет, не замёрз, — поцеловав жену ответил Иван. Рокотов немного лукавил, он тоже успел продрогнуть, но он не хотел этого показывать, не хотел сейчас тревожить Свету. Постепенно её согрели объятия Ивана, она положила на его плечо голову и вскоре задремала. Иван согревал её, охранял её сон. Другая для него сделалась Света за эти три мирных дня. Она стала много улыбаться, чаще смеяться и шутить. Всё больше она рассказывала о Сашке. Перед отъездом она отправила ему сразу три письма. Иван же всё не решался написать. Что-то не давало в душе сделать это. Он ведь так надеялся, что вернётся его сын — Мишка. Но война… Обидно было знать, что он не дожил совсем немного до Победы, всего-то два месяца. Иван весь вечер после получения похоронки думал об этом. Вспомнилась тогда сразу и их «ситуация» со Светой. Тоже было больно знать, что вот действительно своих теперь у них не будет. Но с какой любовью Света всегда говорила о Саше, рассказывала о нём Ивану. И он стал припоминать — ведь она же ему рассказывала о Сан Саныче с того самого дня, как приехала в конце сорок четвертого. А он только сейчас заметил, как Света привязалась к этому мальчишке, насколько он ей дорог стал. Это говорило лишь об одном — Света очень хочет ребенка. Очень. И тут нашлось такое счастье, как Саша. Иван сидел и вспоминал всё это, обдумывал, решал. Рядом, в его объятиях спала Света. «А если я с Сашкой не сойдусь? Свету-то он будет мамой считать. А вот меня отцом будет или же нет?» — Рокотову стало теперь неуверенно за себя, сможет ли он до конца принять Сашку, стать для него действительно отцом. Ведь, чего себе хотя бы лгать — он не настолько привязался к нему, чтобы сразу его полюбить, сыном назвать. Память о Мише была ещё очень крепка в нём. Просто… Просто ему очень хотелось, чтобы Света была рада и счастлива. А Сашка для неё станет тем самым долгожданным счастьем. Конечно, Иван хотел также проникнуться к нему, но он чувствовал, сейчас он слишком много вспоминал своего погибшего сына. Всё-таки, родная кровь была… И в очередной раз вспомнив о нём, Иван вспомнил и другое: — «А Света же в тот день вполне искренне плакала… Она искренне разделила со мной случившееся». Сердце затопило нежностью, Иван осторожно коснулся губами вьющихся локонов крепко спящей Светы, что выбивались из-под сползшей в бок шляпки. Он сейчас понял всю ту любовь и множество других чувств, что испытывал к ней. А всё лишь от одного — от того, как она разделяла все его беды, всё его горе. Если бы не любила его, то не было бы у неё тех слёз. И Рокотов пообещал себе: «Я обязательно приму Сашку. Просто хотя бы ради неё. Чтобы она у меня была счастливая!». Час среди размышлений о прожитом прошёл быстро. К перрону гремя железом подползал состав. Иван как можно острожнее и мягче разбудил Свету. Поезд же остановился, подкатив ровно к перрону. Послышался протяжный вой гудка и паровоз запыхтел паром, как курильщик выдыхает сигаретный дым. Перрон заволокло бело-сизей дымкой с запахом угля и машинного масла. В конце состава было четыре кирпично-красных теплушки. Всё остальное — платформы с танками и прочей автотехникой. Сейчас много техники перебрасывали куда-то на восток. Особенно много везли из-под Берлина и вот из-под Кёнигсберга. — Место здесь есть? — спросил Рокотов у одно бойца, что стоял и курил у приоткрытых дверей вагона-теплушки. — А сколько надо мест? — вялым тоном спросил в ответ солдат. — Да… мест пять, — оглянувшись позади себя сказал Иван. — Здесь у нас только два есть, — всё тем же тоном отвечал парень, ему кажется было несколько всё равно на стоявших у состава людей. — Иван Григорьевич, да мы в ту теплушку сядем, там хлопцы, говорят, посвободне́е, — шагнул к Рокотову Федоренко, что успел уже переговорить с солдатами из соседнего вагона. — А нормально там? — Иван же переживал за то, как устроится Григорий Иванович и его семья. — Нормально, — заверил его Федоренко. — Ну хорошо, — Рокотов пожал Федоренко руку, если он посчитал, что там нормально, значит так и было. Иван подхватил с земли чемодан и закинул в теплушку, сказав одновременно всё стоявшему там солдату: — Тогда принимайте нас. Боец остался безучастно стоять и как прежде курить в проходе, лишь чуть отойдя в сторону, чтобы не мешаться. Иван же помог забраться в вагон Свете, а затем и сам вскочил внутри. И как только он оказался в теплушке, состав неспешно тронулся дальше. В вагоне вповалку на нарах спали с одной стороны сержанты и рядовые, а с другой спали офицеры. Рокотов примерил, только сержанты и рядовые были танкисты. Офицеры же были из других родов войск. «Значит либо демобилизованные они, либо как я, едут в другую часть» — поставив чемоданы в глубь, сообразил Иван. У него никуда не делись привычки следователя, всё вокруг он также примечал и анализировал. Состав набирал скорость. Куривший сержант ушёл обратно на своё место. Ему действительно было всё равно на новых пассажиров. Рокотов нашёл свободные места на «офицерской» стороне вагона, достал из чемодана одеяло, которое было предусмотрительно положено поверх других вещей, и постелил его на найденное место. Оно оказалось у стены теплушки. — Вот, Светик, ложись, отдыхай, — расправляя одеяло, пригласил Иван жену, которая всё это время смотрела в приоткрытую дверь вагона, — Завтра уже в Вильнюсе сойдем. А там и до Минска рукой подать. Света подошла туда, где теперь было устроено спальное место, присела на его краешек. — А ты куда ляжешь? Ты ж совсем не спал, — Света не собиралась так хорошо устраиваться без мужа. — Так… тут буду… Вот здесь, рядом, — показал на свободное пространство Иван, — Ты ложись, ложись, — он упрямо продолжил укладывал Свету, кутая её в край одеяла. Света всё же легла. Тем более, что Ваня пока всё ещё сидел рядом, намереваясь, как она считала, тоже лечь спать. Ритмично стучали колёса, вагон размеренно качался, убаюкивая её. А сон Рокотову никак не шёл. Он боялся проспать нужную остановку. Да и в голове всё так же бродили мысли о Саше. Увидев, что Света спала крепко, даже по детски блаженно, Иван поднялся с края и шагнул к раскрытой двери. Он облокотился на балку, что перекрывала вход, для удобства стоять здесь. Иван неторопливо вынул из кармана портсигар. Целый день он не притрагивался к папиросам. Не до них как-то было. А сейчас можно спокойно перекурить, вновь подумать над всем. Мимо него темными линиями вытянулись лесочки, проскакивали черными массами еле живые деревушки. А над всем этим простиралось высокое чистое и словно бы бесконечное небо. Рокотов глядел ввысть и в его глазах отражались мигающие россыпи звёздочек, которые покрыли чёрный бархат неба. Рядом с Иваном неожиданно оказался седоватый подполковник с тростью, так тихо он подошёл к засмотревшемуся Рокотову. — Не спится, майор? — голос у подполковника был немного сиплый. — Да так… — расплывчато ответил Рокотов, он не ожидал, что так немного по простому к нему будет обращаться этот артиллерийский подполковник. Мужчина встал рядом и также, как и Иван облокотился, тоже поглядел на пейзажи вокруг. — Сколько добра попортилось войной этой!.. Сколько работы теперь!.. — с сожалением отметил подполковник, — А ты куда, домой уже тоже? — Нет, ещё на службе, — спокойно ответил Рокотов, эта не такая тайна, куда он едет. — Ну, с одной стороны везёт. На довольствии будешь… Дома сейчас ведь у нас ох как несладко стало… Некоторые всё также на хлебе да на воде сидят… И хорошо если хлеб как хлеб, а не месиво какое. Иван согласно кивнул, он хорошо понимал, что на «гражданке» живётся не лучше, чем в армии, наоборот, во многом даже хуже. Ни одежды, ни еды, ни хоть какой-то крыши над головой. Подполковник обернулся позади себя, а потом спросил, кивнув в сторону спящей Светы: — С женой едешь? Иван тоже поглядел на Свету, вновь он улыбнулся при виде её спокойно спящего лица. — С женой… С женой, — тихо всё же ответил подполковнику Рокотов. — Хорошая… — с некой мечтательность заметил мужчина, а потом продолжил, — И как же она у тебя тут оказалась? — Так мы с самого начала войны вместе… В сорок первом расписались. — С тобой что-ли служила выходит? Иван кивнул, затушил о балку окурок и выкинул его. — Повезло!.. А моя, вот, меня дома, в Куйбышеве, ждёт. С сынишкой… Скоро уж пять лет ему будет, — было видно и слышно по тому, как говорил подполковник, насколько сильно он ждал встречи со роднёй, — А у вас, как, есть ещё кто, дети может? Иван чуть задумался. Дети… — Есть, сын у нас… Саша, — ответил подполковнику Рокотов. — И сколько ж ему? — Тринадцать. — Большой какой… — но подполковник не очень понял, как это так, что сыну тринадцать, а они вместе лишь с сорок первого, — Майор, а как ему тринадцать ежели вы с сорок первого? — голос подполковника опустился до шёпота. — Да забрали мы его к себе, — пояснил Рокотов. — А где ж он тогда? — Дома ждёт. — А-а-а… — потянул подполковник, — Вон оно как… Ну, хорошее дело, сироту забрать, приютить… Молодец ты, майор! Доброе дело сделал! Иван чуть улыбнулся, так чтобы не видно это было. Самому теперь удивительно было, как он так быстро сказал в адрес Саши слово «сын» и с какой теплотой он сейчас думал о нём. А подполковник, видимо, заскучал здесь в вагоне, ему было охота поговорить. — А своих как, нет пока у вас? — спросил следующее подполковник. Иван качнул головой — не было. — Ну ничего… Война всё, кончилась! Так что, эт дело быстро поправимое! — чуть хлопнул по плечу мужчина Ивана. Рокотов ничего не сказал. Хотелось бы надеяться, что всё-таки это дело поправимое, но Иван с сожалением знал, что нет — не поправимое. Уже при нём Света решилась сходить, узнать в армейском госпитале, не изменилось ли что, нет ли какого-то шанса. Но увы — нет, врачи были категоричны — больше не сможет. Иван вновь вспомнив это, потянулся за сигаретами и закурил. Слишком это была больная для него тема. Подполковник же говорил дальше: — Мой Коленька тоже, вот, у меня поздновато родился. Жена когда-то, в молодости ещё, простудилась сильно, а врачи потом сказали что всё — не видать нам детей! Однако, ничего, через три года, аккурат перед войной, родился у нас сынок… — подполковник вновь вздохнул, — Ждёт меня там, пишет письма… Хотя, что значит пишет. Жена пишет, а он там так, с краю, что-нибудь нацарапает мне, рисуночки свои какие-то. А Лида подпишет: «Это Коленька нарисовал тебя»… Вот так, — тепло вспоминал подполковник, — Тебе-то Саша ваш пишет? — Пишет… Не часто, но пишет. — Это хорошо! Ненадолго повисла тишина между ними, которую разбавлял стук колёсных пар по рельсам. И лишь изредка в него вклинивался тонкий свист локомотива. — Будешь? — протянул портсига Рокотов, он решил угостить папиросой этого подполковника. — Не, спасибо. Бросил… Жить охота стало. — Чего, врачи запретили? — Иван вынул для себя вторую сигарету и раскурил её. — Запретили. Два месяца назад осколок в ногу прилетел. Да так неудачно! Кость всю разнесло, да и… О́тняли врачи ногу по самое колено! — и подполковник стукнул по своей правой ноге тростью, раздался глухой стук дерева о дерево, — А потом сказали — хочешь жить, Андрей Васильевич, бросай курить. А мне что, победа уже ведь, помирать совершенно не охота! Да и семья меня ждёт. Вот и пересилил себя, бросил. Иван услышав это рассказ, сразу вспомнил слова Светы, что курение это вредно. Он тогда отмахнулся от этого, никогда не замечал ничего плохого от папирос. Но заметил, как отношение Светы всё же сильно изменилось к его привычке. И изменилось тогда, когда она сама окончательно бросила курить, сказав при том, что возможно это и мешает ей поправить своё здоровье. «Может и мне тоже бросить?.. Мне ж уже пачки одной на день не хватает… Да и в госпитале сколько твердил врач, чтобы я бросил, а то рана плохо будет заживать…» — глядел на тлеющую папиросу в руке Рокотов. Ветер сбивал с кончика пепел и вытягивал в нить дым. «Стоит попробовать» — решился всё же Иван и затушив сигарету, выбросил её. — Ладно, майор, пойду я отдохну. Мне ж ещё до самой Москвы трястись тут. Бывай, — по товарищески похлопал по плечу он Рокотова и отковылял к себе. А Иван всё ещё стоял около выхода и глядел на звёзды. Хотелось освежиться, чтобы сигаретный дым развеял набегающий воздух. Поезд катился по дороге, разнося по округе стук колёс, лязг и шипение паровоза. Их конечная точка пути делалась всё ближе. Наглядевшись на округу и на звёздное небо, Иван вернулся к спящей Свете. Вновь она держала ладони под головой, совсем как делали это дети. Рокотов всегда умилялся этому, ведь именно в эти моменты она делалась самой настоящей, без всего наносного за её далеко не простую жизнь. Именно такой, по-детски наивной была в глубине души Света. Осторожно Рокотов лёг рядом, чтобы не разбудить Свету. Но сон её был крепок. Иван приобнял её, провёл чуть касаясь по растрепавшимся локонам и подтянул по-выше одеяло. «А может действительно, будет ещё и действительно наш? Может быть просто Свете нужна спокойная, размеренная жизнь? И вот тогда всё будет у нас?» — обнимая жену думалось Рокотову. Такая мысль очень обнадеживала его, что просто должна настать спокойная жизнь. Ведь и врачи могли просто ошибаться… Иван крепче обнял Свету, чтобы ей было тепло, а сон продолжал быть таким же спокойным. *** Перрон Вильнюса бурлил людской массой. В основном здесь были солдаты, которые отправлялись домой. Но много было тех солдат, которые ехали дальше на восток, куда конкретно они и сами толком не знали, просто ехали. От платформ один за одним отходили длинные составы — воинские, санитарные, составы с переселенцами. Иногда проходили эшелоны с пленными немцами — они ехали восстанавливать то, что с определенной старательностью ими же было разрушено. Над вокзалом стоял бесконечный гул, гомон, лязг железа и клубилсь густой дым и невесомый пар. Рокотов вновь был у начальника вокзала, узнавал, какой поезд идёт на Минск. Как оказалось, за несколько минут до их прибытия ушёл один такой состав. Следующий будет лишь ближе к вечеру, раньше ничего нет. — Ну и что, есть какой? — спросила Света, как только Иван вышел из кабинета. — Только в семь прибудет, — ответил он стараясь скрыть своё недовольство тем, что узнал. — В семь? — перспектива провести день на вокзале Свете очень не нравилась. — Да, Светик, только в семь. — Ладно… В семь так в семь, — пожала Света плечами, ничего ведь не изменить. — Григорий Иванович-то где? — заметил Рокотов то, что Федоренко не было рядом. — Да он там, на перроне остался ждать, — пояснила Света. — Ясно… Ну пошли к ним. Рокотовы вышли обратно на перрон. Света довела Ивана до того места, где их ждали Федоренко и Афина. Они выбрали очень удачное место — в тени здания вокзала и около большой лавки, на котором можно хорошо устроиться. Павлик не отходил от Афины. — Так, Ваня, пора уже завтракать, — с хозяйским видом Света раскрыла свой вещмешок и поставила на лавку, как своеобразный стол, чемодан. Действительно, Рокотову уже хотелось чего-то поесть. Света застелила полотенцем крышку чемодана, вынула завёрнутый в бумагу котелок, а оттуда показалась картошка. На «столике» оказалась и флажка с чаем. «Вот Светка! И даже чай запасла нам!» — такое внезапное появление этой флажки очень обрадовало Ивана. — Давай, бери, ешь! — подала Света одну картошину мужу, а сама взяла вторую. — Спасибо, Светик! — Иван с удовольствием взял из её рук свою часть завтрака. А Света ничего не ответила, просто улыбнулась. Ей очень нравилось, когда Ваня произносил её имя как «Светик». В этом она слышала бездонное море нежности и любви к ней. Рядом с ними сел Павлик. Света недолго думая вынула из котелка картофелину и протянула её мальчику. — Бери и ты, Пашка, кушай, — заботливо, совсем как мама, дала она Павлику свою порцию. Павлик конечно принял, но есть всё же не спешил, стеснялся. — Не стесняйся, ешь, — сказала Светка увереннее и ещё мягче, таким же был и её взгляд. Павлик всё же принялся за переданный ему завтрак. Хлеб из пайка Григория Ивановича всё же не был настолько сытным, чтобы мальчик этим наелся. А Рокотов смотрел на эту картину и думал — какой же всё-таки заботливой была его Света! «Да… Мама из неё будет прекрасной! Самой лучшей!» — сама собой родилась мысль. Если она вот так с Павликом, то какой же она будет с Сашкой! Иван чуть улыбнулся. Всё таки, какое это счастье его Света! Завтрак был короткий, что-то должно ещё и на потом остаться, хотя бы на ужин. Пропа́сть не должно, ведь на улице не очень жарко, а в тени вполне себе прохладно. Чемодан вновь оказался на земле, а Иван быстро оказался ближе к Свете, а его ладонь — поверх её плеча. Впервые он может просто сидеть с ней вот так — никуда не спеша. По перрону сновали люди, за этим они и наблюдали. До вечера ещё далеко. — Вань, — несколько неожиданно для Рокотова начала Света. — Чего, Светик? — А может… Я всё-таки вместе с Григорием Ивановичем доеду до Одессы, за Сашкой съезжу? — Подожди, а я как? — Рокотову такая идея жены сразу не пришлась по душе. — А ты пока будешь спокойно в Минске работать. — Нет, Свет, так не пойдёт. Я хочу чтобы мы вместе за ним поехали, а потом вместе вернулись. Никаких «сама». Ладно туда ты доедешь с Григорием Ивановичем. А обратно? Одна? — Ну я ж с Сашей буду… — Свет, Саша ещё ребенок, а ты одна, женщина, будешь вот так, как сейчас, по поездам? Нет, никуда ты одна не поедешь, даже не думай, — категорично ответил Иван. — Ну а когда мы тогда вместе поедем? У тебя же служба, — чуть обиженно ответила Света. Иван крепче обхватил плечико жены. — Светик, как только приедем в Минск, я узнаю об отпуске. К тому же, в отпуске я не был давно, уж как больше года, значит, мне вполне могут его дать. В сентябре например. А Света уже несколько обиженно отвернулась, она ведь хотела сейчас Сашу забрать, а не когда-то там! Иван заметил всё это, он и сам был бы рад сейчас его забрать. — Светулька, — зашептал он над её ухом, а потом поцеловал рядом, — Я тоже очень хочу его забрать, слышишь… Мы обязательно Сашку заберём. Обещаю тебе! — он ещё раз коснулся её щеки. Свету это убедило, она обернулась к нему и положила как всегда голову на его плечо. — Знаешь как я по нему соскучилась уже! Он ж с виду такой колючий, независимый… А в душе он очень добрый, хороший. — Я помню, Светик. — Думаю, ты ему понравишься, — Света была уверена в этом. Рокотов же пока не был так уверен в этом. Вчерашние мысли всё ещё были свежи. Он боялся не стать для Саши действительно отцом. Каким он был для Миши. Но за этим ещё и скрывалось то, что если Саша не станет ему сыном до конца, то так он очень обидит Свету. Она же хочет настоящую семью. А какая же это семья, если он для Саши не будет отцом? Мало им на бумаге стать, надо чтобы отношения между ними стали такими же — как между сыном и отцом. «Саше ведь уже тринадцать, а это ох какой непростой возраст. Взрослеет же сейчас он, становится юношей. Если Свету он уже знает, привязался даже к ней, то ко мне нет. Я для него чужой человек… Что ж делать тогда будем?» — вновь тревожила эта мысль Рокотова. Он пытался найти ответ для себя, но не знал даже где его искать. Часы шли долго. Света и Рокотов успели по очереди пройтись по перрону, Иван трижды сходил перекурил, не удержался. Но такая редкость немного удивила Свету — неужто Ваня начал бросать это дело? А то ж как ни свободная минутка — за папиросу. Сейчас же, по три часа между перекуром. «Ну раз так, то хорошо. Давно пора это дело бросить. А то совсем старый станет от сигарет своих...» — причина такого быстрого появление серебра в волосах Свете виделось именно в этом. И вот, шесть вечера. Скоро должен прибыть их поезд до Минска. Рокотов перенёс вещи на нужную платформу. В другом её конце шагал патруль. Они тут всегда ходят. Ведь ещё находятся иногда такие, что хотя устроить что-нибудь нехорошее. Да и обычные воры тоже находятся. Иван не обращал уже внимание на этих патрульных. Однако, на них патруль обратил внимание. — Старший лейтенант Кириллов, — представился подошедший офицер, — Товарищ майор, предъявите ваши документы. — А в чём дело, старлей? — Рокотов насторожился. — Обычная проверка документов. Только после этого Иван достал своё удостоверение и предписание о переводе. Офицер внимательно прочитал документы, но пока не возвращал их. — А ваши документы, гражданка? — обратился офицер к Свете. Она не ожидала, что и у неё решат проверить документы. Но из сумочки она достала паспорт и документ о демобилизации. Офицер стал изучать и их. — Так, гражданка, а вам придется со мной пройти, — и старлей стал сворачивать к себе в карман Светины документы. — На каком основании? — спросил с подозрением Иван, опережая вопрос от Света. — На том, основании, что документы у неё не верные. А ваши вот, товарищ майор, — протянул Рокотову офицер его документы. — Что значит не верные? — Иван вступился. — Вань, в чём дело? Что значит неверные документы? — ничего не понимала и Света. — Товарищ старший лейтенант, на каком основании вы задерживаете мою жену? — Я уже объяснял, неверные документы. Всё, ведите её в комендатуру, — приказал бойцам старлей. — Григорий Иванович! — быстро позвал Рокотов, — Пригляди! А сам он шагнул за патрулем, что под охрану взял Свету. Она совсем растерялась. — Так, старлей, никуда она не пойдёт. А документы верные. Если тебя фамилии смутили, так вот, смотри на даты, — и Рокотов буквально вырвал из рук офицера бумаги, — Демобилизация — одно число, а на следующий день смена фамилии. Или ты плохо видишь? Паспорт выдан на следующий день после демобилизации. Согласно Семейному Кодексу СССР от 1926 года, фамилию супруги могут менять когда посчитают нужным. Так что, старший лейтенант, никуда она не пойдёт. А если у тебя ещё остались вопросы, то веди к своему начальнику, я с ним буду разговаривать. Офицер совсем растерялся. Рокотов напирал крепко. Было видно, этот майор очень решительный. Старлей отдал паспорт. — Прошу прощения! Не смею больше задерживать, — виновато козырнул офицер и поспешил удалиться от этого прокурора, ему проблемы не нужны. Света выдохнула. А Иван быстро обнял её, потому что видел, как она успела перепугаться. — Всё, расслабься, ничего страшного, не переживай. — Я даже ничего не поняла… Что там неверно… почему… — Ну, молодой, зелёный ещё, ничего не знает, а власть дали… Вот и… Всё, Светик, забудь, — поцеловал он её для успокоения. Они вернулись к своим вещам. С тревогой за всем наблюдал и Федоренко. Когда же они подошли обратно, он спокойно выдохнул. Поезд подошёл точно в семь. Ехал какой-то артполк. Рокотов быстро закинул в теплушку чемоданы свои и Григория Ивановича, а потом забрался и сам, когда все разместились в вагоне. Мест тут было больше, солдаты приняли тепло. Выделили им места. Особенно все рады были Павлику, сразу стали угощать кто сахаром, кто припасённой шоколадкой. Света и Иван поужинали, доев картошку и допив чай. Завтракать решили уже чем нибудь из пайка Рокотова. Поезд катил в сторону Минска, то набирая скорость, то сбрасывая. Но так или иначе, Минск был всё ближе и ближе. Иван, как только оказался на нарах, сразу провалился в сон. Света тут же устроилась рядом. За широкой фигурой мужа, её не было видно, а это значит, что можно аккуратно уткнуться в его спину и крепко заснуть. Тем более вагон чуть покачивало, словно убаюкивая их. Так, под стук колёс, сон накатывал и вскоре Света видела какой-то очень теплый сон, такой, который очень давно ей не снился. *** Поезд подходил к платформе. Света, Иван, Григорий Иванович с Афиной и Павликом уже готовились сойти. Минск производил тоскливое впечатление. Очень много разрушенного. Но были здесь и приятные нотки. Завалы разбирались. Очень много дорог уже было расчищено, кругом суетились люди, приводя город в порядок. Виднелись и первые стройки — возводили новые дома и восстанавливали то, что можно восстановить. Война всё же отступала отсюда. Пронзительный свист локомотива и состав замер. Рокотов быстро спрыгнул из вагона и стал спускать вещи. Осторожно спрыгнул и Федоренко. Иван спустил на перрон Павлика, а затем подхватил Свету, несмотря на то, что она настаивала, что сама сойдёт. Но упрямиться было уже бессмысленно, Иван держал её крепко и опускал на землю. — Что, Григорий Иванович, пошли, узнаем, какой состав до Одессы пойдёт, — взял вещи Рокотов. — Да хотя бы до Киева. Оттуда уж как-нибудь и до Одессы доберусь, — ответил ему Федоренко. Все зашагали к зданию вокзала, что был несколько приведен в порядок. Однако руин вокруг было ещё очень много. Иван как всегда сам пошёл всё узнавать, всё спрашивать. Но вернулся он быстро. — Значит так, Григорий Иванович, до Одессы нет прямого. Только до Киева, а оттуда да, до Одессы какой нибудь пойдёт. На Киев идёт через пятнадцать минут прямо с этой платформы. — Тогда ждём, — ответила Афина. — Ждём, — кивнул Федоренко. Через десять минут вдали показался состав. Шёл он медленно, буквально полз к вокзалу. Неожиданно Света взяла стоящий свой чемодан и быстро раскрыла его. Оттуда она вынула большой свёрток. — Григорий Иванович, я здесь кое-какие вещи Саше взяла. Тут брюки новые, пара рубашек, пиджак ему… Передадите? — Конечно, Светлана Петровна! Конечно передам. — И вот ему ещё несколько писем, — Света вынула из сумки конверт. Федоренко всё это взял. А Рокотов удивлённо глядел на то, как в обход него всё это было куплено. А ещё и письма написаны! «Так вот чего она сама этот чемодан собирала» — стало немного обидно, что он не принял во всём этом участия. — Григорий Иванович, секунду, — задержал Федоренко и Рокотов. Из планшета Иван быстро вынул блокнот, выдернул лист и, сев осторожно на край чемодана своего, стал быстро писать. Через пару минут он свернул листок треугольником и подписал «Саше от Ивана Григорьевича». — И от меня вот тоже Саше письмо, — подал он Федоренко треугольник. — Всё передам, — и Григорий Иванович спрятал это письмо в кармане на груди. А поезд уже подошёл к перрону, обдавая его дымом и паром. Вновь долгий и протяжный свист. — Ну… тогда до встречи, Григорий Иванович. Ждите нас с Иваном Григорьевичем вновь в Одессе, — на глазах у Светы уже были слёзы, всё-таки, всю войну они с Федоренко прошли рядом, а теперь прощаются; она обнялась с Григорием Ивановичем. — Обязательно, Светлана Петровна! — Григория Ивановича тоже пробило на слезу. — Ждите нас, Григорий Иванович, — обнял Федоренко и Рокотов, — И Саше от нас большой «привет». Пусть ждёт нас. — Передам, всё передам. Григорий Иванович закинул в теплушку свои вещи, подсадил туда Павлика, потом Афину. — Павлик, пока! — помахал мальчику Иван. Помахала и Света, что утирала с лица слёзы. В вагон забрались ещё солдаты, несколько сошли. Через минуту поезд отошёл. А Света и Иван ещё провожали его. — Ты как приедешь, Григорий Иванович, напиши на мой адрес, я его Саше в письме оставил, — сквозь стук колёс попросил Рокотов. — Хорошо, Иван Григорьевич, напишу! А поезд всё набирал скорость и убегал по рельсам всё дальше. Вот и конец платформы. А поезд скрылся вдали. — Ну вот и всё… Уехали, — чуть грустно отметил Иван. — Уехали, — не меньше его грустила и Света. — А нам, Светик, пора. Мы то, всё, приехали. Давай свой чемодан и пошли. Нас ждут, — Иван забрал из её рук ношу. — Да… Ты прав… Нас ждут… — Света смахнула последние слезинки и шагнула за Ваней.